Фонд защиты человека - 1 часть

1

Chat.mail.ru – маленькое ночное кафе

Лялечка: привет всем. Негусто тут. Можно по именам всех перечислить :) привет БМВ и санни.
БМВ: санни это мертвый юзер.
Лялечка: как это?
БМВ: он всегда в сети, но с ним никто никогда не общался.
Лялечка: как такое может быть?
Бмв: не знаю. Но их много.
Лялечка: никогда не замечала.
Бмв: в любом чате. Просто там, где много народу они не так заметны. Вот мы тут уже больше часа вместе и за всё это время он не ответил ни на одно мое сообщение. Вот скажиему что-нибудь.
Ялечка: сказала, пока молчит. Странное явление. Может это создатели чата для массовости создают. Чтоб создавалось ощущение альтернативы общения. А на самом деле никакой альтернативы нет.
Бмав: может быть. Но это тупо – просто молчащий юзер. Я в каком-то питерском чате видел робота. Он отвечает цититами из философии.
Лялечка: и в тему отвечает.
Бмв: очень даже. Знаешь, после общения с ним я понял, что вся эта философия настолько универсальна, что просто ничего не значит.
Лялечка: в смысле?
Бмв: все эти рассуждения о любви, боге и вселенной никакой пользы не приносят. Я даже придумал способ проверять шедевраьность высказывания.
Лялечка: как?
Бмв: а просто спросить “ну и чё?” очень помогает. Вот скажи какую-нибудь умную штуку.
Лялечка: и правда помагает.
Бмв: ну и чё?
Лялечка: :)
Бмв: а ещё это очень полезная штука в самоанализе. Только начинаешь звездить – сразу спрашивай себя, ну и чё? И вся звездность проходит.
Лялечка: и часто ты звездишь?
Бмв: а я из профилактики каждое утро себя спрашиваю и даже намека нет.
Лялечка: прикольно. Можно футболку сделать “ну и чё?” или даже круче НИЧ? Типа, кто надо, тот поймет :)
Бмв: :)
Бмв: чем занимаешься?
Лялечка: да вот не спится, решила в интернет заглянуть. В аське никого нет, так я сюда сунулась. Название комнатки понравилось: маленькое ночное кафе.
Бмв: а это одна из самых старых и самых непопулярных комнаток. Её много раз удаляли за непосещаемость, но всё время создавали снова.
Лялечка: а кто создавал.
Бмв: а была тут пару лет назад она миледи.
Лялечка: а почему была?
Бмв: куда-то исчезла. Просто перестала появляться в сети. Я из интереса её искал по другим комнаткам и на мыло ей писал – не отвечает. Может быть даже умерла.
Лялечка: а кто теперь эту комнатку создает, если её удалят.
Бмв: да этот санни периодически. Он тут почти постоянно. Пару раз я создавал. А ты обычно в каких чатах сидишь?
Лялечка: а я редко в чатах бываю. Не умею в них общаться просто.
Бмв: ну вот посмотри как мы с тобой общаемся – нормально получается :)
Лялечка: это потому что мы тут одни
Бмв: может быть.
Лялечка: а я постоянно зайду в какой-нибудь чат. Крикну всем привет. Мне кто-то ответит. Спрошу как дела – скажут нормально – вот и всё общение.
Бмв: а если открытым текстом: давай знакомиться.
Лялечка: скажут давай. Имя, где работаешь, чем увлекаешься. И так до первого разрыва линии общение. А сколько в жизни этих разрывов.
Бмв: зато в следующий раз, когда увидят тебя, улыбнутся.
Лялечка: ну и от этого пользы мало. Мне иногда кажется, что у них та ж проблема.
Бмв: может быть.
Лялечка: вот видишь, нам уже не о чем говорить.
Бмв: за кого на выборах голосовать будешь?
Лялечка: не знаю. Ратников уйдет, а кто на его место сможет потянуть. Даже не представляю.
Бмв: тебе он нравится?
Лялечка: да не то чтобы – футболку с ним я носить не буду. Но пока не вижу другого человека на его месте. Ну и для россии он много сделал.
Бмв: а все эти садистские законы?
Лялечка: перед тем как что-то критиковать, убедись, что ты все правильно понял. не вижу в них ничего садистского. Свобода это осознанная необходимость. Чтоб общество было здорово нужно чего-то лишаться. Где-то себя ужимать, чтоб можно было спокойно ходить по улицам.
Бмв: НиЧ?
Лялечка: правильно, давай сменим тему. Кем ты работаешь?
БМВ: я журналист.
Лялечка: я почему-то так и подумала.
Бмв: в смысле?
Лялечка: ну ты так говоришь хорошо. Неодносложно. И по делу.
Бмв: а это работа у журналистов такая: говорить так, чтоб у слушателя создалось впечатление, что он что-то очень умное и очень по делу говорит.
Лялечка: тогда понятно.
Бмв: а ты, наверное, писатель.
Лялечка: с чего ты решил?
Бмв: ты тоже неодносложно говоришь и делаешь большие паузы в разговоре, будто проговариваешь фразы про себя или конспектируешь.
Лялечка: у меня просто инет глючит. Я бухгалтер. Ничего интересного. Хотя, ты прав, после школы хотела идти или на филологию или на журналистику. Но родители настояли.
Бмв: ну, писать это никогда не поздно. Куча ведь экономических обозревателей.
Лялечка: ой, я чокнусь, если ещё и писать о работе буду.
Бмв: а о чем ты пишешь?
Лялечка: о любви, о жизни. Стандартная женская проза. Кучка рассказов набралась, но её никто издавать не станет. Говорят, романы в метро читать намного удобнее. Да и неохотно рассказы покупают.
Бмв: а если сесть и заставить себя написать роман?
Лялечка: не. Не могу. Крупные формы не для меня. Несколько раз пыталась, но потом как-то не шло.
Бмв: а думаешь война и мир у достоевского сразу так вышли?
Лялечка: не думаю. Тем более у достоевского они так и не вышли – их толстой написал…
Бмв: глюк. Конечно я это знал.
Лялечка: да у меня у самой такое бывает иногда. поэтому не обращаю внимания на это. Хотя в литсообществе каком-нибудь тебя б уже затравили. Там у всех проблема – недостаток внимания и на эту тему куча комплексов, а тут такой повод…
Бмв: наболело?
Лялечка: есть немного.
Бмв: так мы не договорили. А ты садись и заставляй себя писать. Продумай общий сюжет. Напиши план и поставь цель – 20 000 символов в день. так роман может написаться за пару месяцев.
Лялечка: а если не о чем писать?
Бмв: а ты всё равно пиши. Слог формируй, стиль, куча мыслей появляется по ходу.
Лялечка: ты так говоришь, будто сам романы пишешь?
Бмв: да нет :) усидчивости не хватает. Сейчас все такие – знают, как писать и что писать, а толковых книжек появляется всё меньше.
Лялечка: что до, то да. А что ты сейчас читаешь?
Бмв: в данный момент твои сообщения :) а вообще бунина перечитываю
Лялечка: ну и как?
Бмв: мне кажется, что сейчас он снова становится актуальным. Очень тонко пишет. Вроде бы и портретов немного и образы все одинаковые и стиль можно было подправить, но что-то в душе дергается.

Бмв покидает комнату

2

Мечта каждого ребенка – собственная комната. А лучше всего – комната со шпингалетом.
Фрейд истолковал бы этот символ – шпингалет – весьма однозначно, сведя его к инстинкту, который вовсе не является основным у человека, а занимает, в лучшем случае, второе место после стремления выжить.
Вот этим стремлением, а вовсе не страстью иметь стальной фаллический символ, можно объяснить детские мечты о шпингалете. Замкнуться в своем маленьком мирке, имея гарантию этого маленького мирка целостности и пускать в него только тех, кого захочешь, имея возможность выгнать в любой момент. Говорят, что детская психология принципиально отличается от взрослой. Конечно же отличается – она не стесняется самой себя.
Сережа тоже мечтал о шпингалете. Он не совсем понимал, зачем он ему нужен, но где-то на подкорке был закреплен этот образ, названия которого он еще не знал. На вопросы родителей, зачем ему в пять лет запираться в комнате, он ничего вразумительного ответить не мог и все просьбы и письма к деду морозу оставались без внимания.
Да как же вы не понимаете, 5 лет это как раз тот возраст, когда жизненно необходимо отелить себя от всего мира, чтоб понять кто ты такой и можно ли тот мир, что за дверью, пускать сюда.
Как и все несбывшиеся желания, мечта о шпингалете стала комплексом. Постыдным воспоминанием из детства. Когда находишься один в квартире, катастрофически хочется запереться в самой маленькой комнате, но Сережа себе не позволял этого. Он воспитывал характер. Он открывал дверь в темный коридор, он отдергивал шторы (что было, в принципе, не так жизненно необходимо) и все равно при этом он пытался создать свой замкнутый мирок. Только раньше этот мирок был наглядным – комната, а теперь превратился во что-то эпическое, вроде корабля между Сциллой и Харибдой, тела между окном и дверью, сердца между разумом и чувствами (или инстинктами – называйте, как хотите).
Если не дать человеку замкнуться в комнате, он замкнется в себе.
Годам к 14 Сережа стал совсем сильным, и мог себе позволить мечтать об огромном стеклянном доме. И даже не доме, а просто кубе с белой мебелью, на берегу бушующего океана. Родители недоумевали, откуда у ребенка такие эксгибиционистские наклонности и старательно рисовали в его домике толстые стены, окна-бойницы, крепкие двери. Но было уже поздно – Сережа построил эту крепость внутри себя. Он превратился в форт с человеческими ногами и с таким настроем он вышел в жизнь, уехав от родителей в другой город, чтоб постоянно забывать об их днях рождения.
Может стоило купить мальчику шпингалет?

3

Не то чтоб Сашка сильно кого-то любила, просто ей неприятно было осознавать одиночество. И ****ью ее, наверное, именно за это, назвать нельзя – она просто панически боялась одиночества. Особенно одиночества вынужденного. Попросту говоря – боялась быть брошенной. А кто этого не боится? Но борются (если борются) все с этим по-разному.
Сашка сначала металась от койки к койке (да, любовь она понимала так односторонне – она вообще была материалисткой), а потом просто нашла работу, где все время находилась в центре внимания. Так ей казалось.
Когда она танцевала, стоя на высоком постаменте или в подвешенном к потолку состоянии ей казалось, что мир сейчас крутится именно вокруг нее. Где-то она услышала, что если сложить все звуки земли, то получится нота фа. Сашка не знала, все ли планеты звучат так гудяще монотонно, но была уверена, что земля звучит так в какой-то степени благодаря ей. Со стороны можно не заметить, но это именно она заставляла сначала со смаком отсербывать из бокала, потом, понижая голос, что-то шептать друг другу в уши, потом свистеть, вызывая такси и еще минут двадцать (в лучшем случае) стонать и скрипеть койкой. Сашка работала пиджеем. Ее звали в стриптиз, но не пошла, потому что там хоть и платят больше, но все же чувствуешь себя ****ью, бесконечно трущейся о этот металлический член. Холодный и безволосый, как у жиголо. И сколько не трись – теплее не станет. А пиджеи хоть и зарабатывают меньше, но они дарят людям разные настроения – так думала Сашка. Если представить, что танец это язык, то у стриптизерш в лексиконе только одно слово – секс. Может быть, это и не сказывается никак на психике, но проверять на себе Сашка не стала.
В клубной иерархии пиджеи ненамного выше обслуживающего персонала, но именно от пиджеев зависит будут ли люди сегодня танцевать или тупо нажрутся. Второе невыгодно клубу, т.к. танцующий человек может употребить больше алкоголя и реже думает о бессмысленности происходящего.
Сашка на работе вообще не думала и в этом находила счастье. Она нормально зарабатывала. Хватало на квартиру и какую-то хавку. Развлекаться она никуда не ходила – уж таков удел всех тружеников ночи. Да и на работе она не особо напрягалась. Голова ее была пуста как сувенирная раковина рапана на крымском побережье, выстланная изнутри красивого розового цвета твердой эмалью. И это состояние, в чем-то напоминающее смерть, Сашке нравилось. По большому счету, человеку, чтоб быть счастливым, нужно просто избавиться от дурных мыслей. И не более. Каждый делает это по-разному – кто-то пьет, кто-то книжки читает, а Сашка танцевала.
Периодически у нее появлялись поклонники. Чаще всего в конце первой декады месяца, когда выдавали зарплату. Те самые менеджеры среднего звена шли в клубы, чтоб почувствовать себя королями жизни и были уверены, что в смазливой дурочке найдут именно то, что им нужно для счастья. Мысли они вытравливали сексом. Когда Сашка это поняла, она перестала реагировать на все эти предложения пропустить по стаканчику и цветы после смены.
Под утро она шла на остановку, дожидаться дежурного троллейбуса и ехать домой. Спать и снова не думать. В ушах гудело нотой фа. Кто-то видевший ее в клубе сейчас лежал пьяный на столике, кто-то бродил по городу, а те, кому повезло больше, уже сопели рядом с ****ями. Одной из которых когда-то была и Сашка.
Не то, чтоб она узнала что такое любовь. Просто в определенный момент она поняла, что ей хватает. Ей с лихвой хватает эмоций, которые она получает от этого человека. Для того, чтоб улыбаться весь вечер ей достаточно поймать на себе один его взгляд. Ну иногда два – когда настроение совсем плохое. А сама она готова неотрывно смотреть на него. Она так и делала. Все время, что он был на танцполе ее танец из равномерно испускающего свет шара превращался в луч, направленный в сторону этого человека. она следила за ним, когда он шел в бар, наблюдала за тем, волновалась когда он уходил из зала, чтоб поблевать в мужской комнате, и радовалась, когда он возвращался. Немножко ревнуя она наблюдала, как он клеился к каким-то разукрашенным обезьянам с колючей щетиной на коленках, но, слава богу, клеиться он не умел абсолютно и ни одна из его попыток не увенчалась успехом. И Сашке это нравилось. Хотя, с другой стороны, это лишало их возможности познакомиться. Он бы к ней подойти не решился, а она, сколько не пыталась, выразить своей симпатии не могла. Он был уверен, что пиджеек специально заставляют кокетничать с клиентами и разводить их на выпивку. Он даже где-то читал, что чаще всего эти дамы заказывают дорогой коньяк. А официанты, зная, чей заказ они выполняют, красят водку чаем и берут за эту бурду неимоверные бабки. Девочкам идет процент.
И эта тоже рассчитывает на процент. Процент его денег. И больше ей ничего не нужно. И каждый раз именно она пристает к нему. Видимо, у них тут сферы влияния поделены по типу мужчин.
Странно устроены законы общения. С одной стороны, все направлено на то, чтоб скрыть все отрицательное и отпугивающее, а с другой – это все совершенно не дает возможности выразить свои искренне положительные чувства.
Так они прострадали около месяца, пока Сашка не решилась на активные действия. Эти танцы стали ее напрягать прилично. И в один вечер она сунула ему в руку бумажку с номером своего телефона. Он бумажку взял и положил в карман. Двое суток ее глючило, что звонит телефон. Она постоянно хваталась за сумку. Прислушивалась. Просыпалась. Но все безрезультатно. Он не звонил. «Дурак!» - думала она про него.
Когда он снова появился в клубе, она прямиком направилась к нему, и помнила за собой в соседний зал. Он не пошел. Тогда она взяла его за руку и вытянула сама.
- Почему ты не звонил? Я тебе не нравлюсь?
- А нужно?
- Конечно нужно.
- У меня девушка есть.
- Не ври. Нет у тебя девушки.
- Откуда ты знаешь?
- Я просто вижу. Я знаю, как выглядят парни, у которых есть девочка и которые приходят в клуб, чтоб… в общем сам знаешь, зачем приходят. Что я тебе тут рассказываю. Ты кем работаешь?
- Я фотограф.
- Хорошо. И что, фотографы так хорошо зарабатывают, что ты у нас тут по три дня в неделю отвисаешь?
- Так тебе деньги нужны.
- Нет… дурак! – Сашка развернулась и собралась уйти. Странно, но такое предположение ее обидело, хотя реальные аналогичные предложения не задевали нисколечко. Она просто их отшивала. А на это почему-то решила себе позволить обидеться.
- Подожди! До скольки ты сегодня работаешь?
- До четырех. – и ушла.
Врет, все врет. Работает она до двух, но решила его проверить. Будет ли ждать два часа. Или просто так, из любопытства спросил. Сама для себя она уже ответила на этот вопрос и уже прописала сценарий, по которому он должен был проводить ее до остановки. В лучшем случае – до подъезда. И все. Должна же она отдать долг чувству собственного достоинства, компенсировав этот первый шаг.
На секунду ей стало грустно от того, что она так нагло врет, как глупая пигалица. Ведь она совсем не такая. Ей захотелось вернуться и найти его в толпе и сказать правду. Но вовремя она сумела это порыв взять под контроль и влезть на пьедестал. Внизу она видела его. Он смотрел, не отрываясь, на нее, а она удостаивала его лишь скользкими острыми взглядами.
В два Сашка нашла его.
- Пошли.
- Еще ж только 2.
- Я раньше отпросилась.
Он так и расцвел, а она выделила для себя еще один прием. У Сашки этих приемов куча. Иногда она деже подумывала о том, что стоит организовать тренинги, посвященные тому, как ненавязчиво заставить мужчину почувствовать себя королем ситуации. Но потом решила, что смысла в этих тренингах нет, потому что мужчина всегда чувствует себя королем ситуации, даже если застрянет головой вниз в канализационном люке. Если только дать ему слово он с легкостью докажет, что это проявление геройской сущности, способности принимать ответственные решения и рисковать. Но при этом риск его продуман, потому что он мог ведь застрять в каком-то безлюдном переулке, где его б даже искать не стали. А так он застрял на центральной улице престижного района.
- Спасибо, что проводил. Мне одной страшно бывает ходить.
- А…
- И до квартиры меня провожать не надо. У меня хорошо освещенный подъезд и имеется видеонаблюдение…
- А…
- Мой номер у тебя есть. Если что – звони! – и Сашка закрыла за собой дверь. Она вспомнила, что не узнала его имени, но была уверена, что он обязательно позвонит.
Он не позвонил. Он просто пришел. Через 15 минут. Что он это время делал – неизвестно. Стоял под подъездом, набираясь храбрости или за презервативами бегал – неважно. А сейчас он стоял у нее на пороге. Ну что ж. Она только вылезла из душа и была жутко сонная. Без косметики и намазанное жирным кремом лицо ее напоминало больше экспонат из музея восковых фигур, чем живого человека. Он немножко смутился увиденного. Она это заметила. Провела его на кухню, налила чаю и стала при нем рисовать ресницы.
- Зачем ты это делаешь?
- Ты меня испугался ненакрашенной.
- Но ты ведь все равно скоро пойдешь спать и придется опять умываться.
- Да. Действительно. Потерпишь меня такой.
- Хорошо. Потерплю.
Она закрыла тюбик и отложила его. Подперев руками лицо, она стала наблюдать за тем, как он пьет чай. Ресницы были накрашены только на одном глазу. Он прыснул чуть не подавившись чаем. Она засмеялась.

4

Легенда о солнечной пещере

Сашке снился сон о Питере. Будто она сидит на продавленном диване, на грязном дырявом покрывале и ест кукурузу. Непонятно почему, он она уверена, что сейчас находится в Питере. И вспоминает она сказку из детства. И даже не сказку, а легенду. Она не помнит, какому народу эта легенда принадлежит, но почему-то думает о Южной Америке. Наверное, потому, что в данный момент ест кукурузу.
Есть где-то в горах солнечная пещера. Она так называется потому, что светится изнутри. Человек не знает, почему она так светится, потому что ни один из людей не смог в нее спуститься. А те, кто пытались, не возвращались. Может быть от того, что погибали. А может быть от того, что становились там настолько счастливыми, что просто забывали обо всем. Даже о тех, кого любили.
Живущие неподалеку люди уверены, что камень, брошенный в эту пещеру, непременно превращается в планету. У него появляется своя ось вращения, своя орбита и, может быть, даже на нем зарождается жизнь. Говорят, что когда-то в этой пещере родилось наше солнце.
Сашка стоит на краю этого огромного провала и не видит ни света, ни планет, ни даже сталактитов и летучих мышей – таких типичных элементов пещерной романтики.

5

На первой полосе труп женщины с расколотым черепом. Трещина идет от левого глаза через лоб, огибая правую бровь, и спускается к уху в щели видна кровавая каша мозга. Перепачканные кровью волосы собрались в комки, напоминающие раздавленных мелких животных. Рот женщины разорван.
С обезображенной головой контрастирует почти белая грудь с затвердевшими коричневыми сосками и просвечивающимися венами. Тонкая дорожка крови между грудей напоминает пикантное украшение.
Надпись внизу фотографии указывает, что в номере следует искать статью о Неониле Блятской.
«Я просто сделала то, о чем мечтают многие интеллигенты всей страны. Каждый из них убежден, что всю попсу нужно расстрелять. Я подошла к этому непростому заданию творчески: некоторых представителей эстрады мы сбросили с 10 этажа, некоторых отравили и оставили разлагаться, кому-то вскрыли вены…. Разумеется это фотомонтаж»
…
«Я не видела ни одного счастливого лица на своей выставке, хотя и на открытии и в последующие дни было много народу.»
…
«Перед тем, как говорить, что ты хочешь убить кого-нибудь следует серьезно задуматься»
Неонила известна как самый трешевый русский художник современности. Неоднократно ее работы выставлялись на международных выставках и в различных галереях во всем мире.
- Очень даже положительная мадам. Мне нравится, - отметила Сашка, когда дочитала статью.
- А у меня после этого интервью какой-то неприятный осадок остался. Чем-то холодным от нее веет.
- Нашелся тут пуританин! Она делает реальное современное искусство и кроме того несет сильнейший философский подтекст. Мне было бы интересно пообщаться с этой тетушкой.
- В качестве модели.
- А даже и в качестве модели. Умные люди ведь понимают, что все это фарс, игра. Искусство от искусственный. А дураки… если на них равняться, то никуда в итоге не придешь.
- А приходи-ка на кухню. Давай чего-нибудь сожрем. У меня в животе не то, что оркестр, хеви-метал!
- Да без проблем. Бери грызи батарею – летом она все равно не нужна. Когда тебе нужно быть на работе.
- Мы сегодня номер сдаем. Часа через два. Где-то через час выходить буду… хотя нет. Я ж получать из типографии его потом поеду, значит можно часа через четыре.
- Пошли по городу погуляем.
- А ты уже выспалась с ночи?
- Да нет. Но мне почему-то хочется с тобой по городу погулять.
- Куда поедем.
- Да не знаю. Давай в сторону твоего офиса. Погуляем, а когда тебе на работу нужно будет, я тебя отпущу.
- Давай. Только вопрос завтрака никто не снимал с повестки заседания.
- Там что-то поедим. У меня деньги есть.

6

В эту ночь Сашке снился жуткий сон и проснулась она с молитвой о том, чтоб он никогда не сбылся. Почему-то хороших своих снов Сашка не запоминала вообще. А в эту ночь, проснувшись, не могла даже сказать, были ли такие в ее жизни. Наверное, счастливым людям сны не снятся. Если сны – это наши желания, то могут ли они быть у счастливого человека. А если для Сашки счастье – это беззаботность, свобода от мыслей, то уж тем более не могли они появляться. А несчастному человеку разве могут сниться хорошие сны? И когда девушка просыпается рядом с парнем и говорит о том, что ей приснился только что замечательный сон, будь уверен – она все врет. Она глубоко несчастна. Где-то глубоко в душе у нее уже зародилось сомнение. Она уже боится смотреть сны до конца и просыпается, чтоб убедиться, что он все еще рядом. Она уже боится. А там где страх, нет счастья…
Сашки в эту ночь снились люди, которых убивали. Медленно и изощренно. Им раздвигали позвонки, лишая возможности двигаться, но при этом люди продолжали сквернословить, проклиная своего мучителя и угрожая ему. Сначала их было десятка два. И все умерли. Остался только один. Его голова была отброшена назад и из-за этого голос его звучал как у карлика – пискляво и смешно. И этим карлицким голосом он проклинал своего мучителя. Сашка постоянно ловила себя на мысли, что знает о каждом шаге палача, но при этом даже не пытается то-то предпринять, а просто наблюдает. Сейчас она наблюдала за тем, как голову этого последнего оставшегося в живых фиксировали при помощи специального ящика невидимые ассистенты, а палач выбирал инструмент. Сашка знала, что он выбирает причудливую пилочку и будет резать сухожилья, которые приводят в движение нижнюю челюсть. Еще она знала, что это человек непременно умрет. Часа через два непременно умрет и для нее было загадкой, почему он так активно цепляется за жизнь, хотя понимает, что если он и выживет, то навеки останется калекой. А если он осознает близость смерти, то почему не раскаивается в своих грехах? Почему он решил умереть с проклятьем в глотке. И чего добивается палач? Может быть, он и хочет получить это покаяние. Может он хочет пробудить в этом человеке раскаяние.
Сашка знала каждый следующий шаг своего сна, но она не понимала, что он значит. Что он должен ей сказать.
Она проснулась. В квартире было темно и тихо. Через шторы сочился тусклый свет начинающегося утра. Она прошла на кухню. На кухне у них не было штор и свет плотным брекетом проник в ее сознание. Прищурившись она подошла к окну. Казалось, что город погрузился в какую-то жидкость. То ли мутную речную воду, то ли в формалин. По улицам плавали тени людей, выдыхая ошметки пара. Эти ошметки парили, не поднимаясь выше первых этажей. Казалось, что скоро они заполнять весь мир своей вонью. Вонью медленно разлагающейся плоти в стеклянном сосуде, игнорирующей все попытки сохранить извне.
Сашка вспомнила Питер. Она была там пару раз и как-то холодно относилась к этому городу. Она любила его не больше, чем любой другой город, где не была. Да, красивая архитектура, да, культурная столица, но что из того. В мир есть куча городов, которые красивее и культурнее. И, наверняка, при этом много гостеприимнее. А Питер холодный. Как это утро.
И в это утро у Сашки в груди что-то защемило. Ей неимоверно жалко стало тот северный город. Еще лет пять и от него ничего не останется. Все уйдет под воду. В фильмах показывали затопленные города будущего, где целые здания, подобно кораблям, уходят под воду. Сашка понимала, что такого не бывает. Еще до полного затопления полопаются фундаменты и город просто рассыплется и растворится в Балтике. Как кубик сахара теряет форму и рассыпается в ложке горячего чая.
Сашке захотелось посмотреть на этот гибнущий город. Услышать его последний крик. Она читала, что сейчас там массовая эвакуация музеев и вместе с тем туристический бум. Говорят, что гранитные колоны Исакиевского собора просто разбивают на куски и продают эти осколки как сувениры. Почему-то его не стали перевозить полностью. В Екатеринбурге, говорят, построят огромную оранжерею, в которой разместят знаменитые мозаики. Великолепное зрелище должно получится. А шедевры, которые хранились в запасниках Эрмитажа и Русского музея, раздают провинциальным галереям. Теперь все это будет выставляться. Сашке это нравилась. Она считала главным преступлением против искусства прятать великолепные произведения в запасники. Теперь они разошлись по России и будут жить.
Сашке захотелось поехать в Питер. Посмотреть в последний раз на этот город с Ним. У Него должны были быть какие-то выходные. Не может же он все время работать. Должны же быть какие-то перерывы. Тем более до выборов еще далеко.
Она набрала его номер. Никто не брал трубку. Странно. Может быть просто очень занят и не берет. Она попыталась вспомнить, когда такое еще было, но на ум не пришло ни одного случая. Он всегда брал трубку, когда она звонила… значит, вот оно. Началось. Добро пожаловать в рутину. И самое печальное, что это ж не преступление – не взять трубку, когда звонит когда-то любимый человек. Так же, как не преступление отменить давно запланированный выходной из-за работы. Любовь любовью, но жить тоже на что-то надо. Только после таких непреступлений проспаться не хочется.

7

- Давай я тебя подстригу.
- Зачем, я ж не сильно заросший.
- Не знаю почему, но мне кажется, я должна это сделать. Это что-то изнутри. Пожалуйста.
- Мне неудобно от того, что я просить тебя заставил. А как стричь будешь?
- Не знаю.

Он принес из кухни табуретку, сел посреди комнаты. Она взяла в ванной ножницы и стала стричь. Проводила руками по его волосам, выбирала прядь и состригала, внимательно прощупывая, перед тем как бросить на пол.
Он сидел с закрытыми глазами и, казалось, волосы его превратились в нервы. Он чувствовал каждое её прикосновение и, казалось, что оно последнее. От щелчка ножниц молнии пробегали по всему телу, но он не шевелился. Он вдыхал её запах. Сладкие духи с тонкой примесью женского пота. Он чувствовал слабый запах её волос, он чувствовал тепло её рук и тепло её тела. И это тепло обжигало кожу и, казалось, она сходила, как шелуха с лука и все чувства обнажались. От этого хотел сокращаться каждый, мускул, но он держался.

- Что с тобой, ты дрожишь…
- Просто холодно в комнате. А голова мокрая.
- Скоро уже всё.
- Не торопись.

Она вытерла соленые слезы рукавом халата, а они всё равно продолжали колоть щеки. Слезы чертили колючие следы вниз, к подбородку и срывались, палая ему в волосы. Горячие слезы.

- Всё.
- Всё, - они стояли на ночном вокзале. Холодный белый свет падал на перрон, холодный осенний ветер раздувал её пальто. Он что-то говорил ей, а она смотрела на него и не могла наглядеться. Ей это лицо казалось чужим, всё в нем было безобразно от того, что она его больше никогда не увидит. Она гнала эти мысли, но не могла избавиться от этого чувства. Он продолжал говорить, а она выпрямила указательные пальцы и, приложив их к вискам, увидела, что дин сантиметра на четыре длиннее другого.
- Что такое?
Она не ответила, а только повисла у него на шее, вся дрожа от холода и пытаясь проникнуть этой дрожью в него, чтоб никогда не расставаться с его сердцем.

8

По телевизору шло повторение вчерашнего веччернего шоу «Сфера»

Ведущий: мы идем в прямом эфире, чтоб вы узнали правду до того, как на нас подадут в суд за клевету. Сегодня в нашей сфере человек, которому пророчат пост патриарха всея Руси. Разумеется, когда нынешний умрет. Мы надеемся, что это произойдет не скоро и весь творческий коллектив верит, что в ближайшее время здоровье Патриарха улучшиться.
Сегодня мы будем пытаться проникнуть в сферу иеромонаха Сергия. Я б на его месте ни за что-то не согласился залезть в непрозрачный шар с пониженным содержанием кислорода.

(в центр колизея спускается полупрозрачная сфера с человеком внутри. Он сидит на неудобном металлическом кресле)

Уж очень это похоже на самоубийство, хотя это у нас теперь воля каждого.
Напоминаем. Отец Сергий не видит того, кто задает ему вопрос и не может догадаться, кто это, потому что голос мы тоже изменили. Всё, что я говорил до этого он тоже не слышал. Включите динамик.

(поднимаясь на постамент на одном уровне с шаром)

Отец Сергий, добрый вечер. Как вы себя там чувствуете?
Сергий: Просто великолепно.
Ведущий: Отец Сергий. Как вы относитесь к самоубийствам?
С: Это величайший грех. Вы хотите спросить о принятой недавно поправке, разрешающей эвтаназию?
В: Именно так. В европейских странах этот метод борьбы с жизнью доступен только смертельно больным. Мы же пошли по пути демократизации, разрешив и абсолютно здоровым людям получать дозу яда. Почему, человека, инициировавшего этот законопроект, до сих пор не отлучили от церкви?
С: Православная церковь сейчас переживает бурные изменения. Путь запретов и протестов неэффективен. Как писал Булгаков, «лаской и только лаской». Задача современной церкви привлечь человека в свои ряды, показать, что с Богом жить лучше, а не крестить толпы и кричать «ересь!»
В: Раскола не боитесь?
С: Нет, церковные люди организованы, дисциплинированы и мудры. Эта мудрость проявляется в умении поступиться несколькими… некоторыми личными принципами во общее благо.
В: А как вы относитесь к принудительным абортам в неблагополучных слоях населения? К стати, библия поддерживает деление детей божьих на благополучных и неблагополучных?
С: Церковь всегда категорично отрицательно относилась к убийству. А аборт есть не что иное, как убийство.

(загорается софит, выхватывая из общей человеческой массы на трибунах одно лицо)

Вопрос из зала: Значит, если человек рождается от матери-алкоголички уже инвалидом. Он оказывается в детдоме, где живет на средства людей, которые вкалывают день и ночь. Он же никогда не сможет работать и всю жизнь должен мучаться от ощущения своей ущербности?
С: А может стоить что-то изменить в обществе, чтоб эта ущербность была не так ощутима?
Вопрос из зала: Из-за активной социальной политики Германия сейчас находится в глубоком экономическом кризисе. Франция страдает от политики «открытых дверей». Может быть стоит хотя бы нам быть мудрее и заботиться о себе. Если каждый отдельно взятый мужчина будет заботиться о своей семье, то все семьи будут счастливы.
С: Повторите вопрос.
Вопрос из зала: Убогих бог уже простил. Так почему же они должны заставлять страдать других?
С: Вы возьмете на себя этот грех – убийство?
Ответ из зала: Это не грех. Это акт милосердия. Избавление от мучений.

(сфера заливается красным светом)

Ведущий: Наш гость начинает волноваться. О чем он думает, мы узнаем после рекламы.

Пошла отбивка и Саша вспомнила, что ставила чайник. Она побежала на кухню, заварила чай, сделала себе бутерброды и вернулась. Рекламировали порошок, карманные компьютеры, майонез и книги.

Ведущий: Несколько минут назад мы говорили с представителем церкви об эвтаназии и принудительных абортах. Как выяснилось, церковь сейчас пошла по пути демократизации и готова закрыть глаза на нарушение некоторых заповедей. Может быть нашему гостю неловко об этом говорить. Может быть он хочет сменить тему.

(загорается сфера)

Ведущий: Отец Сергий, как вы себя чувствуете?
Сергий: Великолепно. Меня немножко укачивает от всех этих вертикальных перемещений, но всё нормально.

(смех в зале)

Ведущий: Я попрошу наших техников передвигать сферу мягче.

(смех в зале)

Звонок телезрителя: Вы знаете, что законопроект, который сейчас планируется вынести на рассмотрение думы, разрешит использовать здоровые органы калек для пересадки нуждающимся. Фактически люди становятся скотом. Их выращивают на мясо.
С: Я хотел бы заметить, что их не выращивают специально. Речь идет о людях, неспособных нормально функционировать в обществе. Это психически больные, дети с церебральным параличом. Дети с врожденными дефектами позвоночника. Но, несмотря на все эти оправдания, церковь категорически отрицательно относится к таким экспериментам над людьми.
Ведущй: Даже при новом демократичном курсе?
С: Да.
Ведущий: В свое время церковь так же отрицательно относилась к экспериментам ос стволовыми клетками. Но полученные в результате этих экспериментов технологии спасли уже не одну сотню жизней.
С: Но патриарх, находясь при смерти, отказался использовать эту технологию, пусть даже она была бы одной единственной.
Ведущий: Патриарх находится в коме и в сознание не приходил. Как он мог отказаться? Внимание на экран.

(изображение проецируется прямо на трибуны. В сюжете рассказывается о людях, срочно нуждающихся в пересадки органов, показываются пациенты, прошедшие терапию стволовыми клетками и т.д.)

Ведущий: после рекламы продолжим пытаться проникнуть в сферу этого человека

(крупный план Сергия)

Второй рекламный блок мало чем отличался от первого. Всё то же самое и теми же словами. Саша еще раз попробовала войти в интернет, но ничего не получилось. Она решила дождаться конца программы, прежде чем начинать активные поиски его. Такого еще не было, чтоб он пропадал на двое суток без предупреждения и даже не звонил.

Ведущий: только что религиозные фанатики атаковали наш павильон. Отец Сергий отказался отвечать на вопросы, хотя их осталось ещё немало.
Вот почему мы идем в прямом эфире.

9

Для каждого этапа жизни есть свой город. Детство нужно проводить где-то на юге. В каком-то приморском городке. Где летом кишмя кишит разный народ со всех концов страны. Где по ночам светит огромная луна и пахнут зеленью деревья. Где время течет настолько медленно, что кажется можно наступить на его шлейф и продлить какое-то впечатление.
Зимой время в таких городах вообще останавливается. Всё становится синим и серым настолько, что эти цвета перестают различаться. Это состояние учит мыслить, учит искать и находить. Оно приучает размеренно мыслить в уверенности, что лето придет. Оно будет обязательно. Снова стеклянными потоками холодный воздух по утрам будет обтекать стволы деревьев и работы сердцу хватит, а сейчас, зимой, работать должен ум.
В больших городах этого перехода не чувствуется вообще. Лето там мало чем отличается от зимы и погода, по большому счету, это лишь повод испортить настроение – не больше. Города подходят для зрелой жизни. Даже для студенчества они вредны. Они не дают сформироваться окончательно, втягивая в круговорот событий и лишают торжественности этот первый шаг во взрослую жизнь.
А если и учиться, то в каком-то облцентре. Не больше одного миллиона населения. Чтоб, прогуливая пары, можно было пойти погулять и не сойти с ума от гуда машин в пробке.
Но в огромном городе нужно работать, отдаваться полностью, оставляя время только на сон. Но ведь так не может продолжаться вечно. Если в определенный момент не прекратить это безумие то превратишься в курящую сорокалетнюю седую женщину, чей гардероб сплошь из одежды «в которой удобно». Утром она пьет кофе и желудок её напоминает губку, которой собирали кровь на мясокомбинате. Она вроде бы сделала какую-то карьеру, но уже не помнит – зачем. Зачем она это с собой сделала?
Нельзя забывать тот город, город детства. И его не заменить двухнедельными выездами в Сочи и просаживаем денег на никакушний сервис, катание на водном мотоцикле и пирожки на пляже. Нет. Город детства, это когда всей семьей собирают вишни, потом выковыривают при помощи канцелярских скрепок из них косточки, а потом мама варит варенье и дает попробовать пенки. Производство пенок нельзя наладить в промышленных объемах, они могут быть только в городе детства, где через дыру в заборе можно попасть к другу в гости.

10

Двухдневный туман разразился дождем.
Сашка сделала бутерброды, сложила их в пластиковый судок и пошла к нему на работу. наверняка у него разрядился телефон. Именно поэтому он не выходит на связь.
- Его не было, - ответил сашки редактор, покуривая сигарету.
- Как не было?
- Он не приходил на работу.
- Давно?
- Третий день уже как.
- Но ведь он сам мне сказал, что собирается номер сдавать.
- Он нас очень сильно подвел, - выдохнул редактор, глядя на пепел. – очень сильно… мы ждали его материал на первую полосу. А он просто не пришел.
- И вы его не искали?
- Как?
- Ну не знаю… вы ж такие вещи расследовали, а тут провинившегося сотрудника найти не можете.
- Мы все можем. Но зачем нам это. Он сделал свой выбор. В свое время он очень вовремя появился, а теперь очень невовремя исчез. И этим очень нас расстроил. И оставил кучу подозрений, что ничего никогда не появляется просто так. Даже оппозиция.

Саша вышла на улицу, даже не пытаясь сообразить, что происходит. Он исчез. Оставив в ее квартире свои вещи он ушел вместе с хорошей погодой. Она бегом кинулась к остановке, но, добежав, остановилась. Все равно пришлось ждать. От этого бытового ожидания сердце опускалось как на лифте. Медленно, но уверенно.
Вокруг как всегда куда-то шли люди. Они не шли строем, но было в них что-то холодное. Они не знали о её трагедии, но это совершенно не мешало им жить. Никакого сочувствия. Мы так долго боролись за толерантность, а получили безразличие.
Саша стояла на троллейбусной остановке, наблюдая за пожилой женщиной в газовой косынке. В руках женщина держала кремовую кожаную сумочку, а на её ногах были туфли такого же цвета. «Наверное, у этой женщины очень богатые дети, раз они не стали от неё избавляться и взяли её содержание на себя, - подумала Саша. – Наверное, она хорошая мать, раз смогла так воспитать своих детей, возможно, и внуки у неё будут достойными людьми». Профиль женщины казался знакомым. Похожее ощущение иногда испытываешь глядя на иконы.
Подъехал троллейбус и Саша с женщиной вошли в него.
Саша продолжала разглядывать женщину в профиль. Уже ни о чем не думала. Просто потеряла ход времени и чувств.
«Стойте, стойте! – вдруг закричала женщина. – Стойте, откройте двери!»
Водитель остановил троллейбус, открыл двери. Женщина побледнела, молча она смотрела на открытые двери, а все смотрели на неё. Потом она стала спускаться по ступенькам, приговаривая «Ребенка моего в ведре понесли».
Она вышла, двери закрылись. Пассажиры крутили пальцем у виска и обсуждали увиденное.

11

Саша: как там вы? В Путинград ещё не переименовали?
Слон: неа, так живем, царей вспоминаем. Что ж тогда по твоей логике новгоод в ратникова переименовать должны.
Саша: а нижний новгород в нижнего ратникова.
Слон: вот такая камастура.
Саша: а я к вам сейчас еду.
Слон: что, прямо сейчас? Когда приезжаешь?
Саша: завтра утром буду.
Слон: встретить тебя?
Саша: да нет, не обязательно…
Саша: а можно у тебя пару дней пожить?
Слон: это проблемно будет. Я ж всё-таки с родителями.
Саша: а никуда пристроить на пару дней не можешь?
Слон: ну, сейчас сяду на телефон, знакомых обзвоню. А ты по делам в питер?
Саша: нет, отдохнуть чуть-чуть. Посетить город белых ночей и замечательной архитектуры санкт-петербург.
Слон: сообразим что-то. Я тогда тебя встречу и разберемся. Ты к общагам как относишься?
Саша: а что?
Слон: просто сейчас каникулы. Можно было куда-нибудь тебя приткнуть ненадолго. Перетереть это дело?
Саша: давай.

Уже в поезде саше стало немножко жутковато от мысли, что она будет однао в огромном корпусе общежития. Это напоминало какой-то фильм ужасов. Она уже видела, как убегает по бесконечно длинному коридору от человека в плаще, прячется на лестнице, в шкафах. Той ночью ей снилось необычайно пластичное собственное тело, которое пряталось за трубы отопления и батареи, но везде преследователь её находил. Она сдирая, руки ломилась в двери, за ними играла музыка, слышались голоса, но никто не открывал. В конце сна она забилась в угол, готовясь кричать, звать на помощь, но язык как бы распух и ввалился в горло, перекрывая доступ воздуху. Саше приснилось, будто она потеряла сознание, или её просто убили.
По почти пустому вагону бродили тени. Старый вагон. Такие уже лет 10 не ходили и вот теперь их сняли с провинциальных маршрутов и гонят в Питер. Потому что в таком вагоне можно вывезти на 12 человек больше, чем в новом.
Вагон еле волочится, чтоб не убивать рельсы. По обратным рельсам постоянно идут поезда с темнотой в купе и дежурным светом в начале плацкартных вагонов. Все лица-лица-лица в окнах, а затем крытые грузовые вагоны. Кажется, что в них тоже люди. Ведь возили в таких людей после войны. И на фронт везли в таких вагонах. С кем воевать придется теперь этим на новом месте и может ли быть в этой войне победитель?

Сашу разбудила попутчица по подъезде к Питеру. «Проводница ходила, всех будила, а вы что-то промычали в ответ и не проснулись» - объяснила она.
На перроне стоял Лешка. Худющий, высокий, но с добрыми, как у слона, глазами.
- Нашел я тебе квартиру. У моего знакомого сожитель уехал к родителям на каникулы. Койка пустая. Вот тебя туда и пристроим?
- В койку к знакомому?
- Конечно. Парень молодой, кровь бурлит, а тут сожитель уехал. Вот я тебя ему и подкладываю. Ты ж не против?
- Главное, чтоб не будил. А если аккуратно, то можно. Сейчас туда поедем?
- Я б хотела с дороги умыться, а то я жуткая, наверное, сейчас…
- Да ненамного страшнее, чем обычно.
- Дурак!
- Так зачем ты в Питер собралась? – спросил парень, когда они вошли в вокзал.
- Да просто отдохнуть. Подумать о жизни.
- За пару дней ты много надумаешь.
- Озарение приходит мгновенно. Вот сейчас прямо на эскалаторе озарею и поеду обратно.
- Прямо на эскалаторе не нужно, зажевать может, когда до конца доедем. Как работа?
- Да как обычно…
- А твой как?
- Ушел с работы…
- А чего?
- Политика…
- Или просто денег мало. Сейчас же в этом основная проблема оппозиции, а не политических исканиях. Так ведь?
- В чем-то ты прав, но всё немножко сложнее.
- А где ты работать теперь будешь?
- Ещё не знаю. Может у вас, здесь, в Питере работу найду и останусь.
- А это идея. Прикольно будет, если ты к нам переедешь?
- О! Какой кобель. Сначала меня под знакомого своего кладет, а теперь к вам переезжай. Ну-ну.
На привокзальной площади как сиротки стояли трамваи.
- А что они здесь делают?
- Уровень воды поднимется и депо скоро затопит. Вот их сюда и выгнали.
- Так их что, собираются увезти из города.
- Да кому еще этот хлам нужен. Их здесь и оставят.
- Так если все равно утонут, зачем же сюда выгонять?
- Не знаю. Но что-то в этом есть.
- Давай пройдемся немножко до другой станции метро. Я хочу на них посмотреть.
Сашка достала Его камеру. Он учил ее фотографировать. Счетчик памяти показывал, что на карте уже есть какие-то фотографии. Как будто ток пробежал по ее пальцам. Последние его фотографии. Она было собралась посмотреть, но решила сделать это потом. В одиночестве. А сейчас она стала фотографировать казавшуюся бесконечной очередь трамваев.
- Это со всего города так?
- Нет. Только в этом районе. Возле меня трамваи еще ходят.
В некоторых был поднят пол и в образовавшийся просвет была видна мостовая – двигатель сняли, чтоб он не достался мародерам. Рельсы были покрыты ржавчиной и колеса тоже. Странно, мне всегда казалось, что трамвайные рельсы и колеса делают и нержавейки – так они всегда ярко блестели, а сейчас покрылись тонким слоем рыжей ржавчины. Совсем еще молодой.
- А метро разве не затапливает?
- Затапливает, но некоторые стации замуровали, чтоб вся система не сразу рухнула. Люди почему-то не хотят уезжать из этого города. Как-то не верится, что все может прям так рухнуть. Некоторые верят, что затопит только центр, а на окраинах еще можно будет жить.
В мировых масштабах сорок километров это не то, что не расстояние. Это вообще – песчинка. Только никто не учитывает, что все жемчужины когда-то были песком (и бетоном). И не верится, что именно твою жизнь изменит это глобальное потепление. Все время кажется, что оно где-то далеко должно случиться. Сколько там до тающих льдов Антарктики. А вот они уже здесь. Выгоняют под дождь трамваи, заставляют вереницей тянуться поезда с пожитками, растворяя их в стране как ложку соли и кастрюле. И как будто не было этой ложки. Так, вода подсоленная.

вторая глава здесь http://www.proza.ru/2007/01/28-28