Мои старушки

Июльский вечер в деревне. Ярое солнце медленно опускается за горизонт, с речки потянуло долгожданной прохладой. Наш дом стоит не далеко от реки. Моя бабушка Муза Ивановна («бабунька») и ее закадычная подружка баба Нина сидят на высоком крылечке, от которого еще веет теплом жаркого июльского дня, курят папироски «Беломор-Канал» и обсуждают новости прошедшего дня. А я накрываю стол к чаю и с улыбкой слушаю их говорок.
-Девка, кака жара-то нонче стоит, - сокрушается бабунька, поди опеть ниче не вырастит, все жухло. Воду эту таскашь-таскашь, а чо толку. Мы сёдни с Оксанкой пока полили все, аж упестались! Дева-то моя, в дом зашла и на полу разлеглась, городска стала, не привыкши.
- Но, она у тей молодец! - отвечает ей баба Нина. У нее прокуренный хриплый голос, выразительная, почти мужская жестикуляция и удивительно подвижная мимика, она напоминала мне актера Николая Караченцова.
-Други -то вон свалили от седа, и в городе не Богу свечка, ни чёрту кочерга, и домой неохота!
- Оксана, - обращается она ко мне, - а ты Вальку-то Огарышеву знашь,не?
- Не помню, баба Нина, - отвечаю я.
- Пошто? - в голосе бабы Нины разочарование, - она тебя годков на два постарше, она ишо за Витьку Проданова замуж выскочила? Маленька така вяньгуша была! Муз Иванна, ты-то должна знать, - говорит она раздосадовано, почти раздраженно, - бабки Котовчихи внучата племянница!?
-Черт ее знат, я пошто-то не помню! Саму-то Котовчиху я знаю, чудна старуха была, она жива ишо, не?
- Давно уж снесли, года два как, а сын-то Пашка у нее запил шибко!
 Баба Нина считает, что именно эти факты внесут полную ясность в мою память и я тут же вспомню и Вальку, и Витьку, и бабку Котовчиху, и ее несчастного сына Пашку. Вежливо улыбаюсь.
 – Неа, баб Нин, не знаю!
Но, несмотря, на мое невежество, она увлекательно рассказывает в мельчайших подробностях о незадачливой Валькиной жизни. Вальку мне жалко. Слышу - и моя бабунька только повторяет одно и тоже:
- Охти мнеченьки! Бара! Че ж она така дура-то!
Чайник к тому времени уже призывно засопел. Я приглашаю моих старушек попить чаю.
Еле-еле, кряхтя, опираясь за перильца старого крыльца, поднимают мои закадычные подружки свои иструженные тела.
-Но подем, чо ли, чайку пошвыркам!
-Чая нет - какая сила? Чай попил - совсем ослаб! – сыплют шутками мои собеседницы.
Сидим на веранде, солнце почти совсем упало за горизонт, но оно еще долго светит оттуда. А мы пьем чай и болтаем о том - о сём. Они с восхищением слушают о моих продвижениях на работе, с сочувствием - о семейных проблемах. Только этим двум родным мне человечкам я могу рассказать все, все, все и не бояться пересудов.

Они умерли в один год. Их могилки рядышком на деревенском погосте. А я все представляю себе, как сидят мои старушки в раю, на теплом высоком крылечке, курят свои папироски и говорят, говорят. Им всегда было о чем рассказать друг - другу. Вот только кто им там заварит крепенького чайку?