Татьянин день

Зима мела и кричала. Свалилась откуда-то на город. Как перья из разорванной котёнком подушки, летел на землю снег.
 В троллейбусе было холодно.
 А на заднем сиденье, прижавшись к окну, своим дыханием грела руки Синичка.
 В грязной шапке и старой курточке, нелепо повязанном шарфе, как всегда забившись в самый уголок. Её руки были белыми от холода.
-Синичка?..
 Она подняла глаза. Серые глаза. Безумным взглядом Синичка смотрела сквозь меня, на люк в крыше троллейбуса.
-Смотри! Там снег! – и Синичка засмеялась.
 Я улыбнулась ей. Синичка всё ещё боялась моей улыбки и не принимала её в свой огромный мир.
 Я была слишком маленькой для Синичкиного мира.
 Синичка крепче сжала свой портфель, будто бы боялась, что я заберу его. Я сняла с руки свою перчатку и протянула Синичке. Синичка очень испугалась. Я положила перчатку рядом с ней, на сиденье. Синичка тут же её схватила и надела сразу на две руки.
 Мне пора была выходить. Я отдала Синичке и вторую перчатку тоже.
-До встречи, Синичка!

 Троллейбус отъезжал. В окошко я увидела, как к Синичке подсел парень и стащил с неё грязную шапку. Конечно, он сейчас станет издеваться над Синичкой. И много ещё будет в её жизни таких, кто станет издеваться.
 Она ведь не виновата в том, стала Синичкой.
 Я шла домой. Было очень холодно. И снег бил по щекам, и ветер кусал руки. Татьянин день.
 А вдруг Синичка – вовсе и не Синичка, а Таня? И она совсем-совсем не знает, что сегодня у неё праздник.
 Я встречу Синичку завтра в троллейбусе и спрошу у неё. И подарю ей новую шапочку, даже если Синичка – это просто Синичка, а никакая не Таня.
 Эта боль в её серых глазах. Отражение мира, какого-то другого мира – в них. И эти белые руки.
 Она не виновата в том, что она такая.
 Она не виновата в том, что стала Синичкой.