Ботинки

       В прошлый насморк, когда я, свесив нос к полу, лежал животом на диване и с его высоты истекал своей болезнью в предусмотрительно поставленный на пол тазик, ко мне зашел мой старый знакомый – Вася.
       – Ты что? – спросил он, заглядывая в тазик, – болеешь?
       – Бу-бу, – отвечаю я, качнув свой распухший нос, как маятник.
       – Ясно, – говорит он, – ты болеешь...
       Я настолько поражаюсь его прозорливостью, что даже частично обретаю дар речи:
       – А ты чего? – скриплю, – не болеешь?
       – Нет, – с достоинством отвечает Вася, – я бы и поболел, да некогда...
       Я хотел, было, ему возразить, что, дескать, зря ты: дело-то вообще хорошее – лежишь себе, пролежни нагуливаешь, и, если захотеть, то времени для этого всегда выделить возможно; но тут Вася сообщает мне такое, что я едва не захлебываюсь своими зелеными друзьями:
       – Женюсь, – говорит он и гордо выстукивает левой ногой что-то отдаленно напоминающее марш Мендельсона.
       Нет, в принципе, Вася – парень нормальный, усатый даже. Но чтобы жениться? Для этого одних усов маловато будет.
       – На ком? – выдавливаю я из себя попавшую не в то горло таблетку.
       – Ты ее не знаешь, – отвечает он, и мне становится немного легче. Даже нос начинает дышать.
       – Ну и? – спрашиваю я дальше, легкомысленно надеясь, что Вася сейчас предложит мне зайти к себе на свадьбу если не в качестве подруги невесты, то уж, по крайней мере, в роли праздно отдыхающего гостя.
       Но Вася меня несколько ошарашивает, если не сказать больше. Он заявляет мне примерно следующее:
       – Знаешь, старик, вообще-то у меня всё в порядке... там, невеста, и всё такое... Вот только одна загвоздка: ботинок нету...
       Я задвигаю свой тазик под диван и от непомерного удивления принимаю уже несколько подзабытое мною сидячее положение.
       – В смысле? – якобы не понимаю я и гляжу на его ноги.
       – Да ты не смотри, – горячится он, – сейчас я разулся! Вон – в прихожей стоят!.. Но для свадьбы они того... Оплошаю я.
       – Ну а я то тебе чем помогу? – спрашиваю.
       – А у тебя есть новые ботинки, мне Сашка сказал...
       – Ну есть, – признаюсь я, параллельно нехорошо думая о подлеце Сашке, – а я то в чем?
       – А куда тебе идти-то? – урезонивает меня друг Вася, – у тебя же насморк!..
       И тут я все окончательно понимаю. Я понимаю, что этот усатый хрен хочет позаимствовать для своей вонючей свадебки мои выходные ботинки и при этом даже не думает меня туда приглашать.
       "Ну хорошо, стручок, погоди!" – решаю я про себя, а вслух говорю:
       – Ладно, бери, холера тебя забодай! Вон, под стулом стоят...
       Хватает Васька мои мокасы и аж до притолоки подпрыгивает:
       – Ух, здорово! – кричит, – Вот это теперь у меня свадебка выйдет!..
       И убегает, не попрощавшись.
       – Ну, сволочь, – говорю я ему, после того, как он выходит, – "Куда тебе идти-то?!" Я вот найду куда! Я к тебе на свадьбу припрусь, скотина ты эдакая! Даже спасибо не сказал! Я тебе покажу небо в алмазах!..
       Тут я быстренько звоню подлецу Сашке, узнаю, где состоится Васькина свадьба, и начинаю ударными темпами лечиться, так как свадьба – завтра, а соплей – полон нос. Я до отвала наедаюсь чеснока, лука, меда, каких-то здоровенных таблеток и выпиваю залпом стакан водки с перцем и солью, вслед за чем, по слабости здоровья, мертвецки пьянею и немедленно отхожу ко сну.
       На утро я встаю с сильной головной болью, но уже без такого ярко выраженного насморка, тщетно освежаю подлость рта зубной щеткой, румянюсь, начепыриваюсь и отправляюсь на свадьбу к сукиному коту Ваське.
       По пути я вспоминаю, что в связи с водкой совершенно забыл, где эта чертова свадьба должна состояться. Я напрягаюсь, при этом чуть не рву на спине пиджак, припоминаю название кафе "У ракиты" и спешу туда, пока без меня всю икру не сожрали.
       Прибыв на место назначения, я нахожу, что двери кафе наглухо закрыты, а внутри происходит явное веселье с музыкой, битьем посуды и негромкими выстрелами в потолок.
"Ну, все – опоздал!" – думаю я, попутно пытаясь достучаться хоть до какого-нибудь швейцара или заблудшего в целях освежения родственника.
       Я барабаню по двери руками, ногами и всем прочим до тех пор, пока мне не открывает удивительно странно одетый для свадьбы молодой человек в косухе и заклепках.
       "Уже второй день! Ряженые!.." – решаю я и пытаюсь пройти вдоль эксцентричного юнца внутрь помещения.
       Но молодой человек пихает меня в грудь и говорит:
       – Тебе чего, дядя? Ты к кому? Не видишь – занято!..
       Я пытаюсь ему что-то ответить, но внезапно из моего носа вырывается небольшой фонтанчик и попадает прямо на черную кожу юнцовской куртки.
       Молодой человек оглядывается назад, кричит нечто вроде "Наших бьют!", и на встречу меня выходят еще человек пять или шесть пьяных подростков с заметным вкраплением одного пузатого дядьки, видимо, ветерана их движения.
       – Он меня соплями уделал! – жалуется этот сопляк в куртке и показывает на последствия моего насморка на своих заграничных надписях.
       – Ну, мужик, ты попал! – заявляет мне пузатый дядька, подходя вплотную и толкнув меня животом в грудь.
       – Ребята, все нормально! – успокаиваю я их, – Я тоже на свадьбу к Ваське пришел! Я его друг!..
       – Что б у Васьки такие сопливые друзья были? – недоверчиво сомневается одна размалеванная под женщину девица, – Давайте ему морду набьем!..
       Это неожиданное предложение всех, кроме меня, явно радует, и они тут же начинают наступать на меня, по дороге разминая свои кулаки и железные цепи.
       "Кого это Васька себе на свадьбу пригласил, идиот?!!" – лихорадочно размышляю я, а вслух начинаю убеждать кожаную компанию в чистоте своих намерений.
       – Да вы чё, ребята? Я же с Васькой... Да мы с ним... За одним станком... Из одного стакана... На одном столе... Да он в моих ботинках!!! – выпаливаю я вдруг.
       Тут они все останавливаются. А пузатый меня спрашивает:
       – Чё, правда? Ты ему эти ботинки подарил?
       "Хрен, – думаю, – с вами! Подарил – так подарил!.."
       – Да, – говорю гордо, – я ему подарил свои ботинки!
       Они снова немного молчат, и этот сопливый неуверенно предлагает:
       – Ну чё?.. Пускай тогда заходит, что ли...
       Я прохожу в кафе и наблюдаю буквально феерическую картину – настоящую свадьбу соек, только вместо птиц выступают артисты подпольного андеграунда в запредельной одежде и на мотоциклах.
       Тут навстречу мне выдвигается пара молодоженов: действительно незнакомая мне девушка в кожаной фате и со свадебным пирсингом из обручального кольца на пупке, а так же, к моему изумлению, неизвестный мне парень – видимо, их Вася. И на ногах у него красуются сумасшедшей расцветки сапоги-казаки, увитые, как плющом, железной арматурой.
       – Кто это? – пьяно спрашивает он приведших меня друзей, и тут я понимаю, что, наверное, припомнил не тот адрес.
       – Это "У ракиты"? – спрашиваю я, отступая к двери.
       – Это – "У рахита", – отвечает мне пузан и начинает по новой разминать свою железную кочергу...
       Короче говоря, из больницы меня выписали к тому времени, когда у Васьки уже родился второй сын, после первой дочери. Но только не подумайте, что я так долго отлеживался на койке: просто у его невесты дочка уже была припасена заранее, от другого Васи, а на той свадьбе она выступала на восьмом месяце внеочередной беременности.
       Они меня несколько раз навестили, и Вася хотел вернуть мне мои ботинки, но я отказался, сославшись на то, что ничем не могу поздравить их со свадьбой и с рождением нового для всех ребенка. И эти ботинки так и остались у Васьки, до следующей свадьбы.
       Но уж туда-то я точно не пойду!

1998