Твоих волос, божественная россыпь

Интернациональный союз писателей
Номинант Московской литературной премии 2018 г.
558.Чурина Любовь Николаевна (г. Кемерово, Россия)
Номинация «Рассказ» — «Твоих волос божественная россыпь»


ЛЮБОВЬ ЧУРИНА -http://proza.ru/avtor/churina -ТРЕТЬЕ МЕСТО В ТЕМАТИЧЕСКОМ КОНКУРСЕ "ПОГОВОРИ СО МНОЮ, МАМА" КЛУБА СЛАВА ФОНДА


 Мама смеялась заразительно, её серебристый, похожий на перезвон колокольчиков смех разносился
по лесу. Он кружил вокруг деревьев и вновь, как бумеранг возвращался к нам. Она держала нас за руки и мы бегали вприпрыжку по кругу, толкались, падали, и смеялись, смеялись… Она вскакивала первой и бежала, летела по лесной тропинке, осторожно касаясь кончиками пальцев стволов деревьев. Мы бежали следом, пытаясь догнать её. Она в этот миг была такая прекрасная. Её длинная коса расплелась и волосы? как крылья порхали за спиной. Папа первым догнал её и они закружились в вихре вальса. Затем, запыхавшись, упали на траву. Мы добежав, падали рядом и опять все смеялись. - Мои хорошие, как я вас всех люблю, - ласково говорила мама, обнимая меня и сестрёнку и целовала нас в розовые щёчки.
 А папа в это время собирал её рассыпавшиеся волосы, пытаясь соорудить из них что-то на маминой голове. Она опрокидывала голову назад и дурачась, начинала трясти ею, как лошадь гривой. Волосы закрывали её лицо, а папа раздвигал их и целовал её глаза, губы. Машенька с удивлением задрав вверх свою милую мордашку, смотрела на них. А я в смущении отворачивался, мне было радостно на душе, но как-то немножко стыдно, неловко. Нет, я не осуждал их, но мне уже было двенадцать, я всё же был взрослым и от этого немного смущался. Папа наконец – то оторвавшись от мамы поворачивался к нам, и счастливый хватал Машеньку на руки и кружил, кружил. Потом ставил её на ноги, и пошатываясь, она падала в мамины объятия. А он смущённо смотрел на меня, будто говоря, - извини сынок, я так счастлив.
 Мы до вечера бродили по лесу. Машенька устала,и уснула. Папа нёс её на руках до автобусной остановки. И мы ехали назад в город. Это был незабываемый день.
- Проснись, сынок, тебе пора. – Я открывал глаза и… натыкался на действительность. Опять закрывал их, пытаясь вернуться, туда на поляну. Где мама, папа, Машенька и я, и мы так счастливы.
- Мама, ты опять успела? – Я смотрел на неё, почти с ненавистью. Лицо одутловатое, фиолетового цвета, лиловый синяк под глазом. А волосы, когда-то такие прекрасные. – От воспоминания у меня даже перехватывало дыхание. - Папа не давал ей прикасаться к ним, сам ухаживал. Мыл ей голову, расчёсывал. Я на мгновение закрывал глаза и видел отца, расчёсывающего и заплетающего в косу мамины длинные волосы. Но передо мной, в тот момент, снова была спутавшаяся копна, давно немытая и нечёсаная, как болотная кочка.
- Где Маша?
- Где, где!? В туалете закрылась. Опять ревёт. Уже девять лет, а всё как маленькая. – Пропитым, хриплым голосом отвечала она.
- Опять ты её донимала? Не будет она собирать бутылки. Тебе надо, иди сама собирай! – Подходя к дверям ванной комнаты, ,бурчал я ей в ответ. – Машенька, открой, это я, Кирюша, - Маша открыла мне дверь, - Кирюша, я боюсь её. – Повторяла Маша и по её лицу текли слёзы.
- Не плач, я что-нибудь придумаю. – Вытирая ей слёзы, говорил я. – Пойдём, я тебя чаем напою.
Мы шли на кухню. Я наливал чай. Пили молча. Затем я провожал её в школу, а сам шёл на работу.
В тот момент уже четыре года, как погиб папа. Его по дороге с работы, сбил грузовик. Водитель оказался пьяным, его конечно, осудили, но нам от этого не стало легче. Мама так и не смогла перенести эту утрату. Почти не переставая плакать, сначала она ещё держалась, а потом, пошло, поехало. Нашлись сердобольные подружки, она стала возвращаться с работы подвыпившая. Смущаясь наших немых вопросов.
- Поймите меня, мои дорогие. Мне так немного легче, - прижимая нас к себе, говорила она.
Но дальше больше, её выгнали с работы и мы стали жить только на детское пособие и пенсию по утере кормильца.
Постепенно она превращалась в пьяницу. В доме стали появляться разные люди, попойки продолжались все ночи напролёт. Денег не хватало и она заставляла Машеньку собирать бутылки. Её уже хотели лишить родительских прав, но помогли соседи, заступились. Я ходил, просил, умолял помочь ей и нам, но не разлучая нас. Ответ был только один: Либо деньги на лечение, которых у нас просто не было или нас в приют. И вот мне исполнилось восемнадцать лет, меня взяли на работу, где работал папа.
 И всё-таки, мир не без добрых людей. Нас нашёл старый папин друг, они когда-то учились в одном классе, и который долгое время жил за границей. Он случайно узнал о трагической гибели нашего отца. И помог положить маму в клинику. После завершения лечения маму выписали. И мы вместе с ним встречали маму.
Она вышла на крыльцо, и… о Боже. Я даже закрыл от неожиданности глаза, у неё короткая стрижка.
 Прошло десять лет. И вот я в гостях у мамы. Я не видел её и Машеньку с тех самых пор, когда дядя Женя увёз их за границу, женившись на моей маме. Я конечно мог приехать и раньше, но что-то не давало мне покоя. Мне казалось, что я возненавижу её ещё больше, чем тогда, когда она запивалась. Я не мог простить ей слабости, я не мог простить той поляны. Того далёкого, что каждую ночь приходит ко мне и стучится, стучится. Просится в мой дом, заполняет запахами и тончайшими воспоминаниями того дня.
Как папа целует её и затем медленно, медленно сооружает из прекрасных волос, что – то на маминой голове. Этот сон преследует меня, он не даёт мне покоя. Я уважаю дядю Женю, я благодарен, что Машенька больше не плачет по ночам, но мне от всего этого плохо, очень плохо.
 Первое, что я увидел, это коса. У мамы была такая же длинная коса. Я подбежал к ней, обнял, и  не понимая что делаю, стал гладить её по голове, по волосам. И плакал, как когда-то в далёком детстве.
А рядом стоит девушка и… теребит кончик косы, что была уже ниже талии.