Человек, которому не до смеха. Глава 8

Глава 8.

Нет человека, более вызывающего жалость, чем тот, кого судьба вот так неожиданно, без всякой подготовки, вышвыривает из земного рая, коим, безусловно, являлось пребывание на «Бриллианте», и бросает в лапы стихии, предоставляя возможность либо умереть смиренно, либо бороться до последнего издыхания, а только потом погибнуть. Мне было себя нестерпимо жаль...
Я не погиб, благодаря конструкции спасательного жилета, разделенного на изолированные секции, и чудесному стечению обстоятельств. Это чудо случилось на третьи сутки моего пребывания в теплых волнах Тихого океана. Очнувшись очередной раз от попавшей в легкие воды и вывернув свое нутро наизнанку, разбавив своим натужным рыком окружающее безмолвие, я заметил тот самый островок, к которому так глупо стремился долететь, а затем так мудро жаждал доплыть. До сего момента я и не догадывался, что в моем организме остались хоть какие-то силы, способные подвигнуть меня на преодоление нескольких сот метров в нужном направлении. Тем не менее, я сподобился на это и сумел выкарабкаться на белый песок пляжа, после чего с наслаждением впал то ли в обморок, то ли в сон, в котором, слава богу, отсутствовал риск утопления.
Во сне мне жутко хотелось пить. Страшные картины, наполненные кровожадными акулами, гигантскими волнами и прочими ужасами, менялись, как в калейдоскопе. Разомкнув веки и оказавшись по эту сторону бытия, я долгое время не мог в это поверить. Вокруг была кромешная тьма, а вода низвергалась на меня отовсюду. Штормовой прибой, порывистый ветер и тропический ливень наполняли шипением и грохотом этот затерянный в океане мир, и мне казалось, что попал я в самый настоящий ад. Однако два обстоятельства заставляли меня ощущать радость, а именно - твердь под ногами и струи дождя, которые я жадно ловил ртом и собирал в ладони. На ощупь и с помощью редких вспышек молний я забрался по довольно крутому откосу повыше, где меня не могли достать набегающие волны, и укрылся под каким-то кустом с широкими длинными листьями. К утру дождь прекратился, теплый ветер быстро высушил мою одежду. Я окончательно согрелся и вновь погрузился в сон, так толком не установив, где именно нахожусь.
Следующее мое пробуждение состоялось, когда солнце сияло в зените, временами скрываясь за облаками, резво пробегающими по небосклону. На этот раз я почувствовал зверский голод. По моим подсчетам я не потреблял пищи уже трое суток, поэтому ощутил не только аппетит, но настоящую ноющую боль в желудке, совершенно пустом и обильно промытом морской водой. На мое счастье я тут же обнаружил кокосовый орех под ближайшей пальмой. Взяв его руками, словно пудовую гирю, я побрел на берег к видневшемуся скальному выступу, омываемому прибоем. Мне хватило сил разломать орех с помощью булыжника, но выбился я из сил окончательно. Внутри кокоса оказалась копра, хотя я бы предпочел молоко, это более подходило бы моему иссушенному желудку. И все же этот плод фактически спас мне жизнь, ибо я находился на грани голодной смерти. Удивительно, но не смотря на физические страдания, связанные с голодом, к которым невозможно привыкнуть, как нельзя свыкнуться с острой зубной болью, я умудрялся оценивать состояние моего организма с точки зрения врача.
Мои мысли, растерзанные горько-соленым океаном, усталостью мышц, голодом и жаждой, постепенно приобретали способность к рассуждениям, и в то же время, наполнялись страхами. Апатия, замешанная на обреченном бессилии, сменялась упрямым безотчетным стремлением к жизни. Но тут же, накатывала холодная волна отчаяния и ужаса от понимания того положения, в котором я оказался по воле случая или злого умысла.
Мой первый день на крошечном острове, размером с четверть «Бриллианта», врезался в память не физическими страданиями, а мучительными и уничижительными размышлениями о собственной судьбе, предательстве Гарри и странном поведении Софи. Даже воспоминания о Елене, детях и любимой работе в клинике натыкались в моей душе на холодную стену отчуждения. Будто интуитивно, я понимал, что все это осталось в прошлой моей жизни. Весь мир казался мне в те минуты ошеломляюще несправедливым, а сам я был в нем легковесной, подверженной всякому дуновению ветерка, пушинкой, хотя неделю назад казался себе вершиной эволюции вселенной...
Я выбивался из сил, таская к камням с трудом найденные кокосы и добираясь до их содержимого с помощью булыжника и крепкого словечка, и в конце концов кое-как утолил жажду и голод.
К концу дня я обнаружил себя в тени изогнутой пальмы, выросшей на границе белого песчаного пляжа и покатых валунов, громоздившихся у подножия скального выступа. У моих ног лежала аккуратная горка кокосов и детали моего снаряжения – гидрокостюм, спасательный жилет и пыле солнцезащитные очки. На мне были рубашка, облегающие бриджи и легкие плетеные туфли. Я проверил карманы и не обнаружил там ничего, кроме плоского ключа от входной двери моей каюты. Забравшись по камням наверх, я оказался на самой высокой точке острова, на высоте пары десятков метров. С утеса, являвшегося мысом, на три румба из четырех открывался океан, лишенный до самого горизонта признаков другой суши. Для наблюдений это было идеальное место, к тому же, оно было продуваемо всеми ветрами и было лишено всяческих насекомых. Волны бились о камни с монотонным ритмом, к которому я уже успел привыкнуть. В небе летали пара пеликанов. Рассматривая огненный шар заходящего солнца, я вдруг впервые за последние дни заговорил, слегка изумившись хрипловатости и грубости своего голоса:
- Софи! Я жив, и я вернусь. Я обязательно вернусь!.. И пошли они все к черту!..
Это было мое окончательное пробуждение от апатии и избавление от истерии. Мне по-прежнему было бесконечно одиноко и тоскливо, но вдруг появилась не просто надежда, но великая цель – вернуться к Софи! Обнять ее и не отпускать от себя никогда! Неожиданно я осознал, как люблю и готов положить к ее ногам всю свою мужскую честь. Как глупо было сомневаться в том, как следует поступить нам дальше! Разве возможно сравнивать любовь Софи с тоскливым благополучием, дутым положением в обществе, бывшей семьей?.. Я не заметил, как нарек свою жену обидным титулом «бывшая». Во всяком случае, меня это нисколько не смутило, ибо настолько я был поглощен воспоминаниями о моей маленькой Софи. «Господи, - думал я – как все просто! Человеку не важно ни прошлое, ни будущее, ни технический прогресс, ни иные миры... Ему нужна любовь и любимый человек рядом! Здесь и сейчас! Тогда не страшна и грядущая смерть!..»

Да, это был крошечный остров размером в пару гектаров, затерянный в просторах Океании. Во время особо сильных тропических бурь волны буквально перекатывались через него, оставляя морской песок и завалы из бревен и водорослей прямо в его сердцевине, среди зарослей бамбука и редких пальм. Только лишь возвышенность на северо-западной оконечности острова, обрывающаяся скальным выступом вулканических пород, была покрыта настоящими тропическими джунглями. По периметру суши протягивался пляж, покрытый белым коралловым песком, и далеко в море прослеживалось мелководье, от чего вода в солнечные дни казалась зеленоватой и в ней искажались, появлялись и исчезали живописные фрагменты дна, покрытого разноцветными водорослями, кораллами, морскими звездами и ежами. Даже в столь экстремальных для меня условиях, выглядел сей пейзаж весьма живописно!
Убедившись в том, что вокруг острова не наблюдается другой суши, я принялся его методично исследовать. На это ушло два дня и внесло в мои действия определенный смысл. Я несколько приободрился. И хотя я не нашел явных свидетельств недавнего пребывания человека на острове, но две важнейшие задачи моих поисков были частично выполнены. Я отыскал несколько плодоносящих кокосовых пальм и одну банановую, научился употреблять в пищу молодые побеги бамбука и морские водоросли, ловить крабов и собирать моллюсков. В моей голове уже зрели планы охоты на рыб, стайки которых я периодически наблюдал. Но главное – я обнаружил пресную воду. В небольшом углублении под покрытым дерном валуном я заметил отражение неба, чему обрадовался словно ребенок. Таким образом, в какой-то степени, мне уже не грозила гибель от голода и жажды, во всяком случае, в ближайшие недели. Однако я с содроганием думал о штормовых ветрах, во время которых островитяне, как я слышал, предпочитают привязывать себя к стволам пальм. На этот счет у меня появились свои соображения. Убежищем для себя я выбрал наивысшую точку острова в расщелине скалы, где, собственно, и поселился.
У меня не было огня, и развести его я не видел никакой возможности. Пришлось приучать свой желудок к сырой пище. Как врач, я опасался отравления и старался привыкать к своеобразному рациону очень осторожно, перебарывая голод и отчаянную безысходность.
В безлунные ночи я смотрел на яркие звезды у себя над головой и слушал музыку ленивого прибоя с его шуршанием по песку и пошлепыванием волн по покатому боку скалы. Размышляя о своей горькой доле, я пропитался черной завистью к Робинзону, положение которого представлялось мне гораздо более выгодным, чем мое собственное. И все же, во мне появилась необъяснимая внутренняя уверенность в скором освобождении из морского плена...

Я полу лежал в своем нехитром убежище, устроенном в расщелине между двумя вулканическими глыбами, на подстилке из жухлой травы, и наблюдал за ясным ночным небом. Угол обзора был невелик из-за нависшей над головой крыши, сложенной из пальмовых листьев, и валунов, загораживающих горизонт справа и слева. Расположение звезд было непривычным для меня, жителя северного полушария, а потому крепко привораживало мое внимание. Кроме того, трудно было бы себе представить другое, более увлекательное занятие ночью, во время бессонницы. Я то всматривался в отдельные звезды, с удивлением отмечая тот факт, что некоторые из них являются парами, а вовсе не одинокими светилами, то принимался считать спутники, проплывающие по небосклону в различных направлениях с разной скоростью, и замечтавшись, сбивался со счета. Иногда мне казалось, что какая-то из звездочек, при пристальном ее рассмотрении, вырастает до невероятных размеров и приближается к Земле с огромной сверхкосмической скоростью...
И воспоминания...
Очевидно судьба или Бог, или дьявол определили меня в данную точку планеты именно для этого. В трудную минуту человека спасают, а нередко и губят, его мысли.
Что в жизни со мной было и что будет? Обширная область для размышлений и анализа. В такие моменты в голове всплывают отдельные факты собственной жизни, о которых, казалось бы, никогда не должен был вспомнить по причине их ничтожности и мимолетности. Впрочем, как знать?.. Сколько уже говорено по поводу уникальности и неповторимости каждого мгновения бытия.
Детство мое распалось на фрагменты мозаики, не поддающиеся сложению в правильной, однозначной временной последовательности. Осознанная его часть длилась десяток лет, но с высоты прожитых лет воспринималась как период невообразимо емкий и долгий, начало которого терялось в истоках сознания. Но как не тужился, я не мог вспомнить, в какой период кончилось мое детство. Верно сказано: становясь взрослыми, в душе мы всегда остаемся маленькими, напуганными детьми.
Тогда, в детстве, я познавал жизнь. Этот процесс был безумно интересен. Ничего особенного со мной не происходило. Рос в пригороде столицы, в семье врача и учителя в среднем достатке. Часто убегал от няни и играл в футбол со сверстниками в парке, пока меня за шиворот не водворяли домой для занятий музыкой, к коей я в те годы питал большую неприязнь. Ходил в частную школу, до которой было не более полу квартала, но постоянно опаздывал на первый урок, подолгу воюя с отличавшимся буйным нравом соседским петухом. Не любил ролики, зато с упоением гонял на велосипеде, выделывая на нем такие финты, при виде которых взрослые хватались за сердце. С родителями ездил в Альпы на горнолыжный курорт, где сломал ногу, после чего к лыжам охладел навсегда. С пацанами не дрался даже тогда, когда у меня отбирали велосипед. Позже понял: это скорее не от трусости, а от чрезмерно спокойного и взвешенного подхода к действительности. Предел моего терпения находился гораздо глубже, чем у других ребят. Но все же он существовал. Понял я это позже, повзрослев, когда в ярости избил своего дядюшку, позволившего себе поднять руку на мою мать...
Достаточно ясно в памяти сохранился случай, произошедший со мной в столице, куда я приехал с братом навестить бабушку. Однажды, в силу своей любознательности и упрямости, я без спросу отправился гулять по улицам большого города. Я ходил вдоль застекленных витрин магазинов и по набережной реки, среди толп народа, с превеликим удовольствием отмечая полное отсутствие интереса к моей персоне со стороны прохожих. Я, шестилетний мальчик, был предоставлен сам себе и просто упивался свободой.!
По улице промчались две пожарные машины, беспрерывно завывая сиренами. Я устремился следом и вскоре увидел горящий двухэтажный особняк. Вернее, горело его левое крыло. Несколько пожарных расчетов поливали водой и пеной бушующий огонь. Бойцы были одеты в блестящие костюмы и каски, здорово смахивая на космонавтов. Полицейские выставили ограждение и оттесняли настырных зевак подальше. Все это мне было безумно интересно, однако более всего удивляло и занимало другое. Каменный, с колонами с виду дом горел, словно факел! Что же это за дом такой, и из чего он сооружен? Этот вопрос я и попытался выяснить, направившись в обход к сохранившейся, неохваченной пламенем части здания. Прокравшись со стороны сада, используя в качестве прикрытия ряды стриженых кустарников, я на удивление легко вплотную приблизился к стене дома. Я уже потянулся, намереваясь поковырять ногтем штукатурку, как чьи то крепкие руки легко оторвали меня от земли и грубо поволокли прочь. Через несколько секунд внутри особняка раздался взрыв, угол дома развалился прямо у меня на глазах, и из образовавшейся черной пещеры повалил густой дым. Тащивший меня человек только на секунду присел и тут же побежал дальше, не выпуская меня из рук, словно нашкодившего котенка. На землю мое бренное тело опустилось только за низкой чугунной оградой. Теперь человек держал меня за плечи, и глядя мне в глаза, что-то строго выговаривал мне на иностранном наречии. Я тоже с интересом смотрел на иностранца и на его губы, издающие странные, непонятные слова. Впрочем, нечто знакомое угадывалось в их звучании. Например, я понял его вопрос относительно места моего проживания. «Там» - я махнул рукой в сторону ближайшего многоквартирного дома, не собираясь говорить голую правду первому встречному. Он крепко взял меня за руку и поволок мою упрямую личность к названному месту жительства. Дверь парадного была закрыта на кодовый замок, но я решительно направился к ней, оставив иностранца переминаться с ноги на ногу у подножья лестницы. У самой двери я остановился, делая вид, что нажимаю кнопки замка, собираясь через мгновение задать стрекача, предварительно усыпив бдительность своего визави. И вот тут произошло то самое весьма странное происшествие, не дающее мне покоя до сей поры. Как бы на мгновение сознание мое померкло, но через секунду пришло в норму. Однако находился я уже не на лестнице у двери, а в метрах десяти в стороне. Иностранец продолжал стоять на прежнем месте. Он поднял на меня глаза, и я прочитал в них жутковатый, психопатический интерес ко мне. Не смотря на свой юный возраст, я был знаком с понятием «маньяк» и кожей почувствовал противный липкий страх. Таращась на меня, иностранец страшным свистящим хрипом, разрывающим мою душонку на части, произнес что-то вроде:
« Нет! Ты здесь не живешь!.. Ты мне врешь!». Он продолжал говорить, но я разобрал лишь нечто, касающегося моего отца – доктора. Его необъяснимая осведомленность, страшный голос и выпученные глаза напугали меня не меньше, чем мое странное перемещение в пространстве. Переставляя ватные ноги, я отбежал подальше, и оглянувшись, увидел фигурку человека, стоявшего у лестницы с растерянным видом и продолжавшего издалека наблюдать за мной.
Вероятно, вернувшись в квартиру бабушки, я получил внушительную взбучку от старшего брата, чего совершенно не помню. Однако человека, спасшего меня, его взгляд, странные слова и чудесную телепортацию не забыл. Правда, со временем я стал сомневаться в реальности этого происшествия и уже смирился с тем, что все это мне приснилось или привиделось. Но именно этот случай не дал мне сделаться в последствии заядлым атеистом. Во всяком случае, благодаря ему, я всегда был уверен в существовании иного, более могущественного мира, нежели видимый и материальный...
А затем я вырос. И время стало все более и более убыстрять свой бег.
В юности и студенчестве мое существо было занято романтикой и страстным желанием наслаждаться жизнью – через развлечения, любовь, риск... Но постепенно, особенно с окончанием университетского образования, власть над моими устремлениями все более завладевали деньги, карьера и бесконечная гонка за положение в обществе. На этом фоне протекала моя семейная жизнь, рождение и взросление моих детей. Впрочем, по-другому и быть не могло.
Разве я не достиг того, к чему стремился?.. Да! Да! Достиг! Но какой ценой? Ценой собственной жизни?..

 «Странно!» – подумал я, разглядывая неподвижную, сверкающую голубым огнем, звездочку. Я отчетливо увидел в ней очертания маленького шарика с ровными, не размытыми краями. Кроме того, две его половинки попеременно закрашивались то в зеленоватый, то в красноватый цвет.
А затем стали происходить невероятные события, наполнившие до краев мое сознание безумным страхом, восторженным трепетом и счастливым пониманием того, что вот оно – чудо! Говорят, чудес не бывает! И было уже совсем разуверился, перестал даже тайно мечтать о чуде. Ан нет! Вот же оно, прямо здесь и сейчас!..
В одно мгновение мерцающий мячик переместился с небес к поверхности моря, зависнув над самой водой, и это уже был не шарик, а огромный шар с переливающейся всеми цветами радуги матовыми боками.
То, что это внеземной объект я сообразил моментально, и мое сердце гулко забилось. Фантастическое действие происходило в полной тишине, я перестал слышать даже плеск волн. Шар раскрылся, подобно цветку лотоса, из его сердцевины бесшумно вылетел черный диск и в одну секунду оказался в двух метрах у меня над головой. Размером с орниплан, он висел в воздухе и медленно вращался в горизонтальной плоскости, нагоняя на меня ужас своей молчаливой угрозой.
Через минуту я закрыл глаза, помимо своей воли, и отключился.
Сознание возвращалось тяжело, мне пришлось предпринять немалые усилия, чтобы открыть веки и обвести мутным, пляшущим взглядом помещение, в котором я оказался. Руки и ноги мои были варварски распяты и какими-то прочными нитями привязаны за запястья к жесткой поверхности, на которой я возлежал. Стены комнаты, если это были стены, были размыты в серых тонах и не сообщали моему мозгу никакой информации. На их фоне метались совершенно нечеткие, юркие тени. Зато сверху, нацелившись мне прямо в голову, висело серебристое сооружение, напоминавшее увеличенное в несколько раз вымя коровы молочной породы. Соски «вымени» оканчивались былыми, плоскими линзами, то и дело испускающими в меня тонкие фиолетовые лучи. Последние причиняли физические страдания, отчего мне нестерпимо захотелось разбить аппарат на мелкие кусочки. Очевидно, я попытался совершить какие-то действия, ибо вновь потерял сознание, выбившись из сил...
Очнувшись в очередной раз и открыв глаза, я обнаружил над собой стеклянные шары, застывшие в воздухе. Пошевелив руками, я со злорадством понял, что на сей раз не прикован к полу и вполне способен удовлетворить свое страстное желание, попытавшись причинить хоть какой-нибудь урон своим мучителям. Я поднял руку и изо всех оставшихся сил шлепнул ближайший шар ребром ладони. Шары пропали из поля зрения, и я услышал звон разбивающегося стекла.
- Ну, ну, ну, сэр! – неожиданно раздалась английская речь. – Не стоит нервничать! Вы пришли в себя, это хорошо. Но, поверьте, медицинское оборудование не имеет отношения к вашим несчастьям!
Надо мной склонилось вполне земное, улыбающееся девичье лицо.
- Вы разбили все колбы с лекарствами и за это вам придется заплатить...
«Может быть, я сплю или сошел с ума?» – подумал я, но, ощутив, наконец, под собой мягкую постель, понял, что каким-то непостижимым образом нахожусь среди людей.
- Заплачу, мадам! Вдвойне! – прошептал я по-английски, и облегченно вздохнув, безмятежно уснул.
 
 Глава 9.

- Вас обнаружил патрульный спутник, - доктор Кейси выглядел не очень хорошо по причине бледности своего лица и подозрительной худобы. – На остров незамедлительно вылетел вертолет, где вас нашли на пляже в бессознательном состоянии. В сопровождении персонала нашей клиники вас доставили самолетом в Сан-Франциско...
- Я это уже слышал. И повторяю свой вопрос – что это такое? – я вытягивал руки и демонстрировал Кейси запястья, где отчетливо проступали багровые следы от тонких веревок.
- К этому мы не имеем никакого отношения, поверьте! – он устало тер лоб и терпеливо переспрашивал: – пожалуйста, сэр, сообщите свое имя и страну проживания. Мы должны принять решение...
- Нет, я не могу взять в толк! Прилетел какой-то немыслимый аппарат, затем меня привязали к полу и пытали!..
Я кипятился, потому что в моей голове никак не увязывалось то, что я пережил наяву и то, о чем упрямо толковал мне врач. Одновременно, я прислушивался к своему организму, пытаясь определить степень его расстройства. Который раз я спрашивал себя, не сошел ли я с ума?
- Сэр, я понимаю вас... Вы пережили потрясение и находились в коматозном состоянии. Не удивительно, что ваши сновидения сопровождались страданиями...
- Не делайте из меня дурака, Кейси! – я снова показывал запястья. – Откуда это?!
- Назовите свое имя...
Наконец доктор встал, шепнул сестре невнятную фразу и удалился, не добившись от меня ровным счетом ничего. Впрочем, для меня загадок оставалось не меньше. Я был действительно на грани психического срыва, и причиной этому, вопреки мнению Кейси, было не мое физиологическое состояние, а элементарное страстное любопытство. Терзаясь в догадках, относительно реальности ночных событий с невероятным появлением инопланетного (?!) корабля и моего пленения, я интуитивно понимал, что назови я свое имя, меня незамедлительно сопроводят восвояси. В этом случае, я останусь один на один со своими сомнениями, которые не дадут мне спокойно спать еще очень долго...
В больнице я провел три дня и многое передумал за это время, пытавшись анализировать события последних недель моей жизни в хронологической последовательности. В некоторой степени это помогло...
Итак, размышлял я, со дня моего исторического полета с борта «Бриллианта» до чудесного спасения службой 911, судя по датам, миновало девять дней. Однако я припоминал события только лишь одной недели. Последнее, что я помнил, было появление «инопланетян», и находился я тогда в своем убежище. Видел ли я «инопланетный» корабль наяву или во сне? Этот вопрос для меня был решенным. Во всяком случае, следы на запястьях рук и лодыжках ног отвечали на него однозначно положительно. Нашли меня на пляже острова днем, через пару суток после той памятной ночи. Эти дни были начисто стерты из моей памяти. Очевидно, это обстоятельство явилось следствием воздействия на мой мозг болезнетворных фиолетовых лучей. Подобный вывод вызывал во моем теле дрожь и безотчетный страх от того, что в мире могут происходить события, с которыми рядовой обыватель, по своему психологическому состоянию, не готов сталкиваться в реальной жизни. В кинобоевиках, виртуальных играх и фантастических романах – пожалуйста! Но не наяву! Однако, постепенно я свыкся с этим, как смиряются с приобретенной глухотой.
 Я представлял, как через некоторое время следы от веревок на моих руках и ногах исчезнут, и мой рассказ о пережитом станет одной из баек, не подкрепленных никакими материальными фактами. Кто-то будет чертыхаться, слушая или читая эту историю, кто-то смеяться... И лишь единицы, пережившие подобное, воспримут ее не в виде очередной «утки», а слегка мне посочувствуют...
 Именно тогда у меня возникло безотчетное желание разобраться в вопросе, неожиданно сформировавшемся в моей голове. Почему же вещественные доказательства, которые должны были бы подтвердить реальность всех этих удивительных происшествий, попросту отсутствуют? Должно же быть этому какое-то логическое объяснение?..
Мои мысли стали возвращаться на «Бриллиант». Здесь также был необходим анализ и холодный разум. Моему рассудку потребовалось спуститься с небес на землю, чтобы обрести способность размышлять на неприятную для меня тему, связанную с предательством. То, что меня предали друзья, я почти не сомневался. Забей кто-либо из них тревогу, совершенная поисково-спасательная служба Бриллиант-Сити обнаружила бы меня в считанные часы. Вопреки этому, по истечении двух недель со дня моего отсутствия, никто меня не искал. Об этом я судил хотя бы потому, что найден и спасен был случайно, но вовсе не по запросу с «Бриллианта». Я плохо себе представлял, насколько виртуозно нужно заплести интригу против моей персоны, чтобы меня не хватились на корабле до сей поры. Естественно, первым подозреваемым являлся Гарри Мэган, к которому я стал испытывать что-то вроде ненависти, ведь он-то точно знал, куда я исчез, но ничего не предпринял для моего спасения. Не кто иной, как Мэган мог испортить спасательный жилет, вывести из строя орниплан и стащить мой мультифон. Однако если мотивы Гарри были объяснимы, то бездействие остальных, в частности Софи, ставило меня в тупик...
Ни доктору, ни полицейскому офицеру я не назвал своего настоящего имени. Придумав нелепую историю о туристе, исповедующем экстремальные виды отдыха, я в качестве доказательства попросил Роже Дюпона опознать мою личность. Усилено подмигивая и строя гримасы, я с нажимом произнес в видоискатель мультифона свое вымышленное имя:
- Дорогой Роже! Я попал в скверную историю из-за своей дурной привычки путешествовать в одиночку. Ты был прав, когда предупреждал меня, что все это плохо кончится. Я чуть не погиб, потерял документы и мультифон, на котором была вся моя наличность. Сейчас я во Фриско, и меня никто не узнает! Ты хотя бы можешь подтвердить моим тюремщикам, что я есть не кто иной, как Брюс Гамильтон, собственной персоной?..
Дюпон не был тупым парнем, но достаточно долго пережевывал полученную информацию, пуча глаза и довольно глупо улыбаясь.
- Э-э-э... Да-да!.. Боже! Брюс!.. Прости, я уже не чаял тебя услышать! Что же с тобой стряслось? Ты немедленно должен приехать домой в Филадельфию!.. – фальшиво запричитал он.
- Да, конечно, но не забывай – у меня нет денег. Не мог бы ты, дорогой Роже, перечислить кругленькую сумму на мое имя на следующий код ... – я продиктовал ему номер мультфона доктора Кейси, не обращая внимания на немое возмущение последнего. – Ты знаешь, Роже, я в долгу не останусь.
- Не сомневаюсь, Жорж... Э-э… Я хотел сказать – Брюс... Сделаю все сейчас же!
- И еще!.. Будь добр, пришли мне документ, удостоверяющий мою личность...
Затевая комбинацию с вымышленным именем, я рисковал лишь тем, что может открыться настоящее. И, конечно же, я не мог себе представить, чем обернется на самом деле сия авантюра...

В Нью-Йорк я прилетел уже прилично одетым, изрядно загоревшим денди. В руках у меня был кейс, набитый личными вещами, в кармане пиджака уютно устроился плоский мультифон Кейси, ставший моим за умеренную плату, а в другом, внутреннем кармашке, покоился электронный документ, выписанный на имя Брюса Гамильтона, жителя города Нью-Йорк. Настроение было прекрасным! Несмотря на все передряги, я нисколько не жалел о случившемся. Жизнь подкидывала загадки, судьба ставила подножки, но от этого всего в жилах играл адреналин, и страстно хотелось действовать. Я чувствовал, что из своего нынешнего положения могу извлечь определенную выгоду, по части расследования обстоятельств моих злоключений.
Дюпон, как истинный янки, не признававший тихоходных электрокаров, приехал в аэропорт на бензиновом «форде». Он явно гордился своей огромной, яркой машиной, за которую, вероятно, платил огромный экологический налог. Всю дорогу до Филадельфии и загородной резиденции госпиталя, где жил и работал Роже, я рассказывал ему историю своих приключений, не жалея красок. Дюпон лишь охал и вздыхал. Когда же наступил его черед, вздыхал уже я. Он был помешан на своих исследованиях. Водя меня по лабораториям, поведал мне о многих интересных, удивительных и забавных разработках в области кибербиологии. Искусственные суставы, печень, глаза и уши – далеко не полный перечень изобретений, внедренных в практику госпиталем, с которым я имел счастье ознакомиться. Однако за всем этим мой друг хранил страшную тайну, от которой его буквально распирало прямо на моих глазах...
- Ну, хватит, Роже! - я попытался осторожно его расколоть. – От этих твоих примочек меня уже тошнит. Скажи, а чем ты занимаешься сейчас?
Он напустил на себя таинственный, довольно угрюмый вид.
- Видишь ли, я не совсем об этом могу говорить. Это правительственный заказ...
- Не строй из себя зануду, Роже. Ты меня знаешь – могила! – я игриво перешел на студенческий сленг.
- Ты не понимаешь, я не могу разглашать... Впрочем, Жорж...
- Брюс... Меня зовут Брюс. Не забывай!
- Ты можешь об этом узнать решительно все, если, конечно, пожелаешь...
- И что же, на это есть какие-то условия?
Мой товарищ сделался излишне серьезным, помедлил, а затем ответил:
- Да, есть!.. Но об этом позже...
В доме Дюпонов, кишащем детьми, прислугой, собаками, кошками и попугаями, мне отвели хорошо обставленную мансарду. Я не возражал против предложения Роже о полной моей изоляции от его милого, но весьма шумного семейства.
- Мне нужно всего несколько дней, - сказал я. - Нужно привести мысли и нервы в порядок. Прошу тебя, друг мой, о моем пребывании у тебя - никому не слова! Со своей стороны, попытаюсь недолго обременять тебя своим присутствием...
- О, что ты, Жорж! Ты же знаешь, как я тебе рад! И потом, нам с тобой необходимо еще о многом поговорить, – он многозначительно мне подмигнул и я, не удержавшись, обнял его за плечи.
- Спасибо тебе, друг мой! За то, что ты такой понимающий и безотказный. Прямо, динозавр среди млекопитающих! Скажи, Роже, как тебе удалось сфабриковать вполне приличный документ на мое новое имя?
- Пустое. Если бы ты знал, что я умею на самом деле!..
Он вышел и плотно закрыл за собой дверь, оставив меня в некотором недоумении.
Вечером я занялся просмотром сайтов веб-телевидения, посвященных событиям на «Бриллианте», произошедшим за последние недели. Непостижимым образом, но упоминаний об исчезновении пассажира с борта судна я не обнаружил. Более того, в списках туристов, вояжирующих на «Бриллианте», на текущий момент присутствовала не только моя фамилия, но и Софи Краковски, и Гарри Мэгана!..
Поначалу, моему возмущению не было предела, но затем я взял себя в руки. Решение, успокоившее нервы, внезапно пришло мне на ум. С этого момента я знал, что попаду на «Бриллиант» в ближайшем будущем. Под другим именем и в новом обличье!.. Возникшая перспектива меня так взволновала, что я не смог уснуть до утра...

- Что за блажь, Жорж? Неужели нельзя просто нанять детектива, если уж ты так категорически настроен против полиции? По мне, это совершенно бесполезная трата времени. Что ты хочешь найти на этом гребанном «Бриллианте»? Поверь, дело кончится плохо! Но главное, ты нахлебаешься дерьма, и от этого тебе легче не станет.
- Там Софи!.. – я не слушал Дюпона, хотя, возможно, он говорил прописные истины. – Пойми Роже, это дело решенное. Я сам хочу увидеть ее глаза, понять! Мне необходимо во всем разобраться. Самому!.. И вот что, друг мой, нужно торопиться, поэтому у меня к тебе огромная просьба... – я плюхнулся на стул напротив Дюпона и умоляюще уставился ему в глаза. - Ты ведь мне не откажешь?
- Черт с тобой, говори!
- Мне нужно изменить свою внешность до неузнаваемости. Например, загримировать или сделать пластическую операцию. Тебе это устроить - раз плюнуть, не правда ли?
Дюпон нервно захихикал:
- Понимаю, понимаю... Это все?
- Нет. Мне нужны деньги. Ты знаешь, со временем я все верну с процентами. Сейчас я не хотел бы светиться, запрашивая деньги в банке. Впрочем, если ты против, то я могу это сделать... В конце концов, сообщения о моей смерти не поступало, более того я, оказывается, продолжаю вояжировать на «Бриллианте»!.. Ну, так как?
Я ждал. Дюпон глуповато усмехался, растеряно щипая себя за нос. Как оказалось, думал он в тот момент не о моей просьбе.
- Хорошо, Жорж!.. Или, как там тебя, Брюс? Но у меня есть одно условие...
- Да хоть десять! Выполню все, что пожелаете, мой господин...
- Скорее, это не условие, а весьма выгодное, я бы сказал – сказочно выгодное, предложение. Ты должен его выслушать, вникнуть в суть вопроса и подумать.
- И все?
- Нет. Дело в том, что ты не сможешь от него отказаться... по своей воле...
- Что-что?! Это как понимать? Походит на ультиматум. И кто же мне запретит? Правительство? ЦРУ? ФБР?..
Роже не ответил, выжидательно сверля меня неожиданно пристальным взглядом с прищуром.
- Если согласен, то я выполню твою просьбу. Итак?..
Я расхохотался.
- Неужели все так серьезно? Я думал, с меня довольно загадок и приключений, но ты, вероятно, полагаешь обратное. Ну, и что же это за предложение? Говори, иначе меня разорвет любопытство!
- Так ты согласен? Уверен?
- Не мучь меня, Роже! Что ты и правительство мне предлагаете? Шпионить, убивать? А может заражать людей раковыми клетками? Что же?..
- Бессмертие!..
Надо ли говорить, что подобный поворот событий поверг меня в шок? Какой-то немыслимый чудовищный водоворот увлекал меня в пучину невероятного и неестественного бытия. Я достаточно хорошо изучил Дюпона, чтобы понять, что говорит он без тени иронии. Роже был добрым и талантливым малым, но тонкое чувство юмора ему было чуждо.
Его прорвало. С лихорадочным блеском в глазах, захлебываясь в словах и частя медицинскими терминами, он свистящим полушепотом, словно делясь планами ограбления банка с подельщиком, объяснял мне положения грандиозной экспериментальной программы, призванной в корне изменить будущее человечества. Пару часов он говорил то о феноменальных последних открытиях генной инженерии и удачных опытах с мышами, то разглагольствовал о чудесных перспективах развития личности, не зажатой временными рамками, то рассказывал о деталях предстоящей медицинской операции...
Меня поташнивало, голова шла кругом, и я не выдержал.
- Давай оставим, Роже! - я умоляюще поднял руки. – Поговорим об этом, когда вернусь.
Дюпон осекся и заморгал глазами, превращаясь опять в прежнего, немного наивного и доброго малого.
- Понимаешь, Георг, для эксперимента подбирают людей с улицы... – упавшим голосом произнес он. - Среди них нет ни одного достойного!.. ОНИ считают, что операция связана с риском, и ОНИ правы, но... Риск ведь оправдан, не правда ли? Возможно, кто-то умрет, но ведь появятся и Бессмертные!..
- Так! Вот ты на что меня толкаешь!
- Я просил их включить меня в число испытуемых, но мне нельзя, я ведь главный консультант... И, потом, Сара не позволит. Видишь ли – дети... А ты врач, способный понять и описать процесс изнутри...
Естественно, я не стал ни от чего отказываться, полагая, что успею это сделать позже, однако, все сказанное мне Дюпоном произвело на меня впечатление такое, будто я побывал в сумасшедшем доме.

Иногда мне казалось абсолютным бредом все то, что происходило со мной с тех самых пор, как я покинул свой дом и отправился путешествовать. Все мои потаенные и неисполнимые мечты и желания, крепко засевшие в мою душу с юности, вдруг стали стремительно приобретать реальные черты. Морское путешествие, романтическая любовь, «птичьи» полеты, необитаемый остров, встреча с НЛО, и, наконец, перспектива бессмертия! Что можно ожидать далее в этой цепи удивительных событий? Вероятно – Армагеддон?!.
Впрочем, чтобы не свихнуться на почве осознания собственной исключительности, мне не требовалось делать особых усилий над собственными помышлениями. У меня была спасающая от сумасшествия цель – провести детективное расследование! Я уже мнил себя этаким Зорро, разоблачающим гнусные интриги злодеев, правда, не имея никакого определенного плана действий. Все мои достаточно наивные представления обычно заканчивались воображаемым срывом масок, публичным изобличением негодяев и выяснением отношений с Софи. Как только ее черные глаза живым образом всплывали в моей голове, я терял нить размышлений и невольно принимался вспоминать наши с ней любовные восхитительные упражнения...
Так или иначе, благодаря моей проснувшейся неуемной жажде действий, задуманное мной дело достаточно быстро продвигалось вперед.
Я приобрел транзитную путевку на «Бриллиант» и мог бы отправиться на борт судна уже завтра. Задержка была за Роже. Наконец, он соизволил поделиться частицей своего драгоценного времени и отвел меня на пятнадцатый этаж здания госпиталя, где располагалась лаборатория пластической хирургии и имплантации. В кабинете главного врача Роже представил меня пожилой даме, вид которой меня озадачил. Женщина была худощавой, со смуглой, морщинистой кожей, крючковатым носом и тонкими губами. Волосы на ее голове были уложены в каре и имели желтовато-белый цвет. Глаза были черными и круглыми, как у вороны.
«Ведьма крашенная!» – подумал я и вопросительно глянул на Дюпона. Тот усмехнулся:
- Первое впечатление обманчиво, Брюс. Эмма весьма обаятельная женщина, отличный хирург и косметолог. Кстати, в ее штате имеются девушки, буквально заново вылепленные ее руками. Увидишь!
Эмма слушала Дюпона вполуха, щелкая пальцами по клавиатуре компьютера со скоростью барабанных палочек, отбивающих дробь. На секунду она взглянула на меня, кивнула и жестом пригласила сесть, невозмутимо продолжая работать.
Дюпон исчез.
- Вы удивлены? – спросила она, внезапно прекратив свои занятия. – Объясняю! Моя внешность меня устраивает и нисколько не смущает. Видите ли, я убеждена, что природу нельзя переделывать. В этом нет никакой жизненной необходимости. Тридцать лет я работаю пластическим хирургом и не устаю отговаривать своих пациенток от вредоносных пластических операций. На своем примере я пытаюсь доказать им, что жить со своим лицом можно любому индивидууму, даже таким уродинам, как я. Пока успехов на этом поприще я не достигла, да только и перекраивать свое лицо уже не вижу никакого смысла. Вы знаете, в моем возрасте здоровье дороже красоты. Мне пришлось в совершенстве изучить косметологию, благодаря чему иногда удавалось заменить, казалось бы, неминуемые операции полезной косметикой... Впрочем, наука не стоит на месте и, слава Господу, сейчас мы обладаем вполне безопасным набором средств... Что до Вас, мистер Гамильтон, я уже в курсе. Итак, какую внешность, и на какой срок вы намерены приобрести? Учтите, на сроки менее одного месяца у нас имеются существенные скидки...
Эмма действительно оказалась милой в общении женщиной, а главное - стоящим врачом. Чтобы это выяснить, мне, как ее коллеге, не пришлось долго сомневаться.
За четыре часа и двадцать минут я превратился из европейца в латиноамериканца. Карие чуть раскосые глаза, черные, зачесанные назад волосы, скуластое лицо и бронзовая кожа сделали меня то ли мексиканцем, то ли перуанцем. Рассматривая свою незнакомую физиономию в зеркало, я решил, что для пущей убедительности должен заиметь стильные усики.
- Скажите, мадам, когда и как ко мне вернется настоящая внешность?
- Для этого, мистер, рекомендую вернуться к нам. Естественным образом реверсивные процессы могут происходить неравномерно и с осложнениями.
Позднее, Дюпон неожиданно предложил поучаствовать в деле моего перевоплощения:
- Тебе не кажется, Георг, что ты отправляешься на «Бриллиант» с весьма щекотливым делом? При этом, ты не оснащен ни специальным оборудованием, ни средствами защиты, ни оружием!
- В этом я не нуждаюсь.
- Напрасно! Я предлагаю все это вмонтировать в твое тело. Думаю, мы могли бы ограничиться самым необходимым минимумом...

Утром, запыхавшийся Роже молча протянул мне газету и ткнул пальцем в небольшую заметку в разделе « Происшествия». Текст гласил:
«Трагическая случайность произошла вчера в полдень в окрестностях Акапулько, на тихоокеанском побережье Мексиканских Штатов. На горной дороге, соединяющей это курортное местечко с Мехико, произошел обвал горной породы. В этот момент по шоссе двигался автомобиль, который был сметен стихией в пропасть, где взорвался и сгорел. В автомобиле обнаружены обгоревшие останки человека. Расследование установило личность погибшего. Им оказался известный в Европе доктор онкологии Георг Левин, прославившийся разработкой и внедрением наиболее успешного метода лечения раковых опухолей. По предварительной данным, доктор Левин находился в Акапулько на отдыхе...»
Я услышал скрип собственных зубов. Мои кулаки с силой обрушились на стол.
- Отправляюсь на «Бриллиант» завтра же!..