Имплантированные в ночь. Глава первая. Волк в городе

 Время ползло раненой улиткой по гладкому стеклу. Майкл Таллер безучастно наблюдал за движением рыбок в аквариуме и думал о том, как им должно быть непросто в непрерывной смене ультрафиолетовых лучей, цветного света и тени, в грохоте того, что почему-то называют музыкой...
 - Эй! Скучаешь? - пьяный женский голос раздался над ухом, и Майкл посмотрел на подошедшую к нему девушку.
 Он знал, что она из компании Ольги, но не помнил её имени.
 Майкл невесело улыбнулся.
 - Потанцуем? - девушка откинула назад свои тёмно-каштановые кудри. Одета она была в блестящее синее платье с глубоким декольте и неимоверным разрезом слева. Объёмная грудь вряд ли была естественной, да и таких ярко-голубых глаз, отсвечивающих в ультрафиолете, от природы не бывает.
 - Я не умею, - равнодушно ответил Майкл.
 - А я научу, - девушка наклонилась к нему, но, будучи не совсем трезвой, не удержалась на ногах и наверняка упала бы, если бы Майкл не поймал её и не прислонил к стене. Алкоголем от неё не пахло. Голубые глаза смотрели на него слишком ясно. Так не бывает.
 - Если я тебя отпущу, ты не упадёшь? - спросил Майкл.
 - А я и не собиралась падать, - девушка обиженно сморщила нос. - Я хочу танцевать!
 - Извини, но это не ко мне, - Майкл осторожно отпустил её и отошёл.
 Девушка так и осталась стоять у стены.
 Майкл решил уйти. Но вдруг увидел Ольгу. Она шла ему навстречу. Длинные волосы, белое платье, голубые глаза... Не имплантанты, как у той, что приглашала на танец. Настоящие. Про такие говорят - зеркало души.
 - Шейла! - Майкла Ольга Васильева даже не заметила, а сразу направилась к девушке у стены. - Ты что? С тобой всё в порядке?
 - Я хочу танцевать! - рассмеялась Шейла. Оттолкнувшись от стены, она пошла к столикам с выпивкой и закусками.
 Ольга посмотрела ей вслед, и только тогда заметила Майкла.
 - А я думала, ты ушёл, - сказала она вместо приветствия.
 - Здравствуй, - улыбнулся Майкл.
 - Отсиживаешься около аквариумов? Зря. Пойдём к нам. У нас веселее.
 - Я пришёл только чтобы тебя поздравить с днём рождения.
 - Приятно слышать. Так поздравляй!
 - Поздравляю... Подожди меня. Я сейчас вернусь! Только не исчезай никуда, - взволнованный Майкл вернулся к своей сумке, достал подарок и поспешил к Ольге.
 Ольга никуда не исчезла. Она сидела на диване возле аквариумов в окружении своих многочисленных подруг. Как она выделяется на их фоне! Скромная, элегантная, естественная - среди фальшивой кукольной красоты в модной обёртке. Она не похожа на них, но она лидер в их компании. Но почему? Из-за того, что у неё есть деньги? Или из-за того, что её отец - глава одной из крупнейших корпораций, занимающейся нейрохирургией и генной инженерией?
 Точно. Нейрохирургия и генная инженерия. Майклу неожиданно пришла в голову страшная, но вместе с тем забавная мысль: все они - подопытные кролики. Дурочки! Платят деньги за то, чтобы на них ставили эксперименты. И эта распространившаяся, как эпидемия, мода на декоративные имплантанты придумана не случайно. Раньше Майкл не задумывался о том, почему Ольга, в отличие от своих подруг, не пользуется модными украшениями, так старательно разрекламированными специалистами по связям с общественностью её отца. А теперь понял. И стоял в нерешительности, не смея подойти.
 Почему она позвала их? Он хотел поговорить с ней одной. Только с ней, с Ольгой. Не лучше ли подождать, когда они разойдутся?
 - Эй, Майк! - рыжая Лика махнула ему рукой. - Иди к нам, не стой там, как идиот, посреди зала!
 Майкл пропустил обидные слова мимо ушей и посмотрел на Ольгу. Та одарила его высокомерной королевской улыбкой и приказала:
 - Подойди!
 Не позвала, а приказала. Но Майкл подошёл.
 - Ты что-то хотел сказать мне? - мягко спросила Ольга. - Говори, не бойся.
 Она смотрела ему в глаза. Насмешница. Играет с ним. Неужели она ничего не видит? Или только притворяется, что не замечает?
 - Так что же ты молчишь? - голос Ольги звучал тихо и как будто ласково...
 - Я хотел поговорить с тобой.
 - Говори, - она ждала его слов с едва заметной улыбкой.
 - Я хотел поговорить с тобой... только с тобой...
 - Я слушаю.
 - Нет, ты не поняла. Я не хочу... при всех...
 Ольгины подружки захихикали. Майкл почувствовал, как краснеет.
 - Не могу же я бросить гостей! - ответила Ольга, как будто ничего не заметила. - Это было бы неприлично.
 - Я не займу много твоего времени, я лишь хотел...
 Майкл опустил глаза. В руках у него была круглая серебряная шкатулка, украшенная затейливым ажурным узором. Её он держал как величайшее на Земле сокровище...
 - Тогда тем более - говори сейчас! - Ольга лучезарно улыбнулась. - Пожалуйста...
 Последнее слово было произнесено так ласково, так нежно, что Майкл решился. Он протянул ей подарок и сказал:
 - Поздравляю тебя с днём рождения, желаю оставаться такой же красивой и естественной, какая ты есть, но не такой холодной жестокой, какая ты иногда бываешь...
 Он замолчал пол жадными взглядами Ольгиных подружек. И решил не говорить самого главного.
 Ольга открыла коробочку и воскликнула:
 - Какая прелесть!
 В круглой резной шкатулке находился цветочный горшок с одной единственной нежно-розовой розой. Настоящий живой цветок. Цветок, который Майкл растил для неё из крошечного зёрнышка.
 - Мне ещё никто такого не дарил, - прошептала Ольга, - спасибо.
 - Подумаешь, сорняк какой-то, - фыркнула Лика. - Фи!
 - Ой, там грязь! - сморщилась тощая блондинка, лицо которой было усыпано вживлёнными бриллиантами. - Он растёт из грязи!
 - Как это негигиенично! - девушка с трёхсантиметровыми ресницами из тонкой серебряной проволоки вовсе отвернулась.
 Майкл надеялся, что Ольга пресечёт насмешливые комментарии, но она лишь закрыла шкатулку и отнесла на стол к остальным подаркам, которых было множество.
 Майкл посмотрел на ажурную серебряную шкатулку и подумал, что сделал ошибку. Цветок завянет в атмосфере весёлой фальши, которая окружает Ольгу. И, может быть, напрасно она кажется ему не такой как все...
 От контрастных вспышек яркого света болели глаза, и Майкл вышел на балкон, увитый искусственными цветами, которые всегда в цветении и за которыми не надо ухаживать. Очень модное и удобное решение.
 Хлопнула звукоизолирующая дверь, и он остался в тишине. Свежий воздух действовал успокаивающе, но в ушах ещё звенело. И сквозь утихающий звон Майкл услышал чей-то плач.
 Шейла сидела на полу, обхватив руками высокую фарфоровую вазу, похожую почему-то на урну для мусора. Невоспитанные гости кидали в неё окурки, обёртки от конфет и всякий мелкий карманный хлам.
 Глаза девушки были закрыты, по щекам текли слёзы. С растрёпанными волосами, в мятом вызывающем платье, с размазанной по лицу косметикой - вид у неё был довольно жалкий.
 Шейла перестала плакать и, не открывая глаз, сказала:
 - Думаешь, я не заметила тебя, Майк? Ошибаешься.
 - Я... ничего не успел подумать. Что с тобой? Почему ты плачешь?
 - Тебе не понять. Ты не знаешь, что такое дрянь. Ты не знаешь, как бывает паршиво, когда она отступает. А у меня больше нет денег. Сегодня была последняя доза. Фил Моррис бросил меня.
 - При чём тут Фил Моррис?
 - Не прикидывайся, что не знаешь. Все знают.
 - А я не знаю.
 - Не слушаешь сплетен, да? Ах, я забыла, какой ты чистоплюй!
 - Сплетни меня не интересуют.
 - Не верю. Ну да ладно. Ты не знаешь, почему я была с Филом? Тебе не говорили, что я с ним из-за того, что он платит за операции и даёт деньги на наркоту?
 - Я не слушаю сплетен.
 - Странный ты какой-то. Не такой, как все.
 Шейла открыла глаза и посмотрела на Майкла. Яркие голубые стекляшки её глаз выделялись на смуглом лице. Майкл протянул ей руку и помог подняться.
 - Спасибо, - Шейла вздохнула и отвернулась. - Я не знаю, как жить дальше. Не знаю, почему рассказываю это тебе. Я всегда считала тебя чудаком, - голос её уже звучал ровно и немного холодно. - А сейчас... я по-другому на тебя посмотрела. - Шейла резко обернулась. - Почему ты здесь?
 - Я? - Майкл не ожидал такого вопроса. - Почему здесь? У Ольги день рождения...
 - Это не твой мир, Майк. Что ты здесь забыл? Что тебе надо среди таких потерянных, как я? Ответь мне!
 - Ты считаешь себя потерянной?
 - Да. Те деньги, которые были потрачены на бесполезные имплантанты, можно было пустить на лечение от наркомании, - теперь в голосе её звучала бессильная злость на себя, на Фила, на весь мир. - Полная очистка организма, блокировка воздействия, если нужно, корректировка памяти - и я здорова. Но я не захотела, - Майкл как будто ощутил на вкус липкую горечь, переполнившую голос той, которую он всегда считал не более чем куклой с красивой фигуркой и пустотой в голове. - Тогда я выбрала мир иллюзий, путь саморазрушения. А теперь поздно! - голос Шейлы сорвался на визг. - Я потеряна! Для общества, для себя! Майк, я не знаю, как мне жить дальше! Меня совсем не волнует Фил. Меня даже наркота не так волнует. Мне уже многое безразлично. Но я хочу жить. Жить так, как ты живёшь. Как живёт Ольга. Жить так, как те, кто не знает, что такое дрянь!
 Шейла умолкла, глядя на Майкла глазами, полными слёз. Майкл равнодушно отметил, что имплантант не лишил её способности плакать. А потом Шейла, как будто прочитав его мысли, тихо добавила:
 - А ещё я хотела бы разучиться плакать.
 Майкл вдруг увидел другую Шейлу - растерянную, беззащитную, а не голубоглазую куклу с идеальной фигурой, безжизненным фарфоровым личиком и столь же неестественной ослепительной улыбкой, сводящую сума представителей противоположного пола всем, кроме интеллекта.
 - Зачем тебе имплантанты? - спросил Майкл.
 - Для красоты, - неуверенно ответила Шейла.
 - Ты действительно считаешь всё это красивым? - Майкл окинул многозначительным взглядом её фигуру. Помимо голубых глаз, внимание в первую очередь привлекали два вживлённых в шею крошечных рубина, похожие след от укуса вампира из старых фильмов, узоры с металлическим блеском на руках, искусственные ногти, слишком длинные чёрные с серебряными кончиками ресницы, слишком ровные белые зубы... а сколько ещё такого, о чём Майкл не догадывается...
 - Это модно. К тому же Филу нравится. То есть нравилось...
 - По-твоему, достаточное основание?
 - Я не думала об этом. Никогда не думала. А теперь я во всём сомневаюсь. Наркотики разрушили меня. Я долго не хотела признать это, но время пришло. Майк, ты не знаешь, что такое ломка. Ты не поймёшь меня. И не надо! Не надо тебе этого знать! - Шейла закрыла лицо руками и снова разрыдалась. - Я больше не могу так жить! - кричала она сквозь слёзы. - Мне нечего терять, кроме постнаркотической боли! Лучше смерть!
 Внезапно Шейла умолкла и перестала плакать. Перегнувшись через бортик балкона, она посмотрела вниз.
 - Вот она - настоящая свобода!
 - Не смей! - Майкл грубо схватил её и оттащил от бортика.
 - Дурак! - Шейла вырвалась и гневно посмотрела на него. - Я же не собиралась прыгать вниз!
 - Прости. Я испугался за тебя.
 - Кто я тебе, чтобы за меня пугаться? Чудак ты. Но... хороший чудак. Правильный. - Шейла улыбнулась. - Не волнуйся, я не собираюсь так глупо сводить счёты с жизнью, даже с такой никчёмной, как моя. Я лучше заключу контракт с какой-нибудь лабораторией. Всюду нужны добровольцы на опыты. Так хоть науке послужу.
 - Не надо, - тихо попросил Майкл. Теперь уже ему хотелось плакать - от чувства опустошения. Но он сдержался.
 - Майк, я давно хотела спросить тебя, но не решалась. Можно я спрошу?
 - Спрашивай.
 - Это правда, что у тебя выжжена память?
 - Сплетни?
 - Да, сплетни. Так это правда?
 - Правда.
 - Как это случилось?
 - Почему ты спрашиваешь?
 - Не знаю. Интересно. Я никому не скажу.
 Майкл Таллер помрачнел. Шейла спросила то, о чём он хотел сейчас говорить в последнюю очередь. Но откровенность за откровенность. И он ответил ей. Ответил, не обращаясь ни к кому, глядя в бездонную черноту ночного неба.
 - Это случилось, когда я хотел установить разъём для нейроинтерфейса. Я долго копил деньги на операцию. Но что-то пошло не так. Имплантант не прижился. Началось отторжение, и в результате осложнения я лишился части памяти. Компьютерами я интересовался с детства, и операция открыла бы мне новые возможности, стерев грань между мной и машиной, - Майкл вдохнул поток свежего воздуха. У него немного закружилась голова, и он прикрыл глаза. - Позже оказалось, что никакие имплантанты не приживаются во мне.
 - Редкий случай.
 - Да уж! Врачи ничего определённого сказать не могут. А я так и живу без радостей нашего века. Может это и к лучшему.
 - Оля знает?
 - Знает, конечно. Для её отца я - особенный экземпляр, - Майкл грустно улыбнулся.
 - И что говорит?
 - Да ничего! Что она может сказать? У неё своих забот хватает.
 - А по-моему, ты ей нравишься. Не вешай нос! Всё хорошо будет!
 - Ты правда так думаешь? - он посмотрел в её голубые стекляшки, надеясь уловить в них хоть тонкий лучик живого света. Но игрушечные глаза оставались бесстрастно-безжизненными, хотя и в какой-то мере даже красивыми. Беда в том, что красота человеческих глаз заключается не в изысканном бриллиантовом блеске, а в постоянном движении - смене настроений и игре проходящих сквозь зрачок световых лучей.
 - Правда. Ты будешь счастливым, - Шейла улыбнулась. Майкл не без удивления отметил, что её лицо ещё способно выражать какие-то чувства - сейчас это были бездонное отчаяние, безбрежная грусть и бесконечное желание жить, даже когда её будто бы лишили права на обыкновенное человеческое счастье.
 А потом она пропела строчку из какой-то знакомой старой песенки:
 - И мир проснётся новым, но не с нами...
 Рывком распахнув дверь, окунувшись в грохот бездарной музыки, Шейла вылетела с балкона, напомнив Майклу девушку из старой сказки, спешащую исчезнуть с бала в полночь, до того, как платье превратится в лохмотья, кони - в мышей, а карета - в тыкву.
 Майкл тоже вышел с балкона. В глазах снова зарябило от беспорядочных вспышек. Грохот, взрывной волной, несущейся из динамиков, сводил с ума.
 Майкл Таллер незаметно для всех покинул шумную вечеринку. Только вооружённые охранники у дверей отметили время его ухода. Тёмная ночь нежно окутала Майкла бархатом тёплого воздуха, наполненного жизнью.
 Здесь, в частном секторе, можно было даже увидеть звёзды. Майкл поднял голову вверх и посмотрел на небо. Семизвездье Большой Медведицы он нашёл сразу. Дальше - Полярная и три из пяти звёзд Кассиопеи. Над высотками едва заметен пояс Ориона. Впрочем, полной уверенности у Майкла не было. А других созвездий он не знал. Видел в электронном планетарии, но на небе не находил. Да и где ему было видеть звёздное небо полностью? Разве что в лесу или в горах. Но в горах Майкл никогда не был, а в лес просто так не пройдёшь - там заповедная зона. Киборги-охранники без пропуска никого не пустят. Из школьного курса истории Майкл помнил, как зыбко было в двадцатом веке равновесие между природой и антропогенными факторами. За этим пугающим термином скрывалось всё, сделанное человеком - весь его новый мир, выстроенный по законам разума, нередко без учёта законов природы. А потом люди опомнились. Стало ясно, что уничтожение природы поведёт за собой и уничтожение человечества. И никакие искусственные средства очистки окружающей среды не смогли заменить природный механизм постоянного обновления. Тогда и были созданы закрытые заповедные зоны.
 Лес. Совсем рядом. Майкл никогда раньше не думал о лесе. А сейчас ему захотелось уйти в лес. Но так, чтобы не предъявлять пропуска беспристрастным киборгам, патрулирующим границы заповедной зоны. Уйти, убежать, раствориться, стать частью леса - враждебного зелёного пространства под бархатным небом, усыпанным бесчисленными мерцающими огоньками далёких звёзд. Под небом электронного планетария, которое было совсем другим над его головой.
 Майкл зажмурился и встряхнул головой, отгоняя странные мысли, неожиданно пришедшие в голову. Затем оглянулся на виллу, в которой осталась Ольга, и зашагал прочь из частного сектора.
 Домой идти не хотелось, и вместо того, чтобы свернуть в центр и спуститься в метро, Майкл направился к окраинам промышленной зоны. Промышленных зон в городе было несколько. Люди там не работали - всё делалось машинами, а люди только контролировали процесс из компьютерных центров. Зато на окраинах из-за отвратительной экологической обстановки было самое дешёвое жильё, и как следствие - самая непредсказуемая публика.
 Холодный свет чужих окон освещал путь одинокому человеку, идущему по тёмной стороне улицы. Опустошённый, преданный, он чувствовал себя брошенным зверем, которого долгое время кормили с рук, но так и не пустили в дом. А было ли предательство? Нет, Ольга не предавала его. С её точки зрения. Они жили в разных системах координат. Этим всё объяснялось. Но легче от этого не становилось.
 Майкл подумал о тех людях, в чьих окнах горит сейчас свет - тот свет, который освещает сейчас его ночной путь. Их много, они все разные, со своими мыслями, со своими переживаниями. Кто-то из них даже счастлив. В чьих-то домах тепло и уютно. А где-то кто-то кого-то ждёт. И этот кто-то уже спешит вверх по лестнице или поднимается в лифте, чтобы позвонить в дверь родного дома, где ему откроют, где его встретят, где он почувствует тепло и будет в безопасности. От таких мыслей Майклу стало совсем тоскливо. Он осознал себя живущим светом чужих окон, довольствующимся проекциями чужого счастья, не имеющим на самом деле ничего, кроме бесконечной ночной темноты где-то в глубине подсознания. Может быть, поэтому он так любил ночь. Она жила в нём, и он был её частью, единым с ней целым.
 Было далеко за полночь, и Майкл шёл по пустынным улицам. Даже здесь, где ночью жизнь только начинается, не было никого. Город спал, как огромный живой организм, погружённый в летаргический сон, подобно насекомому холодной сибирской зимой. Такой же холодной зимой, как сама Ольга, будто вышедшая из той далёкой зимы сказочная Снежная королева. Майкл представил её в белом платье из пушистого снега, с ледяной короной на голове, с льдинками в смеющихся голубых глазах, приказавшую околдованному мальчику выкладывать на скользком мраморном полу слово "вечность" из прозрачных льдинок. Вечность из льдинок. Искажённый символ постоянства. Сюжет знакомой с детства сказки.
 От мыслей об Ольге и Снежной королеве Майклу стало холодно. А летняя ночь была тёплая и звёздная. Майкл снова посмотрел на небо. Здесь, на окраине промышленной зоны, уличное освещение слабее, и звёзд видно больше. На мгновение его разумом завладел фантастический водоворот далёких огней - мерцающих миров, таких же точек концентрации разумной жизни, как третья планета Солнечной системы. Где-то там тоже живут люди, и кто-то из них сейчас так же смотрит на ясное ночное небо...
 Майкл двинулся дальше по самой тёмной улице. Завернув за угол, он увидел в свете круглого неонового фонаря серое существо. Дворовый пёс? Нет, зверь был слишком большим для обыкновенной городской собаки. Майкл никогда не видел волков. Только в фильмах и на картинках электронных книг. А теперь он был уверен, что встретился с настоящим лесным волком. Зверь сидел на асфальте и смотрел на яркий фонарь, как будто неоновый свет имел над ним власть. Откуда он взялся в городе, на окраине промышленной зоны? Майкл удивился такой встрече. Он стоял и смотрел на дикого зверя. А зверь смотрел на фонарь.
 Майкл был трезв. Есть такие люди, находясь рядом с которыми нельзя терять бдительность, а значит нельзя и пить. Поэтому списать эту встречу на последствия алкоголя Майкл не мог, как не мог спутать лесного хищника с обыкновенной собакой. Нельзя сказать, что Майкл Таллер испугался. Неожиданность и любопытство перевесили страх. Майкл сделал осторожный шаг вперёд. Волк продолжал смотреть на фонарь. Майкл сделал ещё один шаг. Волк протяжно завыл. Майкл вздрогнул и приготовился бежать. Но зверь не обращал внимания на человека. Зверь выл на лампу, показавшуюся теперь Майклу одиноким спутником его родной планеты в полнолуние. Но мог ли лесной хищник спутать неоновый фонарь с ночным светилом? Вряд ли. Звери гораздо чувствительней к природе. Но сейчас Луны не было, и волк выл на лампу - наполненный светящимся газом шар, созданный человеком. И стоящему рядом человеку тоже захотелось выть - от тоски опустошения. В волчьем вое человек слышал что-то до боли знакомое, близкое и родное, но потерянное где-то в глубине минувших тысячелетий.
 Майкл снова начал осторожно приближаться к волку, повинуясь странному чувству, не подвластному разуму. Как будто где-то в глубине подсознания пробудился от волчьего воя древний природный инстинкт. Волк перестал выть и медленно повернул голову. Майкл снова приготовился бежать. Но зверь спокойно посмотрел в глаза человеку и заскулил, как будто приглашая присоединиться к волчьей песне. И снова уставился на фонарь.
 Майкл подошёл ещё ближе. Волк снова заскулил. Майкл сел на асфальт рядом с лесным зверем. Волк вильнул хвостом, снова посмотрел в глаза человеку. Золотистая радужная оболочка и холодный зелёный свет в глубине зрачков. Непокорный дикий взгляд, полный бесконечного и тёмного, как безлунная полночь, одиночества.
 Волк завыл, глядя человеку в глаза. Майкл содрогнулся от обращённого к нему воя. И вспомнил про парализатор, который всегда носил с собой - мало ли с кем можно столкнуться в тёмном переулке ночного города. Как он мог забыть про оружие, когда приближался к волку? Но стрелять не хотелось. К тому же от волка не исходило опасности. Перед Майклом был потерянный в городе лесной зверь, такой же одинокий, как и он сам. Майкл отвернулся к фонарю, чтобы не видеть этих горящих золотистых глаз, не видеть в них своего отражения. И снова подумал о том, что фонарь напоминает полную Луну. А лесной зверь выл, и от его голоса что-то менялось в атмосфере ночного города, или так только казалось человеку, сидящему рядом с лесным зверем.
 Майкл завыл. Неосознанно, он сам испугался своего голоса, так похожего на звериный вой. Голоса человека и волка слились в одну грустную песню одиночества. Они смотрели на один фонарь, сидели рядом на асфальте в центре круга света, казалось, они понимают друг друга на уровне забытых природных инстинктов. Майкл уже не думал о тех, кто остался на вилле, которую он покинул несколько часов назад. Теперь все его мысли занимал круглый источник света, вокруг которого вились ночные насекомые. Каждый фотон, падающий на лицо, на одежду, на асфальт, на жёсткую волчью шерсть как будто оказывал магическое воздействие, которому Майкл был не в силах сопротивляться.
 Волк заскулил. Майкл ответил ему. Он сам не понимал, как у него получается с такой точностью копировать волчьи звуки. Но волк понял его. Ткнулся мохнатым лбом в щёку, лизнул шею мягким влажным языком. Майкл не отстранился, не полез за парализатором. Волк как будто говорил: "Мы с тобой одной крови". Как в детской книге про мальчика, воспитанного волчьей стаей. Майкл ответил коротким звуком, значение которого сам не понял. Ответ пришёл сам собой, откуда-то из тех глубин подсознания, из которых появилась та неведомая сила, завладевшая Майклом Таллером с того момента, когда он увидел серого зверя под неоновым фонарём.
 Первые лучи утреннего Солнца разрушили ночное наваждение. Волк встал, встряхнулся, последний раз посмотрел в глаза человека, развернулся и побежал в сторону городских окраин, к лесу. Майкл молча поднялся с асфальта, посмотрел в ту сторону, где только что скрылся между домами серый волк, перевёл взгляд на фонарь, который в утренних лучах уже не напоминал Луну, отряхнул с брюк дорожную пыль и направился в метро, тщетно пытаясь осмыслить события прошедшей ночи. Майкл нащупал под курткой парализатор, но прикосновение к холодному металлу оружия не принесло привычной уверенности в себе. Только что Майкл Таллер столкнулся с неведомыми силами, которые не укладывались в повседневную жизнь большого города. Что-то новое проникло в его душу минувшей ночью. Одно Майкл знал точно: жизнь его скоро изменится. Он не знал, в лучшую или в худшую сторону, ему только стало ясно, что теперь привычной житейской суете пришёл конец. Неведомая сила не отпустит. Тревога, расплывающаяся, подобно чернильному пятну на поверхности воды, если и отступит, то лишь для того, чтобы вскоре вернуться.
 А город просыпался. Люди спешили по своим делам. Муравейник. Майкл подумал, что вся человеческая цивилизация похожа на огромный муравейник. С этой мыслью он вошёл в вагон метро, с ней же вышел их вагона на своей станции, с ней дошёл до дома и поднялся на лифте на свой этаж. Муравейник. Сообщество насекомых. Только люди не желают признать себя насекомыми.
 Майкл открыл электронный замок своей квартиры, вошёл в тёмный коридор, захлопнул за собой дверь, нашарил в темноте домашние тапочки, переобулся, с грохотом разбросав ботинки по углам, прошёл в комнату, так и не включив в коридоре свет, не раздеваясь плюхнулся на диван и сразу заснул.
 Солнце тем временем уже поднялось над домами и озарило комнату янтарным светом.
 
 Майкла разбудил звонок в дверь. Он нехотя поднялся с дивана. Взглянув на часы и увидев сияющие синие цифры: "09 - 32", Майкл проворчал:
 - Кого чёрт принёс в такую рань?
 Звонок повторился, и Майкл поплёлся открывать дверь.
 На пороге стоял Гюнтер Браун - хороший знакомый Майкла. Довольно необычная личность. Он жил в боевой зоне на окраине города, хотя имел немалые счета, и мог позволить себе приличный дом в частном секторе. На чём заработал он своё состояние, знал только он. Несколько раз на него падали подозрения в причастности к самым громким преступлениям на планете, но без вещественных доказательств и свидетелей обвинители ничего не могли сделать.
 Боевыми зонами называли некоторые участки на окраинах. Исторически сложилось, что те районы стали ареной для выяснения отношений между преступными группировками. Жильё там тоже было дешёвым, но не по причине загрязнённости воздуха промышленными отходами. Риск случайно словить чужую пулю, выйдя, например, за хлебом, не привлекал никого. Полиция появлялась там исключительно для галочки.
 Что привлекало Гюнтера в такой жизни, не мог сказать никто, даже он сам. Возможно, он просто привык находиться на грани жизни и смерти, возможно, не хотел терять приобретённые в боевой зоне навыки, возможно, сказывались врождённые тяга к приключениям и авантюризм. Так или иначе, Гюнтер жил как ему вздумается и не собирался ни перед кем отчитываться.
 Майкл познакомился с ним поздним вечером, когда, возвращаясь домой, напоролся на шайку уличной шпаны. Подростки лет по пятнадцать, собирающиеся, подобно бродячим собакам, в стаи по двадцать-тридцать особей, известны своей неконтролируемой жестокостью. С такими озлобленными зверятами лучше не встречаться в пустых переулках. А Майклу не повезло. Нападение не походило на стандартное ограбление. Бить начали сразу. Каждый в отдельности был не слишком силён и на самом деле труслив, но в стае они чувствовали своё превосходство, и их было слишком много, чтобы у Майкла Таллера оставался хоть малый шанс покинуть ставший полем неравной битвы переулок на своих ногах. Думать о том, что мало шансов вообще остаться в живых, не хотелось, а помощи ждать было не откуда.
 Но помощь пришла. Гюнтер Браун, услышав шум уличной драки, не поспешил в противоположную сторону, как поступил бы среднестатистический гражданин, а пошёл проверить, что происходит.
 Оснащённый боевыми имплантантами, киборг легко разобрался с пятёркой самых активных. Остальные, почуяв сильного противника, оперативно разбежались, как тараканы с кухни, если ночью резко включить свет.
 С тех пор Майкл и Гюнтер стали друзьями, вопреки тому, что понятие "дружба" плохо укладывалось в массовое сознание, считалось устаревшим и непрактичным.
 - Доброе утро, - улыбнулся Гюнтер.
 - Утро - понятие относительное, - сонно ответил Майкл, стараясь держать глаза открытыми. - Проходи.
 Гюнтер вошёл в квартиру, захлопнул за собой дверь и последовал за Майклом на кухню.
 - Где ты пропадал столько времени? - спросил Майкл, наливая в чайник холодной воды из фильтра. Всё равно накипь в чайнике была тёмно-ржавого цвета. И это не самый худший район города!
 - Дела были. Не повезло малость. Клиникой ошибся.
 - Как это - ошибся клиникой?
 - Ты же знаешь, что за меня никто не возьмётся, кроме подпольщиков. Слишком много во мне запрещённого железа - он довольно усмехнулся. - А среди этих ребят немало жуликов и негодяев.
 - У тебя же была постоянная клиника.
 - В том-то и дело, что была. Раскрыли. Кое-кто, - Гюнтер выделил это слово, - кляузу накатал.
 - Кто?
 - Теперь уже не важно, - в глазах пробежали опасные огоньки. - Да ну их, - Гюнтер махнул рукой, как будто отгоняя надоедливое насекомое. - Слишком много чести.
 - Сейчас ты как? - Майкл залил кипятком растворимый кофе и поставил чашки на стол. - Работаешь?
 - Работаю. После операции хочу отдохнуть немного, вот и устроился временно в охрану заповедника. Буду охотиться на браконьеров.
 При упоминании заповедника перед глазами Майкла возник воющий на неоновый фонарь волк. Ночное происшествие теперь походило на красочный сон.
 - Ты что? - взволнованно спросил Гюнтер.
 - А что? - удивился Майкл.
 - У тебя лицо посерело. Глянь в зеркало.
 Майкл посмотрелся в зеркальную поверхность чайника и увидел очень бледное своё лицо. Настолько бледное, что сам испугался.
 - Со мной всё в порядке, - голос прозвучал неубедительно.
 - Уверен? - Гюнтер направил на друга пристальный взгляд. - Впрочем, можешь не рассказывать. Дело твоё.
 Майкл поставил на стол тарелку с бутербродами и мысленно поблагодарил Гюнтера за то, что не лезет в душу.
 - Как вообще жизнь? - спросил Гюнтер, жуя бутерброд с солёной рыбой. - Всё думаешь об Ольге?
 - Угу. Не могу я о ней не думать.
 - Не стоит она тебя. Но не мне давать советы, - Гюнтер вздохнул. - Сам попался, как мальчишка. Только я ей не пара. Она чистая, не то что большинство искусственных красоток нашего мира, - ещё никогда Майкл не слышал в голосе киборга нежности. А сейчас услышал. И обычно холодные глаза человека-машины потеплели.
 - Кто она? - тихо спросил Майкл.
 - Аурика из леса.
 - Из леса?
 - Девушка в лесу живёт.
 - В лесу? С каких это пор в лес людей пускают?
 - Она особенная. Ей разрешили. Я тебя с ней познакомлю - поймёшь. Что-то общее между вами есть.
 - Как я пройду в лес?
 - Сделаем тебе одноразовый пропуск.
 - Ты что ли нарисуешь?
 - Почему нарисую? Всё законно, ты не волнуйся. Тебе только вести себя надо прилично в лесу.
 - Прилично - это как?
 - Не мусорить, деревья не ломать, зверей не отстреливать... Ерунда, я в тебе уверен.
 - Тогда спасибо за доверие, - Майкл улыбнулся. - Я ж не браконьер какой. Не подведу.
 Мысль о лесе вызвала в душе новую волну непонятной звериной силы. Майкл постарался отогнать её, но у него ничего не вышло. Что-то в нём изменилось прошедшей ночью. И теперь изменение не давало ему покоя, стоило вспомнить о лесе и о волке, пришедшем в город повыть на неоновый фонарь.
 - Ну тогда жди. Как только будет готово, я тебе сообщу.
 Майкл не смог скрыть неосознанную предельную радость на лице. Гюнтер заметил это, но промолчал, ограничившись многозначительным взглядом. А Майкл подумал, что киборг вряд ли сможет понять, что с ним происходит.
 Гюнтер ушёл через два часа. Майкл сначала хотел продолжить прерванный сон, но, подумав, включил компьютер и сел за работу. Погружённый в программирование, он не заметил, как стемнело.
 "Снова забыл пообедать", - подумал Майкл без особого сожаления и пошёл на кухню. Запихнув в себя ужин быстрого приготовления, он лёг спать. Но сон не шёл. Лес. Волк. Шелест листьев. Свежий ветерок. Это всё там, на территории, охраняемой киборгами, среди которых и его друг. Люди, соединившие себя с машинами. Мечта Майкла Таллера, которой никогда не стать реальностью.
 Наконец он заснул, и ему снилась лесная поляна тёплой летней ночью. Полная Луна светила высоко в ясном небе, и волчья стая, усевшись полукругом, выла на ночное светило... И он был частью этой стаи, и выл со всеми, и волки понимали его, и он понимал волков...
 Утро принесло с собой яркий солнечный свет, бьющий сквозь оконное стекло. Золотистое тепло разбудило Майкла Таллера. Ласковые лучи касались его лица, как нежные руки любящей женщины, и было от солнечного света радостно и уютно, как в детстве, когда радуешься каждому новому дню, и весь мир наполнен красотой и тайной.
 Вылезать из тёплой постели в холодный, полный неприятных неожиданностей, мир не хотелось, но Майкл пересилил себя, всё-таки встал и принял холодный душ. Настроение было необычайно хорошим. Майкл наспех развёл в тарелке концентрат, позавтракал, быстро оделся и вышел на улицу. Начинающийся день обещал что-то очень хорошее, и сердце Майкла тревожно билось в ожидании исполнения этого призрачного обещания. Путь его лежал в частный сектор, к вилле Ольги. Он пожалел, что не успел забрать из ремонта машину, и ему снова придётся ехать в подземке, а потом идти пешком по частному сектору. Там нет станций метрополитена - жители частного сектора не пользуются общественным транспортом.
 Метро встретило своего пассажира душной волной горячего воздуха, суетливым шумом толпы и тяжёлым грохотом колёс об отполированный силой трения до почти зеркального блеска металл. Но Майкл не думал об этом - он спешил к Ольге, надеясь поговорить с ней без её вездесущих подруг.
 На выходе от встречного потока воздуха перехватило дыхание. И снова солнечный свет брызнул в глаза золотым вихрем фотонов. Обманчивая радость вечного обновления захлестнула Майкла Таллера, лишая осторожности, усыпляя бдительность, рассеивая внимание. Но и об этом Майкл не думал. Он весело шагал по залитой светом улице, радуясь каждой капле тепла. Он думал о той, в чью человеческую сущность безотчётно верил...
 Вот и знакомые ворота. Контрольно-пропускной пункт как на режимном предприятии. Майкл с иронической улыбкой предъявил документы охраннику в окошке. Тот молча нажал кнопку на своём пульте, и перед Майклом открылась дверь.
 Майкл уверенно ступил на охраняемую территорию. Вилла, обычно шумная, выглядела сегодня безжизненной. Автоматический газонокосильщик тихо стрекотал на лужайке.
 Ольгу Майкл увидел возле искусственного пруда с лилиями. Впрочем, прудом малюсенький водоём можно было назвать с большим натягом. Ольга сидела на берегу, погрузив печальный взгляд в зеленоватую глубину. Лицо её выражало предельную тоску.
 Майкл неслышно подошёл к ней и тихо сказал:
 - Здравствуй.
 Вздрогнув от неожиданности, Ольга вскочила на ноги.
 - Майк! Откуда ты?
 - Из дома, откуда ещё? - Майкл простодушно улыбнулся.
 - Как хорошо, что ты...
 Ольга начала тихо и доверительно, но опомнилась, хотела сказать что-то твёрдое и, скорее всего, не совсем приятное, вместо этого лишь опустила глаза и едва слышно спросила:
 - Зачем ты здесь?
 - К тебе зашёл, - улыбнулся Майкл.
 - Но почему? Разве я тебе нравлюсь? - это была игра. Разумеется, Ольга не сомневалась в ответе. Очередная игра капризной дочки богатого папы. Так думал Майкл. А ещё он почему-то верил, что на самом деле она другая. - Разве тебе приятно моё отношение к тебе? - вопрос прозвучал с лёгким удивлением.
 Майкл подумал, что сейчас самое время сказать ей всё. Но он не смог. Лёгкая тень сомнения, минутное колебание...
 - Разве ты не чувствуешь себя игрушкой в моих руках? - насмешливо продолжала Ольга. - Это доставляет тебе удовольствие, да?
 - Нет. Ты просто не понимаешь. Ты не знаешь другой жизни, ты никогда не выходила на улицу без охраны. Тебе скучно жить, но у тебя нет сил что-то изменить.
 - Замолчи! - лицо её исказилось смесью печали и негодования.
 - Отвечая на твой вопрос: нет, Оля, мне неприятно твоё отношение - ни ко мне, ни к другим...
 - Тогда чего же ты тут стоишь?! - Ольга перебила его. Глаза её горели странным огнём, свойственным человеку, которому нечего терять. - Зачем ты приходишь ко мне? - голос её дрогнул. - Зачем ты тревожишь мою жизнь? Ты приносишь с собой что-то пугающее, не вписывающееся в моё привычное времяпровождение. От тебя только тревога. Уходи. Ты сбиваешь меня с мыслей.
 - Да какие у тебя могут быть мысли?! - Майкл разозлился. - Ты - вредная избалованная девчонка! А я и впрямь дурак. Ты не стоишь даже моего взгляда в твою сторону!
 Майкл сам ужаснулся своим словам. Глаза Ольги расширились от удивления и негодования. Майкл никогда не видел её такой, и это ему понравилось.
 - Да как ты смеешь так говорить?! - медленно произнесла Ольга. - Уходи. Прочь, нарушитель спокойствия! Оставь меня. Какое тебе дело до моей жизни?
 Ольга отвернулась и тихо всхлипнула.
 У Майкла появилось непреодолимое желание подойти к ней, обнять, успокоить, дать понять, что она не одинока в этом мире. И он подошёл. Осторожно обнял её за плечи и прошептал:
 - Всё будет хорошо.
 Ольга не стала сопротивляться. Только тихо, без уверенности в голосе, сказала:
 - Чудак ты. Я же тебя прогнала. Почему ты не уходишь?
 - Потому что на самом деле ты не хочешь, чтобы я ушёл.
 - Мне всё равно, - Ольга тщетно пыталась изображать равнодушие.
 - А я не верю.
 - Ну и не верь. А мне плевать на тебя. Мне на всех плевать. И на отца плевать. И на его идиотскую корпорацию. Да пропади всё пропадом! - Ольга оттолкнула Майкла. - Пусть он хоть разорится, я и пальцем не пошевелю! Хватит с меня быть его рекламой. Мне надоело улыбаться конкурентам и выгораживать его перед журналистами. Надоело! Слышишь? - их взгляды встретились. Майкл увидел перед собой глаза, полные обиды и отчаяния. - Ты тоже надоел. Уходи. Оставь меня в покое, не лезь в мою жизнь.
 - Хорошо. Я уйду потому что ты просишь.
 Майкл развернулся и направился к воротам.
 - Стой! - приказала Ольга.
 Майкл обернулся, замедляя шаг.
 - Ты привыкла отдавать приказы. Попробуй теперь просто разговаривать.
 - Майк, ты живёшь в городе?
 - Да, как и многие другие.
 - Я тоже хочу в город. Возьми меня с собой!
 - Ты уверена? - Майкл остановился и посмотрел ей в глаза. И увидел в них тёмный туман одиночества.
 - Нет, - Ольга опустила взгляд. - Не уверена...
 - Тогда я пойду, - Майкл тяжело вздохнул. А как замечательно начинался сегодняшний день!
 - Иди! - закричала Ольга. - Прочь! Отстань от меня! Я тебя ненавижу...
 Майкл заторопился к выходу.
 - Вернись!
 На этот раз Майкл не обернулся на её вопль. Он ушёл. Холод опустошения мешал дышать, замедлял сердцебиение. Чувствовал он себя ещё хуже, чем после недавней вечеринки.
 Ольга осталась стоять у пруда с белыми лилиями. Что творилось в её сердце, не могла определить даже она сама. А в её глазах темнели мутные озёра слёз.