Про кладбища, конфеты и Олю

Ехала в автобусе – «Ты что, дурак, никогда не ходи без плеера – а то такого наслушаешься!» (с) – Масянька. Так вот. Зашёл красивый парень за двадцать в нормальном выглаженном костюме. В уголку сидела симпатичная девушка, немножко ангельского типа, он к ней подошел и они начали болтать. Потом минут через пять снова наткнулась на них глазами. Девушка бурно жестикулировала. Я вытащила наушник. Они разговаривали «по-глухонемому». Так странно – в пыльном утреннем и нервном автобусе они могли быть сами по себе, как бы отдельно от нас. Девчонка ещё и шевелила губами, видимо, парень хоть что-то слышал, но, параллельно, руками у неё получалось выразительнее, почти страшно, до глюков реально...

Когда-нибудь я напишу сборник «О нищих и безумцах». Там будет и про маленького человечка на остановке, и кладбищенского шизоида со страшным шрамом и холодными глазами, про глухонемых пацанов у бетонных плит возле воды, про мужчину благородно-графской внешности с нунчаками, тоже с кладбища, и старуху в пионерском галстуке, с седыми огрызочками волос, аккуратно заплетёнными в две косички, про «эстета», который заговаривает до смерти, по моего друга Никитку с панковскими замашками, талантливый мальчик – рисовал хорошо, я его видела полгода назад – в ломке; расскажу про то, как летают с 12 этажа белые дамы декаданса;
 
а немытоголовые мальчики в чёрном купили за бутылёк стеклоочистителя маленькую забитую дворняжечку - запихали её в зелёную спортивную сумку - облили бензином и сожгли на выходе с кладбища,

а на бывшем кладбище, которое старше, чем город, стоят фиг знает кем недавно сложенные из больших речных камней жертвеннички, знаете? И конопля там в человеческий рост вымахала, а витой колонкой с могилы подпёрта лавочка во дворе, где бараки, тоже старые очень – чердаки, подвалы, сараи, потрескавшийся асфальт, из-под которого прут корни - несётся попсовая радиопесня с завода железобетонных изделий, который стоит и грохочет – что у одного, что у второго городского кладбища, а ещё есть трасса, где по обе стороны поле – просто чёрная земля, и бетонные кресты – цветы – пластмассовые венки, сколько хватает духу взглянуть – тянется этот Некрополис вширь, почти до горизонта;

мой однокашник летом на даче решил попить из шланга – ну, да, из которого грядки поливают, и ему порвало лёгкие и не только, хоронили в закрытом гробу, а девочка из параллельного прошлой зимой поехала с компанией на уик-энд на лыжную базу кирять, где, спускаясь с сопки на санках, ударилась виском и умерла мгновенно – красивая такая была, голубоватое лицо – аристократически польское, и на проволоке во дворе до хруста замерзали простыни, и вынесли гроб с Олей, мы неловко размахиваясь кидали тёмно-бордовые гвоздики, а потом была куча песка и мужики всё носились с какими-то железяками для надгробия, а потом в школьной столовой мы ели конфеты и боялись – не дай бог! – засмеяться…