Конец Лета. декабрь, 2006г

Глава 1. Конец Лета.

Конец лета. Конец лета падал листьями, выл ветром, изгибался синевой в небе, журчал водой в речке. Конец был закатом, а закат – осенью. И дело было даже не в ней и не в них, дело было в нем, шедшем домой после ночи,
Дело было в нем,
Не знавшем, чего хочет.
После долгой ночи, перед коротким днем.
Выбранный мотив шуршал по мыслям бесконечными повторами, не решаясь найти логичное продолжение. Мотив страдал неуверенностью, как день, который не мог грубо оборвать ночь и предпочитал всегда сначала использовать утро.
Рассвет. Рассвет все так же наивно полагал себя началом. Он не думал, да, наверно и не хотел думать, что является ни чем иным, как началом конца, заката, осени. Он полагал себя началом, вкладывая в это слово что-то законченное, самоценное, не догадываясь о фатализме, которым может заразить человека конца лета.
Человек конца лета. Он тоже мало чего понимает. Рассвет пытается заразить его своей уверенностью в будущем, и это почти удается. Но человек видит контраст, и все еще помнит яркие звезды августа. Эта тоска конца лета находит человека таким, какой он есть. Она подчиняет его себе, и пестрость листьев его больше не обманет,
Рассвет не обнимет.
Он уже понимает,
Что гибнет
Лето.
И звезды яркие,
И листья пестреют,
Только чтоб он не понял это.
Ведь они не согреют,
Не вернут жаркие
Дни, сны, меты.
Но ему нужна эта внешность,
Чтобы прикрыть белизну пустоты,
Поверив в безгрешность
Иллюзии, мечты,
Сна.
Ему нужно это
Лето,
Чтоб не сойти с ума.
Человек идет. Лес пестреет, вода колышется, а за окном уже почти зима. Холодно будет завтра. Сегодня лишь неприятно от трясущихся конечностей, трясущейся жизни, трясущихся до невидимости друзей и знакомых. Сегодня было весело. Но человек видит, а человек конца лета видит сквозь время. Он наивен. Он наивен, как ребенок из детского сада. Это его защита, потому что иначе он бы уже давно сошел с ума. Он циничен. Это тоже защита, потому что иначе он бы уже давно покончил с собой. Но…самое главное…
Он – никто, он соткан из других,
Соткан из рассвета
В конце лета,
Из своих и чужих
Представлений о нем.
Его нету,
В нем нет мыслей, оставленных днем.
Отражение каждого –
Вот его суть.
Он бунтует – не важно,
Забудь.
Его бунт – в конце лета рассвет,
Никакой цели нет!
В этом только себя убежденье,
Что он есть, что он тоже достоин движенья.
Фатализм. Фатальность не в том, что вчера не вернется. Оно-то вернется, никуда не денется. Вчера вообще постоянно ищет лазейки, чтобы вернуться. Дело в том, что вчера тоже эволюционирует, как правило, не параллельно с человеком. Оно меняется, вот в чем фатальность его существа.
От всего этого немного грустно. Это обесценивает сегодня.
Представьте себе завтра, представьте, что все изменилось. Чего тогда будет стоить наше сегодня? Память. Мечты терять даже забавно,
 Реальность – грустно.
 Когда теряешь изначально,
 Внутри становится пусто.
 Когда теряешь опору,
 Ищешь новую.
 Когда все не в пору,
 «Судьба суровая», -
 Говоришь, а все же ищешь,
 Вскрывая конверты с письмами.
 Слышишь,
 Мы независимы!
 Нет. Зависимы. От рассветов, закатов,
 От любви и природной гармонии.
 Мы – всего лишь две ноты стаккато
 В этой жизни, в этой симфонии…


Глава 2. Диалог.


 - Что ты здесь делаешь? – она присела рядом на берегу, как бы случайно дотронувшись до его руки.
 - Любуешься рассветом? – спросила, так и не дождавшись ответа на предыдущий вопрос, причем уставилась вдаль, явно его пародируя.
 - Нет. Смотрю на тебя.
Она хохотнула. Можно было бы сказать, что она хихикнула или засмеялась, но эти слова едва ли отразят сущность изданного ей звука.
У нее короткие волосы, она небольшого роста, не слишком худая, но подтянутая. Экстраверт. Скорее всего, пикник. Такие люди не очень-то склонны к депрессии, но если она у них все же случается, то это всерьез и надолго. Нас, меланхоликов, такие состояния у пикников веселят и пугают одновременно. Пугают, потому что по нашим ощущениям у таких жизнерадостных людей депрессии просто не может быть! Если и они ей подвержены, тогда отпадают последние сомнения – жизнь сама себя не стоит. Это страшно! А веселит, потому что такие люди впадают в депрессию по конкретным жизненным причинам и обстоятельствам. Суть меланхолика в том, что он пытается избежать каких-либо серьезных конфликтов в жизни, сильных эмоций, переживаний, имеющих реальные основания. Но от этого меланхолик и страдает впоследствии. Когда понимает, что жизнь проходит ровно и размеренно, он сам начинает искать и выдумывать себе проблемы. Меланхолия в скуке! Если бы меланхолику дали конкретный и неоспоримый повод впасть в депрессию, он бы, конечно, впал в нее, но его депрессия была бы уже с налетом некой позитивности, так как удобная возможность пожалеть себя в жизни меланхолика появляется не часто. Лучше, когда происходит что-то плохое, чем отсутствие происшествий вообще!
Вернемся к диалогу.
 - Смотрю на тебя.
 - У тебя глаза на затылке?
 - Мне не обязательно видеть, чтобы смотреть.
 - Ты не можешь быть проще? Не припомню ни одного нашего разговора, в котором бы ты вел себя хоть немного адекватно, а чаще всего ты просто молчишь или уходишь. Меня уже раздражает эта твоя маска заумности!
 - Видишь то облако?
 - Что?
 - То облако, оно выплывает из-за деревьев, разрываясь на две части…
 - Да пошел ты!
…знает ли оно свою судьбу? А я? Знаю? Нет, никто ничего не знает, в этом и есть жизнь.
Забавное противоречие. Говорят, «от судьбы не уйдешь» и тут же, «не упусти свой шанс»!
Из первого опровергается второе. Если судьба предначертана, во всем этом нет смысла, остается только идти за желаниями и инстинктами, которые выведут к судьбе. Это исключает разум и делает бесполезной его работу. А вы, кто употребляет подобные выражения, вы задумывались над этим?
 - Над чем? Что с тобой, ты здесь?
Она среднего роста, достаточно стройная. Волосы преимущественно рыжие. Преимущественно, потому что она постоянно красится в разные цвета, но, в основном, в рыжий.
 - Да так…задумался что-то.
 - О чем?
 - О судьбе, разуме, чувствах…
 - Блин! Выключи телевизор, я вообще не слышу, что ты говоришь!
Выключаю звук.
 - Говорю, платье у тебя красивое.
 - Я знаю. Как ты думаешь, ему понравится?
 - Он будет в восторге.
 - Эй, ты здесь или опять задумался? Я, конечно, понимаю – любовь и все такое, но хотя бы сделай вид, что мои проблемы тебе тоже не безразличны!
 - Ты видишь облака?
 - Какие облака?! Ты все окна зашторил!
 - Облака над речкой в последний день лета, на рассвете…
…их так мало, но они несут в себе все краски утра, все оттенки музыки Грига, а так же темные тона Баха. И человеческие чувства здесь хоть и важны, но только лишь дублируют природу. Небо может символизировать бесконечность, звезды – идеалы, облака – мораль, солнце – вечное возрождение, вечное возвращение. Почти как у Ницше. В этом только не хватает другой его идеи, - идеи кровопускания. А ведь природе тоже нужно кровопускание, как и Европе, чтобы не сдохнуть от скуки.
Для Европы в 20-м веке кровопусканием были мировые войны, только благодаря ним у нас есть культура 20-го столетия. Дело в том, что человеку нужен минор, чтобы созидать. В мажоре созидать не хочется, да и незачем.
А что сейчас? Опять мажор, «золотая молодежь», Фицджеральд?
Соединенные штаты сейчас объективно наиболее сильное и передовое государство. Поэтому сильнее всего ощущается упадок именно американской культуры. Американцы сами это понимают, возможно, подсознательно, но понимают. Зачем они себе придумали проблему Ирака? Зачем Вьетнам? Зачем холодная война? Да они просто подыхают со скуки!
С другого края.
В чем основные идеи хиппи? Возможна ли была бы идея пацифизма и свободной любви без угрозы войны и угрозы тоталитаризма, без ужесточения порядка в самих штатах? Американцам, в первую очередь именно им нужна была война, чтобы против нее протестовать! Проблема Ирака – вторая часть вьетнамской истории. Американцам больше, чем кому бы то ни было, был нужен СССР, потому что прогресс человека в соперничестве. Когда человеку становится не с кем соперничать, он начинает хандрить. Когда исчезают проблемы, он начинает их выдумывать. Это все наши реалии: наркотики, международный терроризм, голодающие дети Африки… И как на такой-то почве вырастет нормальная культура?
Голод нужен сытым, бедность – богатым, война – миротворцам.
Последнее слово.
Где зародилась мода на атрибутику СССР? Где серьезнее относятся к нацизму (просто по фильмам)? Где центры мировых религиозных сект?
Макдоналдс. Сети супермаркетов. Откуда это у нас? Благотворительные общества, как следствие (не скуки ли?).
Альфред Хичкок, Рей Бредбери, Стивен Кинг, Брем Стокер… Могли они появиться не в англоязычной стране, а в континентальной Европе?
Генри Миллер. За что он ненавидел Америку?
Оруэлл. К чему он пришел, и кому сейчас нужны его идеи?
Уильям Шекспир, Эдгар Алан По, Артур Конан-Дойль. Не они ли могут считаться духовными отцами нынешней американской культуры. И стали бы они писать, зная, к чему это приведет (?), учитывая:
1) Чем закончился Френсис Скотт Фицджеральд.
2) К чему пришел в конце жизни Марк Твен.

Так должно было случиться, и случилось бы с любой державой, оказавшейся на вершине. Наиболее сильная цивилизация вырождается, потому что исчезает мотивация дальнейшего развития. Единственный выход – мировая война, кровопускание. Так что, не прав ли был Ницше?
 - Ты опять о Ницше, религии, морали?
Она, пожалуй, несколько ниже среднего роста. У нее красивые ноги, но она не носит юбки; у нее красивые черты лица, но она их так старательно закрашивает, что это практически незаметно; у нее красивые волосы, но прическа ей, как правило, не идет. Она красива, но не верит в это и не дает поверить другим. Она себя ищет и никак не может найти. Вы не сделаете вывода о ее интеллектуальных способностях, а если сделаете, то, скорее всего, ошибетесь, потому что ее можно назвать умной, глупой, глубокой, поверхностной. Все это будет правдой ровно настолько же, насколько и неправдой. Когда-нибудь она самоопределится, тогда определимся и мы, если, конечно, нам это будет еще хоть сколько-нибудь интересно.
 - Не совсем.
 - А о чем?
 - Когда доедем, может быть, расскажу.
 - Ты сам-то в это веришь?
 - Не знаю.
 - Когда ты доедешь, это уже не будет иметь для тебя никакого значения.
 - Наверное. А ты разве не со мной?
 - Нет. У нас разные дороги. Я это поняла, когда ты купил ей два цветка. Мне ты их дарил по одиночке.
 - Ты ошибаешься. Здесь три цветка, видишь? Три красных розы.
 - Конечно, конечно. Просто оговорилась.
Она никогда не спорит. В этом ее преимущество, как женщины.
Для меня она похожа на облако. Небольшое светлое облако в мягких красках рассвета. В них одинаково мало смысла и целеустремленности. В них только память и образ, мечта
О солнце,
О небе в звездах.
В этом их красота.
Они – небольшие оконца
В лето, пока не поздно,
В весну, пока можно
Раствориться в пыли дорожной.
Понять их сложно,
Их нужно только искать,
Но, найдя, понимаешь – в них нечего понимать.
Ты моргнешь, и они исчезнут.
Их представишь – появятся вновь.
Фантазия – это бездна,
Постарайся, создашь и ненависть и любовь.

 - Привет, говно. Куда направляешься?
Думаете, это нехорошо, - обращаться таким образом к другу? Ошибаетесь. Человеку нужны друзья, так как только друг всегда может дать тебе понять, кто ты есть на самом деле. Если ты – говно, друг первый тебе об этом сообщит. За это мы и любим друзей.
Люди похожи на облака, друзья – на грозовые тучи, дождь – дружба. Гроза: только друг может быть действительно страшным врагом. До грозы не стоит доводить. Пусть это будет легкий, освежающий дождь. Летом его часто не хватает. Но что же, когда приходит конец лета?
Гроза тоже не знает, что лето закончилось. Она не так наивна, как рассвет, но все же наивна и ностальгична. Гроза гремит, будто весной. Она уже догадывается о подступающей осени, но не хочет в нее верить, пытаясь, как и рассвет, создать иллюзию начала. Человек конца лета рад был бы всему верить, но листья, но ветер, но вода. Предатели! Иллюзия рушится, гроза уходит, и грозовые тучи превращаются в облака. Такие же светлые и безразличные.
 - Ты знаешь, что ты похож на облако?
 - Ты знаешь, что ты похож на мудака!? Что за бред ты опять несешь?
 - Да так, забей. Мысли все какие-то странные в голову лезут.
 - Опять к ней едешь? И цветочков, я смотрю, прикупил.
 - Да, она немного приболела. Хочу навестить.
 - Заболела или умерла? Почему цветка два?
 - Здесь три цветка. Три красных розы.
 - Нет, ты, похоже, совсем идиот! Только не слишком обольщайся. Ни один Достоевский писать о тебе не будет. Ладно, пока, мне в другую сторону.
Точно. В другую, как и тем облакам. Нет, облака – это не мораль, не только мораль. Это обычаи, устои, может, даже общение. Это человек, как мы его видим, все, что мы знаем о его жизни, работе, увлечениях, - все наше поверхностное его понимание, обрисованный несколькими штрихами образ.
И человек конца лета – точно такое же облако для других.
Разница между человеком и человеком конца лета только в том, что человек конца лета страдает от осознания этого, видя в этом признак бессмысленности своего существования, ощущая себя ничем, кроме этого призрачного облака, которое для него тоже не имеет никакого смысла.
Без мечты, без лица, без дома,
Без берега. Кома –
Правда, а правда искома.
И лето, и осень – свет,
Краски разные.
Нет, не опасно:
Анестезия – гласность.
Белые, красные.
Опустошенность – опасность.

Без лица, без дома, без берега,
Без мечты, как живется? Проверим-ка.
Слезы, смех – не истерика.
И весна, и зима –
Тьма,
Тени –
Растения.
Не я, не мое озарение,
Не я, не мое средство
Впадать в детство,
Без лица, с маской.
Краски-то разные,
А одной краской?
Пересказывай
Дни ненастные,
Пересказывай дождь, снег.
Пересказывай платье в горошек,
Шорох переступающих ножек.
Пересказывай солнце рек.
Хоть обпересказывайся,
Пересказывай без конца.
Ты без дома ведь, сознавайся, отваживайся,
Без мечты, без берега, без лица.


Глава 3. Лифт.


1-й этаж.
 - Привет. Тебе куда?
 - На четырнадцатый, а тебе?
 - На двенадцатый. Хотя, я еще не решила. Хоронить кого-то едешь?
 - Да что вы все, с ума что ли посходили?! ЗДЕСЬ ТРИ КРАСНЫХ РОЗЫ, ЯСНО?
 - Ладно, ладно, только не кипятись. Три розы, так три розы, хотя, честно говоря, больше похоже на две гвоздики.

3-й этаж.
 - Привет. Нам на двенадцатый, а вы куда?
 - Мне туда же, а ему на четырнадцатый.
 - И не спрашивайте про цветы.

4-й этаж.
 - О, здарова, чуваки.
 - Тебе куда?
 - На двенадцатый. А вы куда намылились?
 - Тоже. Только он на четырнадцатый.
 - Понятно. А че у тебя…
 - Не спрашивай.

5-й этаж.
 - Привет. На двенадцатый?
 - Ага.
 - А у тебя кто умер?
 - Никто. Забей.

7-й этаж.
 - Привет. Спасибо всем. А что…
Все хором:
 - Не спрашивай!

10-й этаж.
 - Здарова. Вы куда?
 - На двенадцатый.
 - О, я с вами. А че это у него две гвоздики?
 - Да он вообще на четырнадцатый!
 - А-а-а…

12-й этаж.
Все выходят. Кто-то один задерживается в уже закрывающихся дверях, оборачивается:
 - Кстати, в этом доме всего двенадцать этажей.
Двери закрываются, лифт едет дальше. И только тут он увидел, что в руках держит две гвоздики.



Глава 4. Лягушка.


Одна аналогия. Одна мысль. Одно мгновение. Рассвет изменился. Рассвет превратился в…закат? Но где же день, последний день лета, квинтэссенция конца, - где он?
Облака были все те же. Ничего не изменилось. Изменилось все.
Или это был только намек? Но даже намеки влияют на человека. Закат, промелькнувший в рассвете лишь на мгновение, подчеркнул главное: это больше не начало конца, это конец собственной персоной.
И стало понятно, что рассвет, облака, тучи, гроза, ветер, - все они вовсе не были так наивны. Они сами были концом лета и понимали фатальность происходящего. Их маскарад был направлен на человека, того самого, который наивно называл себя человеком конца лета. Это была иллюзия из жалости и сочувствия, последний праздник, последний сон.
Он думал о высоте.
Но облака были выше,
Проплывающие, преходящие, те,
С кем говорил, кого слышал.
И то, что мечталось и снилось,
Едва долетало до всех.
Он понял (это случилось),
Что смотрит на них снизу вверх.

Лягушка прыгнула к нему на колено и насмешливо заглянула ему в глаза.
 - Ну что, философ, так в чем смысл жизни?
 - Теперь уже не знаю.
 - Ну, подумай, чем ты все это время жил?
 - Чувствами. Но ее больше нет, и чем теперь жить, я не знаю.
 - М-да? А то розовенькое облачко тебе никого не напоминает?
 - Напоминает. Но это ведь не она, это моя память. Видишь, она там совсем такая же, как раньше, еще до всего этого.
 - Думай. Думай.
 - Да о чем думать-то?! Там ведь не было четырнадцатого этажа!
 - Для тебя, может, и не было.
 - А две гвоздики? Это же реквием, эпитафия!
 - Да. Но кому?
 - Ты хочешь сказать, что это меня нет?
 - БИНГО!!!
 - И что, я теперь буду вечно сидеть на берегу, болтая с тобой и разглядывая облака?
 - Есть другой вариант, ты ведь говорил, что ты утка? Пусть в яблоках, пусть домашняя, но все же утка!
 - Да-а…
 - Так в чем смысл жизни? Что ты всю жизнь делал?
 - Плыл по течению.
 - Ну, так плыви. Этим можно заниматься и здесь. Отражение – уже почти жизнь.
Вода была холодной, что заставляло вновь вспомнить о конце лета. Он подплыл к отражению и слегка коснулся его крылом. Отражение подернулось рябью. Улыбнулось.
Вечное возвращение.


Глава 5. Эпилог.


И слово не ценится,
Не пропадает тревога.
Пусть что-то изменится,
Пусть хоть немного.
Пусть ветер гуляет,
Пусть дождь нас промочит до нитки,
Пусть ночь собирает
Скупые пожитки.

Известна строка,
Перепутаны буквы и ноты.
Пусть дрогнет рука,
Пусть больше не будет заботы.
Но выбран мотив,
И в миноре динамики рвутся.
Преступно, любя и любив,
Не вернуться…


Двери лифта закрылись.
12-й.
13-й.
14-й.
Вновь открылись.
На пороге встречал кот, за порогом – она.
 - Розы нужно покупать более закрытые, чтобы дольше стояли.
Деловито берет цветы и идет искать вазу.
Вдруг оборачивается:
 - Спасибо, милый, и…с возвращением.
Рябь на отражении облака в речке.