Сюрреализм

Значит так. Сидел я в своем старом, раритетном кресле, потягивал дорогой коньяк вперемешку со сладким дымом хорошей сигары, потихоньку наигрывая «Кармен» на гавайской гитаре, недавно подаренной мне партнером по гольф-клубу. Однако, этот маленький тихий рай просуществовал недолго. Я устал ****ить и нехотя признался себе, что сижу на лавочке возле подъезда с дешевой сигаретой в зубах, играя что-то в вальсовом темпе на собственных нервах.
Время могло бы быть и более позднее, но я остановился на десяти вечера. Впрочем, возможно было минут 15-20 одиннадцатого. Я пытался что-то сказать, ведь не исключено, что рядом были люди. Но мысли, которые просились наружу, настолько мне надоели, что я боялся, как бы вместе с ними из моей глотки не изрыгнулось что-нибудь вроде салата. Почему-то внезапно мне представился помидор, но он не хотел меня слушать и не говорил сам, так что я не знаю, зачем он появился. Просто стоял, пялился на меня, и все более краснел, возможно, от негодования. Пришлось объяснить ему, что я уже месяц не ел помидоров и вообще их не люблю. Тогда он, наконец, исчез, и я вздохнул с облегчением. Но этот случай так меня расстроил, что я заплакал. Если бы в тот момент меня увидели врачи, то сказали бы, что я псих или наркоман. А на самом деле я просто спал, только глаза мои были открыты, и кто-то заботливый вытащил бананы из моих ушей. Я видел, тот же ветер, что и вы, слышал тот же треск в крыльях пролетающих птиц, но так и не смог понять, почему свет белый, если на самом деле он весь в черных пятнах.
Итак, пока на меня с оглушительным шумом сыпалось мироощущение пограничного состояния между сном и явью, я стиснул зубы, чтобы защитить свои барабанные перепонки, и расставил руки, чтобы захватить ядро, объясняющее условности подобного состояния наиболее лаконично.
Внезапно потемнело. Возможно из-за того, что я открыл глаза, впрочем я не уверен, может они были открыты давно. Тут мне вспомнился человек с большой производительностью, у этого парня было 15 детей при шестисотрублевой зарплате. Думаю, многие люди (писатели в частности) должны поставить памятник тем отважным ребятам, которые изобрели термин сюрреализм, хотя врачи настоятельно уверяли, что это шизофрения. Так вот, этот человек голодал неделями, чтобы хоть как-то кормить детей, а на смертном одре сообщил, что вполне доволен своей жизнью. Если шизофрения – это уход от реальности, то я не понимаю врачей, которые ее лечат.
Когда один из моих друзей выхватил пушку и направил ее в мою сторону, я даже не понял, что происходит, но одним прыжком я оказался за деревом и оттуда выстрелил.
Только потом я узнал, что его пистолет был водяным, а мой настоящим, мне казалось, что все было наоборот. В тот момент, когда мне об этом сообщили, я думал о качелях. Мне вспоминалось детство. Все дети бегали, прыгали, играли в какие-то игры, а я целыми днями качался на качелях. Я хотел быть космонавтом.
Сейчас у меня есть один друг космонавт. Он говорит, что летал вместо Гагарина, но из-за недостатка фотогеничности, по телику показывали не его. Думаю, он немного приукрашивает. Но он верит, что мой пистолет был водяным, значит, я должен верить ему.
 Никто из моих друзей не любит термин шизофрения, нам больше нравится сюрреализм, это более благозвучно. Но кто объяснит это глупым врачам, которые даже не видят, что у деревьев есть уши, а мандарины, которые нам дают на завтрак, умеют говорить и слушать не хуже помидоров?
Поэтому я продолжаю ****ить, что сижу в дорогом кресле с сигарой. Ведь так проще. То, что существуют гитары, сигары и коньяк, они понимают, но в то, что свет вовсе не белый, а пятнистый, не поверят никогда.