Навыпуск. Одноклеточная сцена

Действующие лица и исполнители:

Дыря - бельевая торговка с непростой судьбой в исполнении больших артисток;

Семирамидка - неземная женщина, на крайний случай сойдет Ренаточка Л.

......

Милицейский «обезьянник». Все залито слепящим светом. Приметы новогодних праздников – обрывки гирлянд и золотинок. Две скамьи. Решетка. Дверь с осклабленным висячим замком. В клетку заходит Дыря. С бокалом. Сильно навеселе.

Дыря: … Чего пришла-дала? Дала-пришла-чего-лежала? (напевает) Часы двенадцать бьют… С новым годом, с новым гадом, дыря, (весело - пустой стенке) Чокнемся?! Давай! На счастье! Новое. Как обещано.

Допивает и со всей силы бьет стакан об пол.

Дыря: Горько. Везде дыря, никакого упокоения. Шевеленье одно зряшное-пустяшное. (напевает) Ай, дыря, дам, дыря-дыря, дам. Ай, дыря там, дыря-дыря, сям…

Кладет шубу на скамью. Готовится спать. Ложится. Ворочается. Напевает-курлыкает.

Дыря: С новым годом, с новым гудом, идет-гудет. Горько… По порядку рассчитайсь, ать-двать…

Дыря замирает, о чем-то подумав. Тяжело поднимается. Идет к решетчатой двери. Убеждается, что она открыта.

Дыря: Непорядок, придут-скажут. Вот, мол, скажут, люди тут, а он двери настежь, как во дворе проходном. Петька! Петька, прыщ! Дверь открытая, делать-то чего? (прислушивается) Дрыхнет. Насосался-отвалился, пиявец милицейский. (хихикает) Дед-Мороз красный хвост, шкура форменная, морда фирменная… Оштрафуют еще, сделают взыскание…

Исхитрившись-изогнувшись, Дыря защелкивает висячий замок. Трясет дверь. Та не открывается. Дыря удовлетворенно кивает. Возвращается на скамейку.
Свет потихоньку блекнет, выцветая до розового. Шевеление на другой скамье. На пышном белом ложе, в куче кружевных подушек, сидит грудастая красавица-блондинка в белье, на голове - стог из белых локонов, розочек, по центру волосяной композиции большой золоченый бант. Неземная женщина.

Семирамидка: (мелодично, сама себе) Пребывала, носилась, как перьевая ипостась и душа мира, а вот и срок пришел. Гад.
Дыря: (пугается, кричит) Кто это ходит там непонятно? Жуть, жуть! (вскакивает, плюется через плечо, щелкает себя по темени, исполняя какой-то ритуал) Тьфу меня, тьфу напополам напалмом через фердыщенку старую без дна без покрышки, полем-лесом, полосой, тьфу, тьфу…
Семирамидка: (мелодично) Я тут нахожусь, женщина.
Дыря: (с облегчением) Ай, думала горячка моя подкралась, схватила за горло на удушение. (повеселев) А это ты, вся белая. Сидишь?
Семирамидка: Эфемерничаю.
Дыря: За провинность или мимо проходила?
Семирамидка: Сама не знаю. Порхала, кружилась, кружавилась вся, высоко и низко, далеко и близко. И там и тут, куда несут…
Дыря: Откуда? Живешь-то где? Ты живешь?
Семирамидка: Живу-проживаю, женщина. С вами тут.
Дыря: Сегодня тут, завтра там. Бомжиха, что ль? (задумчиво) Родная душа. Я ж дома в ночь-полночь, а вставанье в господню срань, чтоб на электричку поспеть. Каждый день в пути. Жить не поспеваю. Всегда не дома. Выведение какое? Правильно – бомжа, как и ты. (хвалит) Волосики белые, лифчик пуш-ап. Ишь титьки-то навострила. Ну, прям, Семирамидка и ее висячие сады. Бомжиха говоришь? Грамотно соврала. Королевы – оне тоже, как бомжихи. Везде себя дома ощущают. Повсюду в царстве-государстве своей власти. Нет, не верю я, чтоб на такую куклу-мадамку козыря валетного не сыскалось. С каменными виллами, да машиной «ягуар»
Семирамидка: Я вам правду, женщина, расскажу. У меня человек есть. Судьба. Какая призвала к бытию и жизни высокой.
Дыря: Богато. Большой человек-поди? Из ворованцев?
Семирамидка: Судьба моя, человек – власть большая надо мной. На него никаких миллиардов не жаль. Он по вашему…как это? (щелкает пальцам, подыскивая слово, а затем - просветленно) Олигарх!
Дыря: (насупившись) Это он по-вашему олигарх, а по-нашему ворованец. Вижу-вижу тебя, кудрявую, белую, в кружавах задиристых… Разграбляет мужичонка твой народные механизмы с вертикалями. А скоро будет из него компот сибирский «Олигарх подмоченный-побитый в собственном соку».
 (оцениваеще глядит на Семирамидку) Ай, поняла про тебя, Петька сказывал. Гулеванишь тайком, пока он мильярды кует. Скучаешь. Вот и села. Да, ты не журись, я в понимании к тебе. Известное дело. У нас женщина одна трусы украла за 87 рублей, хлопчато-бумажные, а сама оказалась вино-водочная принцесса, в роскоши проживает, отдельный дом у нее с «ягуаром»…
Семирамидка: (нараспев) У меня с моей судьбой сила единая неделимая и слабость общая. Бывало, в далекие прежние времена, сидим мечтательно на скамеечке, ручки сложим кулачками и шепчем любовные слова, поем с небесами слитно-воедино. Стремимся. В дали заоблачные, где нет ничего, а есть только покойность и благота…

Семирамидка напевает лирический мотив. Дыря невольно подхватывает – ей знакома эта мелодия,

Дыря: (обрывает себя, а далее - завистливо) Живут же бомжихи-королевны. А тут все бегаешь-суетишься безжалостно. Зачем пришла-дала? Чего пришла-дала-искала?
Семирамидка: (с упреком) Вы, женщина, его преследуете своим чувством. Вы приходите к нему под покровом ночи. Тяготитесь…
Дыря: Трахаюсь я с ним. Или как там по-вашему? Совершаю фрикции. Тут. У нас свободная любовь. Для здоровья женского полезно, чтоб гормон на лоб не лез, мозгов не туманил. Когда баба без мужика, она в злость входит, тело стынет у ней, колгота житейская заедает, да убиться хочется алкогольным забытьем. (сладко потягиваясь, напевает) Ай, дыря, дам, дыря-дыря, сям. А мне чего? Удобно. Тут. Теплынь и уют в самом городском центре. Евроремонт ему в отделении от рынка сделали. Оказали подарок ко Дню милиции, чтоб спал больше, по местам торговым шлындрал меньше… А там (машет в глубину сцены), где пьянюжек усмиряют – и душ тебе, и полная лепота. Подмыта, помыта, почищена, ай, дыря, там, дыря-дыря, сям… У меня-то, знаешь, дом в дали огородной, халупистый незавидный, а тут два шага - и при деле. На рабочем месте в непомерных рыночных трудах. Ах! (всплескивает руками) Душа моя, лифчик-то не в моих ли развалах брала, фиялочки смотрю из себя знакомые. Пуш-ап. «Грудь колесом» то есть. Красота навыпуск.
Семирамидка: Вы распространяете красоту и возвышенность.
Дыря: (соглашается) Торгую. Трусы-носки-бюстгалтеры и прочая канцелярия. Твоей не хуже. Торчим, топорщимся. Постель себе приобрела. Роскошь на всю катушку. Бело-золото. Изголовье высокое, по нему розочки красные пущены, а в середине раскидистый золотой бант. Как в раю. (глядит на Семирамидку) Богато живешь. Даже тута. Под замком. У меня шубейка-цыгейка, а у тебя кружевная душевность. Эх, и тут неравность промеж нас. В судьбоносную даже ночь…
Семирамидка: (загадочно) Хорошо, женщина, я расскажу нашу тайну. Опасность есть. Кончится все скоро. Чуть-чуть осталось.
Дыря: (с испугом) Кто это?
Семирамидка: Срок подошел.
Дыря: Кому? Валету твоему козырному? Тьфу, на тебя, тьфу…наговаривать, зазря хорошего человека отпевать. Тьфу! Откуда тебе ведать, глупая. Титьки выставила, так думаешь, что знаешь их, ворованцев, все дела, да тайны? Не тут-то было. Эх, пригожая, недоверие у нас тут царит - к фарфорным куклам, да семирамидкам с ихними садами висячими. Не сказал он тебе всей правды, уберег, олигархи всегда своих куколок берегут, при деньгах-то сподручно. Ведь они не плешивые какие, а все в волосах кудрявых. Все по форме мужской.
Семирамидка: (вспоминая, мыслями устремляясь далеко-далеко)…Были мы задорого на испанском берегу.
Дыря: (авторитетно) Город Носполомас, видала разок, за мои алтыны вывозились с Петрушей. Ай, дыря там, дыря-дыря сям…
Семирамидка: У гадалки были, чтобы узнать наше будущее счастье.
Дыря: Не верю. Кольцо дай, жилетку сними, да серьги на ветер, а они тебе ни счастья, а какую-то чепуху сулят. Мол, с кем встретишь, с тем и проведешь… Будто сама не знаю… Прыщу свою бородавчатую хмурят. Ленятся. Избаловались.
Семирамидка: (продолжает, будто не слыша)А гадалка знаменитая в Носполомасе. У нее есть особый знак, который шепчет ей провидение. Входим в келью к ней, однокомнатную в шторах. Кладем руку на столик резной. Та покадила, родинкой повелась, дымом обдала курянным. Зырк - чтобы разглядеть всю нашу подноготную и душевой оброк. А я-то испугалась, будто вчера родилась-выпала…
Дыря: Дура она, не слушай. Мне соврала и тебе, значит, тоже, той же монетой. У ней ко всем единый подход. Слова одинаковые. Деньги на бочку и свободна. Идешь и не знаешь, зачем платила, чего хотела, а еще меньше – узнала чего. Туманность одна, да звон такой тонкий, нехороший где-то тут (тыкает себя в грудь). Не-то слева, не-то справа. Не пойму. Этот пуш-ап дурацкий мне всю чувственность перетянул. Не пойму, где чего лежит. Иногда думаешь, и не лежит ничего. Идешь, дрынькаешь балалайкой однострунной, а вдруг шаг сделаешь, повернешься так неловко, а там – дзынь – тонко, так, благостно. Как прежде. Знать, жива еще. Вся в совокупности.
Семирамидка: …А гадалка, какая провидение уловляет, говорит нам всем сразу - вижу, говорит, все вижу, колдую. Разведет вас, говорит. Разойдутся пути-дорожки. Останешься, говорит, ты, в чем была, в своей одинокой эфемерности. Торчком одиноческим.
Дыря: (смеется) Говорю же, врет. Как есть. Всем врет. И всегда одинаково. Нос бы ей поломать в этом Носполомасе. (весело) У нас на днях женщину распетрошили на улице. Шла ночью, а ей нож приставили. Велели раздягаться. Повезло. Домой в одних трикушках пришла. Одежу сняли, а трикушки ей выдали, чтоб не обморозилась. Сказали, на Новый год подарок. Добрые ворованцы пошли. Не оставили женщину в беде.
Семирамидка: (нараспев, все о своем) А как быть? Без нее? Без судьбы-судьбинушки, придельного человека, зябко, холодно, не обнимет никто теплом и желаниями не окружит...
Дыря: (убежденно) Любишь… Понимаю. Ворованцы они добрые. Если б не Петька, я б себе тоже олигарха какого взяла, потому что они душистые и ласковые. На самолетах летают высоко. Парят, птицами… На испанские юга, где хоть раз в год, да целиком вместе с объектом своей любви и страсти…
Семирамидка: А у нас ведь близость редкая была. (тянется к Дыре, словно за поцелуем) Несказанная...
Дыря: (слыша вполуха, говоря о своем) Нехитрое дело, олигарха любить. А ты вон поди простого полюби-попробуй. У него сегодня Манька грудастая, завтра Танька титькастая… Гоню их лифчиком этим поганым, гоню, пуш-ап! артикул двести двадцать, на оптовке четыреста рублей. Грудью встаю на защиту от нападений и хищниц этих беззявых, чтоб им всем пуш-ап отрыжкой отошел, за мои мучения. Святую ночь - новогоднюю - тута провожу, чтоб провалиться, гадалкам этим прыщеватым. Ну, чего тут? Ну, где оно облегчение обещанное? Сказала ж, прыща, что будет оно. Непременно… И где жа?!!! (крутится, как собака за своим хвостом) Пытаю судьбу, пытаю, а каменюка на сердце только тяжелее делается. Эх, на земле живем, по-земному маемся. (горько) Ай, дыря там, дыря-дыря сям…

Семирамидка сидит фарфоровой статуей. Она вся красотой наружу.

Дыря: (успокаиваясь) Красивая-красивая. Снизошла. Не ломакайся, я ж тебе не мужик, чтоб стойку делать, на титьки твои глядючись. Не из таковских. Не какая-там Будда-шакьямуни с залетом в другую ориентацию. Гляди, довертишься, пенделей надаю, чтоб место знала. Не на небе помещаемся, на перине облачной. Сидим в клетке-камере земной, с душем для пьянюжек. (напевает) Душа-ты моя душенька, куда ж нас только не заносит из-за страданий.

Дыря задумывается.

Семирамидка: И тогда я изо всех сил постановила. Я произведу разрушения, чтоб справедливость была.
Дыря: Эк, размахалась. Ты еще мироспасением займись. В монастырь пойди.
Семирамидка: Нужна душеньке путевка в жизнь, чтоб всегда снаружи, навыпуск красотой…
Дыря: (недоверчиво) Какой же он твой лакокрасочный путь?
Семирамидка: Гадалка сообщила. Она сказала, что на судьбу моей судьбинушки человек-Петр будет вечно влиять. С каменной душой.
Дыря: (горько) ... Правда твоя, душа моя. Полный компот. Сегодня Манька, завтра Танька. Приду к нему, бывало, гляжу-не налюбуюсь, из учетчиц ушла, к рынку прибилась с ее экономикой, лифчик артикул двести двадцать… постелю купила, чтоб в богатстве выглядеть. Прыгаю мартышонкой перед ним, егозю, а ему и тут хорошо. И на волю не пускает, и к себе не зовет. Удобно ему. В отдельности. Бутылочку, трах-тибидох и привет, до следующего раза свободна Дыря. Часы двенадцать бьют. На скамью тут (кивает на лавку), прохлаждаться в одиноческой тоске. Одноклеточно. За что?
Семирамидка: (набираясь решимости) Надо поступить, как предсказано, как сердце чует.
Дыря: (пинает осколки) А мое, вона, лежит, все вдребезги разбитое… (настороженно) Сердешное оружие говоришь?... (с упреком) Сидишь тут, Семирамидка висячая, вся во всеоружие, лифчик пуш-ап, пух-перо на голове. На кого замахнулась? На Петичку! Нет, уж. Накося-выкуси. Хватит уж с меня Танек-манек.
Семирамидка: Еще немного – и все. (сокрушаясь) Ах, где б только сил взять… Чтоб – раз! – и все. Без остатка. Вот-вот уж на носу судебные катаклизмы.
Дыря: (испуганно) Ты чего удумала? Погубить захотела? За ворованца своего сладкого-компотного?! Брось, не губи душу бессмертную…
Семирамидка: (заламывает руки) Прочь! Во имя любви вечной-бестелесной. Прочь, прочь, потому что иначе невозможно. На всю жизнь не надышишься, всеми духами не надушиться. Ай! Хочу! Без чужих людей с каменными душами. Легкости хочу! Освобождения!…

Семирамидка встает. Дыря вскакивает, пытается ее остановить. Семирамидка делает каратешный прием. Дыря падает на свою скамью, как подкошенная.

Семирамидка: (целуя Дырю в лоб) Блюсти себя надо, честь от нечисти делить. Свое от чужого, милое от постылого. А не выходит, так и пополам рваться… Душа к душе тянется, а нет души, так и суда нет. Прости-прощай…

Семирамидка подходит к своей скамейке, дергает за клапан и вся кружевная красота, сдувается, съеживается, как резиновый матрас. Дыря корчится на скамье, как от боли. Из нее что-то выходит. Может быть, алкоголизм.
Семирамидка идет к двери, легко ее открывает, будто она и не заперта.
Дыря кидается к двери, но та ей не поддается. Дыря под замком.

Дыря: (воет) Руки прочь! Оставь! Ну, его брось, пусть же спит, хряпчик! Да ты глянь же на него! В личико ему погляди, на глазки его закрытые! На носик, щечки, плешинку дорогую! Он же младенец невинный. Разве ж могут младенцы избиение твоему олигарху сделать?! (навзрыд скороговоркой) Да живи уж со своим дальше, на своих верхах с ягуарами, пусть тебе тепло будет и райская жизнь! Оставь. Трусы у меня сопрешь, я и слова не скажу, тебе, малахольной. Мне своя жизнь, тебе – отдельная!

Вспыхивает яркий слепящий свет – тот, с которого начиналась история. Семирамидки нет. Будто испарилась.

Дыря: (кричит, сбиваясь на пение) Вернись, вернись! Пусть будет, как есть, как сделано, как получилось. Нельзя ж так жить, если отнимут, что же мне останется? Что ж останется-то мене… Пуш-ап один поганый со всей канцелярией. Торчком сухостойным… Зачем же я тут почиваю? Без любви, одинокая, стылая! На скамье, как подсудимая, низачто?

Безумная, Дыря начинает вертеться в самодельном танце – вначале робко, боясь стеклянных осколков, а затем все смелей, легче и счастливее. Ей хорошо. Пришло облегчение.

Дыря: (поет счастливо на известный лирический мотив, который прежде напевала вместе с Семирамидкой) Ай, кружева-бантики, кому они? Куда ж вы, как вы? Ай, где ты, душа моя, светлая, беспечальная, где же ты, где?...
Голос Семирамидки: (удаляясь, на тот же мотив) Ай, дыря, дам, дыря-дыря, дам. Ай, дыря там, дыря-дыря, сям…

Занавес

Бурные аплодисменты. Большие артистки и Клевретка-авторша выходят на поклоны тридцать два раза. В них кидают букетами и золотыми медальонами, печатают их портреты в журнале «Нива».
Всем счастье.

Конец.

зима, 2006,