Не смерть - а буйство жизни

Он медленно опустился перед ней, обняв руками ее серые острые коленки. Холод ее голых ног бодрил его, холодный пол вырывал его мозг из состояния полусна.
-Ты придешь завтра – он смотрел на нее снизу, и улыбался тонкими бесцветными губами.
 -Я? – она смотрела в окно и думала о чем-то своем. – Я не приду.
 -Совсем?- скорее утвердил, чем спросил он и лег, прислоняясь щекой к кончикам ее пальцев.
 -Встань, - она уронила непотушенную сигарету на пол, и теперь на него смотрел пепельный оранжевый огонек.
Он нехотя встал и посмотрел на ее большие глаза стального цвета. Они строго смотрели за него и будто до сих пор разглядывали чаек за окном.
 -Ты надолго уезжаешь? – он гладил ее холодное лицо и накручивал пепельные волосы на палец.
 -Я не уезжаю.
Он молчал и ждал продолжения, продолжая разглядывать ее.
 -Я хочу все закончить, я устала мне это больше не хочется. – Она неожиданно вернула взгляд в реальность и серьезно посмотрела ему в глаза.
Он отошел от нее на два шага:
 - Как? Ты же помнишь, что ты должна мне всем своим положением в обществе, всей своей жизнью.
Она помнила, она прекрасно помнила, что именно он делал за нее черную работу, пока она ходила по светским вечеринкам, завязывая новые знакомства.
Он ее любил. Он никто, он для нее делал то, что она просила, взамен на эту странную услугу. Ее коробило при каждом воспоминании. И вот он опять обнимает ее голые колени.
 -Да, я помню. – ее глаза стального цвета не погрустнели, а лишь подернулись дымкой той недокуренной сигареты.
 -Я не хочу, чтобы ты уходила – его холодный голос звучал как снежное окутывающее покрывало для ее сознания.- Стой здесь, я приду.
И она стояла, нагая, на бетонном полу в пустой комнате с большим окном на водоем, на серых чаек, не тусклое, вечно унылое небо. Но она стояла, она, отчего-то слушалась его.
Он вернулся с тонким ножом для овощей, подошел к ней и взял ее холодную руку в свою. Мертвенно бледная конечность немного судорожно вздернулась и по ней потекла тонкая струя ярко красной жидкости.
Он сел на пол перед ней и смотрел. Она стояла.
На фоне серых стен, шершавого бетонного пола, бледной худой женщины без одежды, на фоне потухшей белой сигареты с серый фильтром, ее бесцветных глаз, холодного неба, прозрачных чаек. – Фонтанировал праздник жизни. Ярко алая струя живыми толчками выплескивалась из сгиба руки и фонтанировала на руку, на грудь, оставляла на полу сочные брызги человеческой жизни. Она смотрела и не могла оторваться от этого зрелища: в ней, в сухой, безжизненно-апатичной бизнес-леди текла такая красивая жизнь, такая буйная яркая струя.
Она опустилась перед ним на колени и сказала своим простым, лишенным эмоций голосом:
 - За это ты меня любишь, да?
 -Да, - сказал он, поднял с пола сигарету и ушел, заперев за собой дверь, оставив ее наблюдать остатки праздника собственной жизни.