Красный Цветок

Муравьишка смотрел в прозрачную небесную синеву, сквозь которую иногда проносились белые кораблики – облачка, да золотое солнце простирало свои лучистые руки к дышащей паром майской земле. Был этот Муравьишка знатного рода, будущий правитель муравейника, и потому его повсюду сопровождал Ученый Муравей.
- Как здорово, должно быть, там, среди синевы! Можно на белом листочке-облачке прокатиться, к желтому шарику пристать, в его тепле погреться… - мечтательно промолвил муравьиный малыш.
- Да, наши предки о том и мечтали, - согласился Ученый, - Они думали, будто там исчезнет разница между нами, и рабочими муравьями, мы все станем едины. В небесах не будет уже ни зимы, ни лета, ни холода, ни голода, а, главное, там уже никто не умрет…
- А небо – всегда такое?!
- Нет, когда солнце зайдет, оно станет другим. На нем будет много небесных светлячков, в которых предки видели муравьев, уже дошедших до небес. Еще взойдет холодный желтый шарик, который луной называется. Это – муравейник для верхних муравьев, и там всегда светло и весело, и его не надо ни строить, ни обихаживать.
- А еще о чем говорили предки? – заинтересованно спросил Муравьишка.
- Еще было сказание, по которому на всех нас когда-нибудь должен упасть большой красный цветок, и одним махом всех погубить. Единственное спасение от этой беды – вовремя достроить муравейник до самой небесной вершины, и уйти из него в небеса, обратиться в верхних светлячков. И они строили – и днем и ночью, в холоде и голоде, умирая прямо под тяжеленными бревнами. На смену погибшим, вставали новые муравьи, и стройка продолжалась. Сухие тела умерших предков бесследно пропадали среди новых лабиринтов муравейника, и так год за годом, жизнь за жизнью. Нижние этажи потихоньку проседали под тяжестью верхних, обваливались, ломались, но работа все равно шла полным ходом. В итоге, несмотря на то, что наш дом стал очень большим, жить все равно было негде, муравьи спали друг на друге. Да и когда было спать, если работа прерывалась лишь тогда, когда муравьи уже не могли влачить лапки. И трудились не только рабочие, даже сам Правитель все время жил на стройке, помогая, если что-нибудь сложное надо было построить. Одним словом, не жизнь была, а только кошмар…
Мудрец задумчиво почесал лапками голову. Ведь он еще помнил те тяжкие времена, когда ужас перед Красным Цветком не давал их поколению и мгновения покоя. Иное дело – теперь, отдыхать можно почти все время, а рабочие теперь только снабжают знать пищей, ухаживают за потомством, да ремонтируют муравейник, пристраивая к нему лишь те части, которые нужны для жизни. Им, конечно, тоже стало намного лучше, и живут они уже по несколько лет, а не считанные дни, как раньше.
- А потом что?! – перебил его мысли властный отпрыск, - Что изменилось?!
- Ничего, - ответил учитель, - Просто мы смогли понять, что наши предки жили в плену заблуждений, которые заставляли их делать бесполезные, а зачастую даже вредные вещи. Например, один наш смельчак залез на дерево, и пробрался на его листок. Дело было осенью, и листик был так же желт, как и само солнце, а еще он был легок и слаб, маленький ветерок его запросто оторвал и понес к самым небесам. Потом, на счастье нашего сорвиголовы, лодочка листика плавно спустилась к земле, не выронив путешественника. Потом он вернулся домой и рассказал, что на небе есть лишь холод, такой колючий, что он чуть не обратился в ледышку. Но ничего больше там нет, и никаких муравьев, обратившихся в светлячков небесных, он не видел, и в лунный муравейник не попадал. Представляешь, какой переполох тогда поднялся, рабочие даже драку затеяли, друг у друга лапы пооткусывали! Но потом все успокоились, и сильно засомневались в правильности нашей жизни…
- Но как же тогда небесное счастье, какого не сыскать здесь?! – чуть не вскричал Муравьишка.
- Успокойся, друг мой, - улыбнулся своими челюстями Мудрец, - И об этом мы подумали, и кое-что придумали…
Учитель протянул Муравьишке зелененькую травинку. Когда тот сжевал сочную мякоть, то по крошечной плоти расплылись волны невероятного счастья, и ощущение, будто этот мир – самый лучший из всех, какие только есть. Небеса же теперь казались простым светильником, подвешенным над муравейником лишь для освещения.

Где-то в стороне остановился автомобиль, из него вышли седеющий мужчина лет пятидесяти и десятилетний черноволосый мальчишка. То был Николай Иванович и его сын Андрейка.
- В жизни, - говорил Николай Иванович, - Мужчина должен сделать три вещи: породить сына, построить дом, и посадить дерево. Ты у меня уже есть, и теперь я купил эту дачу, где построю дом и посажу дерево, даже много деревьев.
Отец огляделся и посмотрел в сторону покосившейся деревянной избушки, безжизненно притулившейся в углу участка:
- Эту развалюху мы, конечно, потом сломаем, но временно придется в ней пожить, пока дом не построим.
После этого Николай Иванович принялся бродить по участку, проникая своим хозяйским взглядом в каждый его уголок. За ним по пятам, подражая отцу, так же следовал сын. Если папаше попадался какой-либо неприятный предмет, вроде ржавой железки, поваленного столба, или рваного валенка, он делал озадаченное лицо, и произносил что-то вроде «Ай-йай-йай! Нехорошо!» То же самое повторял и Андрейка, примеряя на себя роль, именуемую гордым словом «хозяин».
Мимо муравьиной кучи Николай Иванович прошел на полном ходу, не удостоив ее и малейшим вниманием. Но Андрейка неожиданно изменил своим подражательным повадкам, и, как вкопанный, остановился возле таинственного мира, населенного миллионами крохотных живых существ. Он сразу заметил, что муравьи бегают вроде бы бесцельно, но во всем этом хаосе явно прослеживается некий жесточайший порядок. Думы мальчишки опустились до уровня насекомых, он мысленно нырнул в их мир, и тут же ощутил себя, погруженным в таинственный город, в нутро могучей цивилизации.
 - Здорово! – пробормотал он, и тут же поймал себя на странном желании превратиться в уничтожителя этого одновременно маленького и большого мира. Андрюшка уже предвкушал тот великий страх, который испытают насекомые, когда над их миром нависнет неотвратимая угроза, от которой их не защитит и железный порядок, совсем недавно казавшийся вечным. Богатое воображение, которым обладал Андрей, уже рисовало ему образ обреченного муравья, последний раз взирающего на погибающий родной город, и тщетно ищущего спасения, которого в этом мире для него уже не будет…
Мысли мальчишки внезапно перескочили наверх, и он увидел себя самого, гордо стоящим над гибнущей муравьиной страной и ставшим единственной причиной ее гибели, первым и последним вершителем ее судьбы.
- Эй, где ты там! Смотри, хороший шифер лежит, пригодится! – окликнул его отец.
Андрейка засеменил за папашей, больше не подражая его походке. Мальчишеский ум сейчас разрабатывал подробнейший план уничтожения муравейника, главным условием которого была полная и безнадежная ликвидация муравьиного городка до последнего его жителя.
- Действительно, хороший шифер, и кто его выбросил?! – протараторил мальчишка, размышляя при этом совсем о другом.
До вечера отец и сын прочесывали свои новые владения. Обшарили они и старую избушку, залезли они даже на чердак, где Николай Иванович нашел пропитанную пылью книгу «Мифы русского народа».
- На, сынок, почитай, очень интересно.
Ближе к вечеру они расположились внутри избушки, на ее старенькой кухоньке. Достали привезенные из города бутерброды, вскипятили чай. Взяв белый бумажный лист, Николай Иванович принялся на нем что-то чертить, делая в углу какие-то расчеты. Тем временем в дверь постучали:
- Кто там?! – спросил папаша.
- Соседи.
В избу вошли пожилые мужчина и женщина, одежды которых были серыми от глубоко въевшейся огородной пыли.
- Меня зовут Родион Федорович, - промолвил сосед, - А мою супругу – Алена Петровна.
- Ну что же, будем знакомы, я – Николай Иванович, а сын мой – Андрей. Жена сейчас в городе, но летом и она приедет.
Родион Петрович пошарил в кармане и извлек оттуда традиционную бутылку водки.
- За знакомство!
- Но я – за рулем! – отнекивался отец Андрюши.
- Так, может, сегодня здесь переночуете?!
- Андрей, ты как, чтоб сегодня переночевать?
- Хорошо, давай переночуем, - согласился Андрюшка.
Вскоре своды кухни, уже давно не слышавшие человеческого голоса, огласились живой беседой.
- У вас сколько, значит, соток? Двадцать пять?!
- Тридцать две.
- Ух, как много? А огород собираетесь заводить, или нет?
- Да мы отдыхать только хотим. Ну, посадим там цветов, укропа, петрушки, но чтобы там картошку или морковку – то нет.
- Это все так говорят сначала, а потом тяга к земле свое берет, и без огорода не обойтись!
Андрейка тихонько вышел на крыльцо, и направился к отцовскому автомобилю. Открыв багажник, он извлек канистру, едва подъемную от бензиновой тяжести. Раскрыв завалявшуюся в машине тетрадку, он вырвал из нее два листика, там же подобрал и отцовскую зажигалку.

- Вот такое оно, счастье! – с видом знатока сказал Мудрец, когда Муравьишка пришел-таки в себя.
- И все равно это не то, ведь оно – кончается, а счастье, которое в небесах – оно – вечно! – ответил маленький муравей, для которого небеса опять стали чарующе-далекими.
- Ну-ну! – проворчал Ученый, - Мало ты еще прожил, вот и ищешь что-то, чего нет! Но ничего, подрастешь – поумнеешь!
«И он задает такие вопросы после Вкушения! Вот, негодяй! Ведь травка эта специально для того и дана, чтоб из маленьких делать взрослых, то есть живущих тем, что есть, и не задающих глупых вопросов. Но ему, видать, она без толку!» – негодовал Мудрец, нервно подбрасывая передними лапками большую соломинку.
- Да, а что насчет Красного Цветка? – с интересом спросил Муравьишка.
- Однажды тот Цветок вырос недалеко от нашего дома, и ветер принес к нам его лепесток. Тогда позвали меня, чтоб посмотрел и изучил, больше никто к нему не подходил, все боялись, ведь сильны еще были суеверия. Ну, я и залез прямо под красный лепесток, им укрылся, и долго пролежал, все даже ахнули от удивления. С тех пор красных цветов у нас уже никто не боится, оказалось даже, что их листья годятся в пищу, более того, они очень вкусны!
- Так, может, не о том Цветке говорилось?! – язвительно крикнул Муравьишка.
- Других красных цветков никто и никогда не видел! – с обидой выдавил из себя Ученый, - Ладно, хватит, пожалуй, на сегодня, пора спускаться вниз.
- А я все-таки думаю, что зря мы во всем разуверились, - покачав головенкой, произнес Муравьишка, - Может, мы еще всего не знаем, а уже так говорим. А что если за холодными небесами есть еще другие, те самые, о которых наши предки знали?! И цветок красный может быть еще один, от которого нам точно – погибель!
Вместо ответа Ученый обиженно засеменил лапками, продираясь в глубины муравьиной кучи. Мол, не о чем с таким дурачком больше говорить, все равно, как говориться у людей, что ни скажешь – как об стенку горох. Следом за ним последовал и Муравьишка. Погрузившись в душный мрак недр муравейника, он уверенно находил дорогу по тончайшим ароматам, оставленным его собратьями, такими же рыжими лесными муравьями. На пути попадались работники – грубые, мрачные муравьи, вся сознательная жизнь которых заполнена нескончаемой работой. Своего разума они, конечно же, не имеют, и живут мыслями коллективными, расходящимися, подобно волнам, из сердцевины муравьиной кучи ко всем закоулкам. Доходят они и до пушистой, выложенной еловыми иголками, шкуры муравьиной страны. Но сгустком воли, главным камнем, порождающим волны общих мыслей, является, конечно же, Муравьиный Правитель. И сейчас путь Муравьишки лежал как раз в просторные покои Правителя, в самое сухое, защищенное и теплое место родной кучи, где был дом и самого маленького муравья, ибо ему самому суждено было стать новым Правителем. Там было весьма светло, ибо во всех углах лежали маленькие, едва заметные гнилушки, насыщающие глубокий мир ровным зеленым светом.
- С чем, сынок, пожаловал? – запросто спросил его Правитель, - Чему научился сегодня, что рассказал тебе наш Мудрец?
- Я хочу спросить у тебя, а что, если счастливые небеса и Красный Цветок – это правда?! – спросил маленький муравей.
- Конечно, правда, кто бы сомневался?! – усмехнулся муравей большой, засовывая в здоровенный алый ломоть в свои челюсти, - Сам можешь убедиться. Хочешь?! Очень вкусно!
Правитель протянул Муравьишке кусок алого лепестка.
- Да я не о том! – обиженно тряся лапками, пробормотал муравьиный детеныш, - Я про небо и Цветок, о которых наши предки говорили! Ведь они столько лет прожили, и знали, наверное, больше нашего. Небось, когда-то и в высоты залетали дальше того смельчака, и цветов видели побольше, чем мы!
- Ха! Ха! Ха! – засмеялся Правитель, выронив вкусный лепесток, из которого вытекали смачные капли сока, - Кто же тебя этому научил?! Мудрец?! Позвать мне сейчас же этого горе-ученого! Я уж у него спрошу, чему он Правителя будущего учит!
Муравьи-стражники тут же растворились во мраке, дабы как можно быстрее исполнить приказ своего повелителя. Тот же продолжал хохотать, выплевывая красное непрожеванное месиво:
- Ну, я не могу! Ха! Ха! Ха! Цветок! Небеса! Ох!
Муравьишка не стал дожидаться разговора Правителя с Мудрецом, понимая, что все его мечты о чьей-нибудь поддержке все равно окажутся тщетны. Протискиваясь сквозь теснины галерей, Муравьишка постепенно приближался к поверхности, и уже скоро на него дохнуло холодом и сыростью подсолнечного мира.
Работая лапками, Муравьишка вытолкал свое тельце на встречу струям прохладного ночного воздуха. Едва только он прикоснулся к внешней поверхности муравьиной кучи, как сразу же застыл в неподвижности, поразившись открывшемся ему величием. Сегодня он впервые глянул на небеса ночные, и яркий свет многочисленных, как все муравьиное племя, звездочек, засверкал в его сетчатых глазенках.
- Правда, конечно, все это было правдой… - прошептал он, подняв передние лапки, будто желая ими схватиться за небосвод.
Вокруг было пустынно, ибо закончившие день муравьи уже удалились в глубины своего жилища для того, чтобы поскорее устроиться на безмятежный ночной покой.
- Все-таки, там что-то есть, есть! – шуршал Муравьишка, все чаще и чаще перебирая своими лапками, но никто не слышал его голос.
Воля Муравьишки сейчас шла поперек воли всего муравейника. В эту звездную ночь крохотное насекомое взялось противостоять желаниям самого Правителя, поддерживаемым и усиливаемым миллионами собратьев.
- Неужели я буду здесь чужим, изгнанником?! – пробормотал Муравьишка, чувствуя под собой бурления кромешной тьмы жизней, спрятанных в кучу, сотканную трудом тысяч поколений.
Неизвестно откуда на молодого муравья налетела острая, как клешни муравьиного льва, грусть. Чтобы отогнать ее, требовалось какое-то дело, и Муравьишка принялся таскать сухие еловые иголки и складывать из них нечто, похожее на пирамиду.
- Хоть я один стану трудиться, строить дорогу к звездам, - решил он, - Быть может, завтра работные муравьи увидят, что их молодой Правитель ткет путь в небеса, и присоединятся ко мне. А если завтра они меня не заметят, то послезавтра, или потом когда-нибудь. Главное – не отчаиваться, работа всяко лучше, от нее даже умереть будет приятнее, не так горько…
Несколько иголочек как будто сами собой скучились в ровную пирамидку, которую не разрушил даже порыв ночного ветра. Такая прочность возводимого творения сильно обрадовала Муравьишку, и, как будто, придала ему новые силы. О том, что небеса недоступны, он сейчас совсем не думал, и ему казалось, будто уже совсем скоро ему доведется обняться со светлыми небесными муравьями, своими верхними братьями. В одно из мгновений ему даже померещилось, будто он и есть муравей из Верхнего Царства, заброшенный на землю для того, чтобы позвать за собой нижних соплеменников.
Тем временем над муравьиной кучей выросли два огромных человеческих глаза, которые Муравьишка не мог заметить из-за их несуразного гигантизма.
- Ух, ты какой, работаешь, когда все спят! – прошептал Андрюшка, но его слова не дошли до ушей муравья, меньших, чем игольные ушки.
Однако, мальчишка отчего-то полюбил этого ночного труженика, и решил отделить его судьбу от участи несчастных соплеменников. В руках Андрея было два бумажных листка, и один из них он умелым движением рук быстро превратил в самолетик. Потом бережно, двумя пальцами, он подхватил Муравьишку, и посадил его на бумажное чудо.
- Раз ты такой мастер, будешь моим летчиком! – весело сказал он, после чего размахнулся, и выпустил самолетик в недра звездного неба.
Муравьишка сперва даже ничего и не понял. Он лишь заметил, что муравейник, на твердой крыше которого он только что стоял, со свистом пронесся где-то внизу, и теперь ему в глаза смотрели пронзительные очи звезд, этих небесных муравьев. Из-за горизонта выплыл огромный желтый шар, небесный муравейник, и большое темное пятно в его центре виделось гостеприимно распахнутым входом. Белое крыло, расстеленное под его лапами, неслось именно туда, в верхнее жилище, и маленький муравей затрепетал всеми своими лапками…
- Ну что же, теперь приступим, - пробормотал Андрей.
Отцовская канистра заплакала едкой бензиновой струей, с ласковым плеском лижущей муравьиную кучу. Попав на сложенную из щепок и иголок кучу, жидкость сразу же жадно впитывалась ей, будто именно такого подарка она и ждала все свои долгие годы.
Муравьи, почувствовавшие отвратительную вонь бензина, сперва не понимали, что же за напасть обрушилась на их тихий и почти беззлобный мирок. Кто-то помчался наверх, кто-то – внутрь, туда, куда еще не добрались бензиновые слезы. Опасности еще никто не ощущал, и муравьями скорее двигал интерес, чем страх.
- Вам пришел конец. Прощайтесь с жизнью! – громко сказал Андрейка, подражая кому-то из героев боевиков.
После этого он посмотрел в сторону своей избушки, как бы отец не заметил его проделки, и из этого не вышло что-нибудь плохое. Свет в окошке горел вовсю, и оттуда доносились звуки отчаянного спора между отцом и соседом, посвященного вопросу, быть или не быть огороду. Глубоко вздохнув, Андрей чиркнул зажигалкой, запалил второй листок бумаге, и тотчас же бросил его на муравейник. В то же мгновение его лицо озарилось зловещим красным цветом.
Десятки миллионов муравьиных глаз в одно и то же мгновение увидели гигантский Красный Цветок, который ни с того ни с сего вдруг вырос прямо в самом сердце их бытия. Издав пронзительный свист, Цветок мгновенно вырос, и, казалось, во всем мире исчезло все, что не было Цветком. Огромным языком он облизнул кучу, вобрав в себя сразу неисчислимое множество муравьиных жизней. Никто из муравьев не спасался, ибо не было среди жарких всполохов места, которое могло бы спасти, и лишь холодное небо равнодушно наблюдало за происходящим своими молчаливыми звездами.
Справив свой пир, огонь стал тускнеть, как будто он уходил вовнутрь самого себя. Вот его уже и совсем не стало видно, лишь столб белого дыма продолжал идти от обращенной в пепел горячей кучи. Усилившийся ветер разметывал ее куски, и раздувал жар в ее раскаленных недрах.
- Вот он какой, этот Красный Цветок… - вздохнул Правитель перед тем, как был заживо зажарен прямо в своих покоях. Его широкое тело, издав легкий «пшик», быстро лопнуло, разорвавшись на несколько кусочков, которые моментально испарились, и легким облачком вылетели на поверхность.
С грохотом раскололось несколько жарких угольков. Без единого звука, скорчившись, кончился Мудрец, только-только начавший сомневаться в своей правоте. Погибли все правители, испарились почти все работники, не осталось и потомков, ибо никто не мог сохранить свою жизнь в раскаленном брюхе огненного праздника. И лишь только в прохладных подземных лабиринтах еще сохранилась кое-какая жизнь. Там копошилось немного рабочих муравьев, спасающих несколько уцелевших куколок, в том числе и ту куколку, из которой мог родиться новый Правитель. Многие из них были покалечены, обожжены, лишены одной или нескольких лапок, и каждым из них сейчас правил отчаянный, ни с чем не сравнимый страх. Лишенные своего дома, спотыкаясь о ветки, и древесные корни, они ползли в темноту, чтобы найти там хоть какой-нибудь безопасный приют для своих детенышей. Когда те вылупятся, им будет суждено соорудить новый муравейник, и, помня про беспощадный Красный Цветок, лихорадочно возносить к небу свое сооружение.
Андрейка глазами, полными слез, смотрел на тлеющие остатки прежднего муравьиного царства. Сейчас ему отчего-то стало жаль напрасно загубленных насекомых, и страшно от деяния своих рук. В душе мальчика неожиданно родилась острейшая неприязнь к самому себе, способному расправляться лишь с маленькими и беззащитными, но отчаянно трясущемуся за собственную жизнь. Главное же, сейчас он сам не понимал, какая сила двигала им несколько минут назад, и очень удивлялся, глядя на себя в том виде, в каком был совсем недавно. «Как будто кто-то прямо мне в мозг говорил, и я его слушал! Но, если он чего похуже мне скажет, я так же поступлю, его послушаю?!»
 В таком состоянии он крадущейся походкой зашагал к своей избушке.
- Папа, поехали в город, - мрачно сказал он, дергая отца за рукав. Сейчас ему захотелось убраться подальше от этих мест, и никогда больше в них не возвращаться.
- Ты что, я же выпил, мне теперь уже за руль нельзя! – ответил отец, прервав беседу, - Сам же соглашался остаться, а теперь тебя что, какая-то муха укусила?!
- Да нет, папа, я ничего, - тоскливо ответил сын, и отправился в комнату, чтобы с первыми лучами солнца убраться от этого места как можно дальше.
Раскинув белые крылья, Муравьишка уже влетал в верхние просторы. Где-то далеко внизу боязливо мигнула и погасла нервная звездочка его родной кучи, но глаза маленького муравья уже были обращены в сторону муравьев небесных.

P.S. Прошу прощения за допущенные в этом рассказе энтомологические неточности.

Товарищ Хальген
2007 год