Тайга

 С.Погодаев.
 ТАЙГА

В канун Нового года в нашем городе установилась не по дальневосточному теплая погода. Дни стоят пасмурные, а по вечерам, когда стихает легкий ветерок, ажурные снежинки медленно вальсируя в воздухе тихо опускаются на давно остывшую землю, сверкая своими гранями при свете уличных фонарей. Изящные иномарки бесшумно двигаются по улицам города, отражая в своих стеклах свет бегущих реклам и украшенные к новогодним праздникам многочисленные витрины магазинов. По пешеходным дорожкам степенно фланируют влюбленные пары. Шум веселья слышится из открытых форточек многоэтажных домов, и легкая музыка доносится от мест массовых гуляний.
Пользуясь подарком зимы, на своем авто вывожу свою семью на ледовый городок, распо-ложенный перед центральным Дворцом Культуры. Дети взяли с собой Джима – спаниеля, кото-рый живет в нашем доме больше десяти лет.
Высокая елка, поставленная в центре площади перед дворцом, переливается разноцветны-ми веселыми огоньками. Дети с визгом катаются на ледовых горках. Старшая дочь Настенька тут же встречает шумную компанию своих школьных друзей, и они с хохотом и гиканьем исче-зают в праздничной толпе.
По непозимне-теплому воздуху плывет новомодная песенка «Как упоительны в России вечера». Наша маленькая трехлетняя доченька хохочет упругим струям воздуха, сидя на моих ногах. Мы летим на куске оргалита с самой высокой горки. Спаниель захлебывается лаем, ос-тавшись наверху. Вставая на ноги, мы видим, как Джим, хлопая крыльями-ушами, сбегает по ступенькам вниз и несется навстречу нам, идущим совершать очередной полет с горы.
Машенька возбужденно, на одном дыхании, кричит:
- Зим, фу! Зим низя! Зим коме!
Баба-Яга, простужено похохатывая, высовывается из ступы и поздравляет всех с Новым годом.
Машенька тянет меня к Кащею Бессмертному. Ей очень нравится, когда Кащей, сверкая зелеными лампочками своих глаз, поднимает над головой огромный меч, и произносит:
- Ну, вы, блин, даете!
Ребенок смеется, смотрит на родителей. Да, доченька, да, я разделяю твою радость. Мы с тобой одно целое в этом мире.
Снега навалило по пояс. Северным сиянием он переливается всеми цветами радуги. Его мно-го, и он пушист.
Нам всем очень хочется, чтобы наши дети помнили нас большими и сильными, добрыми и всемогущими. Подобные впечатления складываются из таких вот теплых жизненных моментов.
Яркие новогодние фейерверки, ласковый снег, тающий на улыбающихся лицах наших де-тей, искрящиеся глаза любимых женщин. Все это обязывает всех нас созидать, сеять ту доброту, которую мы хотим видеть в этом мире… Дай нам Бог.
Джим с веселым лаем нарезает круги вокруг восторга нашей семьи.
Тогда, осенью 1990 года я был против его появления в нашем доме.
- Лучше не будет, а хуже не надо, - говорил я, напоминая жене о нашей овчарке по кличке Тайга, но, как бы то ни было, в нашем доме появился маленький спаниель по имени Джим.
Пока Машенька, схватив мать за руку, утащила ее кататься на качелях, у меня появилась возможность выкурить сигарету…

 ***
После окончания танкового училища я был направлен для дальнейшего прохождения службы в Ордена Ленина Забайкальский военный округ. Через год мотания по полигонам, и ка-раулам на станции Шерловая, что в Борзинском районе Читинской области, меня перевели в Приаргуньский укрепленный район – на первую линию границы.
Жили мы в уютном, чистеньком военном городке, стоящем среди голой степи, в 12 км от села Богдановка. Городок наш состоял из трех одноэтажных двухподъездных панельных домов, где жили семьи офицеров и прапорщиков; казармы, клуба, штаба, столовой, и спортзала. Своя кочегарка, своя котельная - в общем, полная автономия. Два раза в месяц я уходил на неделю со своими подчиненными на «Боевое Дежурство по охране и обороне Государственной границы Союза Советских Социалистических Республик».
Тогда-то жена и попросила меня взять в дом овчарку. Дескать, ты неделями не бываешь дома, а нам с дочерью и поговорить не с кем. Тем более у тебя есть знакомые на погранзаставе, так неужели же они не смогут «отбраковать» хорошего щенка. У них – у женщин все как-то очень просто.
Не мог я тогда предположить, что слова жены окажутся пророческими, и у нас в доме поя-вится именно «отбракованный» лучший щенок от лучшей суки Забайкальского пограничного округа. И я благодарен судьбе, что случилось так.
 Недалеко от нашего батальона, километрах в семи, посреди бескрайней забайкальской сте-пи располагалось подразделение ПВОшников – «рота локации», как их называли в округе. Прие-хал я как-то к ним на комбатовском УАЗике по каким-то делам и увидел там маленького овча-ренка, который бегал по территории. Решив вопросы, ради которых приехал, спросил про соба-ку:
- Мужики, отдайте мне ее за килограмм водки.
 - Да ты в своем ли уме? Меня же солдаты разорвут. Это же любимец всей заставы, -всполошился командир роты.
- Все равно украду, а так литр поставлю. Отдайте.
- Нет, не получится. Пойми правильно.
Мы пожали друг другу руки и разошлись. Я пошел к машине понимать все правильно. По пути подхватил, очень кстати подвернувшегося щенка, сел с ним в УАЗик и был таков. На дру-гой день, заехав в роту локации, я зашел в канцелярию, поставил на стол две бутылки русской водки перед онемевшим от такой наглости ротным и четко, по-уставному развернувшись, вышел. Меня никто не остановил.
 Нашей дочери в ту пору шел третий годик. Вот и стали два детеныша воспитываться вме-сте. Тайга, так мы назвали нашу собаку, оказалась на редкость умной.
 Всего один раз за все время она пописала в доме и то, когда жена не поняла, почему пси-на скулит. Позднее, от начальника погранзаставы, я узнал происхождение этого щенка. Ротой локации командовал офицер, родственник которого был начальником питомника в Приаргунь-ском погранотряде. По его команде первенца лучшей суки «отбраковали». Как-то раз, оказав-шись в погранотряде, довелось мне познакомиться с матерью нашей Тайги в питомнике. При мо-ем приближении она с таким ревом кидалась на сетку вольера, что подойти ближе пяти метров я не решился. Звали этого волка Вербой, и титул она имела подходящий – Чемпионка Забай-кальского пограничного округа.
Весной 1985 года над нашей территорией, вдоль строящейся второй линии обороны, проле-тел АН-2 с китайскими опознавательными знаками. Пройдя над нашим батальоном, над казар-мой Боевого Дежурства, над ротой локации, он помахал крыльями над погранзаставой и ушел на сопредельную территорию. После этого у ПВОшников произошли большие перемены. Коман-дир роты уехал к другому месту службы, а щенок остался на территории части.
Теперь, когда дочурка находилась под присмотром овчарки, моя жена могла себе позво-лить, не отвлекаясь беседовать с соседками, решать какие-то, нам мужикам не ведомые, женские проблемы. Тайга не отходила от Настены ни на шаг. Собака определила границы, где ребенку дозволялось гулять, и дальше его не пускала. Она молча вставала поперек дороги, и обойти ее не представлялось возможным маленькому человеку. Так, один раз на моих глазах, Тайга не пустила дочь к открытому колодцу, несмотря на то, что он находился на дозволенной для прогу-лок территории.
Место в квартире Тайге было определено у входной двери напротив кухни. Детский стуль-чик нашей дочери стоял так, что ребенок сидел к собаке спиной, дабы не отвлекаться во время приема пищи. Я сидел напротив. Жена хлопотала у плиты. Мы обедали. Настена берет левой ручкой косточку от куриной лапки, и опускает руку вниз, искоса, с лукавинкой в глазах, глядя на меня. Молчу. Тайга, понимая, что большего ребенок позволить себе не может, ползком подбира-ется к опущенной ручёночке девочки, нежно берет косточку и так же ползком, стараясь не издать ни звука, пятясь задом, возвращается на место. Чаще подобное пресекалось, но было очень тро-гательно наблюдать за их дружбой.
Как-то раз мы собрались идти в гости. На улице шел дождь, я только что прогулял собаку, вытер ей лапы и отправил на место. Она всегда так аккуратно ложилась на свою подстилку, что вздрагивал весь дом. «Слон», - с умилением говорила жена. Настенька в ярко-лимонного цвета роскошном платьице с рюшечками, огромными бантами, в люминисцирующих желтых колго-точках и того же цвета сандаликах стояла перед зеркалом и любовалась своим отражением. Мы уже собрались выходить, когда я увидел нашего «цыпленка», лежащего в обнимку с Тайгой на собачьей подстилке. Ребенок лежал плотно прижавшись к далеко не стерильному брюху собаки, крепко обняв ее за шею. Светлая головушка дочери покоилась на щеке четвероногой подруги, а правая ножка была закинута сверху. Тайга в свою очередь передними лапами обнимала нашу дочь. Полная идиллия. Войдя в комнату, я подготовил жену, чтобы она не ахнула от увиденного и мы вышли к детям. Моя умница-жена, взяв себя в руки, подошла к ним и спросила:
- Доченька, зачем же ты здесь легла? Нам идти в гости, а ты испачкала свое красивое платьице.
- Мамочка, ну как же ты не понимаешь? Ей же холодно, вот я ее и грею, - совершенно не-возмутимо ответил человеческий детеныш.
На охрану границы Тайга уходила вместе со мной. Там в степи она познавала и другой мир – мир дикой природы. В то время я каждый день с бойцами бегал по два-три километра. Собаке такие тренировочные прогулки были просто необходимы. (Сейчас мне грустно видеть, как вы-рождается порода восточно-европейских овчарок и ожиревшие от безделья собаки становятся предметами домашнего интерьера.) Мы пробегали три километра, собака много больше. Она го-няла куропаток, зайцев, корсаков и прочую живность, населяющую бескрайную забайкальскую степь.
В зоне нашей ответственности, как раз перед НП , жила лиса-чернобурка. Солдаты часто видели ее, и мы знали где входы в ее нору, ее повадки, ритм ее жизни. Захотелось мне сделать жене подарок ко дню рождения – лисий воротник. Казалось бы чего проще – степь кругом, я про лису знаю все и, в конце концов, я – человек! К тому же у меня великолепная овчарка!
Но как же эта лисица при всем при этом над нами издевалась. Умница! На квадратном ки-лометре мы с овчаркой часа три гоняли лисицу, но «воротник» нам так и не достался. После это-го случая лису мы больше не беспокоили.
Казарма Боевого Дежурства была расположена внутри высоты, господствующей над мест-ностью. Под землей находились танковые боксы, спальное расположение, столовая, баня, коче-гарка, дизельная – все, что необходимо для длительного несения службы. Подземными прохода-ми можно было пройти на наблюдательные пункты.
Стал я замечать, что в нашем рационе стало появляться мясо, которое мы на складе не по-лучали. Повар объяснял это тем, что, якобы, бараны частенько попадают в проволоку огражде-ния, запутываются в МЗП и там замерзают. Так как отдыхать я должен был утром, а в светлое время суток передвижение наверху было строго ограничено, то не мог этого видеть – приходи-лось верить на слово.
В зоне видимости располагалось до 20 кошар, и каждый день баранов гоняли пастись. Од-нажды, проверяя несение службы на постах, я обнаружил источник мяса на нашей кухне.
Оглядывая местность, увидел свою овчарку. Собака не человек и ее передвижение по степи не ограничивалось инструкциями, а посему днем Тайга, как правило, резвилась на воле. По этой причине особого внимания бегающая по степи собака для меня не привлекла.
Но вот наблюдаю такую картину. По степи, сопровождаемое всадником и сворой собак, плетется стадо баранов. Тайга ложится в яму на пути огромного стада и ждет. Бараньи запахи не позволяют собакам кошарщика учуять овчарку, к тому же Тайга довольно грамотно выбирает свою позицию. После того как стадо проходит это место, собака поднимается из ямы, за ней молча выходит баран. Тайга берет безропотного барана за холку, забрасывает его себе на спину и бежит к нам. При этом она успевает следить за кошарщиком, который следует за стадом вер-хом на лошади. Чувствуя, что всадник должен обернуться, Тайга ложится, пережидает некоторое время, потом все в том же порядке.
После того, как я это увидел, ни один повар потом не мог мне сказать, что баран запутался в МЗП, и к утру замерз. Впрочем, бывало и такое.
За все время несения службы Боевого Дежурства Тайга задержала пять нарушителей погра-ничного режима. Так что мы там не только баранину кушали.
Свою смелость и преданность хозяину Тайга первый раз выказала в нашем родном городе, когда мы приехали в отпуск перед моей командировкой в Афганистан. Был месяц март. Мороз был небольшой, но как всегда в это время года в наших местах слегка вьюжило. В городе при такой погоде можно с удовольствием прогуливаться по улицам. Высотные дома местами надеж-но защищают вас от ветра. Главное – правильно выбрать маршрут. Бродишь по скверам и пар-кам, изредка пересекая широкие улицы, где приходится почувствовать упругую силу ветра, слу-шаешь его завывание, и все твое существо наполняется силой и мощью. Такое чувство испыты-вает любой человек, в ком есть чувство Родины. Особенно остро это ощущается когда долгое время ты пребываешь в отрыве от родных мест.
Мы медленно идем с женой под руку по очищенным дорожкам парка, давая возможность дочери поиграть с Тайгой среди сугробов. В парке светло от искрящегося снега и электрическо-го света, проникающего сюда сквозь белые стволы берез. Иногда, искрясь в свете уличных фо-нарей, сверху слетает шлейф колючего снега, сбитый порывом ветра. Угрюмый вой ветра в про-водах уличного освещения и антеннах домов дополняют веселый лай Тайги и смех нашей доче-ри. Никого больше.
Так, наслаждаясь мартовской погодой и чудесной прогулкой, мы доходим до родительско-го дома. Заснеженные газоны позволяют ребенку и собаке продолжить игру на проспекте. На-строение у всех прекрасное.
Из арки высотного дома появляется одинокая фигура. Следом вылетает огромный кобель восточно-европейской овчарки и кидается к резвящимся в сугробах детям. Тайга, принимая по-ведение кобеля за игру, корпусом заслоняет ребенка, и клацает зубами в сторону незнакомой со-баки. Дескать, не мешай, мы заняты, не до тебя. Хозяин кобеля пытается подозвать свою собаку, но тот уже не шутейно накинулся на суку. Не ожидавшая такого оборота Тайга, еще пытающаяся заслонить собой ребенка, не успела встать грудью к сопернику, и обе собаки кубарем летят к На-стене. Ребенок, сбитый с ног дерущимися псами, заплакал. Я буквально выхватил ее из-под вновь приближающегося клубка сцепившихся собак.
Когда Настенька уже стояла около растерявшейся жены, я кинулся разнимать псов. Хозяин кобеля сам, видимо, не ожидавший такого оборота дел, беспомощно стоял и наблюдал, как уже пришедшая в себя Тайга буквально рвала обнаглевшего пришельца. Кобель уверовавший было в свою безнаказанность совсем не ожидал получить такой мощный отпор и теперь высокий жалоб-ный визг вырывался вместе с кровью из его пасти. Наша собака сцепила свои бивни на его шее и, судя по грозному рычанию, которого я никак не ожидал услышать от своего восьмимесячного щенка, совсем не собиралась прощать его вторжение в наш мир. Лишь только после того, как я сам издал звериный рык и пнул ее в бочину, Тайга выпустила обреченного наглеца, и с обидой взвизгнув в мою сторону, отбежала к моим девочкам. Кобель, оставляя кровавый след, молнией метнулся назад в арку мимо своего хозяина. Настроение было испорчено. Но, в то же время, я гордился Тайгой. Такого проявления бойцовского характера от своей собаки я не ожидал. Впо-следствии не было случая, чтобы Тайга спасовала перед другой собакой, а таких случаев впереди было немало.
На наше счастье Настенька уже успокоилась, а жена пыталась убрать лицо ребенка от мор-ды собаки, которая своим большим языком убирала еще не успевшие высохнуть слезы на щеках дочери. Настена уже смеялось. Инцидент был исчерпан, но меня все еще колотило от собствен-ного бессилия, и зудящего, не прошедшего еще желания зарядить по флегматичной физиономии нерадивому хозяину этого бестолкового, скорее всего больного пса.
 

 ***

Когда мы возвращались из отпуска, в Читинском аэропорту жена разговорилась с женщиной, ожидавшей тот же рейс. Попутчица поведала о том, что муж ее недавно вернулся из Афганистана, и остался в живых исключительно благодаря своей овчарке. Раненого хозяина собака вытащила из боя и дотащила до своих. Насколько это соответствует истине, не берусь судить, но когда стал во-прос о моем отъезде в Афганистан, жена настояла, чтобы Тайга ехала со мной.
7 мая 1986 года мы с Тайгой пересекли Советско-Афганскую границу на борту самолета ИЛ-18. Видимо навсегда я запомнил угрюмое приветствие командира экипажа: «…Парашюты не выдаем, два ноля не работает, приятного полета», - рубанул он на одном дыхании и скрылся в кабине пило-тов, хлопнув дверью так, что вздрогнул самолет. До сих пор мне кажется, что после этого никто не сказал ни единого слова до самой посадки.
В Кабуле Тайга вместе со мной прислушивалась к канонаде и впитывала запахи войны. Каза-лось, что собака сразу поняла для чего она здесь. Взгляд насторожен, движения резкие – нервные, шерсть дыбом. При приближении к нам людей, верхние губы собаки поднимались, обнажая мощные бивни. Из пасти пытался вырваться наружу звериный рык, но видимое спокойствие хозяина застав-ляло его оставаться внутри. Нельзя сказать, что мы не привлекали внимания, но охотников прибли-зиться не было. Вид собаки вызывал уважение военной братии. Ночь на Кабульской пересылке Тай-га провела в парке боевых машин.
Восьмого мая на вертолете МИ-8 мы прилетели на аэродром Баграм.
Очень четко помню свое состояние и все свои чувства, испытанные в первый день пребы-вания в Баграме. Началось все с того, что на аэродроме куда мы - заменщики прилетели на верто-лете из Кабула, нас никто не встретил. Никто из нас понятия не имел куда идти. Кто-то из членов экипажа вертолета посоветовал идти к диспетчерской. «Там вас наверняка ждут». Но и там нас не ждали. Люди мы военные, поэтому решили сидеть и не дергаться. Через час афганские летчики показали нам, по какой дороге идти в дивизию и мы, обливаясь потом, поплелись по ней. В фор-ме, волоча за собой огромные чемоданы, на радость проезжающим мимо солдатам царандоя . Вскоре нас подобрал попутный грузовик и довез до КПП дивизии.
Поселили нас в гостиничном модуле, с крыльца которого была видна, как я узнал потом, «Чарикарская зеленка». В дивизии уже мы были окружены заботой и вниманием. В столовой на-кормили человеческой пищей, которая на порядок отличалась от кенгурятины Кабульской пере-сылки. Оно и понятно – в Кабуле «воры-администраторы» пересыльного пункта должны были де-литься с «ворами» из штаба армии (я имею в виду «честных и скромных» тружеников тыла), и поэтому воровать вынуждены были больше, дабы себя не обидеть. После обеда всех вновь при-бывших пригласили на торжественное собрание, посвященное Дню Победы. Командир дивизии, генерал-майор Исаев, вручал боевые ордена и медали солдатам и офицерам, отличившимся в боях. Впервые я присутствовал на чествовании героев. У меня все было впервые, поэтому нет ничего удивительного в том, что все спиртное, которое я привез из Союза, у меня быстро-быстро выцыга-нили.
 Очередной шок я получил, когда после торжественного собрания дивизионный ансамбль «Каскад» исполнял свои песни. В то время таможня не пропускала через границу кассеты с подоб-ными записями, (это считалось контрабандой) и, служа в отдаленном приграничном гарнизоне, я не мог их слышать. Через полгода эти же парни подарили мне две магнитофонные кассеты со все-ми своими песнями. Позднее эти кассеты были также изъяты непреклонными «узбекскими» тамо-женниками.
Вечером, стоя на крыльце под лампочкой, горящей над входной дверью, смотрю на спо-лохи артиллерийских разрывов. Звездное небо беспрестанно чертят пунктиры трассирующих пуль. Стою, и думаю о тех людях, что там под огнем. Кто они? Простые советские солдаты, или одурманенные пропагандой гордые афганцы? А может там отпетые бандиты, опьяневшие от кро-ви? Пытаюсь понять и не могу – зачем люди стреляют друг в друга? Думаю обо всем этом, а сам знаю, что приехал на эту войну не чай пить, что в любой момент шальная пуля может прервать мои размышления, и все равно стою...
Тайга сфинксом замерла у моей левой ноги. Судьба каждого из нас с этого момента зави-села от другого, и мы оба это понимали.
- Так-то, Тайгуха, - сказал я.
- Знаю, хозяин, - сказали глаза собаки.
9 мая 1986 года. Баграм. Утро. Чищу зубы. В умывальник заходит офицер с капитанскими звездочками на погонах и спрашивает: «Шопотов здесь есть?»
- Во-первых, не Шопотов, а Шорохов, во-вторых, это я, в-третьих, кто вы такой и что вам надо? – изрек я сквозь пену зубной пасты.
Капитан хмыкнул:
- Я ваш начальник штаба, товарищ старший лейтенант, так что побыстрее приводите себя в порядок, и едем в батальон.
Умывшись, я пошел собираться. Капитан молча наблюдал за моими неторопливыми действиями. Минуты через две-три он спросил:
- Вы случаем не БВТэКу заканчивали?
Я поднял глаза:
- Да, а что?
- В каком году?
- В восемьдесят втором.
- Сухоплюева знаешь?
- Где он? - вырвалось у меня.
- Да, дела, - буркнул капитан, развернулся и вышел.
Глянув на свой вид в зеркало, взяв чемодан, где, согласно приказу, должно было нахо-диться обмундирования всех видов на два года вперед, я вышел из модуля. Капитан курил, стоя ко мне спиной.
Тайга, привязанная к дереву, радостно повизгивала, увидев меня.
- С тобой? – уточнил капитан.
- Да.
- Толково. Пошли.
После проведенного на крыльце Баграмской гостиницы вечера было странным ехать те-перь сверху на БТРе по этой тревожной местности.
Тайга гордо сидела на броне, и смело смотрела вперед навстречу своей смерти.
Вдоль дороги груды сожженной техники, обелиски, развалины глиняных строений. Не видно ни одной стены, которую война не изрешетила бы осколками и пулями. Здесь мне пред-стояло выживать почти два с половиной года. Теперь в моей жизни есть такая дата – сто пятое мая .
Наш БТР съезжает с асфальтированной дороги в реку пыли, которая, поднимаясь сзади, надежным пологом накрывает нас от всего мира. Ничего кроме пыли. Вот мы ее обгоняем, и впе-реди, метрах в пятистах вижу глиняную крепость с красным флагом. Река пыли вытекает именно оттуда - значит скоро приедем.
По мере приближения вижу, как из крепости выходит человек с голым торсом. В нем уз-наю своего Француза. Так я еще в училище окрестил Юрия за изысканность манер, независимый характер и изящность, которая свозила в каждом его взгляде и жесте. Взгляд его действительно всегда был снисходительно-надменный, что приводило всех наших командиров в «неописуемый восторг». Юрку они всегда считали в чем-то виноватым. Наверное, нас и сблизило то, что и я был не очень, мягко говоря, примерным курсантом. На этой войне Француз стал моим учителем.
БТР останавливается. Спрыгиваю на землю. Юрка, с обалденно-лучезарной улыбкой, ка-кая есть только у него, хватает меня в объятья и задает наиглупейший вопрос:
- Во! А ты-то что здесь делаешь?
Мы были очень рады видеть друг друга.
Капитан, сидя на люке БТРа:
- Я не понял, доклад будет или мне можно уехать?
Юрка, не выпуская меня, поворачивает голову к начальнику штаба:
- Александр Иванович, это друг, понимаете? Друг! Одного не могу понять – Шорохова, и в такое гавно. Дурдом.
- Смирно! – Выручил своего командира сержант с повязкой дежурного. - Товарищ капи-тан, во время несения службы происшествий не случилось. Дежурный по заставе старший сержант Федутик.
- Вольно. Разкурдяи. В гости-то пригласишь?
Широко расставив руки, Юрка протяжно произнес:
- Товарищ капитан, какие проблемы? Прошу. Только вот пока нечем угощать. Предупре-дили - бы.
- Пойдем, доложишь обстановку. А с другом к вечеру разберетесь.
Вскоре начальник штаба покинул заставу. До вечера я Юрке не мешал. Просто ходил и смотрел, дышал этим воздухом, знакомился с обстановкой.
Тайге пришлось уживаться с двумя своими сородичами. У Юрки жили две овчарки со-мнительного происхождения – Мухтар и Чара. Из трех собак Тайга была самая здоровая. У Мух-тара были проблемы с задними лапами, а у Чары – с передними. Сука была ластоногой, а кобелю, видимо, когда-то повредили таз. Две суки на одной территории – это уже конфликт, а присутствие кобеля усугубляло положение. С первого дня Чара с Тайгой стали драться. Часто их приходилось разливать водой. Закончилось их соперничество, как и должно было закончиться. В одной из та-ких схваток Тайга располосовала череп Чары от ушей до глаз. Чара погибла.
Жизнь на боевой заставе сама по себе определяла обязанности служебной собаке. Когда мы проверяли посты, Тайга обходила все амбразуры, осматривала местность, стригла ушами, при-нюхивалась к воздуху, и уж если начинала нервничать, рычать или лаять - с этой стороны жди обстрела. Не помню случая, чтоб она хотя бы раз ошиблась.
9 июня 1986 года.
Из-за участившихся обстрелов заставы и потому как духи стали слишком уж близко к ней подходить, к нам прибыли саперы из дивизии для установки минных полей. За старшего на за-ставе Француз оставил сержанта Федутика, а мы с саперами пошли в зеленку. Чтобы собака не мешала работать и не путалась под ногами, я запер ее в нашем офицерском флигельке.
 В зеленку пошло десять человек: команда саперов из Баграма вместе с офицером, я, Юр-ка и приданный заставе сапер Аскир Трахов. Юрка повел саперов по северной окраине кишла-ка. Там где он указывал, мы занимали круговую оборону, а командир взвода саперов с двумя - тремя солдатами ставили мину. Мины, в зависимости от местности, применялись разные. На открытых площадках устанавливали ОЗМки на замыкателях, в виноградниках – на растяжках, в проходах ставили МОНки в проломах дувалов – ПМН . Пройдя больше половины маршрута, мы вышли к проходам, ведущим к духовским комитетам . За собой мы оставили одних только мин на растяжках около десятка.
Когда мы подошли к развилке проходов и саперы поставили очередную мину, я с ужасом увидел, как к растяжке мчалась моя Тайга. Внутри похолодело. Еще метров десять, и от всех нас останутся одни воспоминания. Радиус сплошного поражения ОЗМ- 72 – до пятидесяти метров, а мы от нее в трех метрах.
- Сидеть! – моя команда прозвучала хлестко, и все повернули головы в мою сторону, потом по направлению моего взгляда.
В полной тишине кто-то из саперов изрек:
- Все. Отвоевались.
Тайга выполнила мою команду, наклонила голову на бок и, виляя хвостом, ждала, что ска-жет хозяин. Я соображал, что делать дальше. Решение могло быть только одно.
- Юра, уводи саперов, я вас догоню.
В это время по проходу, ведущему к комитету, метрах в 20 от нас, пробежал душман с пу-леметом в руках. Нам не хватало сейчас только этого. С противоположной стороны из-за дувала высунулась бородатая рожа и произвела гортанный звук. Из пролома в дувале еще один дух по-махал нам рукой. Нас обложили, но боя не затевали, хотя очень просто могли забросать граната-ми. Видимо пока либо не готовы, либо ждут команды, либо у них другая задача.
За этими событиями мы отвлеклись от Тайги. Когда я посмотрел в ее сторону, она уже ползла под растяжкой. Уши прижаты, хвост тянется по земле. Преодолев препятствие, она ткну-лась носом в мое плечо, подошла к проходу, где за валуном спрятался дух с пулеметом. Потяну-ла воздух носом, подошла к другому проходу, посмотрела на меня, вильнула хвостом и, не издав ни звука, прыгнула в пролом дувала.
Юрка нарушил тишину первым:
 - Серега за собакой. Сапер, уводи людей за ними. Я с Траховым прикрываю. Вперед.
Тайга высунула морду из пролома и, увидев что я двинулся за ней, исчезла.
Медленно, шаря стволами автоматов вокруг себя, мы шли за собакой. Она не торопилась. Тщательно обнюхивая воздух, вела нас к дороге.
Юрка, подал команду «все ко мне» и завел группу в развалины крепости.
- Командир, - обратился он к командиру саперов, - расставь людей по проходам, перекурим пока чуть-чуть.
В кишлаке сработала мина.
- ОЗМка, - отметил старший саперов и, повернувшись к Юрке, добавил, - прикрой, началь-ник, я тут со своими еще парочку бакшишей поставлю.
- Валяй, пехота. - И уже после установки мин, потрепав Тайгу по холке, - Ну что, Тайгуха, выводи дальше, родная. В прежнем порядке. Вперед! – это уже всем нам.
Обстреляли нас уже на выходе к дороге. Один сапер был легко ранен в плечо. В кишлаке, пока выходили, было еще два взрыва.
На заставе, когда саперы уехали, Юрка сказал:
- Славно поработали. Теперь долго не сунутся близко.
Он открыл банку тушенки, и вывалил всю Тайге в миску:
- Тайгуха, это тебе. Заслужила.
Как собака оказалась в зеленке, мы узнали от Федутика:
- Вы как ушли, она все в окно смотрела. Ну, думаю, смотришь да и смотри. Тут Филимон (наш повар) пошел за водой, я стою в дверях, а эта сучка увидела, что дверь открыта, вышибает раму со стеклами и мимо меня в зеленку. Я ей «назад», куда там. Чуть с ног не сшибла. Корова.
 Это был первый раз, когда Тайга нас «вытащила».
16 июля 1986 года. 7 сторожевая застава. Кишлак Карабаг.
Дорога дышит проезжающими КАМАЗами, БТРами, ярко раскрашенными «бурбухайка-ми» , с гроздьями свисающих с них людей.
В 7.30 духи подожгли первый наливник . Тревога.
Командирский танк стоит в окопе между выходом из заставы и дорогой, так что командир на обстрел вылетает первым. Бегу к машине и вижу как мои орлы, не задевая края люков, влета-ют в танк. (Меня до сих пор бросает в дрожь, когда я вижу танковые экипажи, выполняющие команду «К бою». С отработки именно этого элемента начинается боевое мастерство танкиста.)
Впереди меня на танк прыгает Тайга и становится между люками на башне. Собака никогда до этого не прыгала на танк без команды. Сюсюкать нет времени – обстрел. Занимаю свое место, подсоединяю тангенту к шлемофону, командую: «Вперед!». Пытаюсь скинуть овчарку с башни танка. Механик включает передачу, танк дергается, Тайга скребет броню башни, сопротивляясь моим попыткам сбросить ее на землю. Взрыв на правом бруствере окопа. Взвизг собаки, падение ее на землю, танк вылетает из окопа. Все это происходит в одно мгновенье. Оборачиваюсь, смотрю на Тайгу – она пластом лежит на земле. Вижу кровь. Внутри защемило, но времени на сопли нет – обстрел. «Разбор полетов» потом.
После боя, вернувшись на заставу, вижу Тайгу лежащую на земле в той же позе. Задним ходом ставлю танк в окоп, даю команду «к машине». Весь экипаж подходит к Тайге. Собака шумно дышит, мутные глаза полуприкрыты. Из правой лопатки торчит длинный осколок эРэСа.
- Рычаг, пассатижи!
Славка мигом выполняет команду. Вижу слезы в глазах Додона. Он уже стоит с индпаке-том в руках. Осколок врезался в тело собаки слева и, пробив ее тело насквозь, вышел с другой стороны. Пассатижами резко выдергиваю железо, накладываем повязку на сквозную рваную ра-ну.
Когда собака уже лежит у меня в комнате, выхожу к парням. После боя святое дело выпить по стакану чая, заботливо приготовленным нашим поваром – рядовым Усмановым, да выкурить по сигарете. На войне она всегда может стать последней.
- Не будь Тайги, потеряли бы командира, - говорит мой заряжающий Гена Додонов.
- Да-а-а, - протянул Слава Рычков, - если бы не она, осколок в аккурат бы вошел под левый сосок командиру. Вовремя сиганула. Выживет ли?
Тогда Тайга выжила. Выжила для того, чтобы жили люди, ее окружающие.
Сколько лет уже прошло, но я никак не могу объяснить себе, не могу понять, – как собака могла предугадать этот взрыв? Ведь без команды, она вскочила на танк еще даже до момента выстрела. Но ведь это было! Было!
Как-то раз вернулись мы после обстрела на заставу, я принял душ и, обмотавшись полотен-цем, шел в свою комнату. Вдруг я увидел огромное, лохматое чудовище, которое направлялось ко мне.
- Тайга?- Но не мог я в этом чудище узнать свою собаку.
Шерсть клочьями торчит в стороны. Голова страшилки представляла собой огромную лохматую чурку с глазами, по бокам висели маленькие ушки. Такого я не видел ни до, ни после даже в фильмах ужасов. Было жутко и к себе в комнату я ее не пустил.
Теперь, когда читаю младшей дочери сказку «Аленький цветочек», прекрасно понимаю со-стояние Тайги. Чудище, понимая, какой ужас оно наводит на Аленушку, не показывается ей на глаза.
Моя собака ушла в зеленку. Я думал о ней, и было стыдно за себя. Я понимал, что собака ушла умирать. И ушла с обидой на хозяина - не признал, не обнял, не благословил.
На третий день, ближе к вечеру, я услышал крик часового первого поста:
- Товарищ старший лейтенант, кажется наша Тайга!
«Не может быть», - мелькнуло в голове, и я выбежал навстречу своему другу.
 Тайга, увидев меня, попыталась бежать и кинуться мне на грудь, но сил на это у нее не было и со-бака, неловко подпрыгивая, шевеля хвостом, медленно приближалась к своему хозяину. Я подбе-жал к ней и обнял. Говорил что-то ласковое, и собака отвечала мне легким поскуливанием и обли-зыванием моего лица. Врать не буду – стыдно до сих пор.
Очень скоро Тайга оклемалась вовсе и также, стоя наверху нюхала воздух, предупреждая нас об обстрелах, также ждала меня из боев.
В конце сентября 1986 года прошла информация о гибели Карима. После этого одно из са-мых агрессивных и непримиримых формирований душманов практически прекратило свое суще-ствование. Часть группы перешла в другие подразделения моджахедов, часть просто разбежалась, а наиболее убежденные бойцы газавата под руководством одного из командиров групп ушла в Па-кистан на переформирование.
Честно говоря, нам всем думалось, что теперь наша жизнь несколько изменится к лучшему. Не скоро найдутся охотники войти на чужую вотчину и устанавливать свои порядки. Ведь где-то в Пакистане подрастает младший из пяти братьев – он-то и должен будет продолжить джихад в этом районе. Но наши надежды на перемены к лучшему не оправдались. Нашу роту перебросили на участок первой роты, а их – в Аминовку.
До последнего момента офицеры подразделений не особо верили этим слухам, ведь такая передислокация была сопряжена с обострением обстановки не обоих участках. Наши солдаты не патрулировали ночью, а люди первой роты не знали толком оперативную обстановку в Аминовке. Чем уж руководствовалось управление дивизии при принятии такого решения, не знаю, но 27 сен-тября в срочном порядке нас все-таки поменяли местами.

Провинция Парван. Одиннадцатая сторожевая застава. Кишлак Лагмани.
12 декабря 1986г. Мы уходим на операцию. Я знал, что эта операция может продлиться око-ло месяца, и Тайгу взять с собой я не могу. Во-первых, слишком уж она мне дорога, а во-вторых, внутри танка будет только мешать, да и выстрела танковой пушки она не выдержит. Это бывает только в кино.
Рядом с нами, на заставе стояли «трубачи». Командовал ими мой боевой товарищ - лейте-нант Александр Белкин. С ним я и договорился о том, что Тайга поживет у него некоторое время. Перед отъездом я привел овчарку к Сашке в комнату, мы выкурили с ним по сигарете, поговорили с Тайгой и я ушел, сказав ей напоследок:
- Ждать, Тайга. Жить будешь здесь. Место. - Я показал ей подстилку, заботливо приготов-ленную хозяином сорок четвертой ГНС .
 Покидая заставу, я почувствовал, что собака меня поняла. Сидя на танке, я поднял вверх сжатый кулак – знак прощания с пожеланием удачи. Сашка стоял у своей калитки, Тайга сидела рядом с ним, и серьезно смотрела вслед уходящим в неизвестность танкам. Я успокоился – поня-ла.
По возвращению с боевой операции, я увидел Тайгу, летящую навстречу танкам. За ней тя-нулся шлейф поднятой пыли.
- Дождалась наша «танкетка», - восторженно проговорил по внутренней связи Слава Рычков.
«Суровый» командир расставил танки по местам и, отдав команду «к машине», спрыгнул с танка. Тайга за все это время, не позволив себе без команды прыгнуть на броню, с восторгом гля-дя на хозяина, подметала хвостом бруствер танкового окопа.
Облизав хозяина, собака с лаем кидалась к бойцам и каждого солдата «целовала» в губы. Так Тайга встречала нас после каждой операции.
Вечером, сидя у Сашки Белкина за чашечкой «Арарата», я слушал его рассказ об их житие в мое отсутствие.
- Как ты сказал ей «место», так она здесь и жила. Побегает по заставе, а есть, и спать - ко мне. Встречала каждую броню. Оббежит вокруг, убедится, что наших нет, и больше не подходит. А вот службу несла как всегда. Также бегала по постам, лаяла при приближении духов. Часами сидела у ворот и смотрела на дорогу. Умница.

В нескольких километрах от нас в сторону «Баграмского перекрестка», между дорогой на Кабул и горами дислоцировался отдельный саперный полк. В армейской среде его называли «Ча-рикарским» – по территориальному признаку.
 Зимой 1987 года решением штаба дивизии два танка из нашего батальона были переброше-ны в саперный полк на усиление. Недалеко от танковых позиций на территории полка были по-ставлены палатки для личного состава, в которых отдыхали свободные от несения службы солда-ты. Старшим от нашей роты был назначен молодой командир взвода – лейтенант Калин.
Как-то летом, после одной из операций, командир роты старший лейтенант Летнев направил меня в саперный полк заменить на несколько дней Калина:
- Отдохни там немного, порядок наведи, а то Женя там, я чувствую, несколько расслабился на вольных хлебах. Заодно запах пороха немного почувствует.
Честно говоря, я этому был рад – хоть высплюсь.
В саперном полку в это время проходили армейские сборы служебных минно-розыскных со-бак, где собрались кинологи со всей 40-й армии, а у Тайги, очень кстати, только что закончилась течка.
 Каких пород там только не было! Огромные сенбернары, лохматые кавказцы и московские сторожевые, вертлявые пудели и спаниели, агрессивные доберманы и ротвейлеры, но основную массу, к моему удовлетворению, все-таки составляла порода восточно-европейских овчарок.
В один из дней, ближе к вечеру, когда поводыри служебных собак после занятий ушли на ужин, оставив своих питомцев на попечение дежурной смены, я вывел Тайгу на длинном поводке для знакомства с «аудиторией». Что тут началось! Почти 200 породистых кобелей разного калибра со звериным рыком и пеной на губах стали швырять свои массивные тела, привязанные надежны-ми поводками к столбам ограждения, на галечный грунт и навзрыд, с остервенением, рассказывать о своих достоинствах!
Тайга степенно, даже, на мой взгляд, более степенно, чем следовало бы, вышагивала вдоль строя, почти не реагируя на происходящее. Правда иногда она без всякого предупреждения клаца-ла своими бивнями у слюнявой морды какого-нибудь зазевавшегося и совсем потерявшего над со-бой контроль кобеля и порой небезрезультатно. Особенно досталось одному ротвейлеру. С истош-ным визгом этот кобель зарыл свою разорванную морду в грунт, накрывшись передними лапами. Впрочем, Тайга редко кого удостаивала своего внимания – даже таким образом.
Впереди неподвижно стоял выделявшийся своим экстерьером огромный кобель востчно-европейской овчарки. Мое внимание на себя он обратил сразу по прибытии в полк. Еще утром я подошел к его хозяину и уточнил происхождение красавца. Хозяин – молодой, интеллигентного вида солдатик охотно пошел на контакт и поведал мне, что призвался в армию вместе с собакой. Сам москвич, а его четвероногий друг с витиеватой родословной – трехкратный чемпион Москвы. Кандидатура для моей Тайги более чем подходящая. Но так решил я, а что решит овчарка? Ведь она все-таки сука!
Итак, мы приближались к Лорду (так звали собаку). Он стоял спокойно, выгодно отличаясь от своих собратьев, с вожделением смотрел на Тайгу, и тихонько поскуливал, выказывая свое не-терпение лишь выразительными наклонами головы и переступанием передних лап. Тайга, как я не старался, так и не удостоила красавца своим вниманием. Поравнявшись с чемпионом, она приос-тановилась, понюхала землю, писнула и грациозно проследовала дальше, выпятив грудь и гордо поставив голову. «Ох, и сука же ты», подумалось мне. Впрочем, я ей не мешал. Выход ее был ве-ликолепен!
Чтобы не дразнить больше служебных собак, Тайгу я увел внутрь палатки.
Рано утром овчарка была самостоятельно отпущена на прогулку. Разминая затекшие за вре-мя сна мышцы танковыми траками, я исподволь наблюдал за собакой. Привязанная к забору свора при виде Тайги начала неистовствовать.
Огромное, поднимающееся из-за горизонта, солнце залило всю Чарикарскую долину сказоч-ным светом. Утренняя прохлада игриво переливалась росой на кончиках травы, анимационно рез-ко очерченные горные вершины с космическим величием возвышались над миром. В подсобном хозяйстве саперного полка похрюкивали свиньи и чисто по-русски, по-хозяйски, орал время от времени петух. Умиротворенное пение жаворонков дополняло красоту раннего пейзажа. До пол-ной идиллии не хватало бряцания подойников на колхозной ферме, да самих доярок с подоткну-тыми подолами.
Любуясь всей этой красотой и впитывая мирные мгновенья, совершенно случайно выпав-шие на мою долю, я несколько отвлекся от наблюдения за Тайгой. Когда же я отыскал ее глазами, моя собака нежно тыкалась носом о морду «чемпиона». Ближайшие к ним псы с тихим, грустным поскуливанием наблюдали за их любовной игрой, безнадежно повиливая поникшими хвостами.
Через два месяца Тайга принесла 13 щенков. Она вырыла нору в блиндаже, приспособлен-ном под склад для танковых снарядов, и там охраняла свое потомство. Щенков мы, естественно, раздали по заставам, а одного, самого крепкого, оставили для себя.
Пока мы как-то раз воевали в «зеленке», нашего щенка, которого бойцы назвали Сапером, украли. Через несколько месяцев мои друзья сообщили, что наш щенок живет у советников в Баг-раме. Солдаты постановили – забрать Сапера назад. При первой же возможности заезжаем за со-бакой. Советники не стали оправдываться. Ваш? Забирать? Забирайте.
Чтобы забрать собаку, нужно, как минимум, к ней подойти, но на этот отчаянный шаг никто из нас не решился. То, что несколько месяцев назад было щенком, теперь превратилось в красиво-го, но свирепого зверя.
- Слушай, командир, - обратился ко мне один из советников, - не пойдет он к тебе. Сам ви-дишь, вырос он. Давай мы за него лучше тебе килограмм поставим?
- Пожалуй, что так будет справедливо. Да и пес вам действительно нужен. Мне, в свое время, его мать так же досталась.
Мы хлопнули по рукам, и остался наш Сапер жить у советников.
 Сентябрь 1987 года. Пятая «А» сторожевая застава. Кишлак Калакан.
Попав на пятую «А» сторожевую заставу, Тайге пришлось уживаться с афганской собакой по кличке Наташка. Это была умная и красивая сука с обрубленными ушами и хвостом. Шерсть у нее была белая, длинная, и очень плотная. У начальника заставы Володи Бабенко, которого я здесь заменял, она ночью несла службу с внешней стороны крепости.
Стали эти две суки жить на одной территории. Днем они старались не встречаться, вернее не замечать друг друга. Наташка оказалась мудрее Чары. Она, видимо, чувствовала превосходство Тайги, а Тайга, в свою очередь, понимала - чья это территория. Так они и существовали рядом.
По ночам Наташка несла караульную службу с внешней стороны, Тайга – внутренний кара-ул. Она всегда была рядом со мной.
Как-то днем я прилег отдохнуть – выпала возможность. Разбудил меня дикий бабий визг. Первая мысль – «женщина»,- пришла во сне, но я уже хватал автомат, всегда стоящий рядом.
У многих народов входная дверь несколько ниже человеческого роста и, входя внутрь, при-ходится нагибаться. Такие же двери в крепостях Афганистана.
Александр Иванович Федорашко (начальник штаба нашего батальона), убежденный, что Тайга отреагирует на его появление нормально, вошел в мою келью.
Хозяин спит! Тайга с ревом кинулась на вошедшего, накинула свои лапы на его плечи, об-хватив ими шею, и прижалась своими огромными бивнями к шее начальника штаба. При этом ее поведение сопровождалось тигриным рыком. Александр Иванович так и застыл в позе пловца, приготовившегося к прыжку в воду.
- Тайга! – крикнул я.
Собака тут же сменила гнев на милость, лизнула капитана в лицо, подошла ко мне, вильнула хвостом, и с шумным вздохом хлопнулась семидесятикилограммовой тушей об пол.
Некоторое время Иваныч находился в позе пловца.
Сквозь хохот, я начал доклад:
-Товарищ капитан, во время несения службы…
-Да пошел ты… - при этом начальник штаба выпрямился, и уже мимо меня – Тайгуха, ты что не узнала меня?
Ему было неловко за свою беспомощность, а мне за то, что не сумел сдержать смех. Так-то вот. Дружба дружбой, а служба службой.
7 ноября 1987 года ко мне на заставу прибыл Юра Петров, который стал командиром первой разведроты Баграмского разведбата, вместо получившего повышение Отара Давитадзе, со своим подразделением.
- Хочу, пока ты здесь, поднатаскать молодое пополнение – провести боевое слаживание роты. Начальник разведки дивизии одобрил. Вот мы и прибыли, - сказал, поздоровавшись Петров.
 С этой ротой мы с моими солдатами работали уже больше года, поэтому решение молодого ротного мне было и понятно, и приятно. Решив не откладывать дело в долгий ящик, взяв с собой двоих бывалых разведчиков, моего сапера и Тайгу, мы пошли в «зеленку» на рекогносцировку.
Завершив работу на местности, мы согласовали наши действия и, нанеся на карту маршруты выдвижения и отхода, возвращались на «базу». Группа уже подходила к развалинам, от которых до заставы было рукой подать, когда бегущая впереди овчарка вдруг остановилась и зарычала. По моей команде все залегли. Собака замолчала. Обернувшись к Петрову, я провел горизонтально ру-кой по воздуху. Юрка, поняв меня, рассредоточил бойцов по винограднику. Я привстал, Тайга слегка зарычала. Зная, что собака ни разу не ошибалась, снова приник к тропе. Прошло несколько секунд. Понимая, что долго мы не можем торчать в «зеленке», я начинаю продвигаться к углу ду-вала. Тайга подошла к повороту тропы и села, перегородив мне дорогу. Я выглянул за угол – ниче-го подозрительного. На крыше заставы виден наблюдающий за местностью часовой. По его пове-дению понятно, что ничего подозрительного в секторе его наблюдения не происходит. Привстаю и делаю шаг вперед.
- Тайга, в чем дело, милая. Успокойся. Хватит. Пошли.
Овчарка прыгнула, толкнула меня в грудь передними лапами так, что я отлетел к стене дува-ла, заскулила, развернулась к заставе и прыгнула на тропу. Мощный взрыв перевернул весь мир...
…Развороченное тело собаки несут на плащ-палатке к заставе. Двое разведчиков, поддержи-вая меня за руки, ведут следом. В голове зуммер… Какая-то непонятная, неземная мелодия изде-вательски пульсирует в воспаленных мозгах. Распухший, тяжелый от пыли язык не хочет повора-чиваться во рту. Окрестности плавно переливаются багровыми тонами.

***

…Огонек сигареты прижег пальцы, возвращая меня в праздник мирной жизни. От качелей в мою сторону бежит моя младшенькая. Она подбегает ко мне, хватает рученками, одетыми в пухо-вые руковички, жмень искрящегося снега и со смехом бросает мне в лицо. Снег рассыпается в воз-духе и осыпает лицо ребенка. Маша хохочет.
- Вот я тебя сейчас! – Дурачась, делаю вид, что подскальзываюсь и падаю рядом с дочкой, подставляя свое лицо.
Маша с визгом осыпает меня пушистым снегом. Я хватаю ее в охапку, и мы катимся под но-ги нашей маме.
- Ну что, поехали домой? – Спрашивает жена. – Уже поздно. Завтра еще приедем, да Маша? А то папе еще машину в гараж ставить. Настя, пора! – Зовет она старшую дочь.
Семейство усаживается в машину, и мы тихо едем по уютным улицам нашего города под ги-тарный перебор Франсиса Гойи. Эту кассету я записал с диска, который мы купили еще служа в Забайкалье. Джим положил свою голову на ноги старшей дочери и задумчиво смотрит на проплы-вающие мимо фонари…
Дома, пока жена накрывает на стол, Машенька смотрит добрый мультфильм, который назы-вается «Король Лев». Мое внимание привлекает фраза, сказанная с экрана телевизора: «…и дале-кие короли прошлого смотрят на нас с небес».
… «Конкорд» в гараже, я иду по искрящемуся при лунном свете заснеженному полю, изред-ка поглядывая на звездное небо.
Как же там у Думбадзе? О ночном небе, как о зеркале: «…и мир узнал бы меня. Мы увидели бы, кому на свете живется хорошо, а кому плохо, и первые помогли бы вторым… Люди увидели бы друг друга и поняли бы, что не такие уж мы плохие, как нам это иногда кажется, что нет у нас основания ссориться и враждовать меж собой, и не стало бы на Земле войн и кровопролитий…».
***
 О гибели Тайги я не писал. Для старшей дочери она надолго осталась выполнять суровый собачий долг на этой непонятной для многих войне…



Декабрь 2001г.- Ноябрь 2003г. г.Комсомольск-на-Амуре.