Воскресная прогулка

В Измайловском парке ныне красота. На выходных счастливые родители выгуливают розовощеких чад. Дымится свеженький конский навозец - со скрипом проехали запряженные сани. Посреди полянки под присмотром садистского вида мужичонки с охапкой розог в руках пасутся северные олени, приземистые, с обломанными рогами. Собственно рог только один на четверых, потому и немного жалко всех.
На пруду, в котором кроме пивных бутылок и уток никакой живности отродясь не водилось, на потеху людям деловито переваливаются рыбаки с коловоротами. Снег подле них подозрительно желтый, а лица красны и одухотворены.
По многократно пересекающимся лыжням неторопливо скользят пенсионеры, согревая дыханием заиндевевший на груди значок ГТО или "Мосводоканалу-50". Глядя на них, чувствуется гордость, ассоциации с могучими стариками с античных статуй, легкий стыд за лишние килограммы и возникшую от непривычки к физическому труду ломоту в пояснице после утреннего мытья полов.
Возле берега, пузато, деревянно и массивно раскинулась горка, построенная по мотивам русских теремов. Скрежеща пластиковыми подпопниками, с семиметровой высоты по длинному желобу с визгом скатывается пестро одетая малышня. Хочется так же, с гиканьем. Подхожу к лестнице - поперек ступенек тетенька.
- Ваш билет!
- Что? Какой билет? - недоумеваю.
- Билет, - показывает дланью на стоящую поодаль желтую будочку с нескромной надписью "Касса". Ну ладно, двух рублей не жалко, хотя гадство это - с малышни, которая с горки катается, деньги брать. Подхожу к кассе, вчитываюсь в несложные прайсы.
"Горка", пишут, "Ледяная - 20 рублей за один съезд". Глазам не верю. Двадцать рублей?
- Двадцать рублей, - вещает бесполый голос из окошечка.
- За один раз с горки скатиться?
- Да!
- Мошенники, - только и смог вымолвить. - Объедалы! Сели на шею! Сели, сидят и едут! С крошек, с малышей последнюю копеечку дерут! 20 рублей с деток! Чтобы раз съехать! Один лишь разок с горочки скатиться. Двадцать рублей! Пять раз - уже сотня, а ведь еще даже и прочувствовать не успел. Ироды! Кровопийцы!
С этими словами поджег будку, вернулся к горке, перегрыз шею билетерше и съел ее тут же, а обрадовавшимся детям купил сахарной ваты. Потом пошел домой, отдыхать.