Мой лучший стих тебе, любимая

Чего сложного, буква к букве - получается слово, слово к слову – фраза. А если по определенным правилам подбирать слова, фразы становятся стихами.
Мне всегда нравилось это. Стоило только подумать о чем-нибудь, и стих сразу же рождался у меня в голове. Стих, передающий запах, цвет, суть того, о чем я подумал. А теперь я открою секрет: оказалось, необходимо не просто думать и представлять, а смотреть в глаза. Ведь глаза есть у всего и у всех, надо их только найти.
Когда ты это поймешь, рождаются настоящие стихи.
Одна беда - я с детства был немым. Точнее сказать, я был болтливым до невозможности. И даже получал взыскания от учителей за сорванные болтовней уроки. Но по-настоящему, я был немым. Я никогда не мог сказать человеку того самого главного, что надо было сказать. Я мог только намекать, жестикулировать, околицей подводить его к той фразе, которую надо было сказать прямо.
И, разумеется, поэтому я не умел читать стихи. Нет, конечно, я читал стихи лучше всех в классе. И даже какая-то возбужденная литературой женщина возила меня на конкурс чтецов, на котором мне вручили грамоту за второе место, потому что первое надо было отдать представителю школы со специальным уклоном, чтобы не расформировывать ее. Но все эти успехи были вызваны моим страхом читать настоящие стихи.
Для настоящих стихов не нужно, ни выражения, ни правильного ударения, ни сценического движения - только сочетание букв, только любовь или ужас, которое хочешь вызвать, только боль или блаженство, которое хочешь передать.
И у меня все это было. Я тренировался беспрерывно, как писатель–диссидент, получавший удовольствие оттого, что рукописи совершенных творений убираются в стол или летят в печь.
А произведения мои были совершенны! Животные чувствуют все лучше людей. Им не надо ничего слышать. Они были первыми слушателями настоящих стихов. Они злились, боялись, любили, паниковали и даже умирали. Стоило мне только найти их глаза и почувствовать. Они знали, что я пишу настоящие стихи.

О погоде ничего написать не получится – я ее не замечал. Перед глазами стоял образ. Вернее образ был где-то в глубине того, что простаки зовут подсознанием. Глаза всего лишь обслуживают организм, чтобы он мог делать дела и совершать поступки с виду похожие на те, что совершают окружающие. А по-настоящему, я уже давно живу глубиной. Именно со дна колодца поднимаются образы и чувства, именно там пишутся стихи.
Хм, оказалось, по электронной почте я не могу послать стих. Моя ошибка, что я этого не понимал. Я думал, что, найдя ее глаза при случайной встрече, и навсегда оставив в себе образ, который лежал в них, я смогу передавать свои стихи любым способом. Думал, что передам ей свою глубину, заберу ее туда.
Не знаю, в чем ошибся. Не знаю, как ей удалось нарисовать мне тот мир, в котором я сам себя обманывал? Этот мир рисовал мне образы, которых нет, и не могло быть. Наверное, включились какие-то чувства, которых у меня быть не должно, раз я создан писать стихи, ведь если я буду придумывать то, чего нет, стихи станут ненастоящими.
Теперь стало ясно, почему она избегала встреч, она чувствовала, что глубина слишком велика, чтобы ее можно было обманывать бесконечно, и что колодец обязательно поглотит в себе этот несуществующий мир.
Ей стоило избежать и этой встречи. Застигнутые врасплох глаза не смогли убежать от меня, как не может убежать человек от луча света. Огромные ресницы, сладкие губы, пульсирующая каким-то яростным желанием шея - все оказалось во мне, но продолжало бороться. Калейдоскоп образов играл на дне колодца, поднимая наверх то, что я выбирал для нее. Кажется, рождался настоящий и мой лучший стих. Но он почему-то душил и мучил самого меня.
 Неужели ее глаза сильней меня? Этот страх потери в них… Я ведь тоже теряю, что-то очень большое, может быть последний раз пришедшее? Нет! Я посвятил себя одному пути, и ничто на свете – никакие миры, никакие чувства не должны меня уводить от правды настоящих стихов.
Ее глаза стали излучать победу, светиться какой-то нежностью и чем-то еще из того, не настоящего мира. И тогда я стал читать! Без выражения, и ударения, без мимики и жестикуляции, а именно так как надо! Так, чтобы настоящий стих передал все то, что столько времени чувствовал я, в этом мире выдуманных ей для меня чувств. Наверное, это было ужасно. Но я ничего не видел.
Зачем? Это все осталось на дне колодца. Конечно, иногда оно будет подниматься, и страшно будет тому, кому я буду передавать эти образы.

Я шел по улице не чувствуя погоды, мне показалось, что в голове начала звучать настоящая музыка.