История неба

Свет был неяркий, так как солнце затянуло серой дымкой, а на востоке собирались тучи. Их стремительно подталкивал ветер, явно решивший устроить дождь в деревне, где его-то, собственно, и не хватало. Стоял август, и, несмотря на ветер, было очень душно, что еще раз подтверждало неизбежность ливня.
Нина Ласточкина сидела на крыльце бабушкиного дома и ждала машину, чтобы поехать в город и проводить свою сестру, Инну, в последний путь человеческой души. Такие красивые слова говорил Нине ее дядя Ваня, брат мамы, работающий священником. Еще он говорил, что после смерти душа человека должна отправится либо в Ад, либо в Рай, все зависит от поступков, совершенных при жизни. Он говорил, что Инна попадет в Рай, ведь она невинна и ничего плохого и грешного не делала. А в Раю хорошо.
Нине эти слова казались красивой, святой ложью. Зачем Богу забирать Инну, если она невинна, и ничего плохого никому не сделала? Глупо. Но суровая действительность такова: ее сестра-близнец мертва, и это не справедливо.
А началось все так. Инна всегда была болезненной, - как хворь какая по городу ходит, - Инна обязательно подхватит. В начале летних каникул Инну забрали в больницу с покалываньями в сердце. Никто тогда не паниковал: больница уже тогда была для Ласточкиных чуть ли не родным домом, и со всеми врачами они уже давно были на «ты».
В общем, Нине пришлось ехать в деревню с братом Васей. Бабушка тоже не особо переживала – она привыкла, что Инна приезжает несколько позже. Но однажды утром в деревню пришла телеграмма, где говорилось, что Инна скончалась…
Бабушка тут же прижала Нину к груди, а Вася налил два стакана воды, но, вспомнив о себе, налил третий. Нина была абсолютно ошарашена. Она плохо воспринимала информацию, почти не соображала что с ней происходит… Как такое могло случится? Почему, зачем?..
Весь день Нина не выходила из комнаты, ничего не ела, а только сидела на кровати и бездумно смотрела на стену, не веря в происходящее, словно надеясь, что это злое наваждение скоро исчезнет… Но нет, все оставалось по прежнему… Потом Нина смогла взять себя в руки, но все это давалось ей слишком сложно, каждый шаг, каждый вздох, казались чем-то обременительным и бесполезным.
Девочка вспоминала о том, как вечерами, они с сестрой запирались в комнате и долго болтали, периодически ввязываясь в споры. Они разговаривали об одноклассниках, о мире, о драконах… Драконы… Главной мечтой Инны было стать хранительницей звезд. «Что может быть лучше чем, летать на белом драконе меж звезд, знать все тайны вселенной?» - спрашивала она у Нины, уютно устроившись на подоконнике и обратив свой печально-мечтательный взор на вечернее небо. Нина же, в свою очередь, мечтала воспитывать маленьких дракончиков, обучаться у них мудрости… Мечты! Всем известно, что никаких драконов не бывает, есть лишь пресмыкающиеся, ну и когда-то там, очень давно, жили динозавры! Но все же… Мечтать не вредно, а в двенадцать лет такие мечты естественны.
Нина посмотрела на небо. Тучи сгущались, становилось прохладно, и руки уже замерзли.
«Где эта дурацкая машина? Скоро здесь будет грандиозный ливень! И когда, наконец, соберется и выйдет Вася? Вот нет и нет его, будто нарочно!» - раздраженно подумала девочка.
Тут дверь открылась, и из домика с важным видом британского герцога, вышел Вася. Только вот весь его вид говорил о том, что он никуда не собирается. На нем была грязная рубашка, ветхие, дышащие на ладан, и под стать рубашки, грязные джинсы. В руке мальчик держал плюшку и задумчиво ее жевал. Вдруг он быстро перевел взгляд на сестру.
- Я остаюсь… Бабушке плохо, но на похороны я приеду. Только с бабушкой надо побыть до приезда дяди Леши и тети Маши…
« Ишь какой! Можно подумать, у него не сестра умерла, а он дачу в Подмосковье выиграл!»
- Конечно, оставайся жевать свои булочки! Я тоже помру, а ты тут сиди дальше! Тебе ни до чего дела нет! – Нине стоило больших усилий снова взять себя под контроль и замолчать. Она бессильно вздрогнула и заплакала, чуть не упав на крыльцо. Вася быстро проглотил плюшку, и подбежал к сестре, сел рядом и попытался обнять ее за плечи, но у Нины снова начиналась истерика. Она что-то кричала, била кулаками по крыльцу…
-Ниночка, светик, не плачь! Успокойся, Инна ведь… Она в Раю! Там хорошо, помнишь, дядя Ваня говорил? – Вася растеряно смотрел на сестру, и одновременно пытался схватить ее за руку.
- Мало ли что он говорил! Он говорил, что Инна чиста и ничего плохого не сделала, а если так, то зачем ее забирать? – Глотая слезы кричала Нина, она до сих пор не могла успокоиться, но гнева, злости уже не было. Окончательно придя в себя, Нина вздохнула и обняла брата, понимая, что ему ничуть не легче, чем ей, ведь он вынужден терпеть ее истерики и бабушкины причитания. Но он, не смотря ни на что, держался стойко. А может, просто не до конца понимал, что произошло.
Вася сочувственно посмотрел на сестру, а потом взглянул на дорогу.
-Нин, смотри, машина едет!
Девочка вытерла слезы, и посмотрела на дорогу. Вася уже протягивал сестре чемодан. Взяв его, девочка посмотрела на дверь, быстро открыла ее, и закричала во весь голос:
-Бабушка, не болей! До скорого!
Нине не хотелось выслушивать еще и бабушкины сочувствия.
-Удачи тебе! – Вася не знал, что надо говорить в таких случаях, поэтому нес всякую ерунду.
Увидев, что он опять открыл рот, Нина поспешно сказала:
-Все, все! Сколько можно прощаться! Я пошла!
И девочка во весь дух бросилась к серой «Волге». Водитель машины уже нетерпеливо сигналил. Нину это насторожило. Так сигналить может только…
-Катя! – девочка уселась вперед, и водительница с короткими кудряшками с улыбкой чмокнула Нину в щеку.
-Привет, Нин! Как ты? – Катя вдруг погрустнела, - знаю, что Инна… девушка качнула головой, и нажала на рычаг.
-Мы все вынесем. Ведь моя сестра тоже… ты-то хоть меня узнала?
Нина усмехнулась. Катя может рассмешить. Дело в том, что Катя – ее двоюродная сестра, дядя Ваня – ее отец. Она с ним никогда не ладила, а то, что Катя говорила про свою сестру – чистая правда.
Катя с Ксюшей были двойняшками. Их мать умерла от рака, когда девочкам было всего три года. Ни Катя, ни Ксюша ее не помнили, только старые, изрядно потрепанные фотографии хранили память о ней. Довольно своенравный и строгий дядя Ваня очень хотел, чтобы обе его дочери стали монахинями. Он зачислил Ксюшу с Катей в церковную школу, однако Катя, не проучившись там и года, перешла в обычную, где тут же стала душой общества.
Катя с Ксюшей были две вопиющие противоположности, даже внешне. У Ксюши были длинные волосы цвета соломы, которые она заплетала в тугую косу. Еще у нее были светло-голубые глаза и прямой нос. Она была молчалива и скромна, и по воле своего отца хотела, нет, мечтала стать монахиней. В церковной школе Ксюша училась на «отлично», но умерла от гриппа в 1995 году, когда ей было 15 лет. В отличии от своей сестры, у Кати были короткие кудрявые волосы, которые она в свои 15 лет перекрасила во все цвета радуги. У Кати были чистые голубые глаза, и курносый нос. Дядя Ваня утверждал, что внешне она напоминает чертенка, хотя, своими стремительными движениями она, скорее, напоминала белку. Зато Катя прекрасно рисовала – она даже поступила в Художественную Академию, и все бы хорошо, но не сказать, что в наше время художники пользуются большим спросом…
Когда умерла Ксюша, Катя не плакала. Она просто замкнулась в себе, и ни с кем не разговаривала. Ведь, несмотря на противоположность, она любила сестру. Убитая горем Катя лишилась слов. Она молчала, и говорила только с Ниной и Инной, которым тогда было по 5 лет. Она в них души не чаяла, и всегда доверяла им свои тайны.
Вдруг Нину пронзило любопытство. Все знали, что у Кати был мотоцикл. Она бы приехала на нем, а так…
-Катя, а где твой мотоцикл? – тихо спросила Нина, глядя в окно. Перед глазами девочки проносились нехитрые деревенские пейзажи.
-Керри? О, нам с Керри не разрешили приехать за тобой. Я, видите ли, могу тебя сбросить. В общем, правильно, У Керр ведь ремней нет! – быстро ответила Катя. Она была болтлива и раскованна. Потому-то дядя Ваня ее недолюбливал.
-Все равно, Керр удобнее в тыщу раз – проворчала Катя на повороте. Она чуть не врезалась в столб.
Дальше они ехали молча. Нина смотрела в окно внимательно рассматривая деревенские пейзажи. Тучи быстро приближались к деревне, и казалось, стали совсем черные. Вдруг машина резко затормозила, и никак не ожидавшая этого Нина чуть не врезалась в стекло. Тем временем Катя выругалась, а после добавила:
- Такое увидишь только здесь! – Нина быстро поняла о чем говорит Катя: через дорогу табуном проходило стадо коров.
- Наверняка Шура! Прошлый раз он натравил на меня гусей, теперь вот коровы… Точно, он! – Катя самодовольно усмехнулась и стала сосредоточенно рассматривать пастуха. Приглядевшись, Нина тоже узнала в нем Шуру. Он поспешно гнал коров на другую сторону дороги, а проходя мимо «Волги» помахал Кате ручкой, в ответ она показала язык. Пастух тяжело вздохнул и медленно поплелся в след за коровами. Наконец, «Волга» продолжила путь.
- По-моему, ты ему нравишься… - Обратилась Нина к Кате. Девушка порозовела, впрочем, вскоре ее коже вновь вернулся обычный цвет.
- Чего я-то? Вот пусть ему нравится Манька там… или Варвара… - Махнув рукой произнесла Катя.
Нина только пожала плечами. В данный момент она вновь вспомнила о сестре… О драконах… Если бы Нину сейчас спросили ее имя, девочка вряд ли бы ответила. Ее мысли были заняты другим, и она совсем забыла об этом мире. Нина посмотрела на небо и увидела…. Она протерла глаза и снова взглянула на небо. Видение не исчезло. В небе на огромном синем драконе восседала Инна, она энергично махала рукой Нине и улыбалась… Нина улыбнулась в ответ, но… через секунду дракон и Инна испарились в каком-то голубом сиянии.
Нина моргнула
«Нет. Показалось. А жаль…» - грустные мысли вновь овладели девочкой. Она взглянула на Катю, та вела машину, что-то недовольно бормоча. Нина глубоко вздохнула, и откинувшись на спинку кресла, закрыла глаза.
Она снова увидела Инну на драконе. Радостная Нина долго махала ей рукой, пока сестра не улетела, скрывшись за облаками…

Девочка открыла глаза и увидела город, это была какая-то незнакомая Нине улица, но сомневаться не приходилось – это точно был город: мрачные тучи, люди, снующиеся туда-сюда с зонтиками и сплошные светофоры. Самый обыкновенный, будничный августовский день…
- Мы что, уже приехали? Быстро… - Растерянно проговорила Нина – она ведь только закрыла глаза, и вот тебе, пожалуйста! Катя только усмехнулась.
- Конечно! Ты задумалась, уснула – вот три часа и пролетели тремя минутами, верно?... Кстати, я хотела тебе кое-что показать. Могла бы раньше – да ты спала, я решила тебя не будить. – Катя улыбнулась, и Нине стало немного теплее. Девочка кивнула ей, чтобы она продолжала.
- Вот, смотри! – и Катя принялась усердно выковыривать из кармана своей джинсовки какую-то голубую бумажку. Когда она наконец ее вытащила то бумажка имела плачевный вид - сложенная вчетверо, да еще и примятая Катиными пальцами. Но радостная девушка с улыбкой протянула этот кошмар Нине, та поняла что она не шутит, там действительно написано что-то серьезное… И скорее всего – хорошее.
Девочка развернула бумагу, и первое слово, с которым она встретилась взглядом, оповестило ее, что это вовсе не какой-то жалкий клочок, а приглашение. Нина от удивления распахнула рот – приглашение на выставку картин Екатерины Радиной – т.е. Катькиных картин! Значит, ее все-таки заметили, значит, она теперь действительно настоящая художница!...
- Здорово!… Поздравляю… - Нина улыбнулась Кате, та благодарно ей кивнула.
- Спасибо, но я это не просто так показала…Я просто хочу чтобы ты знала: эту выставку я посвящаю Инне. Просто… - По щеке Кати вдруг потекла слеза, девушка спешно вытерла ее, но от глаз Нины это не укрылось. – Просто… Она не хотела бы чтобы мы грустили, и перестали жить… Тем более… Извини что я такая. Правда…
Девочка погладила свою двоюродную сестру по плечу, показывая этим, что она и не думала ни на кого обижаться.
- Все хорошо, правда. Только за дорогой следи…
- Да я смотрю, не будь занудой… - Как-то грустно сказала Катя, но смотреть стала и впрямь внимательнее. – Но это еще не все… Там, на заднем сидении холст посмотри.
Нина посмотрела назад – и впрямь, на заднем сидении лежал свернутый в трубочку холст. Свернут он был, как ни странно, аккуратно, более того – даже завернут в целлофан. Девочка осторожно взяла картину и принялась медленно ее разворачивать – не дай бог что-то повредить. Развернув картину, она так и застыла в недоумении – ошеломленная и удивленная одновременно.
С холста на Нину смотрела Дева Мария. Казалось, от картины исходило тихое, ласкающее и одновременно слепящее глаза сияние. Лицо Богоматери было прекрасным – светлым, понимающим, всепрощающим, а карие глаза излучали теплоту и любовь, даря ее каждому, без исключения.
Девочка осторожно пробежалась пальцами по картине, пытаясь понять – действительно ли это просто полотно, или уже окно в царство любви и всепрощения. Оказалось все-таки – холст, но Нина все равно заподозрила какой-то обман. Все было слишком живым, чтобы быть просто рисунком. Казалось, там, за границей, разделяющей эту картину и реальный мир, есть ее сестра, те кого она любит. Там тот мир, где…
- Как думаешь, папе понравится? – Тихий голос Кати прозвучал как гром среди ясного неба. Нина пораженно посмотрела на девушку. Разве это может не понравится… Это то, что уже лежит за рамками нравится- не нравится, это то, что уже нельзя так оценивать. Это вообще нельзя оценивать. Можно только смотреть.
- Ты шутишь? Ты это сама нарисовала? – Одними губами, снова глядя на полотно, прошептала Нина. Как раз затормозившая у светофора Катя посмотрела на свое творение.
- Я для отца… и для Ксюши. И теперь для Инны. Я просто хочу, чтобы он понял, что мне не все равно!
- Он поймет…Ведь даже я поняла. – Наконец оторвавшись от святого лика, проговорила Нина. Катя только пожала плечами, ведь Нине нечего было понимать в ней. Но девочка поняла в другом. Инна…

Звонок прозвенел где-то в глубине квартиры. Сейчас послышатся чьи-то торопливые шаги… Нина стояла перед дверью и ей было странно спокойно. Она понимала, что это не нормально, она должна бы плакать…Вот только ей было очень трудно представить жизнь без сестры. То, что им уже никогда не поругаться, то, что им уже никогда не помечтать вместе. Это «никогда» казалось неправдой, очередной человеческой ложью.
Катя задумчиво разглядывала стены, прижимая к груди холст. Она явно нервничала, но сталкиваясь взглядом с Ниной, девушка всегда находила в себе силы ободряюще улыбнуться.
Дверь открыла мама. Странно, но как только Нина вошла в квартиру ей никто не бросился на шею, никто не плакал. Говорят, самый худший вид скорби – это когда ее переживают молча, и именно такой была скорбь Ласточкиных.
Катя кивнула своей тете в знак приветствия, после чего спросила:
- Э-э…Папа дома? – вопрос прозвучал вяло и блекло, хотя Катя и старательно протараторила его.
- Ваня тут, да, в зале. Проходи… - Мама пропустила Катю, и та отправилась в зал, с каждым шагом становясь как-то увереннее. А мама посмотрела прямо в глаза Нине.
- Пойдем на кухню… - Все. Не привета, ни ответа – на кухню и все… Впрочем, Нина могла понять мать, вот только она не знала как ей помочь.
Несмотря на плохую погоду, окна на кухне были открыты. Что-то жарилось на плите, недовольно шипя.
- Что с ней? – Мама кивнула в сторону зала, намекая на Катю. Нина молча вытащила из кармана приглашение и положила его на стол. Прочитав его мама улыбнулась, и вдруг обняла и поцеловала дочь.
- Это здорово, у нее все получится… А я… Знаешь, я часто вижу Нину, но… - Мама вздохнула и погладила дочь по голове.
- Знаешь, есть такая примета, что заходя в комнату с покойником, можно задать вопрос, и первая мысль пришедшая в голову есть ответ… А теперь иди…
Мама разглядывала Нину, вернувшись к жарке. В ее глазах было что-то непонятное…
Нине стало холодно. Она, конечно, хотела увидеть сестру, но не так… Хотя, это ее сестра, она ничего ей не сделает. Девочка побрела в маленькую комнатку, где должна была быть Инна.
В комнате царил полумрак.
Глаза Инны были закрыты… Она была мертва, но вместе с тем буквально светилась жизнью… Странно.
Набравшись храбрости, Нина тихо спросила:
- Почему я вижу тебя?
- Скажу, если покатаешься со мной!
Нина удивленно посмотрела на окно. Там, за стеклом, сидя на драконе улыбалась Инна. Ватными ногами Нина подошла к окну, открыла его и прикоснулась к сестре. Нет, рука не прошла насквозь, как это показывают в фильмах, а столкнулась с плотью. Инна была жива.
Нина посмотрела на гроб, ее сестра лежала там, но одновременно она была у окна…
- Слушай, хватит уже меня лапать! Давай лучше покатаемся? – Да, эти слова были в духе Инны, но Нина не обратила на них ни малейшего внимания. Она улыбалась, а из глаз текли слезы радости…
- Ты…жива?
- И да, и нет. Ну поката-айся, и я расскажу тебе в чем дело!
Нина встала на подоконник и залезла на дракона, усевшись позади Инны.
 - Сумрак, поехали!
И они полетели. Весь город был как на ладони. Вот дым от заводов, вот крыши домов, а вот…
 - Так почему я тебя вижу?
Инна оглянулась на сестру и тяжело вздохнула.
- Мы ведь близнецы… Между нами связь, и ее не может разрушить даже смерть…
- Так ты не умерла?
- Ум-мерла… - Инна начала запинаться. Тема ей явно не нравилось, но нужно было объяснить сестре. – Просто я стала хранительницей.
- Звезд?
- Нет. – Инна заулыбалась. – Нашей семьи… Людей…хороших… Кстати, я рада за Катю. Она очень талантлива. А Ксюша ей здорово присоветовала нарисовать икону?
Нина схватила сестру за плечо.
- Ксюша?!! Она тоже э-э…хранительница?
- Ну да. Отцепись, пожалуйста, мне больно.. Только она общается с Катей во сне.
После они молчали, наслаждаясь ветром, шумом драконьих крыл, и тем, что они были рядом.
- Нин…А давай я тебя каждую ночь буду катать на драконе? Он вообще-то говорящий, но говорит только по праздникам и полнолуниям.
- Конечно, давай!!! – Восторженно отозвалась Нина.
- Тогда хорошо. Тем более, что мы уже дома.
Действительно, они вновь были рядом с окном. Нехотя, но Нина спрыгнула в комнату.
- Значит..До завтра? Точно? – Неуверенно спросила девочка. Она любила сестру и терять ее снова не хотелось.
- Да, мне ведь теперь еще и работать надо. – Подмигнула Инна. – Пока, я тебя люблю!
- Я тоже…люблю… - Но Инна уже исчезла. Только Нина больше не беспокоилась. Теперь она твердо знала, что сестра вернется, и она задаст свои незаданные вопросы…
А настенные часы в коридоре вдруг громко затикали, из зала послышался голос дяди Вани... Несмотря на весь свой строгий вид он плакал, и что-то говорил Кате…Что-то хорошее… А это значит, жизнь продолжает идти. По-другому, но не обязательно хуже.

Май-июнь 2003 года