Слава

Слава.

-Нет, русские не помогут.- Слава укладывал доски ламената привычным движением.
-Но почему же,- суетилась я,- мы же все здесь вновь без роду- племени. Все начинаем заново с компостной ямы: роем американскую землю и пытаемся выпестовать новую жизнь- вырастить деревце, этакий мутант-уродец : не русской ни американской породы -жизнь эмигранта.- Отчего не попросить помощи от своих?
-Не знаю.- Слава стелил доски рядком рисунок к рисунку. Помедлил немного и подытожил, как гвоздь забил- Не помогут. Проверено не раз.

Я несу Славе чашку кофе. Да, просто черный, без сахара. Ведь за пятый десяток уже. Надо и о здоровьи помнить. О здоровье, но не об отдыхе. В эмиграции смещены привычные понятия. Пенсия не наступает с 60 лет. И врач не прийдет на вызов, так что болеть хлопотно и накладно.
Сколько переговорено об эмигрантах прошлых лет. Сколько фильмов снято, песен спето под гитарный перебор с хриплыми припевами.

«Эмигрант- лицо , выселившееся из своей страны в другую по тем или иным причинам: экономическим, религиозным, политическим и др.»

А если причина выселения -выживание?
Все очень просто, базово без украс: просто как дверь парадного или обложка от книги, обертка от пирожка или пять копеек в кармане для проезда в метро. Нет долгого выбора и ночных разговоров с родными, прощания с сослуживцами и душного шептания с женой до утра в спальне. Ничего этого не было дано, и из словаря Даля с его определением эмигранта не подходит определение. «Выселившиеся лицо.» Значит подразумевается активное действие лица. Право решения. А если нет выбора. Не дано выбора. Шесть часов на сборы или...
- Ну как же так?- И замечется крик поземкой по улицам.- За что? А ребенок, а жена? Им-то за что?
А тот кто вынес приговор закрыт безликой чернотой телефонной трубки. Тот кто выдал шесть часов на сборы, ухмыляется невидимым ртом.- Скажи спасибо и за шесть часов.
А может не так. Может и не было оскала, а было сострадание и человеческая боль в шелесте торопливых слов,- Славочка, милый, шесть часов только отсрочки. Спасай семью.
«Покатились глаза собачьи золотыми звездами в снег...»
Да разве Слава расскажит как оно было на самом деле.
От одного Доктора Живаго у рядового американца слабеют коленки . Какой разлом души, трагическая гибель благородных фамилий! Ах, какая преданность идеалам, какая любовь!! «Ах, это все в прошлом, милейший Владимир Матвеевич, разве на такие чувства теперь способны? «
А что собственно геройского совершил доктор Живаго? Он просто старался выжить и при этом остаться человеком. Что-то ему удалось , что-то нет. Так же, в общем, как и нам в эмиграции.
И зачем зацикливаться на старых парадных портретах. Той дорогой прошли другие. До нас. Там остался только шелест опавших лет и голоса музейным старушек :» Мальчик, руками не трогать.»

Слава складывает инструмент и моет руки. Нет, он не будет есть, после сытной еды трудно браться за пилу и влезать на лестницу. Работы, слава богу, много: хватит и на выходные.
Это будни.
 А если позволить себе праздник и немного отдыха в лесу и шашлык с помидорами и свежий хлеб, если тронуть гитарные струны а потом и сердце, то вырвется сложенная восемь раз душа , заталканная в долг и еще раз в долг, а если уж совсем не влезает, то- в любовь, там-то края немеренные. Вырвется на волю душа, размахнет крылья и увидишь человека удивительного и судьбу не ординарную. Что там Доктор Живаго... И размах был и деньги и влияние и любовь.
Осталась только любовь. Это тоже немало. Как это поет Малинин? «...дай Бог, чтобы жена тебя любила даже нищим.» Кстати, в эмиграции это очень и очень актуально. После переезда за границу и показа всем «Куськиной матери» начинаются будни вживания и выживания. И очень хорошо, если кроме авантюризма, романтизма и прочего «...изма» семья привезла с собой деньги. А вот самомнение и любование собой в рамочке нужно запихнуть далеко и навсегда. Почти невозможно найти работу по привычной специальности и дипломам России. Многие дипломы надо заново перездавать. Тихо бледнеет и засаливается имедж светской дамы к которомы привыкла жена за годы карьеры мужа. Начинаются неврозы и потеря себя. Будни, господа-с.

Маленькая квартирка продуваемая Тихим океаном и запахом китайской капусты. Беленые стены в фотографиях красивых бабушек дворянского происхождения, любовно сохраненных для будующих внуков. А внуки будут: результат политой потом эмигрантской огородной среды: красавцы деревца-мутанты, смотрящие на Сан-Диего через харьковскую прорезь глаз. Для которых русский язык будет впихиваться столовой ложкой заботливой бабушкой, все тянущей внуков за руку к далеким русским классикам. Вот уж надоела, зачем это нам, мы лучше тут поиграем на компьютере, а далекую прекрасную Россию познаем через виртуальную реальность на Интернете.
Они не будут эмигрантами, и для них не будут дыбиться неприступностью пенсионные планы и медицинские страховки, их речь без акцента будет легка, и бесконечные американскими интерстейты будут знакомы и привычны как коридоры коммуналок для из дедушек.
Но они уже не будут русскими...