Путь в никуда

Шёл дождь. Такой мелкий осенний дождик, один из таких, которые мы часто
сравниваем со слезами. Слезами осени по уходящему лету. Таких дождей бывает
много, но каждый из них по-своему уникален. Один напоминает плач обиженного
ребёнка, другой - страдания ушедшей любви, третий - слёзы раскаяния Я
всегда любила дождь, какой бы он ни был, только не сейчас. Я стояла и в
полном остолбенении смотрела на небольшую группку людей, собравшуюся у
самого берега реки. Все их взгляды были устремлены на посиневший труп
молодой девушки.
- Вот ни дурёха ли, а? Жила да жила бы себе, да радовалась. А то на тебе!
Раз и в речку, - сказал, качая головой, сухонький дедок в клетчатой кепке и
каких-то странных синих брюках, после чего, как бы в подтверждение своих
слов, он презрительно сплюнул
- Наверное, парень от неё ушёл, - пожалела девушка в короткой юбке.
- Да хоть бы и парень! Неужели нельзя другого найти. Вон сколько их.
Неужели не было иного выхода? - заботливо проговорила пожилая дама в
толстых очках.
- А может, она его больше жизни любила?! Ну, очень-очень! Вот как я моего
Гошу люблю, - не унималась девушка в короткой юбке.
- И чего? Ты б тоже с моста сиганула? - поинтересовался старичок, закуривая
папиросу.
- Не знаю, наверное - задумчиво проговорила девушка.
- Значит тоже дура! - заключил дед и, отвернувшись, поковылял прочь.
От всего этого меня начал душить неудержимый истерический смех, который
постепенно переходил в вой. Только меня всё равно никто не слышал. Я
ненавидела их всех, мне хотелось взять что-нибудь острое и резать, резать
их, пока они все не превратятся в гору окровавленного фарша. Я сглотнула
подступивший к горлу комок, мысленно посчитала до десяти и сделала
несколько шагов вперёд. Теперь я отчётливо могла видеть предмет всеобщего
любопытства. Все, как и прежде. Те же тёмно-каштановые волосы, правда, от
долгого пребывания в воде они слиплись в комок. Те же руки, ноги, только
как-то они неестественно распухли и приобрели синеватую окраску. Комок
опять подступил к моему горлу. Люди стали постепенно расходиться.
Некоторые, равнодушно глядя в землю, некоторые, порицательно покачивая
головой, а одна бабулька даже набожно перекрестилась. Все они шли по домам.
Каждый что-то про себя размышляя. Теперь им будет, о чём рассказать за чаем
домочадцам и друзьям. И все они примутся осуждать или сожалеть, а может
быть и то и другое станут делать одновременно, а может и вообще забудут.
Я неподвижно стояла и смотрела, как мрачные люди в халатах грузят труп в
машину. И всё бы было в порядке вещей, если бы этот труп не был моим! Да,
именно, моим. Три дня назад я приняла это решение. Просто пошла и бросилась
в реку. Только совсем ни несчастная любовь была тому причиной. Я всегда
осуждала самоубийство из-за любви. Любовь действительно не была веской
причиной, хотя я вряд ли могу судить об этом полноценно. У меня никогда не
было какого-то сильного полноценного чувства. Были только кратковременные
увлечения, да и то, столь поверхностные и несерьёзные, что их не стоит даже
касаться. Я не умела любить, просто не умела. Или, по крайней мере, думала,
что не умею. Однако я умела жалеть. И сейчас мне было очень жаль одного
человека. Я бросилась бежать по дорожке. Бежала, как только могла. Потом,
запыхавшись, перешла на шаг. А навстречу шли люди. Такие серые и угрюмые.
Одни целеустремлённо бежали вперёд, другие, напротив, неспешно
прогуливались, кто с собакой, кто с детьми, а кто просто так. Такими они
были всегда, и когда я была жива. В них ничего, ничегошеньки не изменилось.
Да я и не надеялась, что в них что-то изменится. Я просто хотела больше
никогда их не видеть. Закрыть глаза и заснуть вечным сном. А вот ведь в чём
вся шутка: это ОНИ перестали меня видеть, а я по-прежнему могу наблюдать их
пустые, наглые лица. Это что ж, я для вас старалась, ублюдки? Нет уж! Не
дождётесь!!!
Тем временем я подошла к знакомой пятиэтажке, куда я часто приходила. Здесь
меня всегда ждали. И теперь я ощущала жгучее чувство вины перед человеком,
живущим в этом сером типовом доме. Мимо проехала какая-то крутая японская
машина. За рулём сидел толстый дядька. А рядом с ним какая-то разодетая
фифа. И оба с таким постно - самовлюбленными лицами, что я аж рассмеялась.
А на лавочке спал бомж в драной фуфайке, прикрыв голову руками, он что-то
бормотал во сне. От этого мне стало ещё смешнее. Вот оно всё совершенство
мироздания! Один пахал всю жизнь, а другой бухал и спал на лавочках. И кто
из них сейчас счастливее? Да никто! Вот приедет тот дядька на иномарке
сейчас со своей фифой в какой-нибудь дорогущий ресторан, выпьет дорогущего
вина, а потом поедет спать домой, и всё ночь будет ворочаться, думать: как
там его фирма и не упадёт ли цена на акции. А на утро проснётся и узнает,
что он разорён, а фифа ушла к другому. Его хватит удар, и Бомж же поспит
на лавочке, встанет и пойдёт дальше свою стеклотару собирать. Сдаст, купит
самогонки, напьётся и опять всё по новой, пока ни замёрзнет где-нибудь. А
результат? Один и тот же результат. Вспоминается фраза из рекламного
ролика: "Жизнь - хорошая штука, как ни крути!" Вот уж точно, так точно
подмечено!
Я вошла в подъезд. И здесь ничего нового: обшарпанные стены, потрескавшийся
потолок. Мусор, сложенный "чистоплотными" соседями в аккуратную кучу, а на
лестничном пролёте, вообще, кто-то справил нужду. Такие уж они, наши
провинциальные подъезды. Остаётся только любить их такими, какие они есть.
 


Вот я и у знакомой красной двери на третьем этаже. По привычке позвонила в
дверь. Только звонок, не издав ни звука, податливо пропустил мой палец к
своим внутренностям. Блин, я ж теперь призрак! Как это я забыла. Мне ж
теперь положено сквозь стены ходить. Я отошла на несколько шагов. Оценив
ситуацию, я сделала вывод, что дверь была всё же тоньше, чем стена,
следовательно, для прохождения была выбрана именно она. Я подошла к ней
вплотную. Сначала пощупала пальцами. Палец легко прошёл сквозь дверь. За
ним последовала рука, нога, затем туловище и голова. И вот я в квартире.
Интерьер её был до боли знаком. На стене в прихожей висел старый-престарый
ковёр, оставленный бабушкой. И сколько я ни говорила Максу, чтобы снял его,
ковёр оставался нетронутым. Так же справа стоял шкаф-купе, тумбочка и
маленький столик с кучей всяческой ерунды. Было тихо. Интересно, ему уже
обо всём рассказали или он ещё думает, что я просто ушла к другому? Нет,
вряд ли. Ведь уже 3 дня прошло. И тем ни менее, я боялась увидеть его. А он
увидит ли меня? А если увидит, что он скажет? Он осудит меня или поймёт?
Тысячи вопросов сейчас вертелись в моей голове. Но я должна была. И я зашла
в его комнату.
Макс лежал на диване, совершенно не двигаясь. И если бы ни его красные,
изредка моргающие глаза, я бы решила, что он мёртв. В руке у него была моя
прощальная записка, которую он перечитывал видно не в первый раз. Мне стало
до ужаса стыдно перед ним. Я даже в записке написала всего-то: "Прости. Это
для меня единственно верное решение".
- Вернись, я всё, что хочешь для тебя. Только вернись, пожалуйста, -
бормотал он себе под нос.
- Да здесь я! Здесь! - я никогда ещё так ни орала. Я кричала, но он не
слышал, - ладно, только спокойствие.
- Вот именно спокойствие.
Я аж подпрыгнула на месте. Ко мне подошёл парень. С виду лет двадцати пяти.
На нём был чёрный плащ до пола и старомодная шляпа с широкими полями.
Видимо, для Макса он был так же незаметен, как и я.
- Тогда, может быть, Вы мне объясните, что происходит и почему я здесь. Я
же должна была умереть! - заорала я на него в бешенстве, сама не понимая
свей злости.
- Ты ж суицидница, - ответил парень с таким видом, как будто я у него
спросила, сколько будет дважды два.
- И что? Мне тут всё жизнь торчать? А он-то за что страдает, - я указала на
Макса.
- Ну, давай лучше по порядку. Во-первых, не торчать, а отбывать наказание,
а во-вторых, не всю жизнь. Жизнь уже закончилась, - ответил он
невозмутимо.
- Так, хорошо, - сказала я, пытаясь взять себя в руки, - а есть какой-то
способ отсюда вырваться?
- Есть. Свою жизнь ты уничтожила, так сохрани другую.
- А можно поконкретнее?! - меня начинал бесить его спокойный тон, мне
казалось, он надо мной издевается.
- Хорошо. Вот этот парень, я думаю, ты его хорошо знаешь. Так вот, он через
час повесится.
- Я тебя щас самого повешу!!! - моему терпению окончательно приходил
конец.
- Так ты не хочешь помочь ни себе, ни ему?
- Хочу, - я постепенно начала понимать, к чему он клонит.
- Если сможешь его убедить не вешаться, то обретёшь покой, а он долгую
счастливую жизнь.
- Ага. Такая долгая счастливая жизнь. Каждому из нас.
- Летова вспомнила? - поинтересовался парень.
- Ты и Летова знаешь? - я поразилась.
- Да я, вообще, всё знаю.
- Тогда скажи мне, как я смогу убедить Макса в чём-либо, если он меня не
слышит, не видит и не осязает? - я чувствовала, как вновь теряю
самообладание.
- Вот, держи телефон. Позвонишь ему. Номер ты, надеюсь, помнишь? - он
протянул мне красную трубку, - только смотри, скажешь, что это ты и всё
пропало.
- Ладно, не скажу.
Парень исчез. У меня было менее часа. Я совершенно не знала, что говорить.
Трясущимися руками я набирала номер и почему-то плакала. Мне было жалко и
себя, и его, и вообще всех на свете. Наконец, мне удалось набрать номер.
Зазвонил телефон в другой комнате. Макс не вставал.
- Ну, возьми же ты трубку, ну, пожалуйста!
Макс нехотя встал с дивана и побрёл в соседнюю комнату.
- Да, - раздался в телефонной трубке знакомый голос.
- Макс? Здравствуй, - сказала я, сглотнув, и сама удивилась своему голосу.
То есть это был совсем и не мой голос. Это был какой-то слащавый и елейней
голосок. Я бы от такого точно повесилась.
- Кто это? - вяло поинтересовался мой бывший парень.
- Это й... не важно в общем, - быстро исправилась я, вспомнив заветы своего
наставника.
- Если не важно, тогда до свидания, мне не до ваших тупых шуток, - он
положил трубку.
- Чёрт!!! - я судорожно набирала снова его номер.
- Да, - к моему удивлению и к счастью, Макс опять поднял трубку.
- Послушай, Макс, не делай этого! Не надо! - прокричала я, не зная, что
сказать.
- Не делать чего?
- Ты ведь хочешь покончить с собой!
- А вы откуда знаете? - трубка чуть ни выпала из его рук.
- Я всё знаю! - повторила я фразу того парня в шляпе.
- Тогда, может быть, Вы мне скажете, где моя девушка?
- Гораздо ближе, чем ты думаешь.
- Даже так! - в его голосе появилась неприятная издёвка.
- Вот задумайся, Макс. Умрёшь ты, ну ведь никто от этого счастливее не станет, - из уст
самоубийцы эти слова звучали крайне курьёзно.
- А я? Я уже не в счёт? Конечно, когда она с моста прыгала, она обо мне не думала. А
теперь добренький Макси должен обо всёх позаботиться. Всё это, конечно, прекрасно,
да только заботиться уже не о ком! - высокомерный тон исчез из его голоса, его место
заняла другая, не более приятная нотка.
 
- Вот, именно о тебе я сейчас и думаю. Ты должен продолжать жить, - на мои глаза
наворачивались предательские слёзы.
- Мне до тебя нет никакого дела! Моя жизнь опустела. Если хочешь, проживи её сама! -
он уже кричал.
- Хорошо, хочешь вешаться - вешайся. Только помни: сразу не умрёшь, будешь примерно
минуту болтаться с поломанной шеей. Это если повезёт, а то придётся медленно задыхаться.
Ну, так это ещё пол беды. А вот потом, когда умрёшь, думаешь, ты такой красивый висеть
будешь?! - я чувствовала, как уверенность постепенно ко мне возвращается.
- Мне плевать, - говорил он со спокойной уверенностью. Если бы он снова начал кричать,
это значило бы, что он сдаётся, а теперь я поняла, что в моём распоряжении остался только
один аргумент, остальное уже не имело значения.
- Макс, ты мне, конечно, не поверишь, но я знаю, что тебя ожидает, если покончишь с
собой, будешь по миру бродить, как неприкаянная душа. Как ... Я, - уже через секунду
я жалела о нарушенном обещании, но было поздно.
- Да кто ты такая?! Ещё скажи, что ты моя девушка! - Макс терял спокойствие.
- Нет, она умерла, - мой голос дрожал.
- Вот спасибо, что просветила! А я-то думал!!! - я никогда не слышала от него такого
негодующего голоса.
- Я уверена, что она не хотела бы твоей смерти, - я с трудом находила в
себе последние силы, чтобы не разрыдаться.
- Да кто ты такая, чтобы говорить за неё!!! - Макс бросил трубку.
- Макс! Макс! - только и могла я выкрикнуть. Слёзы застилали глаза. Пальцы
не попадали на кнопки. Я упала на пол и начала биться в истерике. Я не
могла ничего с собой поделать. Судороги сводили всё моё тело.
- Макс! Макс! - я уже не отдавала себе отчёта в том, что делаю.
Вдруг я услышала звук падающей табуретки. Всё было кончено. Я не смогла!
Вытирая слёзы, я изо всех сил пыталась подняться на ноги. И тут я увидела
его. Макс стоят передо мной в остолбенении, совсем как я сегодня стояла там
у речки. А за окном был закат. Такой красивый кроваво-огненный закат.
- Ты жива? - удивлённо спросил Макс.
- Нет, это ты мёртв, - спокойно ответила я.
- Так как же... - я приложила указательный палец к его губам.
- Посмотри лучше, какой закат. Такой прекрасный закат. Всё, что у нас
осталось - это мы с тобой и этот закат. Мы будем наблюдать его вечно.
И так мы простояли, глядя в окно, пока солнце совсем ни скралось за
горизонт и мы ни остались в полной темноте, вдвоём, обречённые на вечный
покой и забвение.
 





THE END