Мотор

Так звали в нашем северном морском порту мужика-извозчика, как равно и его ломового коня-тяжеловоза – Мотор.
Уж никто и не помнил: откуда и с каких времен они появились тут, неразрывно вписавшись в картинку порта как чайки, портальные краны, причалы и корабли.
Оба они были довольно живописные личности.
Извозчик Мотор был мужчина неопределенного возраста: цыганские кудри его буйно лоснились черными крупными кольцами, ниспадая на лоб, через которые приветливо искрились хитрющие глаза цвета и структуры битого бутылочного стекла на который упал лучик солнца. Обветренные, красные до малиновости скулы и щеки были изрезанны ниточками морщинок, нос картошкой и всегда улыбчиво морщяищеся губы, открывавшие желто-прокуренные, но крепкие жернова зубов. Мотор зимой и летом был одет в тельняшку поверх которого нараспашку таскал замусоленный ватник, штаны серо-бурого цвета и сапоги терпко пахнущие дегтем.
Конь его, тоже по имени Мотор, был равно как и его хозяин непонятного возраста: крепко посаженная большая голова с умными глазами, мощная шея монолитно переходящая в богатырскую станину корпуса чугунно бугрящуюся тяжелыми мышцами. Под стать корпусу были и ноги коня – монолитные как дубовые бревна, опушЕнные над копытами пижонскими воланами меха. По зубам можно было догадаться, что не один десяток стальных удил перетер он ими. Степенный и серьезный он двигался всегда в одном темпе: порожняя телега была, или загруженная тонной-другой груза.

Утро для Моторов начиналось с пивного киоска у проходной порта, где больной с бодуна народ поправлял голову. Конь перпендикулярно подходил к окошечку, и головой оттеснив очередь, пропускал вперед хозяина, кося лиловым взглядом на недовольных, строго всхрапывая губами. Народ в ответ ржал и понимающе похлопывал его по шее.
Взяв две кружки пива напарники отходили к камню, где Мотор-человек, оттянув нижнюю губу Мотора-коня вливал тому четверть кружки пива. Затем сам отхлебывал три-четыре полновесных глотка и достав с кармана кусок хлеба, из кармана же посыпав солью, ломал на две части: для себя и друга своего. Покончив с «ланчем» пара в темпе похоронного марша продвигалась через ворота в порт, где строгие охранницы с винторезами и пистолетами потчевали коня бутербродами с ночной. Мотор, шально блеснув глазами, кричал звонко:
-Аннушка, красава ты моя! Вот ежели бы у меня причиндал был как у Мотора – ты бы поди и меня пирожными кормила!!? Гха-гха-гха!!!
-Проезжай давай, аспид цыганский..!
Портовые женщины-одиночки не раз пытались стреножить Мотора в семейную жизнь, да только бесполезное это дело было. Говаривали, что однолюб он и честно признавался страдалицам, что была однова раз любовь в жизни – другой уж не бывать.

Работали они от света до темноты: подвозили снабжение на корабли со складов, продукты, запчасти, трубы. Вобщем что попросит морской люд – тем и помогали. Моряки всегда забывали выгрузить из тележки коробку консервов или куль крупы, типа не наше это – хрен знает чье, сами разбирайтесь, это..! а Мотор перловую крупу ест? Если чо дык мы можем на гречку поменять, ы?. Деньгами тоже платили, причем прямо из кармана и все. Но Мотор скаля весело зубы светил мятыми рублями и трешками: «Да хватит, парни, оплачено уже, я ж не на паперти сижу Христа ради!». Однако не мог отказаться когда зазывали его на борт судна похлебать флотского борща, опрокинуть чарку-другую водки. Настоящей водки, разлива начала 1980-х, по 4 руб.12 коп., приготовленную по канонам товарища Менделеева. Народ с него не травился, заливая свое горе, или концентрируя фиксировано на недею-другую радость нежданную, или напротив - долгожданную.
Пообщавшись парой слов с моряком Мотор запоминал его имя как имя родного брата, и часто теплел моряцкий взгляд когда Мотор встречал нас после длительного рейса, и пожимая руки, и называя всех по имени, искренно поздравлял:
- С приходом, Стикса! Садись, мы с Моторушкой тебя и твои баулы до такси подвезем…
-Не откажусь, с детства люблю коней! Да и тебе рад, черт кучерявый! Как сам то?
-А что нам с Мотором сделается? Ну, как там житие за буграми? Колониально-буржуйскими товарами дролечку и деток порадуешь, заждались поди…
-Сам больше заждался, так и одел бы ведра на ноги да побежал бы по волнам до дому…
-А через недельку снова в моря потянет! За буграми, небось, сладкие, да гладкие тетки?
-Аха, что пряник медом глазированный, а прокусишь – вкуса нет…
-Эт верно. Красивше и добрее наших баб во всем белом свете не сыскать… Нно-о, Моторушка!

Прошло несколько лет. Долго не бывал в тех краях, но жизнь морская занесла меня вновь в этот некогда родной порт. Ощущение такое, что ты долго-долго не был в доме, где вырос и вот вернулся… Чувствуя сердцевиной нутра и всей вспупырившейся кожей своей забытые, но емко восстанавливающиеся файлы прошлого: запахи, звуки, голоса, образы.
Цок…цок…цок… Вдоль причала понуро брел конь. Без обычной тележки и приветливого кучера. Мотор!!! Моторушка!!!
Конь вскинул голову и как-то по-стариковски, суетливо развернувшись, пошел навстречу:
-Мотор, ай дорогой, здравствуй! Узнал-нет?!!
Конь положил голову на плечо, закрыл глаза и замер, только прядая ушами.

Морские порты внешне не меняются десятилетиями, только моряки за пару лет меняются почти на 99%. Одни ушли, другие пришли и в этой сутолоке смены судеб забываются старые традиции, привычки, привязанности. Морской порт как вокзал: место встреч и разлук, где сегодня никто не знает уже - кто тут был вчера.
Как оказалось Мотор уже пару лет жил один. Напарник умер от остановки сердца, тихо и спокойно уснув в тележке. Мотор так же ходил каждое утро на работу, притормаживаясь у пивного киоска, и оттеснив толпу, всхрапывал, подзывая друга. Некоторое время знакомые боцманы зазывали его подвезти грузы, но со временем он стал никому не нужен и кто-то сердобольный отцепил от него телегу, мол легче бичевать(морск. типа береговать) коню будет.

К восьми утра мы встретились у пивного киоска. Конь понуро стоял у камня дремотно думая о чем–то своем.
-Мотор! Ты чо, очередь за пивом не занял что-ли!??
Конь, вскинув голову, суетливо оттеснил очередь, строго всхрапнув на больной народ который ворчал:
-Якорь в глотку! Ходют тут всякие. Скоты, бля, лезут без очереди…!
-Да не гундось, свой это – вишь портовый конь узнал его.
-Ага, я помню его, капитан, кажысь, да?
-Зелень ты подкильная! Он из наших, из механиков. Понял, рогатый?!

Попили с Мотором пивка, заели круто в присыпку подсоленным хлебом.
-Улетаю я, Мотор, сегодня после обеда. Далеко…
-….
- Думал как тебя взять с собой. А куда!!? Был бы хоть с собаку размером – уболтал бы аэропортовских, а ты вона какой…
-….
-Прости…
Мотор только кивал головой понятливо, да скатывалась слезинка по седой замше губ.
Никогда не надо возвращаться туда, откуда однажды ушел.