Новый год в маленьком городе

Новый год в маленьком городе

Вообразите себе обычный маленький город. Здесь киллеры знают всех в лицо и наперебой участвуют в тендерах, чтоб кого-нибудь замочить. Особый ажиотаж наблюдается в праздники, когда заказов немерено, и в первую очередь – в Новый год… Казалось бы, скучно и пошло быть кокнутым в новогоднюю ночь – хоть на улицу вообще не выходи, не суйся в супермаркет за шампанским, – но праздники справлять все равно надо. Слушать шальную бездомную скрипку, целовать случайных женщин на улице и заниматься… бизнесом – от этого нас никто не освобождал.

Как же все-таки пронзительно играет скрипач за углом! Его бы стоило сразу застрелить за эту непрошенную душевность; а ту парочку, что против него целуется взасос, переодеть в Деда Мороза и Снегурочку и накачать харьковским шампанским. Эх, надо бы задать им всем перца, так и без них дел невпроворот.

Вон, к примеру, Витек Андрейченко какой мужик занятой. Андрейченко теперь бизнесмен. Приватний підприємець, как принято говорить. Не только потому, что он неисправимо постарел и женщин стало меньше, готовых его захотеть. Скорей, совсем по другой причине. Говорят, однажды кто-то в шутку предсказал ему, что он станет бизнесменом, а пророчество возьми и сбудься. Тьфу! То, что Андрейченко заделался бизнесменом, столь же невероятно, нелепо, сколь необъясним и абсурден дождь за день до Нового года.

Андрейченко, к счастью, наплевать на любой прогноз и на любое пророчество. На то, что люди думают о нем и его бизнесе, – ему наплевать. Просто мужик решил, что таким образом он возьмется за голову, если вдруг с головой уйдет в бизнес. Вот Андрейченко и ушел… Долго его никто в городе не видел. А когда увидели его снова, очень удивились, как же сильно Андрейченко изменился.

Он неузнаваемо изменился сам и по-революционному изменил мир вокруг себя. Без преувеличений! Привил горожанам новую, невиданную до сих пор моду – покупать хот-доги, обязательно упакованные в кожаные чехлы для мобильных телефонов. Ну разве можно было такое представить раньше, до того дня, как сбылось чье-то безумное пророчество и Андрейченко вдруг стал бизнесменом?

А дела у него шли на редкость хорошо. Не стали ему помехой ни предновогодний дождь, затруднявший доставку товара, ни предновогодняя лихорадка, вспыхнувшая вокруг закусок и лакомств, которые из-за их непомерных размеров невозможно было запихнуть в чехлы для мобилок.

За три дня до Нового года фуру таких чехлов Андрейченко пригнал из Харькова и кинул на местные кафешки и забегаловки, где еще не разучились готовить хот-доги. Фуру размели за полдня, народ давился в очередях за горячими сосисками в тесте, запихнутыми в эксклюзивные футляры для мобильной жизни; деньги текли к Андрейченко рекой. Короче, все пучком!.. Вот только одно огорчало Андрейченко: не с кем ему было Новый год встретить. Привык с женой отмечать, но накануне чуток повздорил с ней, а вчера она, вообще, возьми и укати к теще. "Приболела мама", - объяснила жена уже по телефону. "Приболела, черт, теща не вовремя! Да ладно, что-нибудь придумаю", - успокаивал себя Андрейченко.

Едва успокоился, как вдруг приходит ему эсэмэска. "А ты прикольный" – и все, больше нет ничего в той эсэмэске. Обычный мобильный мусор, но Андрейченко взволновался не на шутку. "Кто это, черт, со мной заигрывает? - ломал он голову и от бессильной ярости не находил себе места. - Жена как раз кстати уехала, новое знакомство мне б не помешало". Он и звонил на тот номер, и ответных эсэмэсок выслал несметное число – все без толку.

Хуже.

Как только он попытался вызвонить неведомую поклонницу, какая-то чертовщина стала с ним происходить. И даже не чертовщина, а нашествие противных баб. Женщины, которые никогда не были ему симпатичны и желанны, в буквальном смысле одолели Андрейченко. Их словно кто наслал на его голову! В самом деле, стоило ему лишь набрать упрямый номер, как вместо нежного голоска в телефонной трубке, который мог бы утешить озлобленного Андрейченко, появлялась какая-нибудь баба. Как из-под земли вырастала и непременно лезла к нему обниматься. Тьфу! Вначале Наташка откуда ни возьмись – за руку его схватила, чуть телефон не выбила и орет в самое ухо: "Зачем звонишь, лучше меня поцелуй!" Как же, губу раскатала! Андрейченко послал Наташку подальше и снова номер вожделенный набрал. Набрал – и опять та же катавасия, бабский аттракцион: вместо ангельского голосочка – чья-то загребущая рука. На этот раз Ксюхина. Едва отделался от Ксюхи – явилась Неля. Потом Светка… Потом Алена… Потом безразмерная Томка… Когда его стала домогаться Алка, 18-ая по счету, которая сама-то его с трудом переваривала, а тут с ходу – чмок его в лоб, Андрейченко взвыл в полный голос: "Какие же мобильные бабы пошли! Стоит лишь девочку молоденькую набрать, как они тут как тут – ведьмы рингтоновские!"

И так Андрейченко стало плохо, так жалко себя.

Он позвонил Барсуку, пожаловался ему на судьбу. У того бизнес тоже процветал. Барсук, как одержимый, клепал гробы и распихивал их по недорогим гастрономам и аптекам. Гробы его уходили на ура, старики были очень довольны доступной ценой и просто трансцендентным качеством гробов… "Давай напьемся, - стал умолять друга Андрейченко. - Понимаешь, какая-то молоденькая сучка раздраконила меня, а потом баб наслала на меня – уж лучше сразу чуму".

"Пить я с тобой не буду, - неожиданно отказался от предложения Барсук. - Новый год на носу, нужно здоровье поберечь; а вот вылечить тебя от стресса я попробую". "Что-что? - Андрейченко вытаращил на Барсука удивленные очи. - От стресса?!" "А ты от чего думал, от сексуального расстройства, что ли? - ухмыльнулся Барсук, покровительственно похлопав приятеля по плечу. - Полежишь у меня в гробу – и весь твой стресс как рукой снимет". "В гробу?! Охренел совсем! - возмутился Андрейченко. - А еще друг называется!" "А ты не кипятись, щас многие крутые у меня от стресса лечатся. Ты думаешь, я на гробах заколачиваю? Как бы не так! Гроботерапия – вот моя фишка, - не без гордости заявил Барсук. - С открытием гроботерапии медицина шагнула сразу на 23 шага вперед!" "Почему это на 23, - поинтересовался вконец сбитый с толку Андрейченко, - а не на 24, например?" "А, я сам мерил", - с важным видом пояснил Барсук. "Все равно, в гроб ложиться, знаешь, как-то не очень, - Андрейченко, замявшись, неуверенно почесал затылок. - Бр-р!" "А ты не дрейфь. Я попрошу Ходасевича, он тебе тюнинг гроба оформит", - авторитетным тоном заверил Барсук. "Чего?! Чего тюнинг?!" - по-новому обалдел Андрейченко. Потом как вспылит: "И какого черта ты решил доверить мой гроб этому Ходасевичу?! Он ведь только и может, что горшки обжигать!"

Барсук досадливо поморщился и стал вразумлять приятеля, как несмышленого малого: "Чтоб ты знал, Ходасевич – давно спец по тюнингу гробов, а не только уважаемый гончар и керамист; он задрапирует синтепоном тебе гроб, динамики по углам установит, дивиди с монитором, а хошь – караоке сообразим". "Да ты вообще рехнулся! Какой караоке?! Это в гробу-то! - ревел раненым медведем Андрейченко. - Чтоб на том свете все за голову схватились!" "Спокойно, приятель! Еще будешь меня благодарить", - оставаясь совершенно спокойным и невозмутимым, пообещал Барсук.

И в конце концов уломал Андрейченко.

"В самую новогоднюю ночь ляжешь в гроб, - заботливо наставлял друга гроботерапевт Барсук. - На краю кладбища, что на Барановке; там уж могилу выкопали, а Ходасевич сделает все как надо – так что не соскучишься".

"Да, еще, - вспомнил в последний момент, уже прощаясь, Барсук. - Ты увидишь там две ямы (кто-то вторую по соседству выкопал), так, гляди, полезай в ту, где гроб, а иначе вляпаешься в грязь по самое некуда". "Куда уж хуже можно вляпаться?" - проворчал Андрейченко, представив себя лежащим в гробу.

Дав указание, Барсук решил сам съездить на Барановку. Кладбище соседствовало с сосновым лесом, мрачно черненым зимней ночью. Барсук приехал заранее, глянул на частокол крестов и надгробий, поежился, точно от холода, и взялся раскладывать на безлюдной опушке, поодаль от кладбищенской ограды, костерчик. Наконец весело заплясали языки пламени, затрещали сырые сосновые ветки; Барсук облегченно вздохнул и стал ждать чего-то. Повернувшись спиной к кладбищу, он безмолвно сидел подле костра, подбрасывал сучья в огонь и пристально вглядывался в пустую черную дорогу, прибежавшую в Барановку из города…

"Привет, а ты тут чего делаешь?" - за его спиной вдруг вырос Ходасевич – совершенно бесшумно, будто он все это время поблизости в засаде сидел. От неожиданности Барсук едва в штаны не наложил: "Черт, тебе-то чего не празднуется, художник хренов?! Садист-керамист, непревзойденный дизайнер гробов, мать твою! Сидел бы сейчас как все, дома шампанское лакал!" "А ты чего не как все?" - тут же ехидно парировал Ходасевич. "Да вот…" - промямлил что-то невразумительное Барсук. "Вот и я так же, - Ходасевич кивнул ему примирительно. - Как-то не по себе, когда здесь такое затевается. Витек в могиле живой, а я, значит, на диване с шампусиком. Не по-братски получается". "Он сам этого хотел", - буркнул угрюмо Барсук. "Знаю, однако ты ж решил подстраховать его, а я чем хуже?" - по-своему понял странное бдение Барсука на кладбище Ходасевич. "А ты заглядывал в могилу? Витек уже там?" - заговорщическим шепотом поинтересовался Барсук. "Кажись, уже минут десять как в гробу лежит, - успокоил его Ходасевич. - Я встал шагов за пять от его могилы-то, так снизу "Отель "Калифорния" слыхать было". "Во как, - удивился Барсук, да тут же прыснул со смеху. - Самое место, хе-хе, где эту "Калифорнию" слушать!"

Они разложили вблизи огня, кто с собой чего захватил из дома; налили по сто, выпили – давай же закусывать. Барсук только потянулся к хлебу с салом и луком, что Ходасевич принес, да тут же оцепенел – впереди вдруг послышалось урчание невидимого авто. Шум быстро нарастал, вот зловещую ночную темь полосонул свет фар; шум двигателя неожиданно смолк, автомобиль встал, издав напоследок глухой звук захлопывающейся дверцы.

"Кого это черт принес?" - не переставая жевать, пробормотал Ходасевич. "Щас пойду гляну", - напрягся Барсук и, ступая с опаской, пошел на свет фар, плавно растворяясь во тьме. Однако не сделал он и двадцати шагов, как автомобиль вдруг жалобно взвизгнул, будто Барсук его чем-то напугал или обидел, – и резко сорвался с места.

Прошло минут пять, как таинственная машина унеслась обратно в город, а Барсука все не было. "Черт, где он там запропастился?" - начал нервничать Ходасевич, испуганно прислушиваясь к малейшему шороху и треску, доносившимся со стороны кладбища. "Эй, Барсук, - сдавленным голосом позвал он. - Да плюнь ты на них, давай лучше выпьем!.." В ответ из темноты лишь что-то легонько завыло и заухало, словно пытаясь передразнить Ходасевича.

И тогда Ходасевич не долго думая решил выпить в гордом одиночестве. Исключительно для храбрости опрокинул в себя вторые сто граммов, а из закуски выбрал булочку с котлетой, что притарабанил Барсук. Давай кусать ту булочку – а зубы вдруг как клацнут по чему-то твердому и противно скользкому. Бр-р! Из Ходасевича чуть водка обратно не полезла!.. Едва поборов в себе брезгливость, он разломил булочку пополам, а в ней вместо котлеты – телефон. "Ни фига себе!" - подивился Ходасевич находке, но затем трезво рассудил, будучи уже как следует навеселе: "А чего ж я хотел – в новогоднюю ночь на кладбище, небось, и не такие чудеса бывают. Какие-то странные тачки по ночам мотаются, лучший друг, ни слова не говоря, деру дал. Хорошо хоть покойнички из могил не встают… О, Витек же там один! Бедолага, наверно, поминает нас с Барсуком благим матом…"

Посреди ночи пришла Ходасевичу светлая мысль позвонить Андрейченко, справиться, как там ему в гробу лежится, от всего ли стресса он уже избавился или придется ему ворочаться в сосновых досках до самых петухов. Хотя, спрашивается, какие на кладбище могут быть петухи? Разве что только те самые, что без шпор и гребешков, ощипанные от рождения или по злому случаю… Однако телефон все же проверил – телефон нормалек, хоть и запеченный в тесте, заряжен, счет пополнен, так что можно и другу позвонить… даже на тот свет.

Но звонить Ходасевич не решился. "Я ему лучше эсэмэску пошлю, - подумал он, - какую-нибудь злобную, типа этой: быть тебе заживо съеденным червями – это я, твоя красотка Смерть". Набрал Ходасевич эсэмэску и отправил. Затем третий стаканчик себе налил, мечтательно поднял глаза к небу, предвкушая, что сейчас переживает в душе Андрейченко, читая его эсэмэску, – да и залюбовался звездной иллюминацией. Ах, хороша новогодняя ночь, пусть и на кладбище! Воздух бодер и свеж, напитан целительным духом морозной хвои; сосны, покачивая мохнатыми верхушками, тихонечко баюкают совсем еще крошечный, едва вылупившийся на этот свет Новый годик… Так и замер Ходасевич с поднятым стаканчиком.

А чуть погодя слышит топот чьих-то ног, треск ломающихся сучьев, тяжелое, прерывистое дыхание… Глядь, на него во весь опор несется Андрейченко. Расхристанный, глаза страшно выпучены, голова и плечи в комьях земли, древесной стружке и еще хрен знает в чем, сильно смахивающем на размокший в воде человеческий прах. Бр-р, ужас! Ходасевич при виде Андрейченко струхнул не на шутку, а тот, едва разглядев в свете костра испуганную физиономию гончара, принялся зло плеваться и браниться: "Тьфу, черт, я думал, это…"

"Хм, а кого, интересно, ты хотел увидеть на кладбище, стриптиз покойников, что ли?" - попытался пошутить Ходасевич. "Ага, - рассеянно кивнул Андрейченко, потом сунул приятелю под нос свой телефон. - Ты эсэмэску прислал?" "Ну", - смущенно признался Ходасевич. "А-а, так это ты, скотина, слал мне эсэмэски все это время?! - Андрейченко схватил Ходасевича за грудки, затряс его как грушу. - На хрена тебе понадобилось дурачить меня, писать всякую дрянь?! Что еще за дурь такая прикидываться малолеткой, а?!" "Да ничего я тебе не слал, - отчаянно отбивался Ходасевич. - Вот только один раз и написал – приколоться хотел".

"И вообще это не мой телефон, - разозлился Ходасевич. - Я свой дома забыл". - "Да? А чей тогда телефон?" - "Чей-чей, - обиженно буркнул Ходасевич, избавившись наконец от железной хватки приятеля. - Барсука, чей же еще". "Что-о, Барсука?! - по новому кругу завелся Андрейченко. - Где этот покойник?!" "Ты ж у нас покойник", - снова попытался перевести на шутку его гнев Ходасевич. "Ни хрена, покойник – это Барсук! Вот увидишь, я сделаю из него покойника!"

А тут и Барсук легок как на помине – внезапно шагнул к ним из кромешной зябкой тьмы.

"Чего разорался-то, уважать надо чужой покой, - кивнув в сторону кладбища, Барсук взялся урезонивать Андрейченко. - И вообще, какого черта ты здесь делаешь? Твое место – могила". "Щас ты ляжешь туда, - Андрейченко набросился на Барсука. - Твоя мобила?!" "Нет, - мельком глянув на телефон, Барсук вжал голову в плечи, затем достал из кармана другой. - Вот мой". "А этот тогда чей?" - Андрейченко от удивления даже рот открыл. "Фиг его знает, - с напускным равнодушием пожал плечами Барсук. - Я эту булку с котлетой на базаре купил, у бабушек-торговок".

"Черт бы тебя побрал!" - Андрейченко с досады плюнул на приблудившийся, точно бомж, телефон – а тот возьми и зазвони именно в этот момент. Услышав звонок, Барсук заметно занервничал, глазки его забегали, как на кухне два пойманных с поличным таракана. Усмотрев смятение на лице Барсука, Андрейченко опередил его, первым схватил булочкин телефон. Приложил его к уху – а там бабий голосок, явно чем-то озабоченный и как будто даже знакомый: "Барс, я на месте, но клиента нет – могила пуста".

"Барс, говоришь? А я, выходит, клиент?! - лицо Андрейченко побагровело сильней, чем угли в костре. - Ты што, мудила, хотел меня замочить?! Друга своего закадычного!"

Хотел было Витек проучить своего проштрафившегося приятеля: метил ему в правое ухо – да промахнулся. Наверное, если б не кладбищенская тьма, не сдобровать бы Барсуку в эту минуту – тяжел и неразборчив кулак у Андрейченко. Промазал он – и тотчас его попустило. Продолжал лишь ворчать по инерции: "Эх, да еще бабу нанял, тьфу! А наобещал-то, наобещал мне: от стресса он лечит, гробозвон фигов!"

Барсук пару раз порывался что-то сказать в свою защиту, да догадливый Ходасевич вовремя одергивал приятеля. Но на третий раз Барсук не стерпел, пренебрег осторожностью Ходасевича и выпалил на одном дыхании: "Да погоди ты, я сейчас все объясню!.." Больше он ни слова не успел сказать – в следующий же миг упал как подкошенный. На этот раз кулак Андрейченко оказался необыкновенно точен и нетерпим к чужой глупости и лжи.

Андрейченко с Ходасевичем оттащили ватное тело Барсука на место посуше, Витек укрыл его своим пуховиком. "Ничего, оклимается", - не очень уверенно предположил он. "Ну а с киллером что будем делать?" - взволнованным голосом напомнил Ходасевич. Андрейченко молча пожал плечами. "У меня есть идея, - едва сдерживая радость, сообщил Ходасевич. - Я, кажется, знаю, как выкурить ту дурную бабу! И ты снова сможешь лечь в гроб!" "Ну-у", - угрожающе засопел Андрейченко.

"Понимаешь, для меня клиент превыше всего, - принялся с энтузиазмом рассказывать Ходасевич. - Каким бы ни был тесным гроб, я обязан создать клиенту максимальный комфорт, обеспечить лучший звук и видео; но, бывает, клиент, как это мягче сказать, теряет контроль над ситуацией, поэтому я постоянно должен быть наготове…" "Что за чушь ты несешь?" - раздраженно оборвал его Андрейченко. "Чушь, верно… Но я на всякий случай всегда держу вот это", - Ходасевич вынул из-за пазухи пульт дистанционного управления. "Пульт, что ли?" - не поверил своим глазам Андрейченко. "Ага, он самый", - кивнул Ходасевич. "Хм, ты что, собираешься им киллером управлять?" - мрачно пошутил Андрейченко. "Не-а – квадросистемой".

С этими словами, надавив кнопку на пульте, Ходасевич включил звук на полную мощность – в тот же миг за кладбищенской оградой так бахнуло, что спящие вороны попадали с тамошних тополей. А над парой надгробий взметнулся снежный бурунчик, следом другой, третий – невыносимый грохот принялся терзать из-под земли мертвую тишь. С минуты три Андрейченко молча наблюдал за снежной вакханалией. Затем, одобрительно крякнув, спросил: "А что ты ему поставил, какой хит?" "А, - небрежно отмахнулся Ходасевич, - все старые альбомы "АйСи-ДиСи". "О-о, тогда у этой проклятой бабы нет никаких шансов!" - радостно заключил Андрейченко.

И тут как хлопнет с досады себя по лбу: "Черт, я ж там барсетку и термос с кофе оставил!" "Где, неужели в гробу?! - воскликнул Ходасевич. - Ну ты даешь!" И сломя голову помчался за приятелем к новогодней могиле.

Барсетку нашли почти сразу, по соседству: она висела на одиноком кусте шиповника, обнимавшем холодный обелиск из красного гранита. А вот на термос после долгих плутаний по могилкам-памятникам первым наткнулся Ходасевич, и то совершенно случайно, когда оба приятеля уже отчаялись его найти, – термос валялся метрах в десяти от Андрейченковской могилки понарошку. Термос оказался невероятно помятым, раскуроченным, будто в нем взорвалась противопехотная граната. "Ух ты, сила!" - возрадовался Ходасевич. Зато Андрейченко, наоборот, стал браниться, увидав, во что превратился его гроб: "Ни хрена себе, весь гроб в кофе!"

Потом до него наконец-то дошло: в гробу-то пусто. Никого в гробу!

"А где ж баба? - оторопел от изумления Андрейченко. - Где ж киллер-то?! Хоть бы кусочек от нее остался!" Приставив лодочкой руку ко лбу, Андрейченко пристально всматривался в черную бездну ночи: должен был кусочек остаться!

"Что у тебя за музыкальный центр, Ходасевич, что бабу на молекулы разорвало?!" - "Так обычные ж квадроколонки", - вяло оправдывался Ходасевич; в душе он ликовал: вот это шарахнуло! "Представляешь, приятель, - продолжал сокрушаться Андрейченко, - какой она шок испытала, когда ты врубил на всю катушку свое пугало?.. Постой, а если б на ее месте был я, и ты… пусть даже не нарочно добавил звука…" Андрейченко мигом покрылся холодной испариной, представив, как его тело разлетается по мрачному, жуткому кладбищу стайкой малюсеньких беззащитных молекул. Бр-р!

За спинами приятелей внезапно раздался резкий стук – они мгновенно обернулись, одновременно вздрогнув от неожиданности. На дне гроба лежал камень. "Гляди-ка, - Андрейченко показал пальцем на одно место в стене могилы, в полуметре над гробом, - земля шевелится". Вслед за его словами в гроб с грохотом обвалился громадный ком земли – и в образовавшуюся дыру просунулся замшелый человеческий череп. "А-а-а!!" - в один голос завопили Андрейченко и Ходасевич и, как ошпаренные, бросились наутек от могилы.

Позади послышался смех – веселый женский смех. "Так она жива!" - несказанно обрадовался Ходасевич, а Андрейченко сердито выругался: "Какая это зараза смеет себе так шутить над нами?!.." И осекся. Потому что в шести шагах от себя увидел свою Ленку. Выкарабкавшись из его могилы, она отряхивалась от земли и заливисто хохотала над ними. Ее смех был столь оглушительным, что даже эхом отражался где-то у них за спиной. Повернув голову навстречу эху, Ходасевич радостно заорал: "Мать честная, так то ж Барсук!" Глянув туда же, куда счастливо таращился его приятель, Андрейченко в первый момент обомлел. А потом и сам загоготал на все кладбище!

На ограде повис дергающийся от смеха Барсук – он был похож на большую глупую птицу, запутавшуюся в силке. Андрейченко и Ходасевич помчались выручать друга, а Ленка отчаянно улюлюкала им вдогонку.

"Ленка, откуда ты взялась?" - спросил Андрейченко, когда наконец удалось совладать со смехом и снять Барсука с частокола ограды. "Оттуда, из соседней могилы, - потупив очи, как ни в чем не бывало призналась Ленка. - Там лаз специальный был". "Хм, Барсук, твоих рук дело? - Андрейченко толкнул Барсука в плечо. - Сознавайся, сволочь! Ты мне этого "киллера" подсунул?" "Ага", - счастливо кивнул Барсук. "Что, и этот скелет тоже?" - продолжал допытываться Андрейченко, показывая на скелет, который волочила за собой Ленка. "Ага", - снова кивнул Барсук.

А Ленка вдруг как зарычит на мужа страшным голосом: "Я должна была тебя напугать!! Ходасевич, ты зачем все испортил?!" "Я?!" - с притворным возмущением воскликнул Ходасевич.

"Зачем, - Андрейченко хлопнул Барсука в другой раз, - зачем ты это сделал, дружище?" "А я подумал, - мечтательно закатил глаза Барсук, - что тебе, Витек, не хватало в новогоднюю ночь одного…" "Одного?" - переспросил Андрейченко и тут же, догадавшись, нежно прижал к себе свою Ленку. А Барсук расплылся в довольной улыбке: "Угу, вот именно – Ленки твоей тебе и не хватало".

Ходасевич, долгое время молча поглядывавший на друзей, вдруг изрек авторитетным тоном: "Любовь – это вам, мужики, не какая-нибудь гроботерапия! Любовью лучше всего стресс лечить". "А ты-то откуда знаешь?" - усмехнулся Андрейченко, поцеловав Ленку в губы.

"Знает, этому я его научила", - в нескольких шагах от них вдруг раздался звонкий голос Нинки, жены Ходасевича. Она приехала на кладбище за мужем и его сумасшедшими друзьями. Принеслась на том же такси, что часом раньше привезло сюда Ленку Андрейченко. Черт, даже бесстрашное такси и то одно на весь город!

Ничего не попишешь – город-то маленький…

январь 2007 г.