Адмиралтейств-коллегия. Крюйс. Глава 20

ГЛАВА 20 "АДМИРАЛТЕЙСТВ – КОЛЛЕГИЯ" из книги В.Таирова "Крюйс". 1715 – 1727 годы.
Остальные главы представлены на авт. стр. "Валерий Таиров"
**********************************************************
 В 1715 году Крюйс вернулся на службу царю и стал заниматься приготовлением флотов и эскадр к походам, строительством и руководством построенных гаваней и портов, снабжением и ещё сотнями дел. Теперь Крюйс начальствовал над всеми экипажмейстерами, хотя частично его обязанности совпадали с обязанностями генерал-майора Григория Петровича Чернышёва, который был близок к Меньшикову. Александр Данилович Меньшиков видел в любом человеке, близком ко двору, соперника по влиянию на царя. Немудрено, что между Крюйсом и Чернышёвым начали возникать конфликты…
 Восстановилась переписка между Крюйсом и Петром: снова Пётр направлял Корнелию Ивановичу письма с конкретными заданиями, инструкциями, а иногда и с поздравлениями в торжественных случаях. Первое письмо к Крюйсу после казанской ссылки вице-адмирала было от Петра - о посылке капитана Лейна для промеров «водяного хода» от Берёзовых островов до Гогланда:
 «Господин вице- адмирал!
 Хотя мы прежде сего и приказывали вам, дабы вы послали кого от Берёзовых островов и до Ревеля вымерять водяной ход, о чём и ныне напоминаем вам, дабы вы конечно то исполнили и послали кого-нибудь. А буде возможно, то зело бы изрядно послать капитана Лена, хотя до Гогланда, для той меры. И чтоб мерял поперёг. А именно от Берёзовых островов до Сескар, а от Сескар до Нервы, от Нервы до Лавенсари, от Лавенсари до Заморска, от Заморска до Гогланда. И чтоб, как возможно, поперёг чаще ездил и сделал бы тому карту.
 Из Ревеля
 Во 12 день июля 1715. Петр»

 Вскоре пришлось Крюйсу заниматься и подъёмом 54-пушечного корабля «Нарва», который взорвался и затонул после попадания молнии в крюйт-камеру. В июле Апраксин и Крюйс ходили к Ревелю, где бурей поломало много построек на берегу моря и кораблей.

 Дела сыпались на Крюйса, как из мешка с подарками высыпаются игрушки. Только это были не игрушки и не подарки – все дела и поручения надо было в срок выполнять и докладывать об этом. Снабжать и обеспечивать всем необходимым надо было суда Балтфлота и сформированные ещё в 1712 году четыре батальона морских солдат численностью по 625 человек и подчиняющихся по штату адмиралу, вице-адмиралу и шаутбенахту, а также командующему галерным флотом.
 В октябре было утверждено штатное положение об общем числе судов Балтийского флота, а затем и положение о численности экипажей кораблей всех рангов. На 84-пушечном корабле полагалось иметь 650 человек, на шестипушечном – тридцать человек. Всего на кораблях Балтийского флота полагалось иметь 13686 человек (из них две трети – матросы и пушкари).

 Пётр готовил новую морскую кампанию, но готовность Ревельской эскадры оставляла желать лучшего. В феврале 1716 года Пётр направил Крюйсу письмо, в котором выражал неудовольствие по этому поводу:
 «Господин вице-адмирал.
 Я с великим неудовольствием слышу, что Ревельская эскадра так у вас не управлена, и осеннее удобное время пропущено. Ежели так впредь поступать станете, можете живот свой потерять.
 Из Риги
 Февраля в 7 день 1716. Петр»

 Тон этого письма напугал только что возвратившегося из ссылки вице-адмирала, и он ответил так: «…С великим страхом получил я от Вашего величества писанное из Риги… Да благоволит Ваше величество мне, нижайшему, соизволить от заочных и внезапных жалобу творящих на меня оправдание принесть…» Но Пётр считал оправдания неприемлемыми, и в письме от 23 марта сообщил Крюйсу: «…Два письма твои, писанные ис Питербурха, до нас дошли, на которые ответствуем. На первое, в котором пишете о своей невинности в недосылке на Ревельскую эшкадру достальных припасов. И на то было довольно времени, осень и целая зима, которою всё было исправить мочно. И для того впредь в таких случаях сколько возможно заранее всё постерегайте. Что же упоминаете в другом письме о посылке мельничного мастера в Казань, то изрядно, и отправьте оного к вице-губернатору казанскому немедленно. Впротчем, благодарствуем вам за уведомление о работах. Петр».

 Крюйсу, как имевшему амстердамский опыт в каперских делах, пришлось участвовать в обсуждении правил действий российских каперных шняв «Наталья» и «Диана», а также «каперов от партикулярных людей», которые по сенатскому указу должны были «каперить шведские суда» в соответствии с «паспортами», выданными поручику Ладыжинскому и подпоручику Лоуренсу Берлогену.
 Петру хотелось всё время быть в курсе адмиралтейских работ и закладок кораблей, поэтому он просил Крюйса: «Господин вице-адмирал. По получении сего уведомите нас об адмиралтейских работах. и все ли те корабли заложены, о которых приказано. Також велите зделать Анисиму Моляру (* - А.Я. Молярову) модормуль (* * - приспособление для очистки морского дна, - прим. авт.) для очистки Невы. Из Шверина в 23 день июня1716».

 Пётр Первый, как главный строитель не менее двух десятков самолично спроектированных кораблей, знал, как нужны на верфях хорошие средства отлива воды из трюмов кораблей. Находясь в Копенгагене, царь проверил в действии понравившийся ему «пумп» – помпу или балластный насос - и сообщил Крюйсу: «…С сим вручителем шипором Никманом на корабле «Сант-Мария» посылаем пумп англинской нового маниру, который у него немедленно принять, и против оного велите делать Анисиму Маляру новые. Понеже сей пумп в час может вылить асьмнадцать тысяч вёдер, что я сам пробовал. Из Копенгагена в 4 день августа 1716. Петр»

 Идея создания госпитального судна давно мучила Петра, да и Крюйс считал создание таких судов делом важным и необходимым. Из Копенгагена пришли указания государя:
 «Господин вице-адмирал.
 Понеже нам зело потребен при флоте гошпиталь. На которое дело лутче я не мог найтить из наших кораблей, как «Страфорт», для того что у оного клюйс-гат (* - сквозное отверстие для проводки якорной цепи, - прим. авт.) из баку, а не между деков, что гораздо для больных между палуб выгодно… И на помянутую гошпиталь велите зделать для больных постели ис холста толстого и набить их хотя сеном, также чем им и одеватца, хотя попоны какие белые недорогие им купите.
 Послали мы к Федосею Скляеву чертежи Прама, которым вынимают затопленные суды, и протчие мадели и чертежи. О чём подлинно уведомится ис письма господина Скляева. И чего они в том деле с Анисимом (* - Моляровым, - прим. авт.) будут требовать, и потом исполняйте. Из Копенгагена в 13 день октября 1716. Петр».

 В этом же месяце Пётр решает изменить штатное положение 1715 года, в котором Балтийскому флоту предлагалось иметь 27 линейных кораблей, 6 фрегатов и бомбардирских кораблей. Началась подготовка расписания – «сколько какого рангу на корабле положено каких чинов и нижних служителей иметь».

 Казанская ссылка, переживания последних лет, множество ссор, неурядиц и оскорблений, сыплющиеся со всех сторон, обострили болезни вице-адмирала. Да и характер его с годами не улучшался. Время неумолимо летело, а года делали своё дело. Нести на своих плечах в шестидесятилетнем возрасте такое количество мелких и крупных дел, одно невыполнение которых может привести к «лишению живота», - очень непросто, а тяжело. Корнелий Иванович начинал чувствовать, что возраст и болезни начинают мешать ему исполнять поручения царя и нести службу так достойно и добросовестно, как это понимал он – в силу собственного сложившегося ощущения мира, долга, совести и веры.

 А болезни обострялись, становились всё явственнее: боли в ногах и спине, ухудшилось зрение, усилилась каменная болезнь. Будет ли царь прощать его впредь, если не удастся ему точно или в положенные сроки выполнить то или иное поручение? Ведь Крюйс теперь частенько находился под началом людей, неприязненно к нему относившихся. Вице-адмирал считал себя человеком, который не способен тереть оскорбления и обиды, более всего – власть имущих, но не знающих, что следует делать. Стал он более вспыльчивым, сам знал об этом. Но не мог Крюйс изменить привычке говорить неумехам и разгильдяям в лицо - правду в глаза, «что они напрасно хлеб государя едят»!

 В письме от 24 ноября 1716 года Пётр, узнавший о болезни Крюйса. Выражает ему сочувствие: «Господин вице-адмирал. Письмо ваше я получил ноября от 2, на которое ответствую и за управление ваше по моим письмам благодарствую. На пумпы лесу лутче старого сыскать, который рублен по Волхову и Ильмени озери, а впредь ис Казани с протчими лесами. И чтоб со временем зделать на весь флот такие пумпы. Что же принадлежит о найме в Адмиралтейство вам помочь, и то исправлю. Приехав в Голландию, куды завтра отъезжаю.
 Я зело сожалею о вашей болезни и желаю, чтоб паки Бог вам дал зжоровье. Впротчем здесь всё благополучно и вскоре будем сведомы, где на будущий год кампанию иметь. Из Алтона в 24 день ноября 1716. Пётр».

 Выполняя поручение Петра, Крюйс встретился с Федосеем Скляевым, и все задумки Петра относительно судоподъёмных дел начали сбываться. Мастер «доброй пропорции в 1716 году спустил на воду 60-пушечный корабль «Нарва» и 68-пушечный «Ревель», после чего 8 июля заложил крупнейший в мире боевой корабль «Фридемакер». Это был первый трёхпалубный отечественный корабль, водоизмещение корабля составляло более 2000тонн, а экипаж состоял из 800 человек.

 В 1716 году вице-адмрал Крюйс фактически исполнял должность генерал-интенданта, занимаясь снабжением флотов и крепостей, и натерпелся он в этой должности премного: препятствия и бюрократические преграды, нежелание выполнять приказы и указы царя и должностных лиц, всё это преодолевать даже Петру было непросто, а что говорить о вице-адмирале с норвежским происхождением? Крюйс многократно жаловался Апраксину на отсутствие у него власти над саботажниками царёвых указов: «…Многократно просил я у Вашего Сиятельства инструкции, как мне действовать; но прошение моё тщетно. Не имея власти и отдельной команды, не знаю, как буду оправдываться перед Его Царским Величеством, ибо, завися от каждого последнего комиссара или мастера, должен снискать их расположение…».

 В июле вице-адмирал снова пишет Апраксину: «…Его Светлость князь Меньшиков снял всю главную команду, и всё без ведения моего делается, кроме тех дел , в коих без меня обойтись не могут. Я же езжу ежедневно в контору, в верфь и по всем мастерским; многим это противно, желают, чтобы я был в Голландии, чего и я весьма усердно желаю…».

 Очевидно, что последние строки написаны были Корнелием Ивановичем в состоянии сильной запальчивости и бессилия от невозможности выполнить многочисленные поручения и работы не по своей вине. И царю, и Апраксину, и Крюйсу было ясно, что требуется организация специального органа, который бы мог руководить и решать все флотские вопросы и проблемы. Пётр, учитывая богатый амстердамский опыт вице-адмирала, предписал Крюйсу подготовить и подать предложения по образованию Адмиралтейств-коллегии в России – царь решил в России заменить многочисленные приказы на коллегии.
 Через некоторое время Крюйс представил обширный проект с приложениями – регламентами голландской и шведской Адмиралтейств-коллегий, которые были им приняты за основу в проекте, дополненном Шафировым.

 11 декабря 1717 года по указу Петра 1 была учреждена Адмиралтейств-коллегия – высший коллегиальный орган управления флотом и военно-морским ведомством в России. В состав коллегии первоначально входили: сподвижник Петра 1 генерал – адмирал Ф.М.Апраксин, вице-президент – вице-адмирал К. И. Крюйс и два ассесора – генерал – майор Г. П. Чернышёв и полковник Норов. Позже состав Адмиралтейств-коллегии был расширен – были добавлены 5 – 7 флагманов и капитан-командоров «из старых или увечных, которые мало удобны уже к службе воинской».

 Заседания коллегии начались с 4 апреля 1718 года. На заседаниях Адмиралтейств-коллегии в дальнейшем обязаны были участвовать начальники канцелярий и контор, подчинённых коллегии. Начальники обер-сарвайерской (* - кораблестроительной, - примеч. авт.), военно-морской, адмиралтейской, подрядной и других контор и канцелярий не являлись членами коллегии. Президент Адмиралтейств-коллегии еженедельно в Санкт-Петербурге обязан был производить осмотр для устранения неисправностей всех адмиралтейских работ! Еженедельно он должен был осматривать флот в Кронштадте, в Ревеле – раз в год.
 Помимо снабжения кораблей Адмиралтейств-коллегия должна была заниматься постройкой флотских сооружений, комплектованием флота личным составом, а также финансами, лоцманской частью и гидрографией.

 А по всей России были созданы ещё одиннадцать коллегий, которые руководили различными отраслями: торговлей, финансами, промышленностью, земельными отношениями, внешними связями и т.д. Пётр надеялся, что коллегиальность управления избавит страну от самовластия, произвола и взяток в государственных приказах.

 Что ж, Крюйс был доволен образованием Адмиралтейств-коллегии, где его должность была «вице-президент», причём в связи с новым назначением ему прибавили к жалованью 400 рублей. Последние три года Пётр провёл большие реформы в самых различных областях жизни страны и общества. Крюйс ещё был в ссылке, когда царь ввёл систему гражданского образования (цифирные, специализированные и епархиальные школы), а также обязательное обучение для дворян, сопровождающееся запретом жениться недорослям, не получившим образования. В октябре 1715 года в Санкт-Петербурге была основана Морская Академия. В марте 1716 года вышел петровский Устав сухопутных войск, а в феврале был опубликован даже свод правил хорошего тона, который Корнелий Иванович с удовольствием бы дополнил правилами поведения в коллегии. Впрочем, опубликованное «Юности честное зерцало» могло бы пригодиться и на дворцовых приёмах, и в кругу морских офицеров: «…Умой руки и сиди благочинно, сиди прямо и не хватай первый блюдо, не жри, как свинья и не дуй в первое блюдо, чтобы везде брызгало, не сопи… Первый не пей, будь воздержан и бегай пьянств… и не пей, пока ещё пищи не проглотил…».

 В январе 1718 года Крюйс занимался заготовкой к весне парусов и такелажа для строящихся барж и буеров.
 Граф Апраксин, непосредственный начальник Крюйса, внезапно подвергся гневу государя, и даже был придан суду, арестован, но быстро прощён, заплатив денежный штраф.

 Корнелий Иванович окунулся в гущу хозяйственных дел, причём иногда имеющих весьма отдалённое отношение непосредственно к флоту – занимался организацией пожарного дела, производством бумаги, замощению камнем улиц Санкт-Петербурга. Ещё в сентябре 1714 года было приказано каждому жителю «против своего дому подле строения и заборов зделать …каменные мосты из дикого камня шириной в два аршина, а в длину – во весь двор» - то есть замостить улицу против своего дома. Каменные мостовые должны были заменить деревянные тротуары. За выполнением жителями повинности по замощению улиц и качеством работ следили полицейские офицеры. Ослушники указов царя арестовывались, при этом «за караул» брали и тех мастеровых, которые работали на важных работах, выполняемых тоже по указу Петра. Вице-адмирал Крюйс в 1718 году пожаловался генерал-полициймейстеру, что полиция держит под арестом «за неисправностью мостов» мастеровых Адмиралтейства, вследствие чего «есть в адмиралтейской работе немалая остановка».

 Кондрат Биллов, «кузнешного дела мастер» подавал жалобу в Адмиралтейство, что полиция держит его плотника и кузнецов под арестом, заставляя мостить улицу против своего дома, и даже прибегают полицейские к аресту жён и детей его рабочих. А без этих людей срывалось указание царя о вводе в строй новой кузницы, необходимой Адмиралтейству.
 Крюйсу пришлось разбираться с этими неурядицами.

 Царь обращался прямо к вице-адмиралу для решения дел, которыми царю казалось бы, и заниматься не стоит – не царское дело. Видано ли, чтобы государь занимался вопросами посылки столяров и постановкой бакенов? Но Пётр считал иначе, так как знал, что иногда мелочи решают судьбу и успех великих замыслов. И он пишет: Крюйсу письмо о посылке к корабельному мастеру Фёдору Скляеву столяров для отделки строящихся судов, а 26 июля сообщает:
 «Господин вице-адмирал.
 Доноситель сего шкипер Вибе Сиверс привёз на своём корабле двух человек бумажных мастеров и модель мельницы И когда оне прибудут, чтоб даром не гуляли. Вели протиф модели делать мельницу ветряную Вилиму (* Вилим Генинг – голландец, организатор горного и металлургического дела в России, - прим. авт.), а где её ставить то, когда я прибуду, место покажу...
 С карабля «Ингермонландии»
 В 26 день июля 1718. Петр»

 Чуть ранее, 9 июля, Крюйс присутствовал на торжественном погребении находящегося в его подчинении шаутбенахта от синего флага Вейбранта Шельтинга. Погребение производилось с корабля «Мальбург» в присутствии царя и всех флагманов флота, Шельтинг скончался на борту своего корабля.
В этот же тяжёлый год по приговору суда за казнокрадство и переход в стан, враждебной Петру партии царевича Алексея, был казнён Адмиралтейств-советник Александр Васильевич Кикин, бывший когда-то сподвижником царя, бомбардиром Преображенского полка, волонтёром великого посольства, мачт-макером и адмиралтейцем… Впрочем, казнокрадство не одного его сгубило.

 Крюйсу удалось услышать даже такую байку о Петре и его приближённых казнокрадах:
 «Понял Пётр, что везде – и у губернаторов, и в Сенате тоже, процветает воровство и казнокрадство. Вызвал он, якобы, самого честного, как царь считал, министра – генерал-прокурора Ягужинского и сказал грозно:
 - Садись вот тут за стол и пиши от моего имени указ, что всякий вор, который украдёт из казны столько, что украденное превысит стоимость верёвки, на которой можно повесить вора, тот и будет тотчас подвергнут немедленной казни через повешение!
 Взял генерал лист, а писать – медлит. Царь его спрашивает:
 - Чего медлишь? Пиши!
 - Я-то напишу, государь, только с кем ты останешься, ежели указ такой напишешь? – робко отвечает Ягужинский.
 - Да я с тобою и останусь, и с такими же честными служаками, тебе подобными! Пиши! – продолжал государь напирать. Но вздохнул тяжело генерал и говорит:
 - Сомневаюсь в том, Ваше Величество, хотя служить готов вам до последнего дня своего…
 - Договаривай! Что?
 - А то, что и меня ты будешь должен повесить, как и остальных всех министров, сенаторов, губернаторов и чиновников! Я тоже украл у тебя не одну верёвку!
 - Как?!
 - Все мы, государь, вокруг тебя – воры с одной разницей: один ворует меньше, другой – больше. Служба без воровства не бывает! Выбирай: либо не писать указ, либо вешать всех…»

 Летом 1719 года Крюйс занимался вопросами конфискации контрабандных товаров с взятых «призовых» судов – прейсов, шедших в порты Швеции и захваченных русскими военными кораблями. В июне Пётр направил Крюйсу три письма по призам: в письме от 29 июня он известил Крюйса о том, что принята декларация о разрешении судам Англии и Голландии свободно плавать и заходить в шведские порты с товарами, не являющимися военной контрабандой:
 «Господин вице-адмирал.
 Какова здесь ныне учинена резолюция о прейсах, которыя впредь будут браны, и каковы декларации о том в Голландию и Англию посланы, с того копию при сём прилагаю. И для того мы шипероф сих двух народоф к вам отправили на галиоте «Юнгепитер» да шмаке «Дегон», которыя когда к вам прибудут, извольте им карабли их отдать. А вышеописанные галиот «Юнгепитер» да шмак, также галиот, на котором приехал Миколай Головин, сии все три извольте взять, а им деньги или товары дать, среднюю цену, протчие отпустите. Однако ж что есть шведского на них, также и что в Швецию везено контробанду, то возьмите. О здешнем нового писать не имею, точию что мы четвёртого дни сюды прибыли, где застали галерной флот, и чаем завтра или ночию послезавтра пойдём все в путь свой. У нас дни здесь изрядные и более 8 дней тишь.
 С «Ингермонландии» от Ангута
 В 29 день июня 1719. Петр»

 Житель города Покровское-Рубцово Ефим Никонов написал две челобитные Петру Первому о необходимости построить для Российского флота потаённое судно. Челобитные неизвестными путями дошли до царя. В январе 1720 года по холодной заснеженной дороге Ефима Никонова отправили на казённых лошадях в Санкт-Петербург.

 Первую беседу с челобитчиком провёл в столице шеф розыскных дел Тайной канцелярии Андрей Иванович Ушаков. После допроса у Ушакова, где ему объяснили, как себя правильно у царя вести и как к нему обращаться, привезли Ефима в мужицкой рубахе и в лаптях прямо в домик Петра на Неве – в рабочий кабинет.
 - Вставай, хватит поклонов! – Пётр привстал из-за стола. – Ну, расскажи, что за чудо ты, Никонов, придумал? Подводное судно – как рыба плавать будет? Читал твою челобитную… А вы, служивые, идите, оставьте царя-плотника с плотником Никоновым беседу вести.

 Когда они остались одни, царь кивнул Ефиму:
 - Рассказывай! И все особенности и детали не упуская!
 Ефим долго рассказывал про устройство придуманного им потаённого судна: должно по воде ходить и под водой – на вёслах да корабли вражеские побивать и портить. Пётр слушал внимательно, обдумывая какие-то вопросы, помолчал и задал каверзный вопрос:
 - А как дух переводить будут люди в сём потаённом судне?
 - На сколько дней дух переводить хватит, то, государь, надо проверить на модели большой, а для начала – малую модель построить.
 - Нырять как будет сия бочка с людьми? Нарисуй мне, покажи чертёж…Искусен ли на бумаге бочку сию отобразить? Возьми бумагу на столе, уголь…

 Никонов попытался нарисовать потаённое судно, и хоть вышло не совсем чисто, Пётр доволен остался. Ефим объяснил:
 - Нырять будет, воду через вот эти доски оловянные принимая, вначале надо балластом бочку притопить. Люди в неё сядут – бочка ещё тяжелее станет, но ещё плавать должна… А уж потом воду принимать по надобности. И когда начнёт тонуть – успеть крышку закрыть изнутри. Всплывать чтобы - надо будет воду принятую вовнутрь пумпом откачивать. Вот тут я пумпу и нарисовал. Темно внутри – свечей взять. Руль поставить. Вёсла – пару или две пары на борт внутрь ручками.
 Пётр снова задумался, потом снова стал спрашивать:
 - А как повезём судно потаённое до моря? Само-то оно не дотянет до воды и до супостата на вёслах. И парус - не догонит. Ежели только поближе подвести, да тайно и выпустить. Думаю, лихтером можно потаённое судно будет привозить ближе к месту баталии больших кораблей. Сколько людей уместит судно это?
 - Троих, четверых можно – в самый раз, государь, хватит: чтобы на вёслах, да на руле, да в окошко смотровое посматривать. Первую модель я готов один пойти испытывать.
 - Сколько же дней надобно тебе, чтоб построить модель самую малую смастерить для начала? Сколько людей, да мастеров, да материалов? К осени успеешь? – Пётр строго взглянул на Никонова.
 - Успею, сработаю к осени, лишь бы людей мастеровых да плотников получить в помощь, да конопатчиков, да бочара найти б… Материала – дерева – надо прикинуть, пумп надо для отлива воды…
 - Всё получишь, только к сроку надобно модель судна потаённого испытать! А материалов и людей получишь, - Пётр слегка усмехнулся, а пушки-то, Ефим, что ты нарисовал – под водой не стрельнут! Вода вовнутрь пойдёт – утопит! В Англии на Темзе голландец Ван-Дреббель уже пробовал пушкой под водой пальнуть, да не вышло у него ничего! Да и французы чем-то подобным хвастались, но нет ничего такого пока - ни у кого! Так-то! Идею сию надо моделью доработать и додумать всё, чтоб конфуза не обрести полного! А пушками, если в том есть надобность, стрелять над водой будем, перед тем тайно под борт корабля подойдя с под воды! Прав я?

 Никонов покачал головой неопределённо, потом молвил:
 - Прав, государь, только думаю, что супостата можно будет из медных труб греческим огнём разрушать да палить! Если такие трубы сработать, да на потаённое судно поставить, то и конфуза не должно быть, а только виктория!
 Пётр улыбнулся, подошёл к заснеженному окну и повернулся к Ефиму:
 - Тебе, строителю потаённых кораблей будущему, видно, лучше знать, как надо делать. Токмо тут тебе наш артиллерист Василий Корчмин подскажет, какие огнемёты ставить. Убедил ты меня, что потаённые суда принесут Флоту нашему пользу великую! Флот регулярный парусный мы, почитай, благодаря усердиям многих корабелов да с помощью голландцев и иных иноземцев построили и далее укреплять будем! У них в Венеции и Амстердаме мастера отличные и капитаны тож, да и у нас не хуже смена подрастает: Попов Фаддей – эвон какие паруса шьёт – лучше, чем в Венеции ихние мастера! Тебе паруса на судно потаённое вряд ли понадобятся. Разве что парусом закрывать должен будешь судно потаённое от вражеских глаз и фискалов чужих. Если получиться – нам под водой много работы: суда есть затонувшие - поднимать, корабли вражеские разбивать… Говорил раз, снова повторю – подлинно, небываемое бывает! Будет наша рыбка на пользу Флоту служить. Строй судно! Но никому ни слова об этом… Пойдёшь к Ивану Михайловичу Головину на верфь адмиралтейскую. Я о тебе ему бумагу напишу. А дальше – решим, как работать… Иди!

 Ушаков выдал Никонову бумагу о том, что тот направляется в обер-сарвайерскую контору к И. М. Головину, и предупредил Ефима:
 - Под страхом казни никому ни в одном разговоре не говори о беседе своей с царём и о деле своём!

 Когда Никонов в сопровождении офицера появился на верфи в приёмной канцелярии Головина, тот удивлённо посмотрел на изобретателя в длинной рубахе и мокрых лаптях, а затем прочитал сопроводительное письмо: «Крестьянина Ефима Никонова отослать в контору генерал-майора Головина и велеть образцовое судно сделать, а что к тому делу надобно лесов и мастеровых людей по требованию оного крестьянина Никонова отправлять из помянутой конторы, а припасы по его же требованию из конторы адмиралтейских дел. Денежное жалованье с начатия его работы давать по три алтына две деньги в день, и ныне в зачёт выдать пять рублей…».

 Головин дочитал бумагу и спросил:
 - Что строил раньше, мастер?
 - На верфи плотничал, баржу на Яузе строили… Ныне велено построить модель потаённого судна.
 - Что за судно такое? Строил такое уже?
 - Малую модель делал и сработал – на бочку похожа.
 Головин внёс Никонова в «Ведомость об окладах жалованья разным чинам, состоящим у адмиралтейского дела» и пояснил:
 - Надо ведомость у вице-адмирала Крюйса Корнелиуса Ивановича подписать. С ним же надо будет и решить, какие материалы потребны на постройку судна твоего…
 - Дерево надо, доски, доски оловянные…
 - Погоди, Никонов! Потом список для вице- президента составишь о всех материалах. Под твоё начало даю десять солдат-плотников да ещё мастера Швеца, да бондаря. Всё ли понял?
 - Иди тогда к этому Швецу, он тебе определит, где жить.

 Вскоре было подписано Апраксиным и Крюйсом решение Адмирлтейств-коллегии «О строении села Покровского крестьянином Ефимом Никоновым (сыном Прокофьевым) потаенного судна модели и об отпуске на строение лесов, разных припасов и материалов».
 Никонову построили сарай на территории верфи… Вскоре он собрал всех, кого дали ему в распоряжение и зачитал писарю Адмиралтейства Богатырёву перечень материалов, необходимых для постройки модели «потаённого судна»:
 - Пиши «Досок пильных сосновых длиной три сажени – 60 штук, холста – 40 аршин, полотна - 20 аршин, кож из шкур тюленя – три штуки, проволоки медной – три фунта, сала для пропитки досок – два пуда…


Продолжение -
http://www.proza.ru/2007/01/27-290