Александр Дмитриевич

Александр Дмитриевич, мерзкая тварь. Часто, во сне, истекая липким потом, выкрикивал Мороженщик имя этого страшного существа. Часто оно приходило к нему ночью, в кошмарных снах из далекого детства. Вновь тянуло свои холодные потные руки к мороженщику, тогда еще подростку, детдомовцу. Липкими, прозрачными, цепкими пальцами стягивало с него одежду. Пыхтело, капало в смрадной истоме слюной, надрывно стонало. Вдруг начинало дрожать, вскрикивало, и становилось дряблым, каким-то особенно ублюдочным, блевотным. Часто приходил Александр Дмитриевич к мороженщику во сне, стягивал с себя поношенные трусы, трогал худой, мокрой, дрожащей рукой свой орган, затем гладил по голове беззащитного тогда еще мороженщика, садился рядом с ним. Бритое, ухоженное, розовое лицо его синело, губы становились влажными и бледными, зрачки судорожно тряслись. И десятки повторений, одного и того же. Александр Дмитриевич всякий раз сглатывал слюну, облизывал сопливым языком распухшие губы, алчно смотрел на мороженщика. Потом, сняв кругляки очков и щуря глаза, приближался к лицу подростка. Толстые влажные губы присасывались к сжатым в судороге губам, язык начинал рыть молодую и нежную кожу. Мразь в порыве страсти начинала стонать, хрипло выть в отвратительном исступлении своем. А жадный, сопливый язык не уставал есть мороженщика, его жилистый наконечник залазил подростку ноздри, возился в начинающих свой рост усах. Далее руки стягивали с мороженщика одежду, начиналась холодная и потная преисподняя.
Все это время жертва сидела смирно, тихо, и лишь чистые детские слезы звонко стекали по нежному лицу, заглушаемые стонами ночного чудовища. Раз, два, а то и три раза в неделю все это повторялось вновь…
Днем Александр Дмитриевич был учителем рисования в детском доме, на окраине маленького городка с зелеными домами. Одевался всегда опрятно, регулярно брился и расчесывал лысеющею шевелюру. Он был любезен с остальными воспитателями и учителями, любил принимать участие в скромных детдомовских банкетах. Александр Дмитриевич не был строгим учителем, преподавание вообще мало интересовало его. Изобразил домик – хорошо, нет – ничего страшного. Весь урок он рисовал картины. Дети занимали сами себя. Он, нужно сказать, вообще боялся детей, мальчиков – панически. Он старался полностью опустить сознание в картины, подбор тонов и красок. Общественную деятельность. Часто он устраивал свои выставки в стенах детдома, часто получал монотонные похвалы от полусонной директорши, от жестоких старушек с изогнутыми вниз ртами. Он любил живопись, картины чудесных ландшафтов. Хотя сам, чаше всего, изображал вечер в своем городке, холодные звезды над ним. Но он боялся одной картины, более всего не любил ей. Страшная, ледяная картина – зеркало.
Да-да, он боялся зеркал, боялся своего отражения в них. Боялся, что вдруг не выдержит, и пухлые щечки его затрясутся, побелеют, лоб покроется испариной. Он боялся себя, и бежал от себя. Куда? В аккуратность коричневого пиджака, в гладковыбритое лицо, в розовую улыбку. Бежал в бесконечные репродукции чужих и своих картин, в неспешные и любезные беседы. Бежал, и у него хорошо это получалось.
Но… Быть может, не бегство это вовсе? Возможно… Днем он вынужден был носить маску, восковую личину, чтобы сбросить ее в тайне с появлением ночи. Как подземное убежище хоронит упыря с приходом зари, так и коричневый пиджак хранил ночную тайну Александра Дмитриевича. Очень даже возможно, да, так оно и есть. Вурдалак, оборотень. Его цель – дождаться ночи и излить блевоту своей души в чужую, нежную душу, полакомиться кровяными брызгами. Мерзкая тварь, Александр Дмитриевич.