В кубе зимы

В очередной раз брошенный в бездонную ноющую пасть одиночества, я понял, что уже не смогу вырваться. Сердце остановилось, как останавливается конь перед тем, как упасть в пропасть. Отдались глухой болью в горле его последние удары, и я почувствовал абсолютную тишину.
Еще сухие руки цеплялись за обнаженное плечо, но глаза уже отказались видеть. Медленно невидимая ледяная корочка стала покрывать кожу на руке, там, где она касалась меня. А твоя теплая, пушистая кожа зацветала чудными узорами и медленно краснела.
Я убрал руку, понимая, что не могу. Ты медленно повернулась и остановила на моих губах беспокойный взгляд. Я лишь развел растерянно руками, уже настолько замерзшими, что не чувствовал, есть ли на них пальцы. Ты улыбнулась, твое размякшее от сна и теплоты лицо уткнулось в мой живот. Я лежал, прислушиваясь, пытаясь уловить хоть какой-то звук, но не слышал даже твоего дыхания. Так и лежали мы с тобой в смятых простынях, за четырьмя стенами и одним окном.
Одинокие снежинки сквозь открытую форточку залетали в комнату, спустя какое-то время ты поднялась и подошла к окну. Как-то неожиданно ты приподнялась, я подумал – вот сейчас улетит навсегда. Подумал так, а затем – пусть летит, я все равно всегда буду один. Но одному мне будет холоднее, чем в твоем морозе, когда не ощущаешь себя и леденеешь от прикосновения. И моя душа, не ожидавшая уже возникновения подобных противоречий, задрожала, словно почувствовав надежду.
Ты невесомо ступала по белым зимним веточкам, кружила снега своим танцем и тихо, но непреклонно краснела, разгораясь все больше.
Подошел к окну, приложил к еще теплому от тебя стеклу ладони и смотрел тебе вслед. Пока не упал, бессильный, на скользкий пол без тебя. Так и лежу в комнате в четырех стенах, с одним окном и без дверей.