Тасманский дьявол

Ну вот, мои новые кеды уже полностью наполнились дождевой водой и всевозможной грязью. Я быстренько направлялся в моё любимое заведение, место, где, по признанию мох приятелей, я мог бы и родиться. не буду оспаривать этот вариант, ибо своих родителей я никогда и не видел. У меня не было ни зонтика и ещё раз ни зонтика. Я промок уже до самой печени, что совсем не входило в мои планы. Солнце уже давно закатилось и со своей близорукостью, я, вряд - ли мог миновать следующую лужу. О да, я оказался прав. Если бы дождь умел своими каплями развязывать свитер до нитей, то я бы уже давно щеголял нагишом. Дела и так разворачиваются не лучшим образом, а тут ещё и чёртов мобильный телефон. Я нехотя достал его из еле материальных брюк, и сказал привычное слово, слово, в котором я был уверен на сто процентов.
 - Алло.
 - ……..!!
 - Я - сука? Ты, тварь, ещё и не представляешь какая!
 Я поспешно, спрятал телефон в карман, чтобы абонент не смог мне возразить. Ну вот и оно! Моя колыбель, мой Сион и мой Содом. Это был бар «Мягкие стены». Да стены там действительно были мягкие. Что бы хоть как-то привести себя в порядок, я отряхнулся, выжал мокрый свитер и потеребил причёску.
 Внутри было всё как всегда. Я думаю, для очень высокого человека было бы непросто здесь находиться, потому что, табачный дым плотным потолком стоял над головами разного рода посетителей. Я очень ревностно и с агрессией относился к новичкам этого бара, это всё равно, что к тебе в семью врывается чужак, садится на диван, берёт твоё пиво из холодильника и спит с твоей женой. Меня просто начинает колотить, когда какая – то улыбчивая незнакомая морда ведёт себя здесь как дома. Но в этот раз незнакомцев было чуть. Бар был достаточно велик, в нём было всё, что нужно настоящему бару. Был бармен, барная стойка и барностоячный пьяница (это человек сильно перебравший, ищущий сожаления и сострадания). Иногда мне казалось, что такие пьяницы меняются по дням недели, но некоторые плакались там день за днём. Это схоже с божественной исповедью, бармен – священник, а пьяница – неисправимый грешник. Готов поспорить, что за всю историю этого славного бара никто из этих пьяниц на этом месте не солгал бармену. Кому же говорить правду как не ему, он существо безличное, молчаливое и поддакивающее. Я медленно подошёл на своё любимое место в углу, там уже сидел мой давний знакомый Хорхе. Когда я сел напротив него он и бровью не повёл, даже не взглянул на меня. Он почитывал какую – то модную книгу, из тех, что продаются на каждом углу. Читал он на редкость медленно и флегматично. Его большие пуэрториканские глаза внимательно смотрели в одну букву целыми минутами. Я ненавидел читающего Хорхе, или может, боялся, что он, читая книги, обгонит меня в развитии. Я привычно заказал два бокала светлого пива.
 Я всегда ленился думать о жизни, так как сама жизнь не представляла для меня особого интереса. Я прекрасно знал, что если у меня будет подходящая возможность, я без зазрения совести распрощаюсь с ней и точка. Я не супермен и не терминатор. Я обычный парень которому всё равно. Просто всё равно. Я никогда не жалел о содеянном прошлом. Я никогда никуда не шёл, ветер и волны, будто сговорившись, сами тащили меня, и я, как парализованный был ведом ими и не хотел шевелить и пальцем. Я чётко знал, что жить мне осталось недолго, знал, что жить незачем, мне просто не для кого жить, мне казалось, что я всех ненавижу, всех и в первую очередь себя. Ленивого, пустого человека, человека без чувств, я лишь груда вонючих костей, обтянутая бледной кожей. Меня почти нет, я не имею ни веса ни роста. В толпе более двух человек, я смело теряюсь и согласен с этим. Я ни чем не заслужил хорошего к себе отношения. Ни один человек не придёт ко мне на сраные холодные похороны. А, что самое страшное, что ни один не плюнет мне в могилу и не написает на хризантемы. Я никогда никого не любил и, в общем, то горжусь этим. Я - мать вашу, человек- невидимка, я грёбанный уборщик в Макдоналдсе, я невзрачный прохожий и я президент Италии. Я не существую, не живу и не чувствую боли. Зачем? Зачем жить такому как я? На моём месте мог родиться ещё один Ньютон или маленький Гитлер. Я нагло занял чьё то место. Меня не за что ненавидеть и презирать, любить и уважать. Сложно найти такого человека, чтобы он так ненавидел жизнь и всех вокруг. У меня будто связаны руки и рот. За всю жизнь я не заинтересовал ни одного человека. Матушка- природа явно ошиблась с моим появлением. Ничтожней и никчёмней существа не найти. Я хуже и ехидны и тасманского дьявола. Очень сложно тихо ненавидеть всех и вся и не иметь смелости сказать миру о своих чувствах. Всё моё нутро поглотила ненависть и гниль. Она днями и ночами извергается в пустоту, не касаясь никого. Мне очень стыдно и жалко, что я не оправдал надежд неизвестной мне матери. В глубине чего-то она мечтала, что я выросту человеком, а вырос гриб. Невкусный и злой. Злой пурпурный гриб. От бессилия мне хочется рыдать прилюдно. Чтобы каждая хренова тварь почувствовала себя виновной в моём несчастье. Но даже если я изольюсь кровью и плазмой по среди этого бара, ни один из посетителей не взглянет в мою сторону.
 Я чертовски устал и не мог умереть. Почему такая сука как я должна жить? Но я прожил до ста лет, ровно до ста. Я тихо умер в лесу, собирая грибы для детей и жены. Но и их я ненавидел. Никто и не представлял какая я всё же сука. А Хорхе всё читал и умнел и бокалы пива эфемерно покрылись древней эльфийской пылью.