Маша

Молодому поколению – юношам и девушкам – посвящается…


Глава первая. Знакомство.


Похоже, нетеплое лето будет в этом году. Уже конец мая, но я весь день не снимал куртку от спортивного костюма, а сейчас, когда наступает вечер и начинает темнеть, неплохо бы надеть что-нибудь потеплее. Выбора, однако, нет, не просить же, в самом деле, спасательный жилет от холода. Наш прогулочный теплоход рассекает водную гладь Москвы-реки, возвращаясь из Серебряного бора. Мы с братом Борькой сидим на стульях, выставленных на носу корабля, и рассматриваем открывающуюся панораму. Но перед нашими взорами не проходит ничего более интересного, чем совсем свежие новостройки на высоких берегах, и сами берега, лишь недавно оттаявшие и грязные. В трюме громко играет музыка и слышится веселый смех, но нам здесь лучше. Может быть, несколько позже, когда окончательно стемнеет и мы совсем замерзнем, то присоединимся к душной толпе, чтобы послушать смельчаков, пытающихся петь в «караоке». А пока можно наслаждаться свежим воздухом и с надеждой смотреть вперед, пытаясь отыскать в этой сумеречной скуке хоть что-то новое.

Тем не менее, вскоре наш покой был нарушен и здесь, потому что к носу корабля стали несмело приближаться несколько вышедших из трюма девчонок-подростков. Посовещавшись немного, девчонки, повинуясь всеобщему радостному настроению, хорошо приумноженному продававшимся в баре пивом, начали хором петь известные песни из детских фильмов, а мы старались им подпевать там, где не успели забыть. Вспомнив вместе несколько песен на стихи Ю.Энтина, музыку Г.Гладкова, Е.Крылатова, мы уже могли отвлечься от грустных раздумий. Но через некоторое время холод и пиво стали брать свое, и девчонки, извиняясь, одна за другой покинули палубу. Все же Борька не стал терять времени даром. Завидев, что из трюма вышли еще два юных создания, одно из которых закурило сигарету, он тут же их окликнул:
-Девчонки, а не слишком ли вы молоды, чтобы курить?

Закурившая девушка смутилась и тут же потушила сигарету. Вероятно, раньше она при знакомстве с парнями слышала совсем противоположные упреки. Я тоже смутился и задумался над словами брата. Воспитанные матерью-врачом, мы никогда не курили и не думали этого делать. Кроме того, ее отец, также врач, очень много курил и умер от рака легких в молодом возрасте. Не курил и наш отец, потому что в его семье это не приветствовалось. Но я знал, насколько бесполезно убеждать курильщиков во вреде курения. Человек не бросит этого делать, пока сам не захочет. Сейчас, в начале XXI века, я вижу намного больше курящих, чем некурящих, а в Москве эта болезнь распространена в равной мере и среди девушек. Поэтому я давно свыкся с мыслью, что ее отсутствие у меня – всего лишь еще одно проявление моей непохожести на большинство людей, а в том, что я не такой, как все, я убедился уже вскоре после рождения. Мой брат младше меня на полтора года, правда, выше на полголовы. Но характеры у нас с ним совершенно разные, и именно из-за этой разницы я не разговаривал с ним девять лет. Мы были настолько непохожи, что споры постоянно возникали из-за любой мелочи, а наши драки с возрастом становились все серьезней и опасней. Поэтому, когда мы во время очередной такой ссоры едва друг друга не убили, я решил, что пора с этим завязывать. Но поскольку жили мы тогда вместе и стать другими не могли, лучшим способом избежать кровопролития было перестать разговаривать. С тех пор все, что нам нужно было сказать друг другу, мы передавали через родителей. Когда же я уехал два года назад в Москву, брат от моего влияния освободился полностью. И я, перестав наблюдать за ним, не предполагал, что он настолько изменился. По просьбе мамы, так и не пожелавшей смириться с нашим взаимным безмолвием, брат приехал ко мне несколько дней назад, и нам не оставалось ничего другого, как забыть о негласном обете. Мама же и благословила нас на прогулку на этом теплоходе, надеясь, что я таким образом найду себе девушку хотя бы для общения, и на Борьку в этой связи возлагались немалые надежды. Поэтому, услышав его упрек в сторону курившей девушки, я почувствовал, что его забота о ее здоровье была минимальной. В ходе дальнейшей беседы я понял, что не ошибся, и смотрел на брата уже с изумлением. Он также выпил достаточную для себя дозу пива, и выглядел поэтому особенно раскрепощенным. Но не настолько, чтобы тупо демонстрировать самые примитивные потребности, а ровно настолько, чтобы умело использовать в своих целях весь свой опыт – опыт по «съему» девушек! Я знал, что мой брат давно уже, в отличие от меня, не отказывает себе в плотских утехах, считая их, в первую очередь, физиологической необходимостью, но для меня было новостью, что знакомится он теперь с девушками настолько легко и профессионально. Если я, при наличии такой возможности, буду уйму времени сначала просто рассматривать, затем пытаться подслушать, и только после этого, быть может, отважусь заговорить с понравившейся девушкой, то повзрослевший Борька сразу начинает с последнего и, что невероятно, тут же находит нужные слова! Эти слова, которые ни к чему поначалу не обязывают, кроме ответа на них, но позволяют затем перейти к темам более насущным, у него как будто заранее заготовлены, и он знает на них ответ! Пару лет назад я уже наблюдал подобное в санатории, когда подружился с совершенно невзрачным на вид молодым жирным прокурором, приехавшим со своей любящей мамой. Мои внутренние насмешки над его затянувшейся опекой были быстро развеяны, когда он стал «клеить» довольно красивую девушку возле источника, где я уже видел ее несколько раз, но не решался подойти. Он заговорил с ней сразу, как только увидел: «Девушка, а Вы что скучаете? А где же Ваш молодой человек?» Ответ, что молодой человек сейчас далеко, его ничуть не смутил, и он тут же сообщил, что мне и ему тоже скучно, поэтому неплохо бы повеселиться вместе. Девушка тогда не поддалась его чарам, зато я получил хороший урок, как можно легко и безболезненно получить нужные сведения. Хотя, видимо, имеет значение и цель знакомства, поскольку влюбленность всегда мешает находить нужные слова и, к сожалению, часто воспринимается как слабость.

Тем временем Борька продолжал атаку.
- Сколько Вам лет? – не отставал он от закурившей девушки.
- Семнадцать.
- А выглядите на четырнадцать.

Девушки вновь смутились и поблагодарили его за комплимент. Они были невысокого роста и издали в сумерках действительно походили на малолеток, но сейчас я уже видел, что брат явно им льстил. Пожалуй, я бы действительно дал каждой из них семнадцать. Ни больше, ни меньше.

Наконец, мы познакомились. Так опрометчиво закурившую девушку звали Венера, а ее подругу – Маша. Брат немного рассказал им о нас. Услышав, что мы не местные, девушки оживились.
- Вам нужно жениться на девушках с московской пропиской. Прописка здесь – это главное!

Это было правдой. «Неполноценность» приезжих по сравнению с москвичами начинается именно с прописки. Наличие местной регистрации в любой момент может быть проверено сотрудниками милиции, а на то, чтобы ее получить, отводится всего три дня. Срок, вполне достаточный, чтобы оказаться «облапошенным» одним из многочисленных квартирных «лохотронов», заманчивые рекламные объявления которых висят на каждом столбе; достаточный, чтобы «просадить» большую часть денег в незнакомом городе, наиболее дорогостоящие улицы которого бросаются в глаза лишь приезжим, но совершенно недостаточный, чтобы получить регистрацию. Кто пытался, тот знает. Другое дело – постоянная прописка. Она доступна только москвичам, и они ценят ее не меньше, чем сам факт появления на свет в месте, обозначенном на карте звездочкой. Прописка – самое дорогое, что есть у москвича, она бесценна. И потому заявление этих девушек звучало не менее легкомысленно, чем выглядела попытка понравиться нам с помощью сигареты. Поэтому я засмеялся и громко посоветовал брату действовать в данном направлении, благо возможность подвернулась. Но Борьку интересовали совсем другие вопросы, и он стал рассказывать девушкам про царя Соломона и его тысячу жен. Это уже стало несколько досаждать мне, и я, подыгрывая девушкам, спросил брата, сколько удалось собрать ему. Девушки засмеялись, еще немного поговорили с братом, но постепенно он утратил к ним интерес, а затем и вовсе отвернулся, прекратив разговор, то ли от скуки, то ли соответственно тем изменениям, которым подвергалось пиво в его организме. Некоторое время мы сидели молча. Затем я, почувствовав неловкость создавшегося положения и испытывая чувство вины за брата, решил продолжить беседу. Я стал рассказывать о своей работе, о том, как приехал в Москву и с какими целями, о том, как тяжело мне было первое время и что я даже чуть не уехал обратно. В ответ девушки стали рассказывать о себе, вернее, та девушка, которую звали Маша, потому что нам оказалось легко найти общий язык. Венера же покинула палубу после двух-трех фраз, вскоре после того, как это сделал мой брат.

Оказалось, Маша не курит. Она – школьный учитель, преподаватель народного промысла.
- Как, уже? –изумился я. Сколько же тебе лет?
- Двадцать четыре. – Маша улыбнулась.

Я был поражен. Я ответил, что мне двадцать пять, но, наверняка, выгляжу старше. И добавил уныло, что медицина старит. Потому что мне было трудно все время с тех пор, как я стал ей заниматься. Все шесть лет учебы в институте и два года ординатуры в городской больнице. Очень трудно, часто просто невозможно. И поэтому заниматься ею в нашей стране можно только по принуждению, или нужно быть сумасшедшим. Настолько безумным, чтобы нищенствовать, терпеть унижения и при этом работать по жесточайшему графику. Совсем не так сложилась судьба у Маши. Она сказала, что ее никогда ничего не заставляли, даже заниматься музыкой в детстве. В институте особо не спрашивали, главное было иногда показываться на занятиях и сдавать сессии. И сейчас она делает то, что ей нравится: лепит фигурки животных из глины и фаянса, занимается вышивкой, бисером и резьбой по дереву, учит своему искусству школьников, преимущественно, младшие классы. Работает всего три дня в неделю, разумеется, не бывает ночных дежурств. При этом получает ту же зарплату, что и я, если сложить стипендию и среднюю благодарность наиболее сознательных пациентов.

Я посмотрел на нее. Недлинные обесцвеченные кудрявые волосы. Симпатичное в общем лицо, но без особо выразительных черт, так свойственных плакатным красавицам. Пухленькие губы, пропорциональный прямой нос; на лбу иногда появляется стопка морщин, сразу делающая ее старше. И полный надежд детский взгляд, доносящий из глубины души ее невероятное внутреннее богатство. Совсем непохожа на современную девушку, тем более, москвичку, многие из которых сейчас вообще не смотрят на тех, кто ходит пешком. Их «фейс-контроль» пропускает только дорогие «иномарки», и неважно, что там сидит обрюзгший «бизнесмен» за сорок. Главное, чтобы был обеспеченный и мог оплачивать дорогостоящие развлечения своей легкомысленной красавицы-подруги.

- Есть такой анекдот. – Продолжала Маша. – Учителя спрашивают: «Назовите три причины, из-за которых Вы выбрали именно эту профессию». «Июнь, июль, август».

Мы посмеялись и еще немного поговорили о работе, затем об увлечениях. Оказалось, что ей тоже очень нравится музыка «ретро», и она также не прочь послушать классику. А еще она очень любит ходить по музеям и надеется обойти все музеи Москвы.

На носу теплохода места было немного, и стулья стояли впритык, особенно, когда я развернул свой, чтобы было удобней разговаривать с Машей. Во время нашей беседы моя коленка случайно коснулась ее, и я почувствовал, что по телу Маши пробежал девственный трепет. «Надо же, какая наивная хорошая маленькая девочка»- подумалось мне. –«Она, наверное, плохо понимает, что нужно делать в ее возрасте. Пожалуй, с такой действительно можно немного походить по музеям. На большее она вряд ли когда-нибудь будет способна, да и я не смогу питать интимных чувств к ребенку. Только вот отвязаться потом будет сложно, она такая доверчивая и впечатлительная».

Затем разговор перешел на ее семью. Она сказала, что живет с родителями. Также у нее есть кот. «Хочешь, покажу?» -спросила меня Маша. «Неужели ты взяла кота с собой?» – я и впрямь на секунду изумился и пристально поглядел на ее курточку, готовясь увидеть за пазухой мордочку животного. «Да нет!» – Маша рассмеялась и достала телефон. На экране светилась фотография черного с белой грудкой домашнего кота.

Было уже недалеко до пристани. «Ладно, Маша… Когда захочешь в следующий раз пойти в музей, я могу сходить с тобой, если ты не против. Какой у тебя телефон?» Я достал свой «мобильник», приготовившись ввести в память ее номер, и с огорчением увидел, что батарея совсем разрядилась. «Запиши тогда мой»- предложил я ей, и продиктовал свой телефон. На пристани ее встречали родители, и мы попрощались.

Глава вторая. Свидание.

В этот раз я закончил работу вовремя, в полчетвертого, что случалось довольно редко. Вообще, уходить из отделения можно было, только полностью выполнив всю работу: после двух утренних конференций и обхода нужно было сделать все назначения и проверить их выполнение, а также правильно оформить медицинскую документацию. Отделение общей терапии, в котором я работал, отличалось крайне напряженным режимом: три раза в неделю привозили пациентов по «скорой помощи», в остальные дни поступали плановые больные по направлению поликлиник. Оборот коек был очень большой: из моих трех палат по шесть человек за неделю выписывалось до десяти поправивших здоровье пациентов, на их место тут же поступали новые. Уйму времени отнимали «выписки» – краткое содержание истории болезни, которое выдается на руки пациенту. «Выписки» печатались на компьютерах, которых было два, но и на них часто выстраивалась очередь. Кроме того, сама «выписная» история болезни также должна была быть специальным образом оформлена. По средам, а иногда и в другие дни, мне приходилось еще и ездить в другой конец города, чтобы отвезти специальные анализы – поручение кафедры. Из-за этого «выписки» часто откладывались на последний день, хотя очень часто мне приходилось после таких поездок возвращаться в отделение, чтобы завершить основную работу. Несколько раз я уходил из отделения в одиннадцать вечера, чтобы на следующий день, как положено, приехать в полдевятого, а лучше раньше, хотя ехать мне полтора часа. А еще была рабочая суббота, два ночных или одно суточное дежурство в месяц… Но если врачи могли работать на одном энтузиазме, то с медсестрами или санитарками часто возникали проблемы: мало кто соглашался долго работать за мизерную зарплату. Средний и младший персонал постоянно менялся. Приходили новые люди, и часто не выдерживали испытаний. В отделении на восемьдесят человек было всего две медсестры на смену, суточные санитарки были не всегда. И, конечно, постоянная нехватка лекарств, растворов. Поэтому, если это было необходимо, приходилось просить родственников за свой счет приобретать в аптеках недостающие медикаменты. Но это была палка о двух концах: далеко не все понимали, что врачи поступают так во благо пациентов. Находились сумасшедшие, которые писали жалобы, и такие случаи никогда не решались в пользу докторов. А докторам нужно было заниматься не только сумасшедшими, явно лежавшими не по профилю, больными, но также и действительно очень тяжелыми пациентами, которых в отделении всегда было много. Каждую неделю было несколько летальных исходов, когда медицина, к сожалению, уже не могла ничем помочь.

Я был очень рад, что пришел с работы рано. Ведь со вчерашней прогулки на теплоходе мы с братом вернулись в час ночи, и я весь день чувствовал себя почти как после дежурства. Поэтому, как только пришел домой, в свое общежитие, сразу лег спать…

Внезапно зазвонил будильник. Как получилось, что я поставил будильник в телефоне на шесть вечера?! Я протянул руку и нажал на кнопку телефона. Будильник выключился, я открыл глаза и увидел, что это был вовсе не будильник, а звонок от Маши. Пока я соображал, стоит ли ей сейчас позвонить, от нее пришло сообщение: «Привет! Я до тебя не дозвонилась. Надумаешь – звони. Маша.» Я записал ее номер в «записную книжку» телефона и вновь заснул, как убитый.

Как только проснулся, набрал ее номер. Как и ожидал, услышал «Привет!» уже знакомым наивным детским голосом. Следующий день был выходным, и я спросил уныло, в какой музей мы пойдем. Ее ответ ошпарил, словно кипяток: «Вообще-то, мы можем и просто погулять». Договорились встретиться в двенадцать у памятника В.П. Ногину на «Китай-городе».

День выдался солнечный, и было бы жарко, если бы не частые порывы довольно сильного ветра. Я шел к метро в светло-желтой льняной рубашке с короткими рукавами и светло-зеленых летних брюках. Как всегда в теплое время года, на мне были очки с линзами «хамелеон».

Через полчаса я был на «Китай-городе». У меня все же была одна вредная привычка, от которой я никак не мог избавиться: я почти всегда и везде опаздывал. И сейчас, выходя из вагона, сначала с удовлетворением отметил, что времени без одной минуты двенадцать, а потом вдруг с ужасом вспомнил, что молодые люди должны приходить на свидание раньше. Опаздывать положено девушкам, и я стремглав бросился к переходу, где стоял памятник. Не хватало еще, чтобы она пришла раньше.

Вопреки моим опасениям, я оказался не единственным добровольцем, решившимся скрасить одиночество Ногина. Кроме венчавших его бронзовую голову голубей, возле памятника стояли еще несколько молодых людей и девушек, очевидно, также в предвкушении свидания. Я занял свою позицию и принялся сортировать взглядом подходивших людей. Неожиданно я понял, что совсем не помню, как она выглядит, а одежда на ней, разумеется, будет не та, что она носила на корабле. Черты лица вспоминаются очень смутно, ничего подчеркнуто-выразительного в них не было, да и трудно что-то разглядеть в темноте. Фигурка вроде ничего, с очень даже приличным бюстиком, ни худая, ни толстая. Ноги, часто маленькие и кривые у невысоких девушек я, насколько мог заметить, не мог ни в чем упрекнуть. Но все же я был уверен, что не смогу ее узнать в толпе, а потому решил не кидаться сразу навстречу. Ситуация, когда я радостно приветствую незнакомую девушку, а несколько секунд спустя меня находит «моя», представлялась мне очень комичной. Тем временем люди шли и шли… Вот идет девушка, вроде бы похожа… ноги кривые… фу-ух, не она. Вот еще… Да она выглядит старше меня! Не она!! Еще… белая рубашка, белая средней длины юбка. Поверх рубашки девушка на древнегреческий манер обернута какой-то тонкой полупрозрачной синей тканью. Светлые кудрявые волосы, не спускающиеся ниже очертаний головы. Большие умные глазки на симпатичном лице. Девушка улыбается. Идет мне навстречу. Улыбается мне! Неужели это она?!
- Привет.
- Привет, Маш. – Я стою, как пень и смотрю на нее. Красивый узор на манжетах белой рубашки, напоминающий белорусский орнамент. Белые босоножки на каблучках. В ней все настолько пропорционально и гармонично, насколько только можно представить. Я, по своему обыкновению, ищу изъян, и не могу найти.
- Ты что так смотришь? Что-нибудь не так?
- Нет… Хорошо выглядишь, в самом деле. – Сказал я совершенно серьезно. А еще боялся, что мне стыдно будет рядом ходить. Как бы ей со мной не было стыдно. Тоже мне, «секс-символ» нашелся. Хоть бы кушал побольше.

Мы вышли из метро и пошли, разговаривая, по улицам самого центра, вышли с Красной площади и направились к фонтанам Охотного ряда. Мы вновь говорили о работе, о планах на будущее, об увлечениях. У меня подходила к концу ординатура и я собирался поступать в аспирантуру, но не знал, удастся ли мне это, потому что все время уходило на работу в отделении и я уделял мало внимания кафедре. Она, также два года назад, закончила педагогический, тоже собиралась в аспирантуру, но не получилось. Теперь преподает в школе и с увлечением рассказывает о своих учениках. Возле фонтанов играла музыка, группа “A-ha”, как, наверное, и двадцать лет назад, через репродуктор выводила свое “Take on me”. «Господи, какой красивый голос!» – сказала Маша. Я согласился с ней и рассказал, как меня в детстве заставляли играть на пианино, а я ни в какую не хотел, и через два года бросил это занятие. А потом, в восемнадцать лет, мне очень захотелось научиться петь, и после года самостоятельных мучений я вновь пришел к своей учительнице музыки, но стеснялся сознаться, зачем именно. И она вновь стала учить меня тому, чем занималась всю жизнь – игре на фортепиано. Я считал, что это необходимо мне для понимания музыки, и исправно трудился. Однако, времени на это уже оставалось мало, было трудно совмещать что-либо с учебой в институте и я, конечно, немногого добился за четыре года, но все равно намного большего, чем рассчитывал. Через год я все-таки признался, зачем пришел, и последний час каждого урока мы занимались сольфеджио, однако самостоятельно петь я так и не научился, вероятно потому, что просто стеснялся. Зато в Москве уже полгода посещал вокальную студию и, вроде бы, делал некоторые успехи, а мои уроки музыки мне очень помогали постигать эту непростую науку.

Мы прошли к набережной Москвы-реки и направились вдоль по направлению к станции «Фрунзенская». Маша рассказала, что институт, где она училась, находится неподалеку от этой станции, и она часто там гуляла. Ей очень нравится переходить Москву-реку по застекленному мосту, и на другой стороне через парк Горького уже недалеко до станции «Октябрьская». Ничего этого я еще не знал. Прожив в Москве два года, я слишком мало успел погулять по городу, и хорошо изучил лишь путь от общежития до работы.

Оказывается, один изъян у нее все-таки есть. При дневном свете хорошо заметен пушок над верхней губой. У девушки – и усики. Я всегда считал это довольно большим минусом. Хотя… грамотная речь, «светлая» голова, добрая душа. Ее нельзя назвать некрасивой, и чувство культуры и эстетики ей совсем не чуждо. А может, она и есть девушка моей мечты, хоть я и представлял ее себе совсем по-другому? Как знать, сразу такие вопросы решать нельзя. Пожалуй, на следующем свидании будет виднее. А пока нам очень неплохо гулять вдвоем.

Мы шли вдоль набережной, о чем-то разговаривали, вспоминали прошлое. Я старался постепенно приближаться к ней, а она пока не позволяла, и в конце концов заметила, что я все время сталкиваю ее с дороги. Но тут же добавила, что ей не привыкать, потому что у нее брат такой же, как начнет что-то рассказывать, активно жестикулируя... Двоюродный, конечно. Родных братьев и сестер у нее нет. Тогда я в шутку продемонстрировал, как он это делает. В ответ она попыталась столкнуть меня, но я предупредил, что для меня это будет означать падение в реку или даже на бетонную дамбу, а посему на нее ляжет большая юридическая ответственность. Мы еще пошутили, вспомнили, как проводили каникулы. Она рассказала, как ездила в Болгарию, а я вспомнил Турцию и Тунис. На противоположном берегу в это время вырастал заново отстроенный Храм Христа Спасителя, а прямо перед его куполом над высоким зданием вращался знак фирмы «Мерседес». Маша сказала, что однажды ей удалось сфотографировать образовавшееся над Храмом облако в виде креста. Она вообще очень любит фотографировать. И очень любит смотреть на облака. А по субботам она бывает на «Тургеневской». Там проходят встречи таких же, как она, людей, объединенных верой в Православие и старающихся найти верный путь в современной жизни. Ну что ж, у каждого свои «заморочки». Пожалуй, меня это устраивает больше, чем походы по ночным клубам и катания на «иномарках».

Мы поднялись на мост и перешли его. Ярко светило солнце. На другом берегу я увидел, что по дороге, уходящей под мост, идет длинноволосая девушка, которая, по крайней мере, издалека, выглядела совершенной. Она шла за парнем, ехавшим на спортивном велосипеде и выделывавшим разные трюки. Его голова была выбрита с боков так, что посередине оставался гребень наподобие тех, что носили «панки». Что она в нем нашла? Можно ли после этого утверждать, что она способна хоть немного думать? А ведь я мог влюбиться в нее, встретив на улице… Мы с Машей подошли к воротам парка Горького, и я купил билеты. В обмен нам выдали красочную карту-путеводитель по парку.

Я умирал от голода, и одновременно очень хотелось в туалет. На предложение пойти в кафе Маша ответила согласием. Про себя решил, что кафе должно быть приличным, с собственным туалетом. Но пока попадались лишь «забегаловки» с запредельными ценами на синтетический «комбикорм». Ее такие варианты также не устраивали, а я тем временем уже стал изнемогать от второй потребности. И пока она о чем-то мне рассказывала, искал глазами соответствующий указатель. Маша вскоре заметила, что я чем-то озабочен.
- Ты что ищешь?
- Ну, понимаешь… Хочется найти приличное кафе, «два в одном».
- Не поняла.

Я не стал уточнять. Вот тебе раз! Этого я от себя никак не ожидал. Столько лет связан с медициной, а оказалось, не могу сказать девушке, что мне необходимо в туалет. Нет, я бы сказал девушке-коллеге. А Маша – преподаватель народного промысла. Вся «в облаках». Я еще не знаю, как себя с ней вести. Но если я сейчас же не найду то, что ищу…
- Что ты все-таки ищешь?
- Да где-то здесь был указатель… Общественной комнаты… В общем, мне нужен туалет.
- Да вон он! Красная крыша.
- Ах, да. Спасибо. - Я пошел в нужном направлении. Маша двинулась за мной. Здесь тоже нужны были билеты, и я купил один. Маша вопросительно посмотрела на меня и протянула руку.
- Ой, тебе тоже надо?
- Конечно. Я же человек.

Она вышла позже меня.
- Ну вот, теперь все в порядке. Я заклеила ноги. Босоножки только вчера купила. Пошли?

Бедняга! Она всю дорогу и виду не подавала, что босоножки жмут ей ноги! Мы, наконец, нашли неплохое кафе. Оно было хорошо укрыто от любопытных взоров «живой изгородью» – довольно высоким забором из какого-то кустарника. Ворота и столики, располагавшиеся во дворе, были выполнены из дерева и украшены резьбой. К сожалению, были и недостатки – чересчур громкая, хоть и со вкусом подобранная, музыка, доносившаяся из развешанных по углам колонок, и опять же громкие и неожиданно резкие вызовы посетителей, чьи заказы были готовы, посредством тех же, видимо, колонок. Получив наш заказ – одну пиццу на двоих, порезанную на четыре кусочка, и бутылку «пепси-колы», мы сели за удаленный от громкоговорителей столик. Посетителей было немного, гораздо меньше, чем столиков, и нас никто не мог слышать. Лишь метрах в десяти от нас обращала на себя внимание пара «поддатых» собутыльников, один из которых смешно пытался что-то сплясать, но они, к счастью, не проявляли к нам интереса. Сквозь составлявшие забор кусты хорошо просматривалась аллея парка, и лучи солнца пробивались через листву тополей, от чего-то похожих на южные кипарисы.
- Все как будто повторяется, – сказал я. – Словно происходит путешествие во времени и пространстве. Вот сейчас мы в Анапе. Или в Сочи.

Мне действительно так показалось. Даже это кафе со своим «деревянным» интерьером очень напоминало одно из тех многочисленных мест общественного отдыха и питания на юге, где мне раньше часто приходилось обедать с мамой. А тут вдруг, наконец, я сижу рядом с девушкой. Это могло бы случиться и раньше, но встретить такую девушку, с которой мне интересно было бы общаться и вместе обедать, мне не удавалось. Я, конечно, влюблялся, но до свиданий дело никогда не доходило. Может показаться, что я слишком многого требовал, но мне нужно было только, чтобы девушка устраивала меня внешне и была образованна. Мне должно было быть с ней интересно, а таких девушек я встречал крайне редко. Нет, я не могу назвать большинство встречавшихся мне девушек умственно-отсталыми. Просто у них были другие цели, чуждые мне увлечения. Меня это не устраивало, вот и все. Мне не нравятся курящие и выпивающие девушки, даже предпочитающие пиво. И я не хочу обсуждать достоинства того или иного ночного клуба, где всегда клубится сигаретный дым и однообразная «музыка» выдавливает барабанные перепонки. Не знаю, что дальше будет у нас с Машей. Пока я далеко не влюблен и, откровенно говоря, очень сомневаюсь, что полюблю ее. Но нам, безусловно, есть о чем поговорить. Иначе мы бы сейчас здесь не сидели.
- Да, все повторяется, - продолжил я, - но в лучшем варианте. Раньше кое-чего не хватало.
- И чего же?
- Тебя.

Я был серьезен и не стремился изображать влюбленность. Я просто говорил то, что думал. И Маша была достаточно умна, чтобы понимать меня правильно. Поэтому я вел себя совершенно естественно. И в самом деле, сейчас мне гораздо больше хотелось есть, нежели пускаться в романтические грезы. Я стал налегать на пиццу, а Маша все сидела и о чем-то думала, практически не притрагиваясь к еде. Наконец, я утолил свой голод, и должен был уже о чем-то говорить, но не знал, о чем. Мне были неизвестны ее мысли и желания, но я никогда не стремился делать людям больно. Иногда девушки страдали от неразделенной любви ко мне, и в таких случаях я искренне старался помочь им справиться с сердечным недугом, пусть даже в ущерб себе. И сейчас мне меньше всего хотелось, чтобы Маша расплачивалась своим душевным спокойствием только за то, что я наконец почувствовал себя человеком. Мне-то приятно было погулять и пообедать с девушкой, но - стоп. А каког ей? Маша, прошу тебя, не влюбляйся. Я пока этого не достоин.

Я посмотрел на нее. Она смотрит куда-то вдаль и совсем не ест.
- Как хорошо быть в таком замечательном месте. В хорошей компании. Разве я не права?
- Права. Конечно, права. Я тоже так думаю. – Я пока не могу понять, о чем на самом деле думает она. Влюбленные девушки все же обычно ведут себя по-другому. Смотрят на объект своих воздыханий, пытаются понравиться, “строят глазки” и стараются развлечь беседой. А Маша все смотрит в сторону. То ли решает что-то для себя, то ли ждет чего-то от меня. А может, ее тревожат воспоминания. Жаль, что я не могу читать мысли. Вряд ли это возможно на самом деле, но на меня произвело большое впечатление то, что я читал о Вольфе Мессинге. Хотя… Пусть все будет естественно. Я бы не хотел разбираться в чувствах с помощью логики. Одно другому только мешает, это совершенно разные стихии.

Пицца была вкусной, пока не остыла. Я давно уже управился со своей порцией и помог Маше с ее долей.
- Хорошо, что не взял две. - Выданный нам паек явно не соответствовал цене ни по объему, ни по качеству. Мы вновь зашагали по центральной аллее. Неожиданно совсем маленький ребенок, едва научившийся ходить, потеряв из виду ушедших вперед родителей, бросился к Маше, обнял ее за ноги и громко позвал: «Мама»! Маша растерялась от неожиданности; я же не упустил возможности пошутить и, изобразив изумление, воскликнул:
- Как, у тебя есть дети?! Ты мне не говорила!
- Да, у меня ребенок! – Маша поняла мою шутку и рассмеялась. Вскоре наш «сын» был со смехом забран настоящими родителями, и мы продолжили путь. Кругом были различные аттракционы, и сейчас мы проходили мимо тиров.
- Ой, Сев, это не очень бестактно с моей стороны? Можно тебя попросить выиграть мне игрушку? – Маша остановилась возле тира с арбалетами, где в качестве приза за удачный выстрел полагалась симпатичная мягкая игрушка – заяц китайского производства.
- Нет, конечно, не бестактно. – Разумеется. Вот уж не предполагал, что ей это нужно. Я привык рассуждать рационально и никогда не увлекался азартными играми. Неплохо же некоторые умеют зарабатывать деньги. Один выстрел стоит семьдесят рублей, причем приз полагается лишь за стопроцентное попадание пластиковой стрелой в центр мишени – очерченную черной каймой звездочку. Стрела не должна была задеть кайму; размер этой области как раз составлял сечение стрелы. Ну что ж, если девушка просит… Я решил попробовать. Но сначала нужно как следует подготовиться.
- Парень, ты хоть скажи, как они пристреляны, – обратился я к ответственному за арбалеты подростку.
- По центру планки.
- А верх мушки – по верхнему краю планки?
- Да.

Я стал прицеливаться. В очках было хорошо видно или мушку, или планку. Получить резкое изображение и того, и другого оказалось возможным, лишь держа арбалет на вытянутых руках. Моя «астролябия» стала совершать хаотичные движения в проекции звездочки, и в один из моментов, когда совмещенная с центром планки мушка пролетала над центром мишени, я плавно нажал на спусковой крючок. Стрела, удаляясь от моего глаза, сделалась почти точкой и вонзилась в середину звездочки. Парень достал мишень со стрелой.
- Почти в центр. – Сказал я. Край стрелы все же задел кайму. Я не рассчитывал и на это, но, когда успех был так близко, мне стало немного обидно. – Извини.
- Ничего! Практически в цель! Здорово! – Я понял, что Маше вовсе не нужна была игрушка. Она просто хотела увидеть во мне настоящего мужчину. Какая наивная! Но все равно приятно, и даже денег, потраченных на такое бестолковое занятие, не жалко. Ведь я доказал ей, что чего-то стю, пусть даже и не выиграл зайца. Хорошо, что она понимает, насколько это маловероятно. Не задеть кайму можно только случайно.

Мы вышли из парка и прогуливались теперь по Нескучному саду. До переезда в Москву я не представлял, что в этом мегаполисе столько чудесных «зеленых» уголков. Даже по относительной площади парков Москва, наверняка, составит конкуренцию не одному маленькому городу.

Наш путь проходит по довольно широким тропинкам. Мы окружены зелеными деревьями, и птицы развлекают нас своим пением. Сквозь деревья видна лишь чаща леса, здесь немудрено и заблудиться. И в этом сказочном лесу перед нами то неожиданно возникает давно высохший и растрескавшийся древний фонтан, вызывая из памяти картины из «Маугли» Киплинга, то слышатся эмоциональные комментарии шахматистов, чей клуб замаскирован ветвями по соседству с теннисными кортами. Стало немного облачно и прошел почти совсем незаметный дождик, что нас нисколько не смутило. Мы выбирали то одну, то другую тропинку и вышли из сада вскоре после того, как неподалеку от нас вновь показался шахматный клуб. Поднявшись вверх по дороге, идущей по склону, мы оказались на Ленинском проспекте.
- Моей дипломной работой была резьба по дереву, – сказала Маша.
- Неужели?! – Я не поверил. Такая хрупкая девушка, как она может заниматься столь трудоемким делом? – Это же, наверное, очень тяжело и требует значительных физических усилий?
- Ну, чтобы ты не удивлялся, скажу, что ковка – это тоже по моей части. Я даже выковала подсвечник.

Уму непостижимо! Нет, она меня заинтриговала. Обязательно как-нибудь посмотрю, как она это делает. Сколько же на свете всего интересного! А как часто мне казалось, что меня уже ничто не удивит? Как же я был не прав в своих суждениях, и как много мне еще предстоит сделать открытий!

Тишина леса и мягкие звуки природы сменились теперь неприятным шумом магистрали, вернув нас из сказочного забытья в мир городских реалий. Мы медленно бредем по тротуару, вдыхая выхлопы проносящихся мимо автомобилей и мотоциклов. Ноги уже просто отваливаются, я настолько устал, что не стесняюсь сказать об этом Маше и предлагаю присесть на ближайшей скамейке.
- Конечно, но только, если ты хочешь! – Она идет себе, как ни в чем не бывало. Господи, из чего сделана эта девушка?! Можно подумать, что это мне натерло ноги и это она, а не я, раз в неделю бегает двадцатиминутные кроссы. Первая скамейка попадается только через добрых полкилометра на троллейбусной остановке, и мы устало «плюхаемся» на холодную гладь перфорированного металла.
- Все. Я отсюда не встану. – Я, как всегда, честен и откровенен, и сейчас по-другому свою судьбу просто не представляю. Только отдых, больше мне ничего не нужно. Сколько мы прошли? Как ей удалось устать меньше меня?! Мои ноги длиннее, да и силы в них должно быть больше. Нет, все-таки не все в этом мире подчиняется законам физики и физиологии. Женщины – народ удивительный, и сейчас мне приведено очередное доказательство. Пожалуй, теперь я уже могу представить ее склонившейся над наковальней с кувалдой в руках. Только вот кто после этого «сильный пол»? Мне стыдно за себя, но я не могу ничего поделать с усталостью. Наш отдых продолжается, и кажется, что он продолжается целую вечность. Не было начала, не будет и конца. Так было всегда, и ничто не изменится в будущем...

Мы еще немного посидели и, наконец, продолжили путь. Какой-то человек в неброской рабочей одежде остановил меня и стал назойливо предлагать купить у него импортную дрель в упаковке, «всего за сто рублей». Я кое-как отмахнулся.
- Стащил где-то. – Сказал я Маше. Из-за усталости раздражение чувствовалось особенно сильно. Мало того, что он пристал ко мне с дурацким вопросом в то время, как я гулял с девушкой, так еще и совершенно безнаказанно пытался сбыть явно ворованную вещь. Я вдруг вспомнил, что в кармане у меня лежали красные «корочки» ординатора и пожалел, что не припугнул его. – Как же долго еще в нашей стране будет процветать воровство?

И я рассказал Маше, как меня обманули, когда я, только приехав в Москву, попытался снять комнату с помощью «липовой» фирмы. Многие тогда говорили, что в Москве распространены квартирные махинации, но оказалось, что случаев мошенничества было намного больше, чем реальных услуг. Практически каждое объявление, начинающееся с выведенного фломастером печатными буквами слова «СДАЮ!», являлось наглой рекламой лже-агенства, и такие объявления в бесчисленном количестве ежедневно расклеивались на всех столбах и заборах города. Это я понял, когда позвонил по одному из номеров и договорился снять комнату, а затем с другого телефона позвонила мама и ей предложили ту же комнату за вдвое меньшую сумму. Поэтому я воспользовался услугами фирмы по объявлению в специальной газете, посвященной исключительно вопросам аренды и купли-продажи жилплощади. Мы заключили договор, согласно которому фирма обязалась предоставить варианты жилья в течение десяти дней, и я заплатил деньги за услуги. Ведь в контракте предусматривалась и ответственность фирмы в случае невыполнения условий договора. Телефон фирмы часто оказывался занят, видимо, количество клиентов было огромным, но все же спустя пару дней искомый вариант был найден. Мы с отцом позвонили хозяйке и договорились о встрече, фирма снабдила нас ксерокопией карты той области, где располагалась квартира. Приехав на встречу в назначенный час, мы ждали около сорока минут. Звонить по телефону было бесполезно, трубку никто не брал. На фирме нам посочувствовали, расценили действия хозяйки как «непонятные» и предложили новый вариант. Однако и там встреча все время переносилась, а затем телефон и вовсе перестал отвечать. Помог нам разобраться в происходящем частнопрактикующий адвокат, чей офис располагался в общежитии, в котором мы тогда жили. Оказалось, что по нашим законам «варианты квартир» и сами квартиры означают не одно и то же. И если нам предлагают «вариант», это не значит, что мы можем вселиться в «квартиру». То есть вариант предложен, а дальнейшее развитие событий зависит от желания хозяев. Которые, конечно, никогда не сдают свои квартиры, потому что состоят в сговоре с фирмой. Подавать на фирму в суд бесполезно, потому что, во-первых, судьи подкуплены, а во-вторых, действует фирма «по закону». Так я узнал, что такое мафия, и как и на кого работают законы в нашей стране. Когда мы спросили адвоката, сколько мы должны за консультацию, он улыбнулся и ответил: «Нисколько. Здесь не «лохотрон».

Квартирные махинации – лишь часть тех преступлений, которые продолжают безнаказанно твориться среди бела дня на глазах миллионов. Сходные гнусные вещи происходят с предложениями работы. На железнодорожном вокзале развернута целая сеть сбыта бытовых приборов китайского производства. Обманным путем попавшемуся на «удочку» человеку предлагается все большее количество товаров по возрастающей цене, в итоге в несколько десятков раз превышающей себестоимость «продукции».

Грустный опыт приобрела и Маша. Она в свое время «сыграла» в лотерею.

Мы уже прошли станцию «Ленинский проспект». Маша немного обиделась на меня за то, что я смотрел больше на витрины магазинов и лотки со всяким хламом, чем на нее. А я просто не хотел пока давать ей повода рассчитывать на любовь. Мне не хотелось делать ей больно, а выходило, что я этим ее обижаю. И я еще раз убедился, что логика бессильна там, где властвуют эмоции. Ничего-то мы, несчастные люди, с этим не можем поделать. И понял, что сопротивляться не нужно. Бесполезно пытаться увидеть смысл в том, что не имеет смысла. Мы пока просто гуляем, и ничего предосудительного в этом нет.

Территорию одного из повстречавшихся на нашем пути кафе украшала скульптура амура. Мы переглянулись с Машей и улыбнулись друг другу.
- По гороскопу я – Стрелец. – Сказала Маша.
- Ну, считай, ты меня подстрелила. – Ответил я полушутя. Я уже не знал, куда зайдут наши отношения, и решил не ломать больше над этим голову. Я только знал твердо, что хочу продолжить встречи, и не желал, чтобы в памяти Маши отложилась обида на мою черствость.

Мы вышли на улицу Вавилова, которая запомнилась мне тем, что на ней находился военкомат, правда, туда я добирался от станции «Академическая». На одном из зданий красным кирпичом были выложены цифры, означавшие год его постройки: «1980».
- Надо же, год моего рождения, – заметил я.
- И моего.
- Ты же говорила, тебе двадцать четыре?
- Да, но я не говорила, с какого я года. Я родилась в ноябре.

Я был слегка разочарован. Не столько потому, что возраст Маши оказался несколько больше, чем я предполагал, сколько потому, что считал себя старше и опытнее, а сейчас, проведя с ней весь день, вдруг почувствовал, что в ней еще много чего-то такого, что я не знаю, и более точная информация о ее возрасте – только начало моего обучения. Но все же я придавал тогда не слишком большое значение своим внутренним ощущениям, доверяя больше тому, что вижу и слышу.

По дороге нам встретился киоск, где славный представитель одной из южных республик выпекал вкусные лепешки с кунжутом. Я достал кошелек.
- Маш, у тебя не найдется десяти рублей, а то у меня только тысяча?
- Конечно. Нечего показывать такие деньги в этом районе! – Сказала Маша строго.
- Брось, кого мне бояться? – Конечно, я бы не показывал, если бы было чего опасаться. Но мне очень польстила ее забота обо мне. Не каждый может похвастаться такой девушкой.

Лепешка действительно оказалась очень вкусной и прибавила нам сил. Мы дошли до перекрестка. Дорога налево вела обратно к метро, далеко впереди виднелась Шуховская башня.
- Хочешь, дойдем до «Шаболовской»? – спросил я Машу, сам чувствуя, как мало шансов получить согласие.
- Нет, я думаю, уже пора. На «Ленинский проспект» сюда?
- Да.

Мы направились к метро. Я еще раз внимательно посмотрел на нее на эскалаторе. В ней действительно все пропорционально и гармонично. Почему же я не могу назвать ее красоту ослепительной? Как-то она выглядит… блекло, что ли? Ну да! Она что, не пользуется косметикой?! Но это же глупо! Сейчас все пользуются, она же проигрывает на этом фоне! Неужели она еще настолько маленький ребенок, чтобы этого не понимать? Или ее попросту не научили правильно использовать косметику, чтобы изящно подчеркивать природные данные? Ладно, как-нибудь поговорим с ней об этом.

Маша поймала мой взгляд, несколько секунд мы смотрели друг на друга, затем я отвел глаза. Я проводил ее в вагон, и мы пообещали друг другу встретиться вновь. «Осторожно, двери закрываются…» – послышалось из громкоговорителя.
- Пока!
- Счастливо!

Еще рано целоваться. Только бы сегодняшняя прогулка ее не разочаровала.


Глава третья. Разочарование.

Я не звонил Маше до конца рабочей недели. У нас не было любви ни с первого, ни со второго взгляда, поэтому я счел необходимым держать пока некоторую дистанцию. Зато предоставил себе прекрасную возможность хорошенько все обдумать, взвесить все «за» и «против», а не терять сразу голову от девушки, с которой мне пока было просто приятно беседовать. Необходимо было в здравом рассудке, снова и снова воспроизводя в памяти недавние события, понять, так ли я был слеп, что не оценил сразу по достоинству столь интересную во всех отношениях девушку, или же во время нашего свидания я всего лишь оказался во власти маскарада, устроенного Машей для моего обольщения. Чего она стит на самом деле, и не собираюсь ли я отдать свою душу за дешевую подделку? Такие вопросы меня мучили, когда я пытался дать трезвую оценку происходящему, пока мои глаза не затянуло пеленою любви и голова еще оставалась способной иметь власть над сердцем. Ведь маленький бесстрастный летописец, сидящий где-то во мне и специально приставленный с тем, чтобы без утайки, до самых мельчайших подробностей вести хронику всего моего жизненного пути, давно уже изучил меня как совершенно неразумное существо, готовое пожертвовать всеми своими нервными клетками во имя очередной безмозглой куклы. Нет, на этот раз так не будет; я решил во что бы то ни стало взять вожжи моей судьбы в свои руки.

Наконец, наступил долгожданный вечер пятницы, и подгибающиеся от усталости ноги приволокли меня домой. Я понял, что остался доволен свиданием и всю неделю с нетерпением ждал возможности вновь увидеть эту задумчивую прелестную добрую девушку. Маша, и впрямь, оказалась умненьким ребенком. Она не стала меня укорять за то, что я не звонил так долго. Напротив, была очень рада моему звонку, но сомневалась, что получится встретиться в субботу. В субботу у нее, как всегда, встреча на «Тургеневской», и неизвестно, во сколько она закончится. С другой стороны, мы живем слишком далеко друг от друга, чтобы ехать на свидание вечером. Но у меня в воскресенье дежурство, поэтому я настоял на нашей встрече, предложив пойти на концерт. Маша, подумав, согласилась, и я, довольный, попрощался с ней до следующего дня. Она пообещала освободиться к двум часам.

Было совсем не жарко, хоть и стояла ясная погода. Я решил, что сначала мы купим билеты в консерваторию, затем погуляем, а когда подойдет время, отправимся на концерт. Мы договорились встретиться у фонтанов Большого театра, и я спешил туда, надев бежевый плащ поверх темно-синего костюма.

Ну слава Богу, хоть возле Большого театра фонтаны работают безукоризненно. Было приятно смотреть, как столбы брызг создают свой собственный маленький мир, умело и незаметно отгораживая его от назойливого города. Мягкий шум падающей воды воспроизводит иллюзию природного водопада, заставляя воображение поверить в мираж этого оазиса и напрочь забыть о метро и автомобилях. Я совсем не одинок за полупрозрачной водяной стеной, что меня нисколько не смущает и не беспокоит. Напротив, пожилые люди, сидящие на скамейках, и юнцы на роликовых досках кажутся почти родными и производят впечатление дружной семьи, поселенной самим Господом в этом маленьком райском уголке.

Я прошел на всякий случай за фонтаны на противоположную сторону площадки, чтобы убедиться, что Маша еще не пришла, а затем притаился возле скамейки так, чтобы видеть вход. Отсюда хорошо было видно приходящих людей, и мне хотелось посмотреть, какой войдет в этот мир Маша. Я чувствовал, что увижу ее истинной, незащищенной и не успевшей еще надеть избранную «маску».

Прошло более десяти минут. За это время многие успели уже покинуть «эдем», их место заняли новые люди. Поэтому я не сразу обратил внимание на маленькую кудрявую женщину, которая, торопясь, проникла сквозь водную завесу с противоположной стороны и быстро зашагала в мою сторону, то и дело крутя головой и явно кого-то высматривая. Неужели это… неужели это Маша?! Нет, этого не может быть! Это явно не та эффектная белокурая девушка, с которой мы гуляли неделю назад. И тем не менее, это была Маша… Растрепанные засаленные волосы, казавшиеся теперь редкими и желтыми, свисали с головы клочьями мятой проволочной спирали. Морщинистый лоб. Бежевая брезентовая куртка. Белые кроссовки на ногах. На каблучках она вовсе не казалась низкорослой, а теперь доставала мне разве что до плеча. Что же мне теперь делать? Может, тихо уйти, пока не поздно? Но нет, она уже узнала меня и спешит навстречу. Подумать только, как девушки иногда могут «бросить пыль в глаза». У нее явно не было времени привести себя в порядок. Что ж, тем лучше. Лучше, что я все-таки узнал правду, какой бы грустной она ни была.
- Привет.
- Привет. – Больше я не знаю, что сказать, и против воли окидываю ее уничтожающим взглядом. Сразу вспомнилась история о том, как новоиспеченный муж после первой брачной ночи отказывается признать свою жену, впервые увидев ее без косметики.

Мы пошли к Тверской улице, почти не разговаривая по дороге. Меня душило разочарование, и я не мог произносить вслух то, о чем думал в тот момент. Я горько смеялся над своей неразборчивостью, постоянно поглядывал на Машу и не находил ничего, кроме недостатков. Вскоре ей, видимо, стали заметны мои подозрения, потому что она спросила меня тревожно: «Что-нибудь не так?»
- Да нет, почему, все в порядке. – Я ухмыльнулся, вероятно, слишком негативно и грубо. Наплевать, пусть лучше считает меня негодяем. Так будет легче расстаться.

Маша, однако, ничего больше не замечала, или делала вид, что не замечает. Она вновь с увлечением рассказывала новые подробности о своей работе, коллегах и учениках.

Тем временем мы подошли к Тверской, посмотрели театральные афиши, но не обнаружили ничего интересного на сегодняшний день. Пришлось предложить вновь просто погулять, и предложение было с радостью принято.

Перейдя дорогу по подземному переходу и прогулявшись по Тверской, мы вышли на Тверской бульвар, где играл военный духовой оркестр. Маша попросила позволения послушать его игру, и таким образом нам все же довелось попасть на концерт, правда, импровизированный уличный, что нисколько не портило впечатления. Наоборот, нам было приятно проводить солнечный день на улице, а не в душном зале. Оркестр играл одну мелодию за другой, неизменно срывая аплодисменты зрителей.

Вскоре мы устали стоять и продолжили прогулку по Тверскому бульвару, а минут через двадцать вышли уже на Новый Арбат. Маша хорошо знала эти места, хотя и давно уже была здесь последний раз. Скоро она нашла то, что искала – возле одного из многочисленных магазинов начинается переулок, соединяющий Новый и Старый Арбат. Через две минуты мы уже шагали мимо уличных художников с выставленными в качестве рекламы портретами, бездельников-«хиппи» и гитаристов различной степени одаренности. Старый Арбат был заполнен людьми. Маша поведала мне, что ей очень нравится Булат Окуджава. Я не находил в его творчестве ничего особенного, но не сказал ей об этом. Я вообще уже довольно долго почти ничего ей не говорил и не рассказывал, а только слушал одним ухом то, что рассказывала мне она, изредка поддакивая или слегка критикуя. Сегодня я понял, что эта девушка мне совершенно не нравится, и было непонятно, зачем мы тогда идем сейчас вместе. Все происходит по старой схеме: мы вроде бы дружески прогуливаемся, разговаривая на разные темы, ничем друг друга не обязываем, но ведь она пытается меня увлечь, это видно. Скоро мне придется объяснить ей, что я не рассматриваю ее своей будущей женой или любовницей, и она, конечно, обидится, заплачет или, наоборот, скажет что-нибудь обидное мне, отчего я буду чувствовать себя неловко и испытывать угрызения совести.
- …бывает, я хожу в кино, – продолжала тем временем Маша, - а потом, если фильм интересный, покупаю его на диске, чтобы дома посмотрели родители. Они в кино не ходят. Их вообще никуда не вытащишь… И почему-то я одна все время говорю, а от тебя ничего не слышу! Это при том, что меня все считают скромной и неразговорчивой!
- Ну… наверное, потому, что я еще более скромный и неразговорчивый.

Это было правдой. Я действительно никогда не отличался общительностью, но сейчас, конечно, и не думал поражать ее воображение. Ее слова вернули меня к реальности. Я всего в нескольких шагах от того, чтобы она сейчас просто ушла. Нет, пожалуй, еще рано. В конце концов, она же не тащит меня в загс. Хоть я и не хотел, чтобы Маша влюбилась в меня, самолюбие не позволяло мне остаться в ее памяти идиотом. И я, оправдываясь, рассказал трогательную историю о том, как с возрастом мне все труднее было находить себе друзей, потому что у моих сверстников были совсем другие интересы. И если я предпочитал проводить свободное время в концертных залах филармонии или гуляя где-нибудь на природе, то большинство моих знакомых «тусовались» в барах и ночных клубах. Что, впрочем, тоже было правдой…
- Поэтому мне еще непривычно много говорить. Последние годы я говорил преимущественно с коллегами по работе, обсуждая деловые вопросы. А свои личные проблемы решал внутри себя. Но мне всегда хотелось, чтобы я мог поделиться с кем-то своими переживаниями. Просто я к этому еще не привык. Извини…
- Ничего. – Маша поняла меня и прониклась сочувствием. А ведь, и в самом деле, неплохо, когда кто-то может тебя понять. Может, стоит все-таки попробовать и обрести друга в ее лице? Кто сказал, что дружба между мужчиной и женщиной невозможна?

Дойдя до Смоленской площади, мы прошли по ней и вернулись на Новый Арбат. В конце Арбата уже чувствовалась значительная усталость, и деревянная скамейка, которую нам посчастливилось наконец встретить на своем пути, оказалась весьма кстати. Здесь мы почему-то вспомнили школьные годы, и выяснилось, что ни я, ни она не приходили на встречи с одноклассниками, да такие встречи и не проводились. Старшие классы были уже сборные и специализировались по профильным предметам, которые являлись определяющими для поступления в желаемый институт. А вот сдружиться как следует одноклассникам было уже некогда. Но все же появлялось несколько настоящих друзей, остававшихся ими еще долгое время после окончания школы.
- У меня был друг – Борис, он тоже, кстати, стал школьным учителем. Один из немногих людей, с которыми мне было по-настоящему интересно разговаривать. Хотя почему был? Он есть и сейчас. Но мы не связывались с тех пор, как я уехал.
- А у меня – Митя. Он стал преподавателем в колледже, и часто делал мне студенческий проездной. Надо будет, кстати, позвонить ему и попросить еще один. Я уже давно его не видела…

Мы еще долго отдыхали на скамейке и больше молчали, чем разговаривали, но Маша больше не сердилась на меня. А я поглядывал на нее, и она уже не вызывала во мне такого отвращения, как вначале прогулки. Нас окружали два ряда огромных зданий, разделенных широкой магистралью. Этот город настолько велик, что никому нет дела до нас, и лишь молодые глупые воробьи вплотную подлетают к нам в наивном порыве получить подачку. Но у нас ничего с собой нет, и нам нет дела до воробьев. В этом мегаполисе каждый выживает, как может. Что значат два человека, когда вокруг миллионы? Не больше, чем те же воробьи. Но большего нам и не надо. Главное, что мы важны друг другу.

После того, как мы, наконец, покинули скамейку, следующей покоренной нами «вершиной» стал Новоарбатский мост. Отсюда открывался чудесный вид. Можно было провожать глазами до горизонта Москву-реку и рассматривать многочисленные красивые здания, включая Белый дом. Полюбовавшись немного видом с моста, мы перешли его и вышли на Кутузовский проспект. Несколько десятков шагов – и следующей достопримечательностью нашей экскурсии оказался Украинский бульвар. Взору открылась необычайно красивая мостовая зеленого парка, фонтаны и «горбатый» мостик, столь привлекательный, что мы не смогли устоять и взобрались на него.
- Всю свою жизнь я ищу совершенную красоту. Ищу настолько красивого человека, который не имел бы недостатков внешности… - Машины слова звучали необыкновенно искренно, я чувствовал, что она доверяет мне сейчас свои самые сокровенные тайны, которые вряд ли рассказывала кому-то еще. Уж не хочет ли она сказать мне сейчас, что нашла того самого человека?
- …и?
- И – нет. До сих пор я такого человека не встретила.
- Я тоже. А если бы встретил – постарался бы познакомиться поближе. Хотя, что касается внешности, я с тобой не согласен. По крайней мере, я теперь часто вижу девушек, чьи внешние данные могу назвать совершенными. Но проблема в том, что красота в моем понимании – это не только безупречная внешность. Для меня красота – это еще и красота внутренняя, красота души. Я не смогу назвать красивой девушку глупую, недалекую, самое серьезное занятие для которой – это перелистывание журналов мод.
- Это верно. Но я говорила не об этом. Я имела в виду эталон красоты, что ли. Неважно, мужчина это или женщина, парень или девушка. Этот человек может быть немолод. Красота может быть свойственна любому возрасту. Главное, чтобы она выражала в себе все хорошее, свойственное данному поколению, и не имела изъянов.
- Ах, ты об этом…- ну да, как же я забыл – «преподаватель народного промысла». Мне стало немного стыдно за свою поспешную «атаку», когда я чуть было не расставил одним махом все точки над «i». – Не знаю, мне трудно судить о красоте мужской. Но относительно женской красоты взгляды у меня более определенные. Мне кажется, сейчас можно видеть много потрясающе красивых девушек на рекламных плакатах. Я могу показать тебе, кто мне понравился, когда увижу один из них, идет?
- Хорошо.

Хорошо?! Лучше не бывает! На Машином лице не появилось даже тени обиды. Мне предоставлена потрясающая возможность: теперь у меня есть подруга, с которой я запросто могу обсуждать девушек и которая при этом не будет на меня обижаться. Еще недавно я и мечтать не мог о чем-то подобном. Если все пойдет в том же духе, то с ее помощью я, пожалуй, скоро смогу найти себе действительно подходящую девушку. Нет, мне определенно нравится сегодняшний день!

Мы вновь продолжили освоение Кутузовского проспекта, где опять оказались окружены величественными зданиями, словно специально выстроенными здесь, чтобы люди чувствовали себя маленькими и беспомощными. Может быть, поэтому следующим предметом нашего обсуждения оказался смысл жизни. Здесь я почувствовал себя свободнее, потому что, в отличие от Маши, считал, что у меня не осталось неразрешенных вопросов:
- Смысл жизни – в ее продолжении. Поэтому все живое стремится создавать себе подобных.
- Это что же, я – всего лишь инкубатор, что ли?
- Да нет, почему. – Я совсем не ожидал такой постановки вопроса. И уж тем более у меня не было планов превращать ее в инкубатор. – Видишь ли, природа человека двойственна, в отличие от животных. Человек – существо не только биологическое, но и социальное. Многое, если не все из того, что человек знает и умеет, он приобретает только благодаря общению с себе подобными. Ему доступны высшие психические функции: мышление, сознание, речь. Это позволяет людям непрерывно совершенствоваться, перенимая опыт предыдущих поколений. Истории известны случаи реальных «Маугли», когда человек совсем маленьким ребенком попадал в общество животных, но заканчивалось это совсем не так благополучно. Дело в том, что без необходимого обучения человек не способен даже самостоятельно научиться ходить, а без овладения человеческой речью не развивается мышление. Поэтому люди, младенцами попадавшие в общество животных, впоследствии немногим от них отличались. Таким образом, нам, в отличие от других живых существ, доступны такие сферы деятельности, как наука, искусство, культура, в которых мы реализуем свойственные людям социальные потребности. Ну что, есть еще какие-то нерешенные глобальные вопросы?
- Конечно. Надо только вспомнить…

И я, и она остались довольны продуктивным диалогом. Мы вспомнили еще занятия по философии в институте. Маша рассказала, что у них уроки проходили в виде игры, на одном из которых она изображала роль Платона и отстаивала его взгляды. Что касалось меня, то гораздо больше ассоциаций возникало с пытками в гестапо. Мы миновали еще один застекленный мост через Москву-реку, где какой-то «умник» догадался задраить все окна, отчего внутри моста создалась невообразимая духота. Как назло, именно в это время по мосту проходила группа иностранных туристов, перед которыми из-за этого было невероятно стыдно даже в таком полузадушенном состоянии. Кое-как выбравшись на поверхность на другом берегу, усталые и изможденные мы побрели к метро. Дорога почему-то все время шла в гору. Навстречу нам вихрем «пролетел» какой-то парень на роликах. Маша вспомнила, что ролики есть и у нее, только кататься на них она так и не научилась.
- И давно они у тебя?
- С десятого класса.
- И до сих пор не научилась?! Непростительно!
- Ну… я ждала тебя! – Маша улыбнулась и покраснела. Она, конечно, пошутила, но ее шутка явно пришлась мне по вкусу.
- Все… Если за тем перекрестком дорога снова пойдет в гору, я никуда дальше не пойду! – Я не предполагал, что наше свидание сегодня вновь окажется пешеходным марафоном, и успел уже с утра пробежать приличный кросс. Теперь же ноги не слушались, и я даже шутки ради стал помогать им руками, нажимая на колени, чем сильно развеселил Машу. Она опять бодро шагала, как ни в чем не бывало, хотя ее и беспокоили мозоли.
- Ну что ж… Мы останемся здесь? – Она вопросительно посмотрела на меня.

Дорога за перекрестком представляла из себя очередной затяжной подъем. Как мы дошли до метро, я совсем не помню. Может, Маша меня донесла?

Доехав до станции, откуда нам нужно было добираться уже в разные стороны, мы попрощались. Маша отказалась от моего предложения проводить ее, хотя, наверное, предложение прозвучало без особого энтузиазма. Что ж, очень любезно с ее стороны, ведь мы живем в диаметрально противоположных районах Москвы. Дружба – наибольшее, на что может рассчитывать эта девушка.


Глава четвертая. Шашлыки.

На дежурстве всегда есть, чем заняться. Даже когда нет поступлений, из заполненных до отказа отделений то и дело поступают звонки постовых медсестер с просьбой подойти к тому или иному больному. «Скорая помощь» в значительной степени «специализируется» на людях асоциальных, ведущих разгульный и паразитический образ жизни. Живя «настоящим» и не задумываясь о дне завтрашнем, такие люди часто создают проблемы себе и окружающим и попадают в чрезвычайные ситуации. Поэтому очень многие наши пациенты – хронические алкоголики с тяжелыми заболеваниями печени, сердечно-сосудистой системы или обширным воспалением легких после длительного переохлаждения. Другая, также немалая часть «подопечных» – одинокие, никому не нужные старики, забытые и покинутые родственниками. Болезни их во многом обусловлены недостаточным питанием и неухоженностью. Проклиная судьбу и окружающий мир, эти несчастные во власти маразма зачастую обрушивают свой гнев на врачей, стремясь получить от них необъятное внимание к своей покалеченной жизнью персоне.

Ясность и адекватность мышления не свойственна этим категориям больных, поэтому вызовы дежурного доктора зачастую обусловлены их не в меру разгулявшейся фантазией. Среди всего этого ужаса, где при желании можно было бы снять непридуманный триллер и завоевать первые призы наиболее известных кинофестивалей, просто включив видеокамеру; среди этого ада успокаивало только то, что хорошие люди редко попадают в больницу. Случается, конечно, но редко. Это, безусловно, делает малоприятной и без того трудную работу, зато создает уверенность в том, что мир не так уж несправедлив. А если бы большинство наших пациентов, особенно наиболее тяжелых, были людьми известными, интересными, с большими заслугами перед обществом, или, хуже того, молодыми, талантливыми, подающими огромные надежды? Тогда бы наша работа стала просто невыносимой, ведь видеть каждый день страдания замечательных людей намного труднее.

Работы на дежурстве хватало всегда, а сегодня еще и шло поступление. Тяжелых больных, оставленных под наблюдение, я уже посмотрел; тех, кто хватал меня за руку с призывами о помощи – тоже. Работа отвлекает от невеселых раздумий и заставляет собрать волю в кулак. Это удивительное ощущение – знать, что ты нужен, спасать людей и видеть положительные результаты своего труда. Свои собственные проблемы отступают на второй план, когда от твоего решения непосредственно зависит чужая жизнь. Поэтому сейчас, когда я принимал в палате поступившего больного, горечь разочарования от вчерашнего свидания понемногу угасала. Мне уже двадцать пять, пора всерьез подумать о браке, а у меня даже на примете никого нет. Только я было обрадовался, что нашел подходящую кандидатуру в лице Маши, как вдруг сказочный миф в один миг оказался развеянным. В жизни, как всегда, все намного прозаичнее: здесь царевны превращаются в лягушек, а не наоборот. Времени итак мало, а я еще трачу его на прогулки с Машей. Пожалуй, я ей больше не позвоню.

Вдруг мою беседу с пациентом прервал звонок сотового телефона. Высветилось имя абонента – Маша. Легка на помине.
- Да?!
- Привет. – Чрезвычайно нежно, практически влюбленно, немного ошарашенно моим резким выкриком.
- Привет, Маш. – Стараюсь себя сдерживать. Чего разорался? Она что, в чем-то виновата?
- Ты занят?
- Работаю.
- Может, мне перезвонить позже?
- Да нет, ничего. Что ты хотела сказать?
- У меня к тебе предложение. Как ты смотришь на то, чтобы провести выходной на природе? Отправимся на дачу, пожарим шашлыки?
- Шашлыки? В принципе, можно. – Если бы она предложила еще одну прогулку, я бы, наверное, отказался. А тут вдруг – выезд на природу. Я уже два года не был на родительской даче, не гулял в лесу. Предложение прозвучало весьма кстати.
- Можно?
- Да. Спасибо, Маша. Спасибо. С удовольствием.
- Хорошо. Тогда в воскресенье, идет?
- Конечно. Что мне взять с собой? Может, какие-то продукты?
- Ничего. Только себя. Там все будет.
- Хорошо. Кто еще поедет?
- Там будет много народу. Компания моего брата. К нему на дачу мы и собираемся. Отмечать день рождения моей двоюродной сестры – Гали.
- Понятно. Я очень рад, что ты меня пригласила.
- Рада слышать. Ориентировочно собираемся в двенадцать у метро «ВДНХ». Если что-то изменится, я позвоню. Ну, не буду больше мешать.
- Тогда до встречи?
- Пока.

Прошло два дня. Я спускаюсь в метро, чтобы ехать на работу. Еще чувствуется влияние недавнего дежурства, и я периодически непроизвольно закрываю глаза и иду вперед на «автопилоте». Но стоило мне зайти в вагон, как сонливость мгновенно меня покидает: сидячее место недалеко от дверей вагона занято красивой девушкой. Я становлюсь напротив и внимательно смотрю на нее. Кто она такая? Чем занимается? Мне неизвестно, и пока я стараюсь получить информацию, полагаясь лишь на свои глаза. Девушка темненькая, с тонкими чертами лица. Длинные волосы. Карие глаза обведены сверху красивым изгибом черных бровей. Стройная фигура. Грудь не слишком выдающаяся, но ведь это и не должно быть свойственно юным девушкам. А девушка еще совсем молода. У нее неглупый взгляд, который я часто стараюсь встретить с моим. Пожалуй, сейчас я с ней заговорю. Только вот что сказать? Ну же, смелее. Сейчас или никогда. Осталось уже совсем немного станций до пересадки. Но девушка, вполне благожелательно смотревшая на меня поначалу, вдруг стала более осторожной и уже почему-то избегала зрительного общения. Когда же мы доехали до станции пересадки, где, как оказалось, нужно было выходить и ей, она вдруг рывком встала, вышла из вагона и быстро зашагала к переходу. Я пустился за ней, на ходу оценивая в новой проекции. Чего она убежала? Наверное, у нее уже кто-то есть, и она боится крутых перемен в своих личных планах. Ведь она вряд ли допускала, что я могу причинить ей какое-то зло в метро, где так много народу. А, пожалуй, ее нельзя назвать идеальной. Ноги что-то слишком худые, и она сутулится во время ходьбы, хотя несет лишь тонкую папку. Стройная фигура сразу стала какой-то несуразной, производящей смешные размашистые движения. А, пусть идет. Мне незачем ее останавливать…

В субботу Маша вновь позвонила.
- Привет. Что не звонишь? Или ты не собираешься ехать?
- Почему? Собираюсь. Просто я думал, мы уже все обсудили. Ты же сказала, что позвонишь, если будет перенесено место или время встречи, и я решил, что все остается по-прежнему. – Эта суббота была рабочей, у меня хватало и других проблем.
- Да, но мне нужно еще сказать тебе, что взять с собой, во что одеться. Вдруг ты собираешься прийти в костюме?
- Нет, в костюме не собираюсь, если это не требуется.
- Мы будем там купаться, поэтому нужно взять все для купания.
- Хорошо. – Купание – это хорошо. На нас будет немного одежды, и мы сможем получше друг друга разглядеть. Хотя что там разглядывать? Я уже насмотрелся в прошлый раз. – Встречаемся там же, где договорились?
- Да.
- Отлично. Ну, до завтра.
- Счастливо.

Маша встретила меня возле метро «ВДНХ», после чего мы отправились на автобусную остановку. Сегодня ее внешность уже не производит на меня такого отталкивающего впечатления, но и яркой ее назвать нельзя. Кудрявые волосы вновь обрели свою форму и были теперь серого, пепельного цвета. Похоже, она перестала их красить. И, конечно, ни тени косметики на лице. Зато я заметил незатейливый детский узор на ногтях рук, индивидуального вида и цвета для каждого пальца.

На остановке уже стояли несколько молодых людей и девушек, которые приветливо замахали нам, когда мы к ним приблизились. Был там и ее отец. Он привез кое-что из провизии на машине, но ехать с нами не собирался. Высокий, такой же кудрявый, но с плешью, очень тихий и спокойный. Даже не видя мамы, можно сказать, что Маша пошла в него. Мне почему-то захотелось, чтобы плешь не передалась Маше так же, как не передался рост.

Подходили все новые люди, у всех было веселое, праздничное настроение. Родственники, знакомые, родственники знакомых. Набралось уже человек пятнадцать, я сбился со счета и сразу после знакомства забывал, кто есть кто. Скоро пришла и виновница торжества – Галя, сопровождаемая своим парнем. У нее красивая стройная фигура, но лицо можно назвать разве что симпатичным. И никто не похож на Машу, кроме ее отца. Ни внешностью, ни характером. Что ж, мне это знакомо. Мои родственники тоже совсем на меня не похожи.

Когда, наконец, все собрались, мы сели в автобус и тронулись в путь. Вскоре Маша принялась печатать ответное сообщение на своем пропищавшем «мобильнике».
- Опять мама?
- Да.

Это происходит по двадцать раз в день. На каждом свидании мама звонит ей и присылает сообщения, на которые Маша также тщательно отвечает, без какого-либо намека на раздражение. Да, вот так должны беспокоиться родители за своих дочерей. Иначе происходит то, что случилось с Таней.

Спустя некоторое время наш автобус выехал за пределы города и мы получили, наконец, возможность любоваться деревенскими постройками, полями и пасущимися стадами коров, лошадей и коз. Пассажиры состояли в основном из городских жителей, поэтому шумно и радостно обсуждали каждую мелочь открывшегося пейзажа. Словно в подарок нашей веселой экскурсии, погода сменила гнев на милость, и надвигавшиеся поначалу тучи с накрапывавшим дождем отступили и рассеялись, предоставив небесные площади в полное распоряжение солнца. Маленькие красивые старые церкви с отремонтированными куполами, липы, дубы и сосны, часто собиравшиеся в леса по обеим сторонам дороги, пруды с плавающими в них домашними утками и гусями – все это и многое другое занимало теперь всеобщее внимание и радовало воображение. Я горд сознанием того, что загородная жизнь приятно удивляет москвичей, хоть эта жизнь и мало напоминает грязные разбитые дороги, заросшие сорняком поля и брошенную ржаветь сельскохозяйственную технику провинциальных сел. И пока все взгляды устремлены в окна автобуса, мое внимание вновь поглощает сидящая рядом Маша, в будто намеченных эскизом чертах которой опять проступает неукрашенная самобытность маленькой Золушки. Я осторожно беру ее руку в свои и изучаю узоры на ногтях.
- Интересно. Никогда такого не видел. Ты сама придумала?
- Да.
- Очень красиво. И необычно.
- Спасибо.
- А кроме этого, ты совсем не пользуешься косметикой?
- Нет. А что, мне нужна косметика?
- Ну… не знаю. Сейчас ведь все пользуются, и видеть девушку без косметики уже непривычно.
- Я не считаю свою внешность идеальной, но думаю, все должно быть естественным. Иначе, выйдя замуж, можно после брачной ночи напугать мужа своим настоящим видом. Нет, мне бы, конечно, многое хотелось поменять, но я не собираюсь этого делать. Хотя сейчас так много женщин, которые пользуются открывшимися возможностями. Силиконом и другими вещами.
- Что, действительно так много?
- Да. Очень много. А ты что, не знал?
- Нет, знал, что пользуются в принципе. Но чтобы это встречалось на каждом шагу… Безобразие. Не осталось ничего натурального, – сказал я с деланной обидой в голосе.

Через час поездки мы прибыли к месту назначения. Небольшой поселок недалеко от Сергиева Посада. Как и во многих деревнях и селах подобного типа, слывущих мало-мальской привлекательностью и обладающих такими богатствами, как лес или речка неподалеку, здесь также вовсю была заметна архитектурная борьба между одноэтажными крестьянскими домиками и возрожденной модой на многоярусные крепости из красного кирпича, прообразы которых появились, вероятно, где-то в эпоху незадолго до Крестового похода. Наша «туристическая» группа прошла немного по центральной улице поселка и остановилась перед одной из «крепостей». Это и была дача двоюродного брата Маши, Александра. Наш величественный приход был без лая встречен Филькой - добродушным молодым рыжим буль-мастифом, отметившим каждого поцелуем своего мокрого носа. Мы прошли за бетонную ограду и сложили вещи неподалеку от дома. Главным украшением довольно обширного, заросшего сорной травой двора была огромная лужа и бесценный мангал недалеко от длинного деревянного стола.
- Пойдем, с Сашкой поздороваемся, - сказала Маша, и мы направились к луже, где на надувном матрасе загорал довольный жизнью и самим собой упитанный молодой человек в черных очках. Увидев нас, он поднялся с матраса, приветливо улыбнулся, обнажив крепкие белые зубы, поздоровался со мной и расцеловался с Машей. На вид ему было примерно столько же лет, сколько и мне.
- Саш, а где мы собирались купаться? – спросила его Маша подозрительно.
- Здесь. – Александр сделал широкий жест в сторону лужи. Для лужи водоем имел слишком высокие берега, и кое-где были насыпаны даже песчаные холмы, что говорило о приличной глубине. Но непроницаемый желтый цвет воды настоятельно советовал держаться подальше. – Ну так что? Искупаемся?
- Нет, спасибо. Что-то не хочется. – Маша пошла в домик, чтобы переодеться. Александр предложил искупаться и мне.
- Спасибо, в другой раз. – Мне не хотелось его обидеть, но я едва сдерживал смех. Затем переоделся в шорты, взял топор и принялся колоть дрова. Я ничего не привез с собой, и мне хотелось сделать что-то полезное, чтобы затем, пока все будут заняты остальными приготовлениями, погулять в лесу. Наколов достаточно дров, я подошел к Маше. На ней был купальник голубого цвета, очень подходивший к ее голубым глазам. Стройную фигурку несколько портил жирок на талии, животе и ногах. А так она ничего. Привлечь к занятию бегом – и можно сделать «супермодель».
- Ну как тебе? Столько сальца. – Маша, улыбнувшись, ущипнула себя за жировую складку на талии, словно догадавшись, о чем я думаю.
- Ну… есть немного, - признался я.
- Так! Не нравится - не надо.
- Ничего. Займешься бегом – будет идеальная фигура.
- Зачем? Мне итак хорошо. – Маша кокетничала и улыбалась.
- Может, прогуляемся? Здесь есть лес?
- Да, где-то был. Надо только спросить Александра, может, нужно еще что-нибудь сделать?

Александр, подумав, вручил нам пластиковые пятилитровую емкость и бутылку из-под пива, велев принести воды, после чего мы могли считать себя свободными. Повеселев, мы отправились к колонке. Набирая воды я, конечно, не упустил случая немного обрызгать Машу. Якобы рассердившись, она полила из бутылки меня. Солнце распалилось не на шутку, такая жара в первый раз была в этом году, и «водные процедуры» оказались весьма кстати. С колонки мы возвращались совсем счастливые.
- Молодые люди, вам не холодно? – Нас окликнул невысокий пожилой мужчина в черном костюме, несший в каждой руке по чемодану. Я подумал, он шутит, и не сразу понял, что это ревностно радеющий за чистоту нравов местный житель, которого возмутила наша прогулка «неглиже» по «городу».
- А Вам не жарко? – спросил я его в свою очередь, с искренним сожалением окидывая взглядом черный костюм и чемоданы.
- Нет, не жарко! – Ответил он уверенно. Если бы я работал менеджером по продаже кондиционеров, то предложил бы ему огромные деньги для рекламы своей продукции.
- Ну, тогда мы с Вами никогда не поймем друг друга! – Сказал я ему на прощание, и мы с Машей пошли дальше. Тоже мне, пингвин в Африке нашелся.

Принеся воды, мы отправились на прогулку по окрестностям на поиски леса. Я было предложил Маше накинуть что-нибудь сверху, чтобы не смущать пуританских взглядов местных жителей, но она решительно отказалась. В самом деле, зачем носить лишнюю одежду на такой жаре. Если кому-то не нравится, это его проблемы. А то уже начинает казаться, что мы в арабской стране.

Выйдя из поселка с наиболее удаленной от магистрали стороны, мы очутились среди небольшого поля, усыпанного красивыми полевыми цветами. Увидев Машу в глубине этого великолепия, на фоне так подходивших к цвету ее глаз и купальника васильков, Иван-чая и других цветов, я не смог остаться равнодушным и попросил позволения сфотографировать ее. Маша взяла с собой свой нехитрый цифровой фотоаппарат, и я сделал кадр, когда получил желаемое изображение на экране. Потом, пройдя поле и перешагнув через ручей, мы продолжили путь по тропинке, уходящей в лес.
- Раньше я часто гулял в лесу, когда мы приезжали с родителями на дачу. «Земляные работы» мне совсем не нравятся, зато прогулки по лесу обожаю. Часто приносил из леса грибы, а ягоды съедал на месте.
- Я тоже очень люблю бывать в лесу. Нам достался в наследство от тетки домик в деревне, там сейчас живет моя бабушка. Летом я туда часто приезжаю. Там в лесу растет много земляники, малины и черники. Скоро снова туда поеду.
- И что будешь делать?
- Делать там абсолютно нечего. Ну, приходится, конечно, пропалывать грядки, делать какую-то работу по дому, но вот, пожалуй, и все.
- Зачем же тебе туда ехать?
- Нужно помогать бабушке. Она старая, и я не могу оставить ее без присмотра. Вот выйду скоро в отпуск – и поеду. А еще там есть речка. Только меня не отпускают в лес и на речку одну.
- Ну что ж, так за тебя боятся. Вообще-то, это правильно. – Мне снова вспомнилась Таня. С другой стороны, странно слышать все это. Маше будет двадцать пять через полгода, как ее могут куда-то не отпускать?
- Здорово было бы взять в деревню тебя и отдохнуть вместе.
- Наверное. – Только, если она будет настаивать. А почему бы и нет, в самом деле? Если там действительно так здорово, как она говорит… - У меня отпуск в августе. А в июле я собираюсь поработать дежурным врачом. Оформиться, наконец, официально в больнице, поработать месяц и получить зарплату. Надоело работать за стипендию.

На наше счастье, комаров в лесу было немного. Лес очень красивый: много молодых деревьев, поляны и несколько озер. Почти так же, как в Серебряном бору, по пути из которого мы с Машей познакомились. Мы пофотографировали друг друга, еще немного полюбовались красотой леса и побрели обратно. На даче уже завершались последние приготовления для жарки шашлыков. Я порезал хлеб и стал помогать нанизывать куски мяса на шампуры. Затем несколько первых заготовок было положено на раскочегаренный мангал. Стол «ломился» от мясных нарезок, зелени и бутылок пива.
- Странно, что нет водки, – сказала мне Маша. – Обычно она льется рекой под потоки сквернословия. Терпеть не могу, когда сквернословят. И ненавижу пиво. Если тебе надоест, уедем, когда захочешь.
- Маш, все в порядке. – Она что, решила, что я всю жизнь прожил в раю? Другого общества я не видел и не представляю. Удивительно уже то, что я встретил, наконец, хотя бы одного человека, который разделяет мои взгляды. И этот человек – Маша.

Я не спускал глаз с шашлыка из курицы, жарившегося с краю, и когда после нескольких переворотов он показался мне подрумяненным, отнес его Маше.
- Кажется, он еще не совсем готов, - сказала она, окинув его придирчивым взглядом.
- Почему? По-моему, в самый раз. – Я проткнул мясо вилкой. Маша оказалась права. Из-под зубьев вилки потекла кровь. Пришлось отнести шашлык дожариваться.

Еды хватило всем, излишки остались даже после того, как наелся Филька. Все пары сидели, обнявшись, и только наши с Машей отношения оставались совсем платоническими. Мы сидели друг напротив друга за отдельным пластиковым столиком и, загорая на солнце, вели серьезные беседы. Иногда она брала фотоаппарат и фотографировала то, что творилось вокруг. Странно мы, наверное, выглядим среди всего этого раскрепощенного веселья.

Спустя несколько часов кто-то начал робко намекать на то, что пора собираться, но многие еще были пьяны. Тогда мы с Машей вновь решили немного погулять перед отъездом. На этот раз мы пошли в другую сторону, направо от дачи. Там было совсем огромное, бескрайнее поле, с одной стороны от которого простирался преимущественно хвойный лес, а с другой в нескольких километрах от нас тянулась железная дорога.
- Совсем недавно я лишилась своей единственной подруги, – сказала Маша. Она перестала со мной общаться из-за того, что я не смогла с ней поехать на море. Меня не отпустили родители, а Настя обвинила во всем меня.
- А если бы отпустили, ты бы уехала?
- Нет, не уехала бы. Но это же не повод для разрыва.
- Брось, не переживай. Она наверняка просто хотела тебя припугнуть.
- Я так не думаю. Она сказала, что такая подруга ей не нужна.
- Тем более нет причин переживать. Знаешь, Маша, с этими проблемами я столкнулся лет десять назад. И понял, что у взрослых людей отношения складываются по-другому. У каждого свои заботы, и люди являются друзьями до той поры, пока эти заботы их объединяют. Меняются заботы, меняется и человек, появляются новые друзья, а старые забываются за ненадобностью. Бывают, конечно, исключения, но очень редко. Такова жизнь. – Мне стало искренне жаль ее. Какая же она все-таки еще маленькая, наивная. Я и не представлял, что еще бывают такие люди. Прямо как я до поступления в институт. Хорошо, что сам уже чему-то научился. Я дружески приобнял ее за талию. – Бедная ты, бедная.
- Я считаю, что человеку можно простить все, кроме лжи. Ложь – самое плохое, что может быть в человеке. Но честных людей сейчас практически нет. Поэтому у меня так мало друзей.
- Ты знаешь, а я тебя очень хорошо понимаю. Я уже давно решил, что лучше быть одному, чем терпеть, когда тебя обманывают. – Маша оказалась мне ближе по духу, чем я даже предполагал. – И я тоже не могу простить, когда мне лгут.
- Странно все-таки, что сегодня все прошло на редкость прилично. И Александр такой сдержанный. Его просто не узнать.
- Наверное, потому, что он с девушкой. – Я сказал то же самое, что говорили про другого гостя, знакомого Александра, также, со слов их друзей, неузнаваемого сегодня.
- Ну, это вряд ли. Они уже столько лет вместе. Живут вместе, «гражданским браком». Я бы ни за что не стала «жить», не расписавшись. – Почему-то добавила Маша, хотя я ее об этом не спрашивал. Могла бы и не говорить. Я это понял сразу, как только ее увидел.

Когда мы вернулись, некоторые уже успели уехать, но большинство еще слонялись, позевывая, из угла в угол. Тогда Маша вдруг приняла обличье преподавателя и велела всем собираться, потому что мы могли опоздать на последний автобус. Все начали постепенно переодеваться, собирать вещи, но сборы все равно затягивались, так как некоторые тоже ушли на прогулку. Когда же, наконец, собрались и пошли на остановку, пробило восемь часов. Скамеек на остановке не было, автобус ждали стоя. Лишь Галя со своим парнем, Игорем, не побрезговали бетонным брусом, лежавшим на земле неподалеку. Время шло, а автобус не подъезжал. Сведения поступали противоречивые. Кто-то говорил, что последний автобус уже ушел, другие советовали подождать еще. Так мы, вспоминая прошедший день и рассматривая фотографии на экранах цифровых фотоаппаратов, прождали два часа. Автобуса все не было. Становилось темно и холодно. Только в противоположном направлении, в сторону Сергиева Посада, то и дело проносились «маршрутки». Наконец, отчаявшись дождаться автобуса, мы остановили одну из них и поехали в Сергиев Посад, решив, что оттуда уехать будет проще. По пути кому-то в голову пришла мысль договориться с водителем:
- А если нам всем в Москву надо, за сколько отвезешь?

Шофер согласился отвезти за общую сумму в тысячу рублей. Нас было девять, я достал кошелек и решил уже, что проблема решена. Не тут-то было. Такое предложение понравилось не всем. Некоторые были решительно против, сославшись на отсутствие необходимой суммы, но отказывались даже от денег взаймы. Проклиная их мысленно, на чем свет стоит, мы с Машей вместе с остальными вышли из машины в Сергиевом Посаде. Город оказался чрезвычайно красив и ухожен. Глаз радовали золотые купола прекрасных церквей, украшенные резьбой деревянные домики; ровный асфальт дороги был тщательно расчерчен совсем новой разметкой. Однако нам уже было не до этого. Всерьез обеспокоенные своей дальнейшей судьбой, мы быстро шли к железнодорожному вокзалу. Насколько же Маша все-таки умнее всех нас, вместе взятых. Если бы мы ее слушали, давно уже были бы в Москве.

Войдя в здание вокзала, мы перевели дух и успокоились. Уехать в Москву на электричке было еще совсем не поздно. Мы купили билеты на ближайший поезд и вышли на перрон. До нашей электрички оставалось еще около двадцати минут. Вдруг из окна поезда, стоявшего на соседнем пути, высунулась голова какой-то тети.
- Вы в Москву стоите?
- В Москву.
- Так садитесь скорей, поезд скоро отправляется!
- Как отправляется? Наш поезд через двадцать минут будет!
- Ну как хотите, только это последняя электричка.
- Смотря куда последняя. – Сказал мужчина, стоявший рядом на перроне. – Ее электричка до Пушкино идет.

Не теряя времени, я бросился добиваться правды в кассовом зале. Там меня вновь успокоили, уверив, что наша электричка действительно подъедет через пятнадцать минут, а стоящая сейчас на соседней платформе идет только до Пушкино. Когда я вернулся на перрон, проигравшая спор тетка уже поднималась со своей электрички на нашу платформу. Я подошел к Маше, на всякий случай проверил билет в кармане, достав его вместе с паспортом.
- Можно, я посмотрю? – попросила меня Маша и взяла из моей руки паспорт.
- Не женат, – доложил я ей и улыбнулся.
- Я хотела посмотреть фотографию. Сразу – «не женат».
- Я думал, тебя интересует именно это.
- Пока – нет. Ведь ты же не делал мне предложения.
- Конечно, нет. – Заявил я уверенно. Не только не делал, но и не собираюсь этого делать. Поэтому не хочу давать ей повода надеяться на это. – Плохая фотография. Мне не нравится.

Маша отдала мне паспорт. Вскоре подошла наша электричка, и мы, войдя дружной гурьбой в вагон, расселись по местам. Маша села к окну и вновь рассматривала еще заметные в сгущавшихся сумерках облака. Я сидел рядом с ней и опять наблюдал, как она думает о чем-то, глядя на свои облака. Она позвонила домой, отец должен был ее встретить. Мы совсем мало разговаривали по дороге, то ли от избытка впечатлений, то ли от шума, то ли просто оттого, что устали. Но мне вновь захотелось провести следующий выходной с ней, а это был завтрашний день, понедельник, поскольку отмечался национальный праздник - День Независимости России. Мы договорились, что я куплю себе ролики, и мы покатаемся вместе на ВДНХ. Электричка на удивление скоро привезла нас к Машиной станции. Она еще раз позвонила отцу и, убедившись, что он ее ждет, сказала мне «До завтра!» и вышла из вагона.

Глава пятая. Прогулка на роликах.

Я, конечно, поздно встал сегодня. В выходной день, да еще после столь позднего прихода, хотелось поспать подольше. Затем была кое-какая работа по дому… В магазин «Спортмастер» я зашел, чтобы купить ролики, когда было уже три часа дня. Погода стояла хорошая, солнечная, но не жаркая. В магазине словно все вымерло – ни покупателей, ни продавцов. Огромные площади заняты лишь товаром. Я остановился у стойки с роликами и после недолгих раздумий подобрал себе пару. Маша сказала мне, какими должны быть хорошие ролики: ни в коем случае не с литым пластмассовым корпусом. Они должны иметь вид кроссовок, поставленных на колеса. Неплохими считались ”Roches”. Ролики именно этой фирмы я и взял, черного с красным цвета. Теперь необходимо было выбрать рюкзак, потому что, представив себя на роликах, я понял, что кататься с пакетом в руках, со сложенными туда кроссовками слишком неудобно. Странно, но я никак не мог найти рюкзак, в который умещались бы ролики. В любой модели места хватало только для одного конька. Несколько обескураженный, я все же понес к кассе ролики и красивый голубой рюкзак. Денег как раз хватило с учетом почти пятидесятипроцентной скидки. Один конек я положил в рюкзак, другой нес в пакете.

Как и вчера, мы встретились с Машей возле метро «ВДНХ». А ведь она неплохо выглядит сегодня, совсем неплохо… Темные потертые джинсы и черная «водолазка» скрывают недостатки фигуры и подчеркивают достоинства. Огромные голубые глаза наполнены теперь надеждой и ласково смотрят на меня; очаровательные кудри на умной голове колышатся в такт шагам. Народу в праздничный день чересчур много, и мы продираемся сквозь толпу к парку, рискуя потерять друг друга из виду. Наконец, проходим через ворота и «приземляемся» на скамейку, чтобы надеть ролики.
- Представляешь, не смог найти подходящий для роликов рюкзак. Умещается только один. – Я демонстрирую Маше свое не слишком удачное приобретение. – Зато предусмотрели карман для бутылки с водой и какие-то декоративные сеточки снаружи.
- Так эти сеточки как раз и предназначены для роликов, - ответила Маша, и я, открыв рот от удивления, увидел, как она легко сложила мои ролики в «ненужные» сеточки.

Потом я надел ролики на ноги и помог Маше застегнуть ее – старые, с литым пластиковым корпусом. Поднявшись со скамейки, протянул ей обе руки, за которые она ухватилась, и мы осторожно поехали, стараясь держаться подальше от пешеходов.
- Направо, налево? – спросила меня Маша, когда мы доехали до развилки.
- Мне все равно.
- Тогда налево. По этой дороге мы можем доехать до Ботанического сада и покататься там. Ты не против?
- Замечательно.

Маша совсем не умела кататься. Я старательно учил ее отталкиваться поочередно каждой ногой и помогал удерживать равновесие. Что касалось поворотов и торможения, эту науку приходилось постигать нам обоим. У меня не было раньше роликов такого типа, но я катался на коньках.
- Дальше я не поеду, там горка, – сказала Маша, когда мы остановились перед пологим на вид спуском, продолжение которого скрывалось за поворотом.
- Да брось, она маленькая! – Я попытался настаивать, но мужчина, поднявшийся снизу, подтвердил, что спуск действительно очень крутой. От греха подальше Маша скинула ролики и пошла вниз пешком, а я, переполняемый чувством азарта, съехал с горы серпантином и затем поднялся обратно, чтобы спуститься теперь вместе с Машей.
- Не такая уж и крутая горка. Можно было запросто съехать.
- Пожалуйста, только без меня.

Внизу Маша вновь надела ролики, и мы опять поехали, держась за руки. В Ботаническом саду дорога тоже постоянно вела под гору, постепенно наращивая крутизну, и через какое-то время мы уже мчались на бешеной скорости, кое-как перескакивая через трещины, с ошалелыми от страха глазами, сопровождаемые Машиным визгом и совершенно не зная, как тормозить. В конце концов, увидев, что дорога впереди напоминает больше пропасть, выскочили на траву и после непродолжительной пробежки остановились, испуганно прижавшись друг к другу.
- Пожалуй, нужно сначала на ровном месте поучиться поворачивать, тормозить. Это напоминает вождение автомобиля: быстро ехать легче, но без необходимых навыков очень опасно.
- Вот-вот. Поэтому я и не хочу пока спускаться с горок.
- Разумно.

Я был очарован красотой Ботанического сада. Все кругом расцветало и зеленело, многие из встречавшихся нам по дороге деревьев и кустарников явно были родом из мест значительно более южных.
- Где-то здесь тоже была горка, - сказала Маша на выходе из Ботанического сада. Она немного вышла вперед.
- Где?
- Я точно не помню… Ой!

Она все-таки упала, не заметив горки и большой трещины в асфальте за поворотом. У меня на секунду остановилось сердце. Я подъехал к ней так быстро, как только мог, словно надеясь вернуться на миг назад и удержать ее от падения.
- Ты не ушиблась?! С тобой все в порядке?
- Все хорошо. – Маша улыбалась.
- Точно? – Я не поверил, решив, что она скрывает от меня правду. Мне показалось, что она «присела» на асфальт слишком резко и опасно.
- Действительно все хорошо.
- Вечно тебе со мной достается. То мозоли, то ушибы. Хорошо хоть, на тебе защита. – Я вспомнил, что Маша благоразумно облачилась в пластиковые щитки перед поездкой. Надеюсь, они ей действительно помогли.

Дальше мы уже ехали как можно осторожнее, я постоянно ездил вокруг нее со всех сторон, словно телохранитель. Когда мы доехали до большого пруда, где выдавали напрокат лодки, я предложил ей и это развлечение. Маша с удовольствием согласилась, и мы встали в очередь, сняв ролики и почувствовав с непривычки необыкновенную легкость в ногах. Прокат стоил недешево; цены предусмотрительно «взвинчивались» в выходные. С рюкзаком за плечами, держа правой рукой пакет с Машиными роликами, я протянул левой купюру кассиру.
- Маша, распишись за меня, а то руки заняты. - В толчее очереди я не нашел другого выхода, и Маша записала напротив номера нашей лодки свою фамилию. Почему-то это вызвало у меня ассоциацию с регистрацией брака в загсе…

Пруд был усеян лодками. Мы поехали к середине, будто на автомобиле в «час пик», пробираясь между другими «транспортными средствами». В середине пруда были установлены специальные деревянные «домики» для лебедей, и нам захотелось рассмотреть их поближе.
- Ой, смотри, там маленькие лебеди! – Маша показала рукой на один из домиков.
- Действительно! Надо же! – Я сделал еще несколько гребков и вскоре тоже увидел двух симпатичных «гадких утят». У Маши отменное зрение.
- Можно, теперь я буду грести? – спросила Маша, когда мы, наконец, налюбовались лебединой семьей.
- Конечно. – Я передал Маше весла, демонстративно сложил руки на груди и вскоре почувствовал на себе завистливые взгляды. Еще бы! Красивая девушка гребет, а парень наслаждается бездельем. Это еще возмутительнее, чем женщина, управляющая автомобилем при дееспособном муже в салоне.

Грести у Маши получалось лучше, чем кататься на роликах. Я помогал ей держать верный курс, а когда мы немного отплыли от остальных лодок, попытался даже спеть «Из-за острова на стрежень» голосом Шаляпина.
- Может, все-таки я буду грести?
- Я еще не устала. Хочу «накачать» мышцы.
- Ну хорошо. – Я почувствовал, что Маша действительно решила заняться своей фигурой и старается обрести форму любыми способами. Умного человека видно сразу. Достаточно было только намекнуть… Пожалуй, и мне нужно уделять побольше внимания своей физической подготовке.
- У тебя когда-нибудь была девушка? – вдруг спросила меня Маша спустя некоторое время после того, как перестала грести и сложила весла, задумчиво глядя на воду.
- Сложный вопрос. – Я смутился, не зная, что ответить. Вряд ли я мог назвать Таню своей бывшей девушкой: я ей только звонил и приходил иногда в гости, не чувствуя никакой отдачи. Не умея врать, я сказал правду. – Пожалуй, нет.
- А у меня был молодой человек. Мы расстались с ним за три дня до знакомства с тобой.

Неужели? А по ней не скажешь. Наверное, гуляли вместе, держась за руки и вздыхая от любовных грез. Надеюсь, хоть не целовались. Да нет, конечно, иначе бы она не витала в облаках. Тогда какое мне дело до всего этого?
- Маш, давай, я все-таки сяду на весла.

Мы поменялись местами, и я направил лодку к причалу. Наше время истекало. Я понял, что Маше тяжело даются воспоминания о недавнем романе, какими бы наивными и несерьезными они не были. Сейчас ни у меня, ни у Маши нет желания переходить к подробностям.

На берегу мы вновь надели ролики и покатили по асфальту. Приближался вечер. Мы порядком проголодались и, увидев на одном из киосков вывеску «Пончики», купили там конверт с ароматными кольцами из пышного теста и по пакетику молочного коктейля. Маша, держа свой пакет, вновь засмотрелась на тир, на этот раз с пневматическими винтовками. Все-таки она к ним неравнодушна. Но какой может быть тир, когда мы на роликах? Ведь мы на них стоять-то толком не можем, не то, что стрелять в таком положении.

Вдруг Маша снова потеряла равновесие и упала, разлив коктейль.
- Маша! Что же это с тобой? Ты не ушиблась?!
- Нет, все в порядке.

Она встала, опершись о мою руку, и отряхнулась, с сожалением глядя на разлитый коктейль. Какая же она хрупкая и несчастная. Мне стало по-настоящему жаль ее. Столько боли и мучений приходится терпеть на каждой прогулке со мной. Что за напасть? Я поклялся себе впредь любой ценой оберегать ее от травм. Уж чего-чего, а страданий она точно не заслужила.

Мы ехали в сторону выхода. Наступали сумерки. Чувствовалась сильная усталость, но прекращать прогулку не хотелось. Я так долго был одинок, и теперь, как ребенок, боялся вновь оставаться один.
- Как жаль, что день заканчивается. А может, продолжим прогулку по вечерней Москве? – Я даже готов был пожертвовать своим сном перед первым рабочим днем на этой неделе.
- Да, здорово! Все только начинается! Куда пойдем?
- Куда захочешь. Можем начать с прогулки по улицам, потом зайти в кафе. Так что, принимается?
- К сожалению, мне пора. Родители будут волноваться.

Ну да, разумеется. Прожили полвека на двоих и все еще зависим от родителей. Какая глупость.
На остановке мы встали в очередь на Машин автобус. Люди проходили в салон по одному через турникет за передней дверью, пробивая свои талоны. С лица Маши не сходила задумчивость. Пожалуй, она все-таки влюблена.
- Что-то я от еды стала отказываться. Практически ничего не ем целыми днями. – Пожаловалась она мне.

Это уж слишком. Не самый лучший способ похудания. Такие эксперименты иногда заканчиваются лечением в «психушке».
- Маш, от еды отказываться не нужно. – Я старался выглядеть как можно проще. Мне очень хотелось спустить ее с небес на землю и дать понять, что я вовсе не такой идеальный, как она могла подумать… Но как объяснишь это всего после нескольких встреч? – Ну ладно, пока!
- Счастливо! – Кудрявая голова скрылась за тонированными стеклами.


Глава шестая. Кино.

Жаль все-таки, что мы не можем встречаться по субботам. Получается, у нас всего один день для свидания за целую неделю – воскресенье. А если меня в этот день поставят в дежурство? Ждать две недели – все равно, что столетие. И зачем ей только дались эти богословские встречи на «Тургеневской»? Молиться никогда не поздно, разве нельзя подождать лет шестьдесят?. Когда-нибудь я объясню Маше свою точку зрения, а пока приходится радоваться возможности видеть ее хотя бы раз в неделю. Поэтому я после недолгих уговоров согласился на внеплановое дежурство в субботу, не безвозмездно, разумеется. Маша теперь редко ходила на работу, и то на непродолжительное время: у школьников начались летние каникулы. Вставала она только к обеду; мы заранее договорились, что в воскресенье пойдем в кино. Поэтому мне казалось, что все решено, и я спокойно спал после дежурства. Также, как и Маша теперь, часов до двенадцати. Ну, может быть, чуть больше. Наконец, в последний раз сладко зевнул и потянулся к телефону. Маша, наверное, уже встала.
- Алло?
- Привет, Маш. Как у тебя дела? Погуляем сегодня?
- Сегодня? В принципе, можно. – Ее голос звучал как-то сурово; мне показалось, она почему-то обижена на меня.
- В принципе? Мы же договорились, что пойдем в кино, помнишь?
- Да. Но ты же не позвонил вчера. Я решила, что ты передумал.
- Передумал? Маш, прости, пожалуйста. Ничего я не передумывал. Я очень хочу пойти с тобой в кино. Просто мне казалось, что мы уже все обсудили. Я правда не хотел тебя расстраивать. Так мы пойдем сегодня?
- Хорошо.
- Через какое время ты будешь на «Фрунзенской»?
- Ну… Через полчаса.
- Как через полчаса?! Тебе же больше часа добираться!
- А я сейчас не дома.
- А где?
- В районе «Китай-города». Только что отстояла службу в церкви.
- Маш, извини меня еще раз. Я тоже приеду через полчаса.
- Ну, до встречи. – Ее голос заметно потеплел. Я и забыл, что сегодня Троица. Конечно, Маша, решив, что я раздумал идти с ней в кино, не могла пропустить службу в такой большой православный праздник. И как ей могло прийти в голову, что мне расхотелось с ней гулять? Как будто мне действительно трудно было позвонить еще раз. Подумать только, ведь из-за таких глупостей люди иногда расстаются. Другая бы на месте Маши могла меня проучить, как минимум отказавшись от прогулки. Я просто не заслуживаю ее доброты и терпения.

Я дал маху еще раз, когда сказал, что буду через полчаса. Через полчаса – это если сразу выйти. А нужно еще принять душ после дежурства. Пришлось перезвонить и сказать, что немного задерживаюсь. Наверное, для меня даже в аду не найдется достаточного наказания.
- Привет.
- Привет. – Маша стояла недалеко от метро, и я ее нашел почти сразу. Ее лицо выражает и радость, и горечь незаслуженной обиды. У меня самого наворачиваются слезы, и я готов сквозь землю провалиться от сознания собственной вины.
- Маш, как ты могла подумать, что я переменил свои планы? Если бы даже такое произошло – в случае землетрясения, наводнения или чего-то подобного – я бы обязательно позвонил. Ну в крайнем случае, позвонила бы сама, если в чем-то сомневалась.
- Я хотела позвонить, но боялась оказаться не вовремя.
- Как не вовремя? Ты всегда вовремя! – Воскликнул я уверенно и тут же осекся, вспомнив ее звонок по поводу поездки на дачу. Может, я немного заглажу вину, если начну сейчас рвать на себе волосы?
- А я думаю – гулянка отменяется, значит, пойду в церковь. – Маша уже иронизирует над собой и улыбается, окончательно убедившись в том, что худшие опасения не подтвердились. – Простояла на ногах больше четырех часов, так устала.
- И зачем тебе все это? – Она снова страдала из-за меня! Что же будет дальше, если так все начинается?! Мне захотелось ее утешить и подбодрить, и я понял, что сейчас самое время для шутки. – Ой, напрасно, тетя, Вы лекарства пьете, и все смотрите в окно!
Мы шли по подземному переходу к кинотеатру, и лицо Маши, наконец, просветлело, засияв радостью и озарившись солнечной нежностью.
-…дядя на работе, а не с кем-нибудь в кино! – Маша улыбается, слушая, как я мурлыкаю слова из известной песни, и теплота ее чувств согревает мне сердце. Мы подошли к кинотеатру, и я открыл дверь, пропустив ее вперед. Возле касс висели таблицы с названиями демонстрировавшихся сегодня фильмов. «Автостопом по галактике» – фантастика, комедия, «Земля мертвых» – фильм ужасов, «Сын Маски» – комедия… Мы читали названия и краткие пояснения к фильмам.
- Куда пойдем? – спросила меня Маша.
- А тебе что больше нравится – комедия, драма, фильм ужасов?
- Фильмы ужасов я не люблю, комедию посмотреть можно…
- Тогда давай пойдем на «Автостопом по галактике». - Из представленного перечня я решил выбрать именно этот фильм, потому что все остальные вызывали только чувство отвращения. Честно говоря, я бы лучше сходил в театр или свою любимую консерваторию. Но, во-первых, сезон закрыт, а во-вторых, я здесь, чтобы исполнять желания. В конце концов, нужно иногда посмотреть, чем живет большинство современников.
- Два билета на «Автостопом по галактике», пожалуйста, – сказала Маша в окошко кассы, протянув деньги.
- Бизнесс-класс, VIP, «эконом»? – поинтересовались за стеклом.
- «Эконом».
- Два билета на «Автостопом по галактике» на сегодня, на четырнадцать-тридцать. Двести восемьдесят рублей. Ваша сдача.
- Спасибо. – Маша взяла билеты и протянула их мне.
- А твой? Возьми себе сразу.
- Билеты должны быть у мужчины. Ты разве не знал?
- Нет. – Я смутился. Такие тонкости были мне неизвестны, и я совсем не ожидал, что мне придется обучаться этикету у Маши.

До начала сеанса оставалось минут сорок, и мы решили зайти в кафе, которое располагалось тут же, в здании кинотеатра. Маша оказалась сладкоежкой: ее в общем устроил ассортимент меню, состоявшего только лишь из десертных блюд. Замысловатые комбинации сладостей, сливок и тропических фруктов носили эпатажные фирменные названия, и Маша деловито выясняла у официантки, что представляет собой то или иное творение. Используя какие-то специальные гурманистические термины, они разговаривали на особенном языке, в котором я ничего не понимал. Наконец, Маша сделала заказ, а я, полагаясь на ее выбор, попросил себе блюдо, основу которого составляли сливки с клубникой. В качестве напитков нам принесли по бокалу кофе со льдом и взбитыми сливками.

Кинозал был заполнен от силы на одну десятую, поэтому мы сели на те места, которые выбрала Маша: четвертый ряд, ближе к середине. Она сказала, что любит сидеть возле экрана, тогда чувствуешь себя участником фильма. Я был не против.

Несмотря на пессимистические ожидания, фильм мне понравился: в картине, изображавшей далекое будущее, с невероятным юмором и сарказмом были показаны проблемы современного человечества. Планета «Земля» была уничтожена особой «бюрократической» расой инопланетных существ только потому, что представляла собой препятствие для строящейся межгалактической магистрали. Спастись удалось лишь главному герою и его знакомой девушке, которая предпочла этому скромному рассудительному трудяге бесшабашного экстравагантного президента галактики, видом и манерами напоминавшего больше «звезду» телевизионного шоу для алкоголиков и бездельников. Это был камень в мой огород, потому что я чувствовал, что веду себя с ней чересчур скромно. Тогда я прислонился к Маше плечом, хотя нас неудобно разделял слишком большой межкресельный подлокотник. Я так и не определился, хочу ли связать свою жизнь с Машей, но терять ее мне совсем не хотелось. Пожалуй, мы теперь просто парень и девушка, которые встречаются и гуляют вместе, а что из этого получится, зависит от нас обоих. Нужно хотя бы немного получше узнать друг друга, прежде чем планировать такой серьезный шаг, каким является брак.

Из кинозала мы вышли довольные и обогащенные новой порцией духовного потенциала, чего я никак не ожидал от кино.
- Ну что, я угадал? – поинтересовался я у Маши, не сомневаясь в ответе.
- Было неплохо, - ответила она сдержанно, хотя улыбка на ее лице говорила более красноречиво. – Теперь покатаемся на роликах?
- Ты серьезно? – Я опешил, уставившись на нее, но не нашел в глазах ни тени иронии. Нет, она, наверное, не человек, а тоже какая-то инопланетянка. Я-то, в общем, еще могу покататься, но после ее многочасового стояния в церкви… - Мне только нужно будет заехать домой за роликами…
- Я пошутила. – Маша, наконец, рассмеялась, нанеся мне полное поражение. – Ты не будешь против, если мы сейчас поедем ко мне? Познакомишься с моей мамой, заодно запишешь себе диск с фотографиями, сделанными на даче?
- Хорошо. – Я осторожно согласился. Я действительно просил Машу записать мне диск с фотографиями, но знакомиться с ее мамой… Не слишком ли рано? Это я планировал сделать только после того, как получше определюсь в своих дальнейших намерениях. Ну что ж, сказал «А», говори «Б». Знакомство с родителями – еще не помолвка.

Еще минут сорок мы едем в метро до станции «Рижская», а выйдя на поверхность – садимся на автобус. Маша пытается по дороге выяснить некоторые подробности моей жизни до встречи с ней, а я понимаю, что рассказывать практически нечего. Не было ничего такого особенного, чем я мог бы по-настоящему гордиться, вспоминать с радостью. Я знал только, что жизнь моя была поделена на два периода: до семнадцати лет и после. До – это когда родители заставляли меня с пользой проводить свободное время: заниматься музыкой, спортом, английским языком, а сам я предпочитал делить досуг между чтением художественной литературы и компьютерными играми. После – это когда я вырос и, отвоевав свое право на свободу слова и совести, неожиданно для себя понял, что успех ни в одном деле не приходит сам собой, и начал вдруг с утроенной энергией, а главное, по собственному желанию, уделять внимание своей культурной, интеллектуальной и физической подготовке. Был и еще один момент, который в немалой степени способствовал всему этому и о котором я также рассказал Маше: именно в то время я встретил Таню – тогда еще старшеклассницу, выигравшую конкурс красоты на местном телеканале. Эта девушка в качестве хобби подрабатывала манекенщицей и моделью. Юношеский максимализм крепко засел тогда в моей голове и я, считая Таню лучшей девушкой в мире, решил, что должен ей соответствовать. Насколько сильно я ошибался, я рассказать не успел: мы вышли из автобуса, заговорили о чем-то другом и сменили тему. Откровенно говоря, это меня порадовало, так как не было еще готовности полностью доверять свое прошлое Маше. Самого же меня тревожила важность предстоящей встречи: оттого, насколько я понравлюсь ее маме, могло зависеть дальнейшее развитие наших отношений. Обычно как раз с родителями девушек мне было легче найти общий язык; так было и с Таней, но с тех пор, как я приехал в Москву, мне пришлось во многом изменить свое представление о мире и людях. Я не мог прежде вообразить, что может оказаться в порядке вещей делать гадости с улыбкой на лице и поощрять «стукачество». Умение читать между строк и забывать самые подлые обиды ради продвижения к намеченным целям пришло не сразу.

Входя в квартиру Маши, я очень волновался. Ее родители встретили нас в прихожей. Отец протянул мне руку, но я в замешательстве не увидел его движения. Тогда он сам поймал и пожал мою ладонь, сказав с улыбкой: «Ну здравствуй, что ли!». Мать тоже поздоровалась со мной и внимательно рассмотрела, но совсем не тем ледяным «сверлящим» взглядом, к которым я так привык в Москве и которого больше всего боялся в ней встретить. Напротив, я сразу же осознал, что мы прекрасно поняли друг друга и у нас не было причин для взаимной неприязни. Ее мать очень красивая женщина, необыкновенно молодо выглядящая для взрослой дочери, как, впрочем, и Машин отец, которого я поначалу принял за одного из ее знакомых. Тут же я познакомился и с их питомцем, которого уже видел однажды на фотографии: черный с белой грудкой кот оказался невероятно больших размеров. Квартира очень уютная, но удивительно маленькая и тесная. С непривычки я везде спотыкаюсь и задеваю двери плечами. Непонятно, как здесь передвигается ее очень высокий отец. Маша, вымыв руки и велев сделать то же самое мне, ведет меня в зал и усаживает на диван за маленький журнальный столик. Родители ставят на стол чайник, чашки и тарелки с пирожным.
- Может, вам принести чего-нибудь «поплотнее»? – спросила нас Машина мама.
- Ты что-нибудь будешь? – обратилась ко мне Маша.
- Нет, спасибо. – Я чувствовал сильный голод всю дорогу, но сейчас от волнения есть расхотелось. Родители оставили нас, удалившись смотреть телевизор на кухню.

Маша взяла пульт и включила телевизор. Она переключала канал за каналом, но везде шли угнетающие трагические новости или реклама. Тогда она передала пульт мне, и я, переключив на новости, сделал звук как можно тише. Мы не торопясь съели по пирожному и выпили чай. Маша показала мне свои поделки: незатейливые фаянсовые фигурки фантастических животных, большой кованый подсвечник и картины из высушенных цветов (это называлось «флористика»). Затем мы посмотрели альбомы с ее фотографиями. Институт, выпускной вечер в школе, в деревне у бабушки... С каждой страницы на меня смотрела озорная кудрявая девчонка, одна и та же и одновременно такая разная. Показав мне фотографии, Маша сообщила, что у нее есть «караоке» – подарок отца на день рождения. Я оживился и попросил включить это устройство. Маша вручила мне брошюру с названиями песен. Я принялся перелистывать страницы.
- Давай споем что-нибудь вместе? Какие песни ты знаешь?
- Я? Я не умею. Я думала, ты споешь что-нибудь.
- Я, что ли, умею? Мы же не на концерте, можем просто попробовать. – Я, наконец, выбрал одну из тех известных детских песен, что мы пели вместе с братом на корабле. Заиграла мелодия, и на экране телевизора, строчка за строчкой, начали загораться слова.

С вокальной точки зрения, больших успехов в дуэте мы не достигли. Зато совместное пение помогло сблизиться и способствовало разрушению еще существовавших между нами преград. Затем я перестал мучить Машу и самостоятельно спел несколько своих любимых песен на английском языке, заработав даже оценку «хорошо» за исполнение одного из шедевров «Битлз». За окном становилось уже темно, и я понял, что пора собираться. Когда я одевался в прихожей, ко мне подошла Машина мама и поведала, что Маше очень понравилось мое пение и прекрасное знание английского языка.
- Скоро можно будет концерты устраивать! Молодец! – Похвалила она меня.
- Ну, это вряд ли. Хотя, если хорошо порепетировать… - Я краснел от смущения, но, конечно, был очень рад, что им понравилось. Мне еще не приходилось выступать перед публикой, а Машина похвала была, конечно, самой ценной.

Когда я шел к автобусной остановке, в ушах звучали только что проигранные мелодии, и слова сами присоединялись к ним голосами реальных исполнителей. Я вдруг почувствовал, что во мне ожило все то, что так долго дремало: тысячу раз слышанные мною песни зазвучали в моей голове, и я напевал их вполголоса одну за другой, пока никто не слышал. На душе было необыкновенно легко и радостно, я ощущал себя полностью свободным и практически счастливым. Маша наполнила смыслом мою жизнь и сделала ее прекрасной. За спиной как будто выросли крылья, и мне казалось, что добраться до дома я смогу и пешком. День не прошел даром.

Глава седьмая. Встреча после недолгой разлуки.

Я стал чаще звонить Маше и обмениваться с ней сообщениями. В середине недели, когда я предвкушал уже новое свидание, она вдруг сказала мне, что уезжает в деревню. Ненадолго, всего на неделю. Нужно помогать бабушке, а кроме Маши, поехать больше некому. Потом ее сменит Галя или мама. Я немного расстроился, но препятствовать было не в моих силах. Маша начинала нравиться мне все больше, и я стремился теперь почаще напоминать ей об этом. Мне казалось, что со времени нашего знакомства я проявлял к ней недостаточное внимание и заботу, совершенно не допуская мысли о более тесных отношениях. Однако Маша была отнюдь не простушкой – она все прекрасно понимала, и я с удивлением замечал, что добиваться ее расположения мне уже не так легко, как прежде. Она начинала незаметно играть со мной, как хороший футболист, который, забрав мяч у соперника, ведет его к воротам до тех пор, пока не забьет решающий гол. Поняв по моей интонации, что я огорчен ее скорым отъездом, она не упустила случая, чтобы привязать меня первой ниточкой к своим пальцам.
- Будешь скучать?
- А как же! А ты?
- Посмотрим…

Я изобразил притворную обиду на ее ответ и обратил все в шутку, не зная еще, что моя участь уже решена. Незаметно и постепенно наступал переломный момент в наших отношениях. Маша выигрывала одно «сражение» за другим, и я уже ничего не мог с этим поделать, причем любые попытки сопротивления лишь еще больше запутывали меня в ее сети.

Раз Маша уехала в деревню, я решил воспользоваться свободой и на выходные съездил домой в свой родной город. Там я напечатал несколько своих и ее фотографий, взял диски с фильмами и записал для нее музыку: свою коллекцию и ее любимого Морриконе. Однако Маша не приехала и на следующие выходные. Появилась она только во вторник и известила о своем прибытии текстовым сообщением. Меня настораживал и «заводил» нараставший холод ее отношения ко мне. Находясь в деревне, она присылала мне очень мало сообщений в ответ и тем более не звонила, сославшись на то, что там это дорого. Это никак не укладывалось в моей голове, когда я пытался представить себя на ее месте. Ведь с самого начала именно она была инициатором продолжения наших свиданий, и если теперь она во мне нуждалась меньше, это заставляло меня чувствовать себя не вполне комфортно. Выходило, что я что-то не так делаю, если становлюсь неинтересен, а длительное отсутствие опыта общения с девушками делало меня чрезвычайно уязвимым и ранимым.

Как бы то ни было, мы вновь отправились на прогулку на следующий же день после ее приезда. Погода в начале июля по-прежнему не баловала теплом. Я работал теперь дежурным врачом через сутки или двое и у меня больше не было необходимости дожидаться конца недели, чтобы свидеться с Машей. Она выглядела какой-то осунувшейся. Присмотревшись к ней повнимательнее, я понял, в чем дело: Маша заметно похудела. Значит, эта девушка действительно способна добиваться своих целей, а раз так, все-таки есть шанс, что мы научимся лучше понимать друг друга.

Мы вновь гуляли по центральным улицам, и я попросил Машу показать мне район возле станции «Кропоткинская», так как мимоходом побывал там однажды и на меня произвела большое впечатление изысканная архитектура музеев и домов старинной постройки. Однако добраться пешком до «Кропоткинской» нам не удалось: куда бы мы ни шли, везде натыкались на преграждавшие нам дорогу отряды солдат и милиции. Шел период выборов города для проведения олимпиады 2012 года, и в центре Москвы кругом было выставлено оцепление для охраны гостей из Олимпийского комитета. Тогда мы повернули обратно к «Китай-городу», прошли по Солянке, перешли через мост и вышли к станции «Третьяковская». Маше, конечно, были знакомы эти места, и по моей просьбе она повела меня к Третьяковской галерее. Любоваться картинами мы сейчас не собирались, просто я был там несколько лет назад и этот район запомнился мне своей красотой. Неподалеку от здания галереи располагалось кафе «Театральное», и мы с Машей решили присесть за столик на улице. Я изрядно проголодался, но еще больше меня смущал метод Машиного похудания. У меня была надежда, что она не станет слишком активно отказываться от пищи рядом со мной.

Цены в кафе оказались на грани моих экономических возможностей. Я заказал себе горшочек жаркого по-домашнему, а Машу не удалось уговорить ни на что, кроме жюльена.
- Маш, зря ты так ограничиваешь себя в еде. Это может неблагоприятно отразиться на твоем здоровье. Главное не сколько ты ешь, а что. Для того, чтобы похудеть, достаточно перестать употреблять мучное и сладкое.
- А я и так не ем этого.
- Правда? Что-то я не заметил. По-моему, ты как раз наоборот только сладким и питаешься.
- Неправда. Ты не можешь этого знать.
- Я же видел, что ты заказывала в кафе и ела дома.
- Я это ем нечасто.
- Количество тоже было приличным. Я никогда не ел таких огромных порций пирожного и не привык к большому ассортименту конфет. Ведь это же было не на праздник приготовлено, а составляло твой привычный рацион. Пойми, я не стараюсь тебя в чем-то упрекнуть, а просто даю добрый врачебный совет. Мне больно видеть, как ты изводишь себя голодовками.
- Папа на меня уже наорал.
- Тем более, он прав. Прислушайся к мудрости старших.
- Я просто не хочу есть, и все. – Бесполезно. Я только рискую ее обидеть.

Пока мне принесли жаркое я, наверное, тоже сильно похудел. Видимо, они специально выполняют заказ так долго, чтобы блюда казались вкуснее. Тем не менее, я смог оценить, что название «по-домашнему» было явным преувеличением. В сравнении с тем, что готовила моя мама, принесенный мне горшок содержал пищевые отходы. Машин жюльен поставили на стол намного раньше, но она не притронулась к еде, пока не принесли заказ мне. Из напитков мы попросили апельсиновый сок. Официантки - молодые симпатичные девушки - заискивающе улыбались нам, но работали крайне медленно. Поковырявшись в том, что нам принесли и отдохнув от ходьбы, мы попросили счет. Я отдал пятисотрублевую купюру девушке, обслуживавшей наш столик, и мы с Машей теперь просто сидели и разговаривали, ожидая, когда нам принесут сдачу – сорок пять рублей, если верить тому, что было написано в счете. Ждать пришлось еще дольше, чем заказ. Наконец, другая официантка не выдержала и спросила нас, все так же заискивающе улыбаясь, не желаем ли мы чего-то еще. «Да, конечно. Сдачу, пожалуйста». – Я посмотрел на нее невинными глазами. Официантка кивнула, и через две минуты к нам подошла «наша» девушка и, не глядя на нас, оставила на столе четыре десятирублевые банкноты.
- Похоже, они забыли принести пять рублей. Напомнить, что ли?
- Да ладно, не позорься.
- Думаешь, они не получают зарплату? Наверняка больше, чем я, иначе бы они здесь не работали. А если бы я так нахально требовал чаевые с каждого пациента? Ладно, если бы работали лучше, а то отсиживаются в тени и ждут подачек, как вороны кишок. Смотреть противно.

Мы встали и пошли дальше. Возле выхода стояла большая клетка с попугаем, который громко жалобно закричал, когда мы проходили мимо. «Бедный, они и тебя не кормят!» – сказал я так, чтобы меня услышали несколько сотрудников. Я, конечно, не собирался ни с кем ругаться – не хотелось портить такой хороший день, но сообщить Маше свое мнение считал необходимым. Может, я действительно не «позорился» бы, «ворочая» миллионами. Но тогда я ни за что не пошел бы в такое низкопробное кафе.

Мы пошли по Лаврушинскому переулку, направляясь к фонтанам. Кстати, раз уж наши прогулки продолжились…
- Маш, а почему вы расстались с твоим молодым человеком?
- С каким именно? – а я думал, это мой вопрос прозвучал неожиданно…
- Ты же говорила, что у тебя был один молодой человек…
- Говорила, что один? Разве? За двадцать с лишним? Я что, так плохо выгляжу?
- Да нет, выглядишь ты замечательно…
- Зачем тебе знать? Это воспринимается слишком больно.
- Больно для кого?
- Для того, кто это узнаёт. Давай не будем об этом, ладно?
- Хорошо, как скажешь. – Я знал, что Маша мне еще все расскажет, обязательно расскажет. Просто время для этого еще не подошло. Конечно, она права: это действительно невероятно больно слушать. Но я решил узнать правду. Если уж мы стараемся стать ближе друг другу, между нами не должно быть недомолвок.
- Жила! Обычной жизнью. Спала! В своей постели. Это все, что тебе следует знать.

Я молчал, подавленный и уничтоженный. В самом деле, этого пока более чем достаточно. Хватит впечатлений на сегодня.

Мы полюбовались фонтанами, перешли через красивый мост и погуляли в парке. Маша вспомнила, как влюбленный в нее парень, еще когда ей было четырнадцать лет, нарвал для нее розы на участке по соседству с бабушкиным домом. Соседка подала заявление в милицию, и Машу вызывали на очную ставку. Рассказывала она это с гордостью, как будто хотела, чтобы я сделал для нее то же самое. Я уже сам был не рад, что толкнул ее на воспоминания. Мне стало жутко от мысли, что за истории она могла рассказать мне еще, ведь последующие десять лет наверняка были не менее богаты событиями.

Становилось по-летнему жарко. Я провел рукой по Машиному лбу, чтобы разгладить вновь проступившие на нем предательские морщинки.
- У меня что, так много морщин?
- Нет, немного. – Я смутился. – Ты сама их делаешь. Нужно носить темные очки, сейчас слишком яркое солнце.

Пройдя Большой Каменный мост и Александровский сад мы, наконец, усталые и довольные спустились в метро. Дорога к Машиному дому была для меня открыта, и теперь уже передавать ее «из рук в руки» родителям стало моей священной и почетной обязанностью.

Я большей частью молчал по пути. Мне итак было еще сложно и непривычно обсуждать свои мысли с другим человеком. А тут еще Маша рассказала кое-что из своей прежней личной жизни, и я чувствовал, что это только «верхушка айсберга». Насколько велика «подводная» часть? Смогу ли я перенести «столкновение» с ней? Когда-то, будучи подростком, я думал, что не смогу встречаться с девушкой, если она хотя бы целовалась с другими парнями. А сейчас, вспоминая свои тогдашние убеждения, понимаю, насколько они были нелепы. Человек, проживший четверть века, имеет за плечами хотя бы десять лет любовных переживаний. Если за это время дело ни разу не доходит до поцелуев, то такого человека в лучшем случае можно назвать неудачником. В худшем же он, вероятно, является инвалидом.
- Маш, я недавно в интернете анекдот прочитал. «Сара, я не могу на тебе жениться», говорит Абрам. «Почему?», спрашивает его Сара. «У тебя было до меня слишком много мужчин». «Тебе что, не нравится, как я готовлю?» «Да нет, готовишь ты прекрасно, в этом я не могу тебя упрекнуть». «Может, тебя не устраивает, как я принимаю гостей?» «Почему же, ты это делаешь замечательно, и гости всегда довольны». «Может, я не удовлетворяю тебя в постели?» «Ну что ты, с тобой я получаю волшебное удовольствие». «Так что, ты думаешь, я всему этому на заочных курсах научилась, что ли?»
- Да, хороший анекдот. – Маша почему-то очень серьезно это сказала после того, как немного посмеялась вместе со мной. – Кто-то всегда оказывается «подопытным кроликом».

Сегодня дорога не показалась мне такой длинной. Маша набрала номер своей квартиры на панели домофона.
- И ктой-это там? – спросил ее отец неузнаваемым, дурашливым старческим голосом, заставив меня прыснуть от смеха.
- Пустите нас, пожалуйста, – ничуть не удивившись, попросила Маша. Ей, видимо, наблюдать подобное перевоплощение уже приходилось.

Мы снова сидели в гостиной за ужином, разговаривая вполголоса и с умилением созерцая друг друга. На этот раз ее родители угощали нас жареной курицей с гречкой и овощным салатом. В фужеры была налита ее любимая кока-кола. После ужина я показал Маше привезенные из дома «трофеи»: несколько наших фотографий и диски с фильмами. Я надеялся, что она попросит у меня хотя бы одну мою фотографию, но Маша быстро отобрала свои, спросив лишь формально разрешение оставить их у себя. Мне она великодушно «подарила» только одно свое фото, сделанное еще до нашей встречи и напечатанное мною на принтере с небольшим случайным дефектом. Коллекция записей мелодий Э. Морриконе привела ее в такой восторг, что она, радостно вскрикнув, поцеловала меня в щеку, отчего я вдруг сообразил, почему девушкам нужно делать подарки. Затем мы поставили в проигрыватель диск с компьютерным мультфильмом «Мадагаскар» и уселись рядом на диване.

Я чувствовал, что немного играю в детство. Мне уже давно не то, что мультфильмы, но и серьезные кинокартины казались малоинтересными. Проводить время перед экраном телевизора я считал пустой тратой времени, поэтому в моей комнате телевизора не было. Но Маша была еще ребенком, взрослым ребенком, хотя и на редкость смышленым, и я посчитал совместный просмотр наивного веселого мультфильма хорошей идеей. Все взрослые когда-то были детьми, я не являлся исключением и окунуться при необходимости в мир детства не составляло для меня, конечно, особого труда. Я чувствовал, что именно этот мир должен являться тем мостиком, который поможет соединить наши с Машей сердца.

Поначалу мультфильм действительно казался детским, у меня закралось подозрение, что даже для Маши это было слишком. Однако постепенно действие захватывало нас, многие шутки и эпизоды приятно удивляли совсем недетским юмором и смыслом, хотя зачастую и с характерным для Запада «перебором» в сторону пошлости. Тем не менее, мультфильм хорошо нас веселил, и однажды Маша даже от души расхохоталась, чем полностью превзошла мои ожидания от этого «сеанса». Спустя некоторое время, когда мы устали уже сидеть на диване в одной и той же напряженной позе на незначительном расстоянии друг от друга, наши тела незаметно расслабились и обрели взаимную опору. Тогда я почувствовал, что дыхание Маши участилось, а тело беззвучно стремится к объятиям. Где-то в глубине души я порадовался разыгрывающейся сейчас в Маше буре эмоций, поняв, что подобная близость с мужчиной уже выходила за пределы ее опыта и фантазий. Собрав волю в кулак, я с трудом удерживался от того, чтобы, забыв обо всех надуманных общественных запретах, привести сейчас же в исполнение наши молодые необузданные желания. Все-таки мы не одни в этой квартире, да и в своих дальнейших планах я по-прежнему не уверен. Сейчас Маша мне нравится, может быть, я ее даже люблю, но у меня еще не было убеждения в прочности нашей взаимной привязанности. Есть много людей, которые дают волю инстинктам прежде, чем осознают глубину и серьезность своих любовных откровений. Я считал это для себя недопустимым. Была тому виной в большом количестве перечитанная мною в детстве и юности классическая литература, или я родился с генетически заложенными в меня стойкими моральными убеждениями, мне неизвестно, но только не мог я строить свои отношения с девушками на уровне мимолетных увлечений. И если через месяц я пойму, что Маша не тот человек, которого я без устали искал все эти годы, то никогда не прощу себе бездумного животного разгула страстей.

Я положил голову на Машино плечо.
- Тебе не тяжело?
- Нет, все в порядке.

Ее плечо, словно теплоотвод, спасло меня от перегрева. Маша тоже понемногу привыкла к моему тесному «соседству». В комнату вошла ее мама и поставила на стол десерт. Трогательный, наверное, у нас сейчас вид, хотя не исключено, что ее родители оставляют нас одних с тайной надеждой на продолжение рода. Что-то я сильно размечтался сегодня…

Мультфильм закончился. Маша встала и выключила телевизор. Затем я взял ее телефон и стал листать записанные в него фотоснимки. Вслед за изображением кота стали появляться деревенские пейзажи и Машины поделки, а потом возникла фотография Маши возле костра в лесу. Возле нее стоял какой-то высокий кудрявый парень с большими светлыми глазами.
- Совести у тебя нет, - сказала Маша, забрав у меня телефон.
- Это твой родственник?
- Нет. Парень.
- Понятно.

Затем я попросил у Маши разрешения посмотреть фотоальбомы, которые еще не видел. Фотографий у нее было много, и она с удовольствием позволила мне их посмотреть.
- Вот здесь мы с моей подругой Настей... Это у бабушки. Павел готовит шашлыки…
- Как ты его назвала?! – На фотографии был изображен ее отец, и меня озадачило, почему она назвала его «Павел».
- Павел. Ты что, не помнишь? Он открыл нам дверь сегодня и накрыл на стол.
- Помню, конечно. Но он же твой отец. Почему ты называешь его «Павел»?
- Потому, что у меня есть еще один отец… биологический.
- Так Павел не «биологический»?!
- Нет. Ты искал сходство?
- Да.
- Нашел?
- Да.

Маша рассмеялась. И показала мне фотографию своего настоящего отца – невысокий, с небольшой бородкой, моложавым лицом и седыми волосами. Мне показалось, что сходство Маши с отчимом действительно больше.
- Мои родители расстались, когда я была еще совсем маленькая. А Павел у нас появился лет десять назад.

На некоторых фотографиях, сделанных в Болгарии, Маша была запечатлена в полуобнимку с загорелыми парнями с черными курчавыми волосами. Тогда ей было девятнадцать…
- Вот ведь, везде с мальчиками, лучше бы не показывала! – Маша улыбнулась и немного покраснела.
- Да ладно, ничего страшного, - успокоил я ее. Многие фотографируются в полуобнимку, что в этом такого? Привезти домой фотографию с местным парнем – все равно, что приобрести сувенир. Маша рассказала, что в Болгарии она часто посещала дискотеки, потому что очень любит танцевать. И не понимает, как некоторые ее подруги способны просидеть всю дискотеку за столиком, ссылаясь на «плохую» музыку. Танцевать, по словам Маши, можно почти под любую музыку.
- Не знаю. Сейчас и в самом деле на дискотеках мало хорошей музыки. – Здесь я с ней не согласился. – И ходят туда зачастую лишь для того, чтобы кого-нибудь «подцепить».
- Ну и мы ходили туда для этого.
- Но ведь ты не можешь знать, что за человек окажется твой партнер по танцу. Вряд ли на дискотеке можно надеяться на что-то серьезное.
- Да, это маловероятно. Но дискотека и предназначена для того, чтобы развеяться, вести себя несерьезно, раскованно. Так же, как и курортные романы. В Болгарии у меня сменилось пять молодых людей всего за одну неделю.
- Ничего себе! И что вы делали? Гуляли вместе, целовались?
- Конечно. Смотрели на восход солнца на берегу моря. Как раз в это время мой любимый парень женился на другой девушке. Приехал из армии и сразу женился, до сих пор не знаю, почему. Может, по «залету». И вот я стою на берегу, целуюсь и говорю: «А мой-то сейчас на другой женится!»

Слушать ее и больно, и грустно, и смешно одновременно. Оказывается, ее опыт в амурных делах значительно превосходит мой. Но разве мог я ее упрекать? Конечно, нет, оставалось только позавидовать. Что плохого в том, что она влюблялась, и при этом ее любовь, в отличие от моей, хотя бы некоторое время была взаимной? Жить без любви намного хуже и труднее. Маша жила жизнью нормального человека: любила, ошибалась и разочаровывалась. Не всем дано заранее предвидеть подобные исходы и искать верный поворот судьбы. Обладать таким даром – значит нести еще более тяжкий крест. У меня так и не было никогда взаимной любви, но и не было слишком жестоких разочарований. Что лучше – еще неизвестно. Главное, что она не заходила слишком далеко в своих увлечениях, или, как она говорит, «спала в своей постели», что сейчас чрезвычайно большая редкость. Вот только парня, который оставил Машу и женился на другой девушке, я понять не мог. По-моему, для этого надо быть идиотом. Иногда случается так, что человек легкомысленный недооценивает положительных качеств более рассудительного, чем навлекает на него напрасные страдания и самообвинения. Сколько раз я обожествлял какую-нибудь пустоголовую смазливую девицу, принимая за гениальную нестандартность элементарную безграмотность. Слава Богу, вовремя спохватывался, не успев наделать слишком много ошибок. Пожалуй, самое главное для меня – это то, что Маша сейчас рядом со мной, и я обладаю счастливой возможностью наконец воплотить мечту в реальность.

Потом я вдруг вспомнил, как Маша обмолвилась когда-то, что у нее есть собственный рассказ и несколько стихов. Я попросил ее показать их мне.
- Неужели тебе действительно интересно? – Маша недоверчиво покосилась на меня, но все же открыла нужный файл в компьютере. Я с любопытством принялся перелистывать электронные страницы. Рассказ был написан крайне эмоционально, в нем очень часто повторялось слово «божественно». До последнего абзаца у меня не было сомнений, что сюжет целиком выдуманный, но в конце все вставало на свои места: Маша описывала сон. Стихи также изобиловали эмоциями, зачастую теряя стройность и рифму, но два стихотворения мне особенно понравились. В них все было идеально, даже придраться было не к чему. И одно автобиографичное стихотворение, адресованное неверному возлюбленному, упоминало «суд всерьез» после «букета роз». Я усмехнулся, вспомнив сегодняшний рассказ об очной ставке. Стихи полностью оправдали Машу в моих глазах. Выходит, она действительно переживала и любила, если создала все это. Бедный, несчастный ребенок! И ей еще выпало жить без отца…

За окном давно уже было темно. Я посмотрел на часы. Десять минут одиннадцатого. Уходить, конечно, не хотелось, но выглядеть назойливым так неприлично…
- Маш, может, мне уже нужно уходить, как ты считаешь?
- Ну, что ты, можешь сделать это, когда захочешь.
- Правда?

В ее словах не чувствовалось никакого намека, и я позволил себе еще немного задержаться. Мы еще поговорили, иногда отвлекаясь на телевизор.
- Маш, во сколько я все-таки должен уйти? – Спросил я, когда прошло еще минут двадцать. Если бы она мне разрешила, я бы, конечно, совсем не ушел. Беспокоило только, что могут начать волноваться ее родители.
- Ну, не знаю… Я не могу так говорить. Я привыкла прощаться в десять! – Наконец-то честный ответ. Выходит, мое время давно вышло… Я встал с дивана и пошел в прихожую, чтобы переобуться.
- А ты знаешь, что взгляд на часы станет красноречивее, если перевести его на рядом висящую «двустволку»? – Процитировал я недавно прочитанный в газете анекдот.
- Нет. – Маша рассмеялась и позвала родителей, чтобы они со мной попрощались. Отец вновь пожал мне руку, на сей раз поданную, как нужно, и мать сказала «До свидания!», глядя своими добродушными глазами. Я вышел из квартиры. Маша проводила меня до лифта.
- Спасибо тебе. – Сказала она.
- Мне-то за что? – Я смутился. - Тебе спасибо. Я пришел, потому что сам этого хотел.

Стараясь ни о чем не задумываться, просто и как будто привычно я наклонился к Маше, и она подставила мне щечку для поцелуя. Я зашел в лифт, и железные двери закрылись, гулким лязгом пронзив мне сердце. Я возвращаюсь домой с двойственными чувствами: с одной стороны, сегодня мы достигли значительных успехов в развитии наших отношений, а с другой… Я узнал о прошлом Маши так неожиданно много, что просто лопается голова. Уезжать немного грустно, но меня подбадривает и утешает уютно поселившийся в душе Машин образ. Как я мог раньше ждать встречи с ней целую неделю?

Глава восьмая. Фантастика в кино и наяву.

В работе «дежуранта» есть свои плюсы. Не надо печатать «выписки» и ходить на обходы с заведующей отделением. Рано приходить на работу нужно только в том случае, если дежурство выпадет на выходной, в другие дни смена начинается в конце рабочего дня. На работу не нужно «лететь» сломя голову: точное время прихода никто не контролирует, поэтому можно немного задержаться. К тому же, в это время никогда не бывает «пробок» на дорогах и столпотворения в метро. Если добавить к сказанному значительно большее количество выходных, то такая работа может показаться просто идеальной. Однако, врачи отделений редко завидуют дежурным. Как бы то ни было, смена дежурного врача длится намного дольше. И если у доктора отделения рабочий день, то у дежурного – рабочая ночь. Раз на раз не приходится, и случается, что за всю смену сомкнуть глаз так и не удается. Вместо заведенного природой распорядка «сон – бодрствование» днем приходится восполнять украденные дежурством часы отдыха. Когда же дежурства выпадают через день, что бывает очень часто, то выходной фактически тратится на восстановление после смены. Спустя полмесяца меня перестает покидать ощущение тяжести и шума в голове, а каждый телефонный звонок среди ночи вызывает приступ агрессии, с которой с трудом удается справиться. Нередко звонки повторяются, едва я успеваю вновь раздеться и лечь в постель. Гипертонический криз, головная боль, температура, бессонница – причины вызовов разнообразны и нередко оказываются намного серьезнее, чем можно предположить по телефонному звонку. К счастью, несущественных, истерических жалоб намного больше, и в таких случаях бывает достаточно успокоительного снадобья. «Доктор, у меня здесь все время бессонница» – узнаю я в полночь о недуге дамы бальзаковского возраста. «Что Вы говорите? Это невероятно, но я здесь почему-то тоже все время не могу заснуть» - высказываю я свою солидарность. Наверное, дело в больничной атмосфере…

Мы договорились с Машей встретиться в полдень до начала моего очередного дежурства. Местом проведения нашего свидания вновь был избран кинотеатр. Маша давно хотела пойти на фильм «Фантастическая четверка», и недавно было заявлено о его выходе в прокат. Мы встретились в переходе метро посередине между нашими станциями и поехали оттуда к месту моей работы. Теперь уже мы всегда слегка целовались при встрече и расставании, пока только в щечки, потому что в губы Маша еще не позволяла. Это меня расстраивало и удручало: ее болгары, равно как и более долгосрочные фавориты, конечно, достигали большего. Но я знал, что рано или поздно мне будет доступно то, о чем они могли только мечтать. Такой уж я человек, что мне требуется больше времени для доказательства собственной ценности, зато в итоге я становлюсь обладателем самого дорогого. Прежде мне часто приходилось страдать оттого, что мои отношения с девушками не могли остановиться на уровне дружбы: скоро они, как правило, превращались в одностороннюю любовь ко мне, а отсутствие взаимности впоследствии вызывало ненависть.

Маша вдруг поведала мне, пока мы ехали в метро, как ее подруга Венера призналась ей однажды, насколько ей трудно без мужчины. Без мужчины в физическом смысле. Невыносимо трудно. Уже полтора года. В ее-то неполных восемнадцать.
- Ну что ж, в двадцать четыре еще труднее. Я имею в виду, не без мужчины, а без спутника противоположного пола, конечно, - ответил я, посчитав, что уже могу быть откровенным с Машей.
- Тебе что, двадцать четыре?
- Ой! – Я хлопнул себя по лбу. – Надо же… Ты права. Я совсем забыл, что мне уже двадцать пять.

Мне стало грустно и я не заметил, что истолковал ее реплику совсем неправильно. Если бы я тогда понял, что она имела в виду, быть может, все разрешилось бы намного раньше…

Кинотеатр, где демонстрировался нужный нам фильм, находился в трех автобусных остановках от метро. Пока мы ехали в автобусе, я заметил, что Маша смотрит в окна глазами, в которых угадывалась боль воспоминаний. Оказалось, у нее когда-то был возлюбленный, проживавший в этом районе, и она тогда часто сюда приезжала. Мы подъехали к нужной остановке и вышли из автобуса.
- Наверное, сердце сейчас «сжимается»? – Я пытался сочувствовать, но ревность побеждала.
- Уже нет… - Ее глаза не были влажными. Я понял, что виновник ее воспоминаний давно изгнан из сердца и проклят ею. – Он был немолод. Старше меня почти в два раза.
- Как же ты могла стать его девушкой?!
- Любовь зла… - Невероятно. Никогда не думал, что такая умная девушка, как Маша, способна попасться на древние уловки опытных ловеласов. – Он был обеспеченный, у него была своя фирма, занимавшаяся торговлей. Его работа состояла в том, чтобы проведывать раз в неделю свои торговые точки, остальное время он был свободен. И предлагал мне гражданский брак.
- И что ты ему ответила?
- Вопрос об этом решался три месяца.
- Неужели? А что было потом?
- Потом мы расстались, потому что я отказалась.
- Ну слава Богу. Разум одержал победу. Неужели ты сразу не могла понять, что ему было нужно?

Маша молчала. Потом вдруг, все так же задумчиво, вспомнила:
- Он мне даже ключи оставил от своей квартиры.
- Что?!

Я остановился, как вкопанный, не в силах поверить в только что услышанное. Сообразив через минуту, что Маша действительно это сказала, медленно развернулся и пошел было обратно.
- Ты чего? Пошли в кинотеатр! Пошли! – Маша догнала меня, взяла за руку и потянула в прежнем направлении. Я нехотя повиновался, не зная уже, как дальше реагировать.
- И зачем же он оставил тебе ключи? – Спросил я наконец, едва смог разжать челюсти.
- Ну, понимаешь… Наличие ключей позволяло мне в любое время попасть в его квартиру.

Она что, думает, я ребенок?! Будто я не понимаю, для чего существуют ключи. И чем они занимались в его квартире?! А может, у них был петтинг? Это мне вряд ли когда-либо удастся выяснить. Маша не скажет, поэтому благоразумнее об этом больше не вспоминать. Но если я его когда-нибудь встречу… Ну почему за ублюдка положено отвечать, как за нормального?!

Мы устроились в середине зала, по ходу действия обсуждая главных героев. Народу, как и в прошлый раз, было совсем немного. Сюжет фильма основывался на комиксах, которые я, конечно, никогда не читал. Случайно попавшие в зону особого космического излучения четыре главных героя и их будущий противник становятся обладателями уникальных способностей и отстаивают с их помощью позиции добра и зла, соответственно. Теперь же красочные страницы получили возможность реализации на киноэкране с компьютерными спецэффектами, что делало его просмотр заманчивым даже для такого «заядлого» зрителя, как я. Разумеется, не была забыта и вечная тема любви и верности, что добавляло актуальности и «пощипывало» нужные «струны» души. Маша говорила мне, какой герой ей больше нравится и почему, попутно вспоминая других любимых актеров. Меня тем временем дразнило, что наиболее симпатичные с ее точки зрения артисты не имели ни малейшего сходства со мной, и всерьез оспаривал их привлекательность.

Вдруг Маша прислонилась спиной к моему плечу, немного развернувшись так, чтобы видеть экран.
- Так удобно? – спросила она. Я почувствовал, что вхожу в роль одного из героев фильма и становлюсь источником огня.
- Удобно, но я бы предпочел наоборот, - ответил я, наглым усилием воли собрав всю храбрость и имея в виду желание поддерживать Машино тело лицом к себе. Маша кивнула, но поняла меня иначе. Она приподнялась, к моему ужасу отвернулась и отдалилась от меня и… положила мне на колени свои ноги.
- А так?
- Так ничего, - пробормотал я. Дальнейшие события на экране меня больше не волновали. Машины икры периодически ползали по моим ногам, поглаживая колени.
- Как тебе «ежик»? – спросила она, показав на свои бритые голени, уже начавшие покрываться едва заметной мягкой щетиной.
- Ничего… Симпатичный.

Мне захотелось, чтобы фильм продолжался вечно. Но когда, спустя отведенное для этого время, главные герои решили свои проблемы, экран заполнился титрами и в зале зажгли свет. Мы попробовали по кусочку запретного яблока, и Адам был вновь изгнан из рая на грешную землю. Мы вышли из кинотеатра на улицу, уплетая только что купленные сэндвичи и запивая их соком.
- Наверное, прохожие сейчас смотрят на нас и думают, как это некрасиво - идти по улице и жевать бутерброды. – Маша все-таки озвучила повисшую в воздухе фразу. А мне казалось, это я слишком закомплексованный.
- Что в этом такого? Зато «хлестать» пиво из горла бутылки давно не возбраняется. Да все эти прохожие наверняка согрешили больше нас с тобой.
- Это как?
- А так, что они, в отличие от нас, позволяют себе сквернословить и изменять своим «дражайшим половинам». Ну, может, не все, кто нам сейчас повстречался, но большинство уж точно.
- Да… Галя тоже называет меня «динозавром». Помню, как она возмущалась: «Ну как можно оставаться девственницей в восемнадцать лет!»
- Так поздно?! – Я по-доброму издеваюсь, взяв ироничный тон.
- Да! – Маша смеется. У нас с ней больше нет секретов. Мы поведали друг другу самые сокровенные тайны и счастливы, что встретились на этой земле. Словно, и впрямь, два динозавра, уцелевшие после неведомой катастрофы, мы доверились друг другу в мире, где давно все поставлено с ног на голову и наши гордые пуританские мировоззрения способны вызвать лишь приступ пьяного смеха у современников.

Я проводил Машу до метро. Подходило время дежурства.
- Счастливо! – Маша приготовилась пройти через турникет.
- Ничего не забыла? – Я вплотную наклонился к ней.
- Я? Это должно исходить от мужчины.
- Разве? А я думал, инициатива должна быть обоюдной. – Век живи, век учись. Все-таки половая дискриминация стала нормой межчеловеческих отношений. Наверное, это исходит с тех времен, когда мужчина овладевал девушкой с помощью дубинки. Как бы то ни было, мы поцеловались на прощание, и я знал, что это приятно не только мне.


Глава девятая. И снова ролики…

В середине июля солнце, наконец, перестало прятаться за тучи, и раскаленный асфальт прогрел городской воздух до обычной для этого времени года атмосферы котельни. Еще не наступил полдень, но совершенно ясное небо и совсем незначительный ветерок предсказывают нешуточную тепловую пытку, заставляя меня усомниться в благоразумности сегодняшнего намерения покататься с Машей на роликах. Однако менять что-либо уже поздно: Маша ждет меня через час, и мне не хочется расстраивать ее внезапным отказом от первоначальных планов. Кроме того, нельзя исключить, что природа не преподнесет очередных сюрпризов, ибо по степени непредсказуемости погода уступает разве что женщинам.

Ставший уже родным подъезд все же не впускает меня прежде, чем я отвечу на ласковый голос хозяйки, и я набираю знакомый до боли номер на панели домофона.
- Да? – Машин тембр уже невозможно перепутать ни с каким другим. Она разговаривает с моим сердцем.
- Можно войти?

 Я и вправду чувствую себя учеником, немного опоздавшим на важный, но интересный урок.
- Ты что, одна? – спросил я после обязательного поцелуя, оглядевшись по сторонам в прихожей.
- Нет. – Маша упорхнула на секунду за камышовую штору на кухню и вернулась, улыбаясь и держа кота на руках.
- А я думал, скучаешь…
- С чего бы это? – Озорные глаза прекрасно дополняют уверенный задорный голос.
- Маш, на улице очень жарко. Может, наденешь какую-нибудь кепку или панамку?
- Ни в коем случае. Не хочу выглядеть, как дура. Все будет хорошо.

Лето – пора отпусков и каникул. Несмотря на то, что сегодня не выходной, народу в парке немало. Из динамиков раздаются незамысловатые куплеты распространенной танцевальной песни, и Маша, уже без моей помощи разгоняясь на роликах, трогательно подпевает солистке.
- Направо, налево?
- Как хочешь, мне все равно.
- Печально. Но мы же должны куда-то ехать? Тогда налево! – Маша поворачивает, и я устремляюсь за ней.

Все клумбы переполнены восхитительными яркими цветами. Иногда мы останавливаемся и подолгу любуемся наиболее удачными гаммами незаурядных сортов. И, конечно, не остаются без нашего внимания розы – одни из самых любимых Машиных цветов.
- Однажды мне подарили сто одну розу! Это было так здорово…
- Кто же это сделал тебе такой подарок? – Я стараюсь сохранять равнодушное спокойствие, но мне, безусловно, нелегко это делать.
- Так, были ухажеры…
- Наподобие меня?
- А ты считаешь себя ухажером? Я тебя в такой роли не рассматриваю.
- А в какой рассматриваешь?
- Для меня ты являешься другом.
- Да?! – Глупее я себя чувствовал только на экзамене по микробиологии на третьем курсе.
- Конечно. А что, похоже, что между нами еще что-то? Для меня дружба – намного важнее и серьезнее, чем любовь.
- И когда же ты поняла, что между нами только дружба?
- С самого начала. Хотя нет… Сначала я рассчитывала на меньшее, чем дружба. Мне было с тобой интересно, нет, не интересно, а приятно, и я думала сходить с тобой пару раз по музеям.
- Взаимно. Пожалуй, я могу сказать тебе то же самое. И что же потом? Тебе стало неинтересно?
- Почему? Пока все идет замечательно. Мы еще слишком недолго с тобой знакомы.
- Недолго? Уже почти два месяца…
- Для тебя это долго? Для меня – совсем нет. Что будет дальше – я не знаю. Главное, не торопиться.
- А может, я что-то не так делаю? Маш, если что-нибудь неправильно – скажи, мы можем это обсудить.
- Ты все делаешь, как надо. Все в порядке. Это зависит только от меня.

Наверное, я сейчас самый печальный дурак, какие только бывают на свете. Конечно, я понимаю, что Маша кривит душой, называя наши отношения дружбой. Друзья не ходят на свидания каждый выходной, не прихорашиваются, словно на бал, перед встречей и уж тем более не идут на такие жертвы, как похудание. И ни в какой музей она со мной идти не собиралась, потому что сама в первый раз и предложила вместо этого погулять по городу. Или я действительно почему-то перестал ей нравиться, или она пытается установить свои правила в игре, которая называется любовь. Последнее более вероятно, учитывая, что опыта у нее все-таки больше, а сообразительности мог бы позавидовать Эйнштейн. С каждым свиданием Маша выглядит все лучше: фигура приобретает идеальные пропорции, а наряды ни разу не повторялись. Только она это знает не хуже меня и плата за ее благосклонность растет в геометрической прогрессии.
- А у тебя когда-нибудь была любовь и интимные отношения с девушками? – Продолжала Маша. – Хотя, пардон, любовь или отношения? Отношения могут быть и без любви.
- У меня не было ни взаимной любви, ни отношений. Не потому, конечно, что мне этого не хотелось. Просто я не мог перейти к интимным отношениям без любви, а разделенной любви, как я уже говорил, у меня никогда не было.
- Что, совсем никогда не было?
- Совсем. Была лишь влюбленность с той или с другой стороны.
- Но ведь это очень грустно. И трудно. Разве возможно жить без любви?
- Сам не представляю, как я жил раньше. А что было делать? Жил надеждой на будущее. Ну так уж я устроен, что сразу вижу, можно строить серьезные планы относительно этого человека, или нет. А если нет, то никакой любви быть не может. Правда, я часто ошибался…
- А у меня часто возникала любовь там, где ничего серьезного быть не могло. Хотя, вспоминая прошлое, могу сказать, что самые сильные чувства я испытывала именно от неразделенной любви. Особенно тогда, когда мне «плевали в душу», «вытирали о меня ноги».
- Такова психология человека. – Я посмотрел на нее с сожалением. – Не зря же Пушкин написал: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей». Я ведь мог хотя бы просто гулять с девушками, которым нравился, не стараясь добиваться интимной близости. Но не мог себе позволить и этого, потому что видел, как много это значило для них. И чем меньше ответных чувств я демонстрировал, тем больше по мне «сходили с ума». Я просто боялся, как бы дело не дошло до самоубийства.
- Конечно, и мои кавалеры очень сильно переживали, когда я их бросала! – Маша говорит это гордо и весело. Не хотел бы я оказаться на их месте… -Каждый человек сам отвечает за свои поступки, и твоей вины здесь быть не может. А у тебя самого подобные мысли никогда не возникали?
- О самоубийстве? Если и возникали, то всегда хватало ума, чтобы их вовремя остановить. Самоубийство – самое глупое, что можно придумать в таком случае. Человек же не знает, что ждет его в дальнейшем. Быть может, та самая любовь и счастливая жизнь, о которых он столько мечтал и мимо которых решился пройти. У меня были пациенты, переведенные из реанимации, которые попадали туда после суицидальной попытки. Все они вспоминали свой безрассудный поступок как «глупость».
- А я часто «играла» с ножом. Слава богу, разум побеждал. С моим последним парнем мы встречались четыре года. Но в конце концов я поняла, что прожить с ним всю жизнь не смогу. Поэтому мы расстались. А раньше я встречалась с однокурсниками. У меня было прозвище – «недотрога», потому что встречи заканчивались, когда я отказывалась от предложений заняться любовью. Одно время встречалась с тремя парнями одновременно. И когда начала путать имена, поняла, что это «перебор».

А может быть, неплохо, что я встретил Машу только недавно. В конце концов, каждый проходит свой путь к мудрости. Как бы я сейчас реагировал, если бы оказался не единственным «замечательным другом»? Бросил бы ее, вот и все, потому что не люблю несерьезных. Зато сейчас мы можем разговаривать на одном языке.

Мы вдоволь покатались в лесистой части парка, стараясь держаться в тени деревьев. Затем, доехав до «Японского сада», сняли ролики и, купив билеты, сходили туда на экскурсию. Полюбовавшись экзотическими цветами и растениями, мы долго сидели под крышей уютной беседки, спасаясь от палящего солнца, но скоро в поведении Маши все же появились первые признаки раздражения. Мне все труднее становилось вызывать улыбку на ее лице, а попытки лишь слегка обнять встречали яростный отпор. Затем, продолжив катание, мы вдруг увидели недалеко от дороги пруд, усыпанный крупными лилиями, и Маша, сойдя с асфальта, немедленно направилась туда, чтобы рассмотреть цветы как можно ближе. Она даже сбросила ролики, вручив их мне, и подошла вплотную к пруду босиком. Ее большие красивые глаза с удивительным трепетом наслаждались естественными красками созданного здесь кем-то живописного пейзажа, восхищая детской впечатлительностью и любознательностью. Минут десять Маша созерцала белые лепестки на поверхности воды и перелетавших с цветка на цветок больших шумных стрекоз, и я пожалел, что не умею рисовать и мне одному выпало счастье увидеть настоящую Дюймовочку. Наконец, со вздохом оторвав взгляд от этого надежно спрятанного в огромном пыльном городе уголка сказочного великолепия, Маша подошла ко мне, задумчиво взяла ролики и я помог ей их застегнуть. Мы неспешно поехали дальше, боясь вымолвить слово и разрушить только что позаимствованную у воссозданной человеком природы картину. Внезапно Маша резко остановилась, знаком приказав мне сделать то же самое. Затем осторожно прошла несколько шагов, опуская ролики на асфальт полубоком, чтобы предотвратить вращение колес, наклонилась, подняла что-то с дороги и полными счастья глазами посмотрела на меня. По ее ладони беспечно ползал не подозревающий о только что миновавшей его опасности мотылек. Маша отнесла его за пределы дороги и выпустила на траву, вызвав у меня улыбку умиления. Мы взялись за руки. Дорога изобиловала крупными трещинами, преодолевать которые безопаснее было вдвоем.

Солнце, переместившись из почти перпендикулярного земле положения, пряталось теперь за верхушки деревьев. Через какое-то время мы почувствовали знакомую тяжесть в ногах и, поняв, что проехали уже достаточно, опустились на одну из придорожных скамеек. Маша выглядела уставшей и часто вытирала платком вспотевший лоб.
- Говорил же, надо было взять кепку! Не слушаешь старших…
- Все в порядке. Меня ничто не беспокоит.

Маша убрала платок и прислонилась спиной ко мне, а я обнял ее, скрестив руки у нее на поясе. Голова Маши лежала на моей груди, и ее кудри колыхались от моего дыхания.
- Так удобно? – спросила она так же, как в последний раз в кино.
- Удобно, но непривычно.
- Непривычно что? – не поняла Маша.
- Непривычно держать девушку на своей груди. – По правде говоря, мне было не совсем удобно – скамейка была твердая, а Машина спина довольно сильна давила на нижние ребра, мешая дыханию. Но это было несущественной мелочью в сравнении с действительно непривычным и прекрасным чувством близости тела если не любимой, то по крайней мере очень нравящейся мне девушки.
- А мне, напротив, это очень привычно.
- Ты часто лежишь на груди у своих друзей?
- Я это делала часто, но не со всеми, а только с настоящими друзьями. Это просто удобно. – Ну что ж, я уже «настоящий друг». С чем себя и поздравляю. – А для тебя это настолько редкое явление? Ты дышишь в два раза чаще, чем я. Или тебе неудобно?
- Да нет, все в порядке.

Маша успокоилась и продолжила отдых. Значит, для нее нет ничего особенного в том, чтобы лежать на груди у мужчины… В который раз у меня возникает чувство, что я прогулял почти все уроки школы современной жизни. Интересно, а ей только вот так вот лежать привычно, или что-то еще? Надо бы проверить…

Мы сидели на скамейке все в той же позе, укрытые тенью большой ели от еще жарких лучей. В этой части парка мы были одни. Тогда я, все так же не меняя положения, едва уловимым движением, как будто случайно, тихонько опустил ладонь Маше на грудь.
- Так… Это что такое?! – «неуловимое» движение не осталось незамеченным.
- Где?
- Здесь, на моей груди. – Маша взяла мою руку и возвратила ее на место.
- Не знаю… Наверное, случайно упала, я даже не заметил, - пробормотал я, краснея от смущения. Этот эксперимент мог мне дорого обойтись.

Вскоре мы, накатавшись до изнеможения, вернулись к выходу и завершили прогулку. Дома у Маши нас уже ждали ее родители. Как всегда, мы прошли в зал, чтобы отдохнуть и поужинать. Я только сейчас заметил вазу с цветами на столе.
- Вчера сидели с моей подругой Настей, обменивались новостями. И тут приехал Сергей (коллега Маши по работе) и вручил нам по букету. Представляешь?

Мы поужинали и включили телевизор, но мультфильм, который я принес, оказался неинтересным. Маша, похоже, сильно перегрелась сегодня. Она то и дело вытирала пот со лба и не слишком охотно со мной разговаривала. Однако, после некоторых колебаний, я все же решился попробовать добиться истины.
- Маш, можно тебя спросить? Скажи, пожалуйста… сегодня, когда моя рука случайно опустилась на твою грудь… Это что, и раньше не допускалось? Просто ты сказала, что отдыхать на мужской груди для тебя – вполне привычно…
- Ну и что? Отдыхать на груди – это просто удобно. А когда твоя рука оказалась у меня на бюсте… Это допускалось, но с очень ограниченным числом моих знакомых, которых я могу пересчитать по пальцам. И этому предшествовал весьма длительный период чисто дружеских отношений. Я до сих пор не знаю, смогу ли я когда-то перейти к действительно интимным отношениям, и я совсем не уверена, что смогу к ним перейти с тобой! Тебя я знаю только пятнадцать минут… Ты говорил, у тебя раньше были знакомые девушки. Они что, были настолько доступны?
- Не знаю. Я никогда этого раньше не делал. – Я посмотрел Маше прямо в глаза, пытаясь доказать ей, что говорю правду. Похоже, она мне все-таки не поверила.
- Прости, если тебя обидел мой отказ. Но к этому я пока не готова. Ты на меня не сердишься?
- Конечно, нет.
- Спасибо.
- Спасибо тебе, Маш.
- А мне за что?
- За то, что не убила меня.
- То есть?
- Ну… сегодня итак очень жарко, а тут еще пристают с глупыми вопросами.
- Всегда должен быть дан ответ на интересующий вопрос.

Разумно. Ничего-то ты, Маша, не поняла. Я бы расцеловал ее, я бы бросился перед ней на колени, если бы она сказала мне, что подобные моей попытки не допускались и раньше. Маша решила, что меня расстроил ее отказ, но я был огорчен тем, что она позволяла это другим. Откуда ей было знать, что я специально устроил эту проверку, чтобы хоть немного узнать о глубине ее прежних связей. И теперь, вернувшись домой, вновь потрачу несколько дней на то, чтобы уложить в голове новые факты, смириться с ними и постараться принять Машу такой, какая она есть. Ведь единственное, что может утешить в таких случаях – это то, что она сейчас со мной, а не с теми, прошлыми, которые, быть может, завидуют мне.

Глава десятая. Отец.

В последнее наше свидание мы вновь гуляли с Машей по Арбату и, проходя мимо театральных афиш, договорились в следующий раз посетить театр. Поэтому сегодня я ожидал ее на «Чистых прудах» после «заседания духовного кружка» при галстуке с «золотой» булавкой, в самой дорогой рубашке и недавно купленных брюках. Я знал, что она опять поразит мое воображение умением красиво и необычно одеваться и не хотел выглядеть «тускло» рядом с нею. Но едва завидев ее, понял, что за сокровище спешит мне навстречу. Необыкновенно изящное красное платье смотрелось изумительно и на одном плече скреплялось серебристой брошкой. Кудрявые волосы, теперь уже значительно более пышные, чем при наших первых встречах, в дополнение к этому платью заставляли почувствовать магическое прикосновение эпохи Древнего Рима. Я спиной ощутил с десяток пар мужских глаз, устремленных на нее, и, гордый обладанием бесценного богатства, поцеловал ее в щечку, выкупив ответный поцелуй. Крис де Бург затянул “Lady in Red” в моей голове. Мы взялись за руки и пошли, не спеша, к Чистым прудам.
- Какой ты нарядный сегодня! - заметила Маша.
- Куда мне до тебя. Но мы ведь собирались в театр, поэтому я надел лучшее, что было.
- В театр? Прости, я совсем забыла.
- Правда? Когда-то я сделал для себя вывод: если девушка слишком часто забывает о том, что мы с ней обсуждали, значит, у нее есть кто-то еще.
- Разве я заслужила оскорбления?
- Ну что ты, это я так, просто вспомнил.
- Извини, но боюсь, что в театр сегодня не получится. У меня есть на тебя «корыстные» планы.
- Интересно. Какие?
- Я уже давно не была у своего отца. Собираюсь это сделать сегодня, но не хочу поздно возвращаться одна. Не составишь мне компанию?
- Конечно. Кто же еще? – Я в который раз восхищаюсь Машиным умением маскировать свои истинные цели. Безусловно, мы уже достаточно долго встречаемся, чтобы познакомить меня со всей ее семьей, тем более, родным отцом.

Впереди мы увидели трамвайную остановку, и Маша объяснила мне, что здесь ходит по кольцу специальный трамвай, в котором устроен ресторан. Этот трамвай называется «Аннушка», в честь той самой Аннушки из бессмертного романа М. Булгакова, что разлила тут когда-то подсолнечное масло. Мы направились к остановке, как вдруг зазвонил Машин телефон, запищав какой-то веселой, но назойливой мелодией. Этот звонок мне еще не был знаком.
- Алло? Привет, Сергей… Что? Нет, сегодня не могу… Потому, что нет! Да, опять гуляю… Нашла. При чем тут это? Дело же не только во внешности… Что? И Митя с тобой! Здорово! Сергей, передай ему трубку, пожалуйста! Ах, он сейчас сам позвонит? Хорошо…

Телефон вновь зазвонил, и Маша опять как ни в чем не бывало заговорила в трубку, словно не замечая, что я пропускаю через «детектор лжи» каждое сказанное ею слово.
- Митя, привет! Все хорошо, а у тебя? Митя, ты не поможешь мне снова сделать проездной? Это было так здорово! Ах, это сейчас слишком сложно? Ну что ж… Нет Митя, я же уже сказала Сергею!
- Маш, пойдем, а то «Аннушка» сейчас уедет! – Сказал я как можно громче и суровее. От того, чтобы выхватить у нее телефон и отправить ее друзей к чертовой матери, меня останавливала только ее неминуемая обида.
- Митя, все, мы на «Аннушку» опаздываем! Нет, завтра тоже не получится… Сегодня мы едем к отцу... Вряд ли стоит это делать… Не знаю, когда. Я позвоню. Все, Митя, пока!

Маша, наконец, «повесила» трубку. Я просто шел молча, ускорив шаг и не глядя на нее. Она что, считает меня идиотом?! То Сергей дарит ей букет цветов, то вдруг звонит вместе со своим другом и приглашает на какую-то встречу. И у нее еще хватает наглости разговаривать об этом при мне, как будто я глухой и ничего не понимаю. Если она хочет, чтобы наши отношения продолжились, пусть теперь сама заглаживает свою вину. Мне уже не восемнадцать лет, и я хорошо знаю, как девушки умеют обманывать. Посмотрим, как она будет выкручиваться.

Маша тем временем делала вид, что не замечает моей обиды. Но, не задавая мне вопросов, семенила рядом и несколько раз пыталась говорить о совершенно посторонних вещах. Что ж, неплохо для начала. Неужели я для нее что-нибудь значу?

Неожиданно начался небольшой дождь. Мы не взяли зонтиков, не ожидая сегодня осадков. Пожалуй, пора вернуться к метро, пока Маша совсем не промокла. Дождь я заметил, только когда разглядел капли на своей рубашке. Прикосновения влаги к телу почему-то совсем не ощущалось. Мы проехали пару остановок в метро и зашли в очередное «десертное» кафе, где Маша, как всегда, сделала заказ, полагаясь на свой вкус и опыт. Оказывается, вчера она ездила в кино с Сергеем и его женой на его машине. Вернулись они далеко за полночь.
- У них двухлетний ребенок, а он все мечтает о «шведской» семье. Представляешь?
- Мечтать не вредно, тем более, когда дают повод. В семнадцать лет я почти год ухаживал за одной девушкой – я тебе рассказывал, ее звали Таня – которая вела себя очень странно. Она никогда не соглашалась на то, чтобы погулять со мной, но почему-то позволяла звонить и приходить иногда в гости. Однажды я пришел к ней, когда у нее в гостях был ее бывший ухажер, не страдавший, в отличие меня, от комплексов приличия. Он просто взял ее пейджер и показал мне четыре последних сообщения. От четырех различных мужчин. Одним из которых был я. В конце концов выяснилось, что она встречалась с довольно обеспеченным предпринимателем, у которого была своя семья, а я был нужен Тане только для того, чтобы обманывать родителей. Рассказала она мне это потому, что решила с ним расстаться, а я к тому времени успел ей понравиться и казался неплохим кандидатом на роль нового любовника.
- И чем все закончилось?
- С тех пор мы редко перезванивались. Девушки часто воспринимают внимание с мужской стороны просто как знак уважения к своей персоне. На самом деле мужчина никогда не станет ухаживать за девушкой, если у него нет в отношении нее личных планов. Поэтому, Маш, не нужно ездить на чужих машинах.
- А что может случиться, если Сергей будет иногда меня подвозить?
- Тогда тебя скоро можно будет поздравить со «шведской» семьей. Извини, Маш, но я теперь очень болезненно воспринимаю флирт за моей спиной.

Маша невесело усмехнулась, опустив глаза. Неужели я открыл для нее «Америку»? Если бы я знал с самого начала, как она решает для себя подобные вопросы, то ни за что бы не стал продолжать знакомство. Пусть у меня так и не было серьезных увлечений за те семь лет, что я расстался с Таней, но лучше быть одному, чем делить свою девушку еще с кем-то. Сегодня Маша обидела меня настолько, что я практически готов разорвать наши отношения. И окончательно решу этот вопрос после того, как наша встреча закончится, и я смогу все обдумать.

Телефон вновь запищал вредной мелодией. Маша опять ответила, но разговаривала уже более сдержанно и недолго. Почему я еще не ушел? Пусть сидит здесь одна и ждет, когда ее заберет Сергей на своей машине. Я сохраняю внешнее спокойствие и не ухожу только из приличия. Не хочется выглядеть посмешищем в глазах окружающих. Но гуляли мы в последний раз…

Телефон опять зазвонил, на этот раз другой новой для меня мелодией. У меня что, на роду написано раз в семь лет наступать на те же грабли? Я приготовился встать…
- Алло? Привет, пап... Да, мы скоро будем. Примерно через час... Ты тоже приедешь к этому времени? Хорошо. Пока.

Что ж, на этот раз ей повезло. Мы оплатили счет и пошли к метро. Меня всегда приятно удивляло, что Маша не считала оскорблением иногда помогать мне расплачиваться в кафе, если иначе нам пришлось бы экономить. Да, я пока не могу водить ее в шикарные рестораны, но ведь это совсем не главное. Хорошо, что Маша это понимает. Лишь бы она меня не обманывала…

Мы вышли на станции «Бабушкинская», рядом с которой находился дом ее отца, и направились в ближайший цветочный магазин. Маша сказала, что нужно купить цветы для бабушки, матери ее отца, с которой он жил в одной квартире. Маша деловито выбрала пять самых свежих и пышных лилий.
- Ну как? – Она вопросительно посмотрела на меня, желая услышать мое мнение.
- Ничего… - Я потянулся за кошельком. Шестьсот рублей за букет. Необходимая ли роскошь?
- Перестань. – Она остановила меня. – Для своей бабушки я должна купить цветы сама. Вот если соберешься сделать подарок мне, тогда я не стану возражать.

Я проглотил «пилюлю» укора. Пока я решал, стоит мне гулять с этой девушкой, или не стоит, пора уже дарить цветы, или еще рано, вовсю старается Сергей. А может быть, она специально устроила сегодня этот спектакль, чтобы я действовал поактивнее? И именно мне нужно было из дружбы «выращивать» любовь?

Мы идем к дому ее бабушки и отца, и я не перестаю удивляться произошедшим с Машей переменам. Ее фигурка стала просто идеальной. Очаровательные ножки мило выглядывают из-под платья и демонстрируют эталонное совершенство. В ней не заметно больше ни грамма лишнего веса. Как она добилась за такое короткое время того, что другим не удается годами, совершенно неясно. Я держу ее под руку и оглядываюсь по сторонам, чтобы вовремя обнаружить возможные посягательства на ведомую мной драгоценность.
- Ты заметно похорошела. – Я, наконец, говорю ей первый за сегодняшний день комплимент.
- Правда?
- Да. Скоро можно будет выходить на улицу только в маске и бронежилете.

Маша рассмеялась. Дверь нам открыла ее бабушка. Очень старенькая – на вид ей было не меньше восьмидесяти – она поражала ясностью ума и интеллигентной речью. Она тут же засуетилась, чтобы приготовить нам что-нибудь поесть и запричитала, что Маша не предупредила ее о своем приходе. Я огляделся по сторонам. Квартира сияла чистотой и порядком. Вряд ли за этим следил Машин отец.

Минут через десять раздался звонок в дверь, и в квартиру вошел он – «биологический» отец Маши. Точно такой, как на фотографии – невысокий, с бородкой и большей частью седыми волосами. Единственное, чего не было на фотографии, это его невероятная подвижность. Расцеловав Машу и познакомившись со мной, он тут же вызвался сходить в магазин, чтобы купить мороженное. Маша и бабушка на силу его удержали. Затем мы с ее отцом передвинули стол на середину зала и поставили на него то, что нам велела Машина бабушка. Она все извинялась за то, что не знала о нашем приходе и не успела ничего приготовить, поэтому нам пришлось довольствоваться «обычными» салатами и пирогом. Бабушка оказалась не только прекрасной хозяйкой, но и замечательным поваром. Пока мы за обе щеки уминали приготовленный ею восхитительный обед, она рассказывала мне одну за другой истории из Машиного детства. Они касались того периода, когда родители Маши еще были вместе, а сама она была такой маленькой, что ничего этого не помнила.
- Маша уже тогда очень любила цветы. И однажды, когда отец нес ее на руках мимо клумбы, немедленно потребовала отнести ее туда. Оказавшись на земле, Маша, еще не умевшая ходить, подползла к цветам, чтобы познакомиться с ними. А когда обернулась, мы увидели, что кончик ее носа стал желтый от пыльцы.

Мы все засмеялись, особенно я, который слышал эту историю впервые, а кроме того, представлял себе ту Машу, которую видел сейчас. Затем Машиным вниманием завладел отец. Он говорил о том, что мог бы устроить ее на значительно более высокооплачиваемую работу. Все, что для этого требовалось – Машино согласие. Это была работа непосредственно по той специальности, которую она получила в институте - специалиста по международной торговле и не имела, конечно, ничего общего с вышивкой и изделиями из фаянса. Он предлагал Маше должность «торпреда», или торгового представителя, в одной из европейских стран.
- Тор? – Это, кажется, фигура такая. – Маша любое его слово обращала в уморительную шутку, а он, якобы сердясь и по-доброму ругаясь, тут же получал в ответ новую порцию искрометного юмора.
- Тупик ты, тупик.
- Тупик? Это же птичка. – Маша недоумевающе хлопает глазами, которые тут же зажигаются веселым огнем, когда мы встречаемся с ней взглядами.
- Нет, ну за что я ее люблю? Ей-богу, не понимаю! – Отец ласково стиснул ее в объятиях и в сотый раз поцеловал. У меня сжалось сердце, когда я представил себе его жизнь все эти годы.
- Надо отдать должное Севе (ее отец был моим тезкой). В том, что он добился возможности видеться с Машей – целиком его заслуга. – Объяснила мне бабушка. – Какую же все-таки глупость они совершили с Машиной мамой, когда развелись. Для меня это было настоящим шоком. В нашей семье, где всегда придерживались традиционного, консервативного взгляда на брак, без заключения которого не принято было жить вместе – и вдруг случилось такое…

Потом они о чем-то поговорили втроем, пока я сидел несколько поодаль на диване. Затем Маша спросила меня:
- Как по-твоему, Галя – красивая девушка?
- Мне отвечать честно?
- Конечно.
- Я бы назвал ее симпатичной. А фигура у нее хорошая. – Оказалось, Маша рассказывала про то, как мы отмечали день рождения Гали на даче.
- Лучше, чем у меня? – Маша задала щекотливый вопрос.
- Сейчас – нет, у тебя теперь идеальная фигура. А тогда тебя портил лишний вес. Да я даже намекал тебе на это, когда советовал заняться бегом. – Я просто вспоминал то, что тогда происходило, бесшабашно не думая о последствиях.
- Ах, ты! – В меня полетел мягкий тапочек на меху, совершивший баллистическую кривую и приземлившийся в итоге прямо мне в руки.
- Ты же сама просила честный ответ!
- Все, развод! Подумать только! Он мне намекал на то, что я толстая!

Маша еще долго демонстративно «кипятилась» и «дулась» на меня. Ее бабушка и отец никак не хотели нас отпускать и в шутку предлагали остаться хотя бы кому-то одному. В доме ее отца Маша совершенно преобразилась: она беспрестанно шутила, смеялась и веселила всех нас. Ее энергия и фантазия были неисчерпаемы. Они с отцом понимали друг друга с полуслова, и их диалог по-настоящему удивлял меня невероятной игрой слов. Здесь я увидел совсем другую, неведомую мне раньше Машу – поразительно веселую, необыкновенно «зажигательную», потрясающе быструю. Я понял, в чем именно заключалось ее наибольшее сходство с отцом. Его общение с ней было подобно работе опытного ювелира над малопривлекательным на первый взгляд драгоценным камнем. Не только его голос, но и, казалось, само присутствие придают ей нужную «огранку» и заставляют светиться, словно бриллиант. В этом доме Маша приобретала то, чего ей так не доставало и из-за чего она не могла полностью «раскрыться». Теперь же я видел перед собой совершенную, безупречную Машу, и именно такой она мне нравилась больше всего. Когда я провожал ее домой, мне стало ясно, что я ее люблю и ни о ком другом больше не помышляю. В Маше я, наконец, нашел ту девушку, которую искал всю жизнь: красивую, умную, добрую, а главное, совершенно незаурядную и неповторимую.

Глава одиннадцатая. Ненужный отпуск.

Все когда-нибудь заканчивается. Закончился и второй год моей работы, а вместе с ним и тяжелый месяц дежурств. Я, наконец, вышел в отпуск, которого ждал с таким нетерпением. Еще немного этого адского труда – и мне самому пришлось бы лечь в больницу. Только я мог по-настоящему оценить утро, в которое закончилась моя последняя смена. И кому, как не мне, была теперь известна ценность спокойного, безмятежного сна.

И все же моя радость была омрачена одним событием, из-за которого уже ничто не могло сделать меня счастливым: Маша снова уехала в деревню. Пока ненадолго, опять всего на неделю. А потом мне хотелось поехать с ней в Крым, и она обещала подумать. Но дать мне ответ сразу не могла: по ее словам, точная дата ее возвращения была ей неизвестна. Все зависело от того, когда Галя сможет заменить ее в деревне.

Все это звучало слишком странно. Я не раз пытался выяснить у Маши, почему ей настолько необходимо там быть, но ее ответы всегда казались довольно логичными, хотя и возмущавшими меня необоснованно эгоистичным, на мой взгляд, поведением ее родственников. В самом деле, почему она должна «торчать» в деревне все лето? Неужели это не может делать ее мать, иногда меняясь с Галей? Ведь Маша наверняка им сказала, что у меня отпуск в августе, и более прекрасную возможность для общения трудно придумать. Поначалу я был уверен, что она возьмет меня в деревню с собой, как и обещала когда-то, но эти надежды не оправдались. Я выяснил это, когда разговаривал с ней в последний раз по телефону:
- Маш, а могу я поехать в деревню с тобой?
- К сожалению, это невозможно.
- Почему? Ты же сама предлагала!
- Я? Наверное, в шутку. Нет, это исключено. Бабушка у меня старенькая, дедушка тяжело болен. Они будут переживать, если в доме поселится посторонний.

Больше я ее «пытать» не мог. Даже если она не говорит мне правду, то я все равно не смогу добиться своей настойчивостью ничего, кроме раздражения и обиды. Мы снова обмениваемся текстовыми сообщениями с помощью мобильных телефонов. Словно следователь, я стараюсь узнать, насколько я стал дорог Маше и на какой теперь стадии находятся наши отношения с ее точки зрения.
- Пока у нас с тобой прекрасные дружеские отношения. – Маша, как всегда, в своем репертуаре.
- Дружеские?! И когда, по-твоему, они станут более серьезными?
- Не знаю. Мне нужно время, чтобы во всем разобраться. Я итак уже сделала в своей жизни слишком много ошибок.
- А класть свои ноги мне на колени – это тоже проявления дружбы? Почему ты думаешь, что только тебе все можно?
- Иногда я, конечно, «перегибаю палку». Контролируй ситуацию, и закидывания ног не будет. Но и тогда речь шла всего лишь об удобстве.
- Маш, ты меня с кем-то путаешь. Я не кукла и не воспитатель детского сада. Дружба – это, конечно, хорошо. Но поскольку мне уже двадцать пять, то я буду стараться найти более тесные отношения с кем-нибудь еще.
- Конечно, ведь мы не давали друг другу обязательств. А «двадцать пять» тут - ни при чем.
- Может быть, для тебя. Хотя, с чисто медицинской точки зрения, первородящие в двадцать семь лет уже относятся к группе риска. Кроме того, Маш, кого ты пытаешься обмануть? Что-то я не видел, чтобы для друзей прихорашивались, худели и обязательно знакомили их со своими родственниками.
- Я же могу делать что-то для нас двоих, а не только для тебя, верно?
- Конечно. Но, Маш, послушай свое сердце. Попытайся довериться ему.
- Может, хватит заниматься ерундой? Предлагаю обсудить все при встрече.

На мне выступил холодный пот. Похоже, что я поторопился с выводами. Теперь ясно, что она и вправду еще сомневается, а не просто меня интригует. Я вспомнил наши первые встречи, ее задумчивый взгляд, «светившийся» надеждой. Вспомнил, как она старалась мне понравиться, как хотела, чтобы наши прогулки оказывались интересными и полными впечатлений. И как я всем этим пренебрегал, как смотрел на нее искоса, высокомерно давая понять, что гуляю с ней только от скуки... Кретин! Чем теперь грехи замаливать? Что мне сейчас нужно сделать такого, чтобы доказать свою любовь и преданность, как вернуть ее былое расположение?

Уж не знаю, было ли это простым совпадением, но только в день ее отъезда не переставая шел проливной дождь. Для меня это было, с одной стороны, надеждой на то, что ее отец передумает вести машину в такую погоду, а с другой, я всерьез беспокоился за их безопасность, если они, несмотря ни на что, все же решаться отправиться в путь. Но вечером мои опасения были развеяны: Маша сообщила мне, что она уже в деревне и с ней все в порядке.

Вскоре ко мне приехал брат, и совершать прогулки по городу я был вынужден уже с ним. Его общество, конечно, мало напоминало свидания с Машей, но вдвоем все же веселее, чем одному. Мы купили недорогой цифровой фотоаппарат на мою зарплату за дежурства, которая оказалась как раз такой, какую получала Маша, и фотографировались теперь, гуляя по Москве. Давняя мечта, наконец, осуществилась. Я водил Борьку по наиболее красивым местам города, нередко повторяя пройденные с Машей маршруты. И первой же достопримечательностью, которую мне захотелось показать ему, стал парк Горького. Мы неплохо провели там время, глазея на аттракционы, о которых в нашем детстве не могли и мечтать, «поохотились» друг на друга в лазерном тире и даже посоревновались на картингах. Неподалеку от «колеса обозрения» девушка громко предлагала прохожим выиграть мягкую игрушку. Для этого необходимо было сбить пятнадцать специальных пластиковых бутылей пятнадцатью выстрелами маленькими пластмассовыми шариками из маломощного пневматического оружия, напоминавшего по виду «обрез». Заинтересовавшись, я подошел поближе.
- А попасть не очень сложно, девушка?
- Совсем несложно. Нужно только целиться в нижнюю часть бутыли. – доверительно сообщила мне девушка, понизив голос. – Игрушку можно будет выбрать, какую захотите.

В ящиках лежало большое количество плюшевых зайцев, собак и мышат. Предложение выглядело заманчиво. Игра стоила сто рублей. Я не знал, по какой цене такая игрушка продается в магазине. Может быть, там она стоит больше, может, несколько меньше. Но мужчина в таком же тире по соседству часто попадал в цель. Мне очень хотелось взять реванш за тот не совсем удачный выстрел из арбалета во время нашего первого с Машей свидания. Не обращая внимания на отчаянные попытки брата, яростно крутившего пальцем у виска, меня остановить, я отдал деньги девушке и принялся прицеливаться. Бутыли начали падать одна за другой, причем две из них я не сбивал. Они упали, сраженные «пулями», срикошетившими от стены, в которую попала девушка, стрелявшая рядом по своей мишени. Таким образом, с ее помощью все пятнадцать бутылей оказались повержены. Положив «обрез», я выбрал из ящика симпатичного серого мышонка, в добрую сотню раз превосходившего по размерам своего дикого «собрата». Такого удачного приобретения у меня давно уже не было...

Памятуя о том, как дорого Маше обходится в деревне наша с ней телефонная переписка, я втайне от нее внес аванс в счет ее телефона. Но переписывались мы с ней совсем немного, изредка устраивая, правда, небольшие письменные «сражения», когда пытались вывести друг друга на «чистую воду». А по вечерам я перепечатывал из черновика на одолженном у друга старом «ноутбуке» наиболее удачные, на мой взгляд, короткие стихотворения и рассказы – скудные плоды моего творчества за полтора десятка лет. Я надеялся, что Маша сможет лучше понять и оценить меня, если это прочтет. Для меня это было последней надеждой на то, чтобы она во мне не разочаровалась, последним возможным способом завладеть ее вниманием и завоевать любовь.

Борька скоро уехал в гости к своим друзьям, а я целыми днями бродил по городу, ездил от одной станции к другой, посещая салоны оптики и ювелирные магазины. Мне хотелось найти для Маши подходящие солнцезащитные очки, но хорошие очки стоили слишком дорого, а покупать дешевую подделку, приносящую вред здоровью, было недопустимо. В ювелирных салонах я искал золотое кольцо с голубым топазом. Недавно, просто из любопытства зайдя в один из салонов, к своему удивлению обнаружил, что изящное золотое кольцо с топазом стоит лишь ненамного больше моей символической стипендии. Зато эффект производит невероятный. Топаз, являющийся полудрагоценным камнем, для неискушенного глаза очень напоминает бриллиант. Я знал, что такое кольцо будет очень здорово смотреться на Маше, потому что топаз окажется прекрасным дополнением к ее светлым голубым глазам. Ее размер был мне известен. Я специально, как бы между прочим, примерил на себе ее простенькое серебряное колечко во время нашей последней встречи.

Уже несколько дней стояла жаркая погода, столбик термометра, вывешенного за окошком, зашкаливал на солнце. Гуляя по центру, я зашел в очередной ювелирный магазин, заранее чувствуя, что там не окажется нужной мне вещи. Слишком уж «заоблачными» ценами веяло от черных стен с зеркальной полировкой, тонированных пуленепробиваемых витрин и сверкающей вывески с фирменным логотипом. И все же я счел необходимым в этом убедиться. С трудом потянув тяжелую дверь с массивным противовесом, я шагнул в холодную темноту неприветливой роскоши. Внутри магазина оказалось ненамного светлее, чем можно было разглядеть снаружи. Почти все освещение обеспечивали лишь собственные лампочки стеклянных стендов с рассортированными по виду и цене драгоценностями. Из персонала, к моему удивлению, оказался только один охранник. Не предложив своих услуг, он вдруг громко постучал два раза по железной двери, вмонтированной в стену. Прошло около трех минут – и из-за открывшейся со скрежетом двери вышла раскрасневшаяся улыбающаяся довольно молодая продавщица, поправлявшая рукой глубокое декольте на своем платье. Вслед за ней показался мужчина средних лет – второй охранник.
- Я могу Вам чем-нибудь помочь? – вежливо обратилась ко мне продавщица.
- Скажите, а у вас есть кольца с топазами? – спросил я с видом, выражавшим полное равнодушие к ее личной жизни.
- С топазами? – она на секунду задумалась. – Пожалуй, только здесь.

И женщина показала мне стенд, центральным украшением которого являлось огромное золотое кольцо с неприлично увесистым, вульгарно выступавшим наружу топазом. Точная копия колеса грузового автомобиля, в протекторе которого нечаянно застрял кирпич. Средств для приобретения данного «шедевра» у меня, конечно, не было, равно как и желания. Мне стало искренне жаль, что я своим неожиданным приходом нарушил уединение продавщицы и охранника, и вскоре покинул магазин. Уже несколько раз мне попадались кольца, подходившие Маше всем, кроме размера. Я непременно куплю ей кольцо, которое будет хорошо «сидеть» на конце моего указательного пальца. Ведь, как ни парадоксально это выходило, но хорошие темные очки, даже со скидкой, стоили значительно дороже.
- Маш, ты когда приедешь? – мне кажется, я уже несколько лет не видел ее и не разговаривал с ней. Телефонная переписка – единственный доступный мне вид общения.
- Скоро приеду. Здесь так скучно…
- Маш, я не хочу никуда без тебя ехать. Приезжай, поедем в Крым вместе. Но мне нужно знать заранее, на какое число тебе можно будет взять билет.
- Я не смогу. Меня будет некому заменить.
- Ты не сможешь поехать со мной в Крым?! Но почему? Родители не отпустят?
- И это тоже. И бабушку не с кем оставить, я же говорила.
- Тогда я никуда не поеду. Не хочу ехать один. Одиночество мне уже осточертело.
- Надо ехать! Я приеду ненадолго. Пройдет отпуск – будешь локти кусать!

Последняя фраза подействовала на меня, словно подзатыльник. Если бы она выразилась как-то по-другому, я бы все равно поступил по-своему. Но Маша сказала именно те слова, которые обязательно вылетели бы из уст моей мамы в подобной ситуации. Невероятно… Я давно понял, что Маша очень подходит мне по характеру, но до этого момента не предполагал, что она будет напоминать мне маму. Как же все-таки нелепо, что она не может поехать со мной. Неужели ничего нельзя сделать?

Так прошло десять дней. За это время я ужасно соскучился по Маше и не раз сообщал ей об этом во время письменных «сеансов связи». А вот от нее ничего подобного не слышал. Тон ее ответов не менялся день ото дня и поражал меня своей сухостью. Если это всего лишь игра, призванная как можно сильнее разжечь во мне огонь азарта, то я готов признать, что давно уже поставил на карты себя самого. А если она сомневается в правильности своего выбора… Теперь я знаю, как действовать дальше.

Наконец, я получил от нее долгожданное сообщение: «Привет! Приеду завтра». Стоит ли говорить, что весь день летал, словно на крыльях, и не мог уснуть всю ночь. Как нам провести свидание? Театры закрыты, концертов нет, весь центр мы уже обошли. Оставались ролики, еще не успевшие нам надоесть. Может быть, потому, что во время таких прогулок мы катаемся, держась за руки…

Так я к Маше еще не ездил. В одной руке у меня был пакет с плюшевым мышонком размером с медвежонка. В другой я нес цветы, которые купил в киоске возле метро – сборный букет из трех лилий, ромашек и еще каких-то бутонов наподобие «львиного зева». За плечами висел рюкзак с оттопыренными в стороны роликами. Если этого окажется недостаточно, чтобы подняться в ее глазах хотя бы на ступеньку, в следующий раз мне придется снимать с неба луну.
- Это что, мне? – Маша плохо изображает удивление, принимая из моей руки цветы. На ее месте я бы и вовсе не стал стараться. Господи, как же она похорошела! Да разве такой букет ее достоин?! Мне стало очень обидно, что я не могу подарить ей весь Ботанический сад.
- Это еще не все! – Я протянул Маше пакет с мышонком.
- Какая прелесть! – Вслед за искренними словами благодарности последовал восхитительный поцелуй горячих губ. – Я так люблю такие игрушки!
- Я знал, поэтому принес! Кстати, я его выиграл в тире, представляешь? – И я не без гордости пересказал Маше историю приобретения мышонка. После этого можно было перейти к обсуждению более серьезных вопросов. – Значит, в Крым ты со мной не поедешь? Придется мне ехать одному… Ты меня отпускаешь?
- Конечно. Приедешь – расскажешь, как там было здорово.
- Ты во мне настолько уверена? Я ведь могу там кого-нибудь «подцепить»…
- Главное, чтобы это лечилось.
- Я сказал «кого-нибудь», а не «что-нибудь». Вдруг у меня начнется курортный роман?
- Ничего, они тоже необходимы для хорошего отдыха. – Как ни старается сейчас Маша выглядеть равнодушно, по ее глазам и изменившемуся тону я замечаю, что моя личная жизнь не оставляет ее безучастной.
- Маш, а тебе в этот раз хватило средств на телефонную переписку?
- Ну… скажем так, я приехала «по нулям».
- Правда? – Ее слова меня огорчили. – А ведь я положил тебе деньги на счет.
- Ты? Зачем?! – Маша, похоже, об этом не догадывалась, и услышанное явилось для нее полной неожиданностью. – Спасибо, конечно, но я бы попросила тебя никогда этого не делать!
- Почему?
- Потому, что свои счета я оплачиваю сама.
- А я никакие твои счета не оплачивал, кроме телефонных. И то только потому, что ты тратила эти деньги из-за меня. – По ее реакции я вижу, что она очень сильно на меня рассердилась, поэтому постарался как можно быстрее найти подходящее оправдание. Только вот с кем же она разговаривала на мои деньги? Сами деньги меня, конечно, не волнуют, да их и было не так много. Но потратить их все на переписку со мной она не могла. К сожалению, проверка вновь сработала, дав положительный результат. Детали еще предстоит выяснить… - Как же получилось, что ты приехала «по нулям»? Мне казалось, для нашей переписки средств на твоем счету было более чем достаточно…
- Для переписки – да. Но мне еще звонят иногда коллеги и знакомые, не зная, что я в деревне, а переговоры там стоят намного дороже. Или какой-нибудь «придушенный» Сергей позвонит, и его приходится вежливо «посылать» подальше.
- Понятно. – Я улыбнулся. «Придушенный» – это уже хорошо. О нем я уже могу не беспокоиться. А если у меня все же есть соперник, о котором я пока ничего не знаю, то у меня есть только один способ этому противостоять – доказывать, что я лучше. Маша пока не вышла за меня замуж, и обладает полной свободой выбора. У нее есть причины требовать лучшего. Прежнюю Машу – «темную лошадку» теперь не узнать. Мое представление о ней как об инфантильной учительнице, которой самой не мешало бы кое-чему поучиться у закрепленных за ней школьников, претерпело колоссальные изменения. Нет, она вовсе не нуждалась в моих советах по выбору одежды и применению макияжа. Как выяснилось за два с лишним месяца нашего знакомства, у нее абсолютное чувство вкуса, и придуманные ею самой модельные комбинации смотрятся на ней сногсшибательно. Правильные черты лица, пышные кудрявые волосы – я испытываю благоговейный трепет оттого, что являюсь не только зрителем, но и участником сцен из библейского сюжета. Меня больше не смущает ее невысокий рост – он как раз такой, чтобы я мог чувствовать себя рядом с ней настоящим мужчиной. И она недаром не пользуется косметикой. До меня, наконец, доходит, что косметика ей вовсе не нужна. Ее естественная красота в тысячу раз привлекательнее, чем любые оттенки самого дорогого грима на стандартном манекеноподобном лице. На лбу я больше не вижу морщин. Куда они девались? Я далек от мысли, что она могла сделать себе пластическую операцию. Остались лишь едва заметные следы, придающие ей особое выражение мудрости и совсем неженского ума. А ее изящные маленькие усики, которые я поначалу посчитал недостатком? Боже, до чего же они очаровательны!
- Ну… Что молчим? Почему ты мне не говоришь, как я замечательно выгляжу? Почему я не слышу комплиментов? Смотри, как я похудела! Какие у меня стали стройные ножки. Они мне так нравятся! – Маша дразнит меня, вертясь перед зеркалом.
- Ты действительно выглядишь замечательно. И твои ножки мне тоже очень нравятся. Но я предпочел бы, чтобы ты выглядела, как раньше.
- Почему?
- Потому, что чем лучше ты выглядишь, тем чаще меня обижаешь.
- Разве я тебя обижала? Ну, что ты! Ты еще не знаешь, как я умею обижать!
- Правда? Тогда я бы не хотел этого узнать.
- И мне не хочется это делать.
- Маш… У тебя такие милые усики!
- Да уж… Ты только что заметил? – Она как-то сразу погрустнела. Похоже, я затронул болезненную тему.
- Нет, заметил я их давно. Просто только сейчас решился тебе сказать об этом. Можно, я потрогаю? - Маша, немного подумав, разрешила, и я осторожно прикоснулся пальцами к нежным, едва заметным волоскам. – Ты их, случайно, не сбриваешь?
- Нет.
- Не надо, снова ведь вырастут. – Я понял, где ее слабость, и постарался использовать удобную позицию для наступления. – Можно, правда, избавиться от них насовсем… Если эпилировать.

Приведя Машу в некоторое замешательство, я попытался ее обнять, но встретил отчаянное сопротивление и ретировался. Как же это жестоко с ее стороны. Неужели она все еще сомневается, любит ли меня? Разве я еще не отплатил сполна за свою былую холодность?!

У нас была чудная прогулка в этот день. Было не жарко и не прохладно. Мы несколько часов катались на роликах по ВДНХ и Останкинскому саду. Домой я вернулся поздно. Почти сразу лег спать, но самостоятельно разыгрывающиеся в уме сцены прошедшего дня не давали покоя. Как жаль, что я все еще должен покидать ее. Когда же мы перестанем расставаться?
- Маш, я уже дома. Что делаешь? – Я не выдержал и написал ей сообщение, потому что знал, что Маша - «сова» и ложится только после полуночи.
- Я иду в душ, а потом собираюсь лечь спать.
- Правда? Хорошо. Мысленно я рядом.
- Так… Поняла. Я не пойду сегодня в душ.
- Так я и поверил!

Минут через двадцать, когда я тщетно пытался уснуть, меня вдруг осенила ужасная мысль. А что, если она всерьез восприняла мои насмешки по поводу усиков и сейчас собирается с ними распрощаться?! Я зажег свет и, схватив телефон, быстро принялся набирать сообщение.
- Маш, я пошутил насчет усиков. Не вздумай эпилировать! Я их обожаю!
- А я – нет.
- Маш! Попробуй только! Поругаюсь!!!
- Спокойной ночи.

Подумать только, чего могла стоить моя глупая насмешка. Надеюсь, теперь она послушает меня. Я повернулся к стенке и вскоре уснул. Маша уехала обратно в деревню на следующий день. Вняв ее совету, я все же поехал в Крым, прихватив с собой брата. Мы взяли последние два билета на семнадцатое число.

Глава двенадцатая. Крым.

Человеку необходимо уезжать куда-то, чтобы отдохнуть. Для полной «разрядки» и «обнуления счетчика» отрицательных эмоций во время отпуска требуется полная смена впечатлений. Лишь тогда отдых становится полноценным, и появляются силы для очередного трудового сезона, заставляющего вновь с головой окунуться в работу. После того, как наш поезд, вагон за вагоном, пересек границу Крымского полуострова, перегретый сухой воздух, ворвавшийся в окна, быстро освежил в памяти уже несколько позабытые ощущения создаваемого природой комфорта. Крым – одно из немногих мест на Земле, куда мне хочется возвращаться. Уникальный оздоравливающий климат, теплое море, чудом уцелевшие памятники глубокой древности – все это и многое другое не раз на протяжении веков становилось предметом политических споров и причиной кровопролитных баталий. Наблюдавшийся в течение нескольких лет после размежевания Союза спад потока туристов из России начинает понемногу отступать, и из отважившихся на теперь уже заграничную поездку мало кто разочаровывается обновленным убранством городов, неплохим ассортиментом многочисленных кафе и весьма доступными ценами. Приятно удивляют также не подтвердившиеся опасения по поводу всеобъемлющей украинизации. Единственный язык, на котором пишутся названия улиц в Феодосии – русский, а среди населения Крыма он является родным для более чем семидесяти процентов жителей. Но, как и в любой стране, а тем более, не достигшей еще достаточно высокого уровня жизни и страдающей от безработицы, находятся, к сожалению, маргиналы, по странному недоразумению не относимые к миру животных, хотя и не имеющие никаких отличительных признаков принадлежности к человеческому обществу. Об этом не замедлил напомнить камень, разбивший окно вагона на подъезде к Феодосии и чудом не задевший сидевшую рядом девушку.

Мы поселились в районе станции «Айвазовская». Оттуда менее чем за полчаса можно было пешком дойти до Феодосии, чтобы погулять по красивой набережной, поглазеть на сувенирные безделушки или пообедать в столовой. Дом нашей хозяйки представлял собой довольно благоустроенный трехэтажный терем, постояльцев которого, не переставая выползавших изо всех щелей, невозможно было сосчитать. Однако плотная заселенность была с успехом компенсирована обилием душевых и туалетов. В комнате по соседству жили две девушки примерно одного с нами возраста. Скоро мы познакомились: подружек звали Оля и Катя. Оля была парикмахером, а Катя работала официанткой в баре. Но сейчас, также, как и мы, они приехали на отдых и маялись от скуки и безделья. Нет, я, конечно, не собираюсь «закручивать» никаких курортных романов. Что ж из того, что у Маши их было множество. Я не вижу в этом никакого смысла, да и соседки наши – девушки самые обыкновенные. Но мне ничто не мешает просто с ними общаться. Хотя бы для того, чтобы лучше представлять себе логику противоположного пола. К тому же, мы с Машей решили не разговаривать до моего приезда. Я настоял на этом, потому что счел необходимым не мешать ей самой в себе разбираться. Меня приводили в бешенство ее разговоры о дружбе и словно выстроенная на полупроводниках односторонняя система интимных проявлений. В душе же я надеялся, что разлука заставит ее почувствовать, как я ей дорог, позволит забыть все плохое и укрепит самые лучшие воспоминания.
- Твоя очередь сдавать! – Обратилась ко мне Катя. Мы вчетвером играем в карты на пляже, расположившись на полотенце. Погода выдалась пасмурная, и каждый из нас то и дело с подозрением поглядывает на небо, чтобы не пропустить приближения одной из массивных «свинцовых» туч, зловеще сгрудившихся на горизонте.
- Может, искупаемся, пока не поздно? – предлагаю я. Море сегодня показалось мне теплее, чем неласковый порывистый ветер. Мы побросали карты и побежали к морю, прихватив надувной матрас. Девчонки с опаской заходят в воду по колено и не осмеливаются идти дальше. Тогда я придаю им бодрости с помощью брызг и спасаюсь от ответного «огня», нырнув под набежавшую волну. Матрас поочередно оказывается занятым кем-нибудь из нас, в то время как остальным приходится согреваться, выполняя работу мотора.
- Ну, все, мне достаточно. – Катя покидает нас, поплыв к берегу.
- Так скоро? Второй раз мы вряд ли рискнем окунуться сегодня! – Я пытаюсь немного задержать ее, но Оля одергивает меня.
- Она же болеет! – Об этом я совсем позабыл. Катя действительно не расставалась с носовым платком.
- Зачем же она с нами пошла? По крайней мере, в воду ей лезть не следовало! – Вскоре ее примеру последовали и мы, подгоняемые разразившимся ливнем.

На следующий день мы с Борькой взяли билеты на экскурсию по пещерам. Девушки отказались с нами ехать, найдя нашу затею дорогостоящей и малоинтересной. Зато вечером потребовали сходить с ними в бар, чтобы выпить пива.
- Мы не пьем.
- Ну так мы будем пить! А вы просто посидите рядом.
- Нам вставать завтра рано.
- Да мы ненадолго. Только пропустим по бокалу, и все! Сколько можно уговаривать?! Если девушка просит, нельзя отказывать!

До чего же настырные. Ненадолго так ненадолго. А чтобы избежать необходимости продолжения банкета, я предусмотрительно надел на ноги шлепанцы.
- Вы готовы?
- Конечно. – Мы оглядели друг друга. Моя пляжная экипировка как нельзя лучше «подходит» к ищущим приключений обтягивающим костюмам девушек.

Освещая себе путь фонариком, чтобы не наступать в лужи, мы весело зашагали по опустевшим улицам. Подружки – они были из Киева – разговаривали с нами почти исключительно на украинском, а мы с Борькой старались угадать смысл их фраз. Вначале мы зашли на автовокзал, где девушки купили себе сигареты в одном из киосков. Потом перешли через дорогу и отправились в сторону пляжа, откуда была слышна сотрясающая землю клубная музыка, сопровождаемая поочередным вспыхиванием разноцветных огней. Ночная жизнь была в полном разгаре. Возле тесно соседствующих друг с другом клубов были припаркованы автомобили различных ценовых категорий, при этом прибывающие вновь и покидающие дискотеки посетители отмечали свою миграцию безжалостным ревом наполовину изношенных двигателей и столбами дорожной пыли, окрашиваемой в яркие цвета мелькающего психотропного света. Оля направилась к ближайшему развлекательному заведению, в проеме двери которого толпилась молодежь, пускавшая клубы сигаретного дыма в болезненно-зеленом мерцании. Несколько рук, словно принадлежащих незрячим, тут же потянулись к ней, ощупывая за выступающие части тела, и она принялась отбиваться от них своей сумкой и недовольными выкриками. Руки присмирели и сменились на ответные возгласы приветствия. По всему было заметно, что Оля и Катя не в первый раз в этом клубе. Местные завсегдатаи хорошо их знают, а сегодня нам выпала честь выступить в роли «кавалеров» для поднятия престижа. Я взглянул на часы. Без пяти минут час. Если мы проспим экскурсию, деньги за билеты нам никто не вернет.
- Пошли отсюда, нам здесь делать нечего. – Сказал я брату.
- Куда вы? Давайте посидим немного! – Закричали девчонки.
- Извините, нам пора! – Прокричал я в ответ, показывая на часы. И, делая широкие танцующие шаги, мы повернули домой, раскрывая рты, чтобы было видно, как мы поем вместе с солистом: «Я ухожу, ухожу красиво!».

Пещеры очаровали нас. Никогда прежде не бывав в них, я столь долго восхищался природной «отделкой» пещеры Красной, что едва успел к отходу автобуса. Но то, что мы увидели в пещере Эмине Баир Хосар, едва не лишило меня дара речи. Огромные величественные залы, совершенно фантастическим образом украшенные невероятными скульптурами и разноцветными узорами; подземные реки и озера, отражающие в кристально чистой ледяной воде открывшиеся нам чудеса; неповторимая архитектура естественных арочных сооружений, многократным эхом сопровождающая каждое слово, сказанное экскурсоводом или произнесенное осторожным шепотом кем-то из пораженных туристов; кости мамонта, возлежащие на специально освещенном участке, словно на алтаре - все заставляет усомниться в непричастности разумных существ к появлению здесь этого удивительного храма. Экскурсовод терпеливо дожидается, пока мой фотоаппарат, положенный на пол на использованную в качестве подставки кожаную сумку, самостоятельно сделает очередной кадр в режиме ночной съемки. На выходе из пещеры мы сдаем взятые напрокат утепленные зимние куртки. Без них экскурсия не была бы такой интересной. На поверхности, как ни в чем не бывало, по-прежнему ярко светит солнце, мгновенно заставив нас покрыться испариной. Жаль только, в буфете закончились соки и газированная вода. Я выпил уже три стакана кофе, но в горле по-прежнему сухо.

Закат постепенно сменяют сумерки. С каждой минутой все меньше интересного можно разглядеть в окна автобуса. Миновав Симферополь, мы продолжили обратный путь, двигаясь по трассе в кромешной тьме. Теперь только нашему водителю была видна дорога, освещаемая фарами, и пассажиры покорно доверили ему свои судьбы, устало задремав на несгибаемых спинках кресел. Практически над каждым сидением позвякивали на полках для багажа бутылки с приобретенным во время экскурсии вином. Борька безмятежно спал рядом, полностью наклонившись и свесившись набок в сторону прохода. Я сидел возле окна. Звезды, мелькавшие за пыльным стеклом, принимали все более расплывчатые очертания, настойчиво врезаясь в пока еще бессвязные сновидения. Только что пришло сообщение от мамы, в котором она интересовалась, как прошла наша экскурсия, и я уже успел ответить, что все в порядке. Пожалуй, нужно помочь брату сесть поудобнее, пока он совсем не свалился. Сейчас я его подниму, вот только подпущу светлячков поближе, чтобы поймать одного из них… Когда-то мне удалось поймать светлячка в Карачаево-Черкесии при возвращении с экскурсии на Домбай.

Неожиданно раздался громкий хлопок и звон разбитого стекла, заставивший меня на мгновение проснуться. Надо же, у кого-то разбилась бутылка с вином. Мне от чего-то стало холодно. Откуда-то с шумом подул ветер, вызвав неприятную дрожь. Неужели мало разбитой бутылки, обязательно нужно еще и окно открыть?
- Водитель, остановите автобус! – Раздался возглас одного из пассажиров. В салоне загорелся свет. Я окончательно проснулся и увидел, что мое окно разбито, а кругом валяются осколки разбитого стекла. Борька, в это же время открывший глаза, вдруг соскочил со своего кресла и, сгорбившись, присел в проходе, закрыв голову руками.
- Тебя что, задело? – Я встревоженно осмотрел его и помог подняться.
- Да нет, вроде... Оглушило просто. – Он непонимающе озирался вокруг. Мужчина, первым поднявший тревогу, потребовав остановиться, поднял что-то из-под своего кресла и протянул мне. Это был довольно увесистый округлый камень – гнусная причина нашего переполоха. Все вышли из автобуса, и водитель смел остатки стекла из салона.
- Как позвонить в милицию? – Обратился я к нему.
- Да ведь… их разве же найдешь теперь… Где уж там… - Он махнул рукой, но все же сообщил мне номер телефона. Я набрал нужные цифры на своем «мобильном», но связи не было. Очевидно, номер был не тот. Я убрал телефон, в бессильной злобе вглядываясь в темноту. Позже стало ясно, что камень, пробив стекло передо мной, пролетел в салон и с силой ударился о спинку кресла, в котором сидел Борька. Если бы мой брат не свесился с сидения, наклонившись во сне, последствия могли быть печальными. Ведь автобус ехал со скоростью около ста километров в час…

На следующий день случившаяся с нами неприятность была забыта. Борька даже взял себе билет на другую экскурсию – в «Новый свет» с заездом на завод шампанских вин. Я не составил ему компанию, потому что побывал там в прошлом году. Зато мне стало понятно, почему так сильно «сушило» горло в пещерах. С утра у меня начался настолько сильный насморк, что скоро пришлось покупать еще один носовой платок. Одну неделю пребывания на юге из двух можно было смело «вычеркивать»: Катя «поделилась» со мной своими мучениями. Купание было теперь не для меня. Я взял фотоаппарат и отправился к морю, чтобы сделать несколько кадров с морским пейзажем. Маше очень нравятся фотографии природы…

Свободного времени теперь было много. Я постоянно думал о наших с Машей отношениях, пытаясь найти ответы на вопросы, которые возникали в моей голове. Что заставляет ее колебаться? Почему она до сих пор не может разобраться в своих чувствах? Какую ошибку я совершил, если во время наших последних встреч она не позволяла мне даже обнимать ее? Все мои помыслы были теперь направлены на то, чтобы постараться реабилитироваться в ее глазах, убедить ее в том, что лучшего парня ей не найти, и оставить далеко позади всех бывших и настоящих соперников. Хорошую службу в этом могло сыграть то, что она так же, как и я, писала небольшие стихи и рассказы, поэтому могла правильно понять и оценить написанное мной. Однако дискету с моими «творениями», которую я принес ей недавно, к моменту нашей последней встречи она так и не посмотрела. Что-то ей мешало «рисовать» мой образ одними светлыми тонами, что-то препятствовало установлению между нами безграничной нежности и доверия, но что? Я терялся в догадках. Для решения уравнения было слишком много неизвестных. Помочь мне могла только настойчивость, только воля к победе. Я хладнокровно заставил себя преодолеть уныние и принялся за работу. На следующий день были готовы два стихотворения, написанные специально для нее, и текст песни, который получился почему-то на английском языке. В песне я оправдывал неопытность и некоторую неуклюжесть ухаживаний подобных мне действительно влюбленных парней и предостерегал девушек от ошибок, которые они могли совершить, «клюнув» на искусную приманку профессиональных донжуанов. В стихах фактически признавался Маше в любви и делал предложение. Осталось дождаться первого сентября, когда купленный заранее билет позволит мне вернуться в Москву и привезти Маше новые плоды моего творчества. Впереди еще десять дней… Наверное, этого времени как раз хватит, чтобы «испытательный срок», так ловко установленный мною, возымел свое действие, и Маша, возможно, даже сама бросится мне на шею при встрече. Ведь ей так одиноко в деревне… А что, если вовсе не одиноко? Черт! А вдруг, именно там прячется коварный соперник?! На душе сделалось отвратительно мерзко. Меня охватило ревнивое беспокойство. В деревне или нет, но если сейчас кто-то совсем близко от Маши предпринимает все усилия, чтобы завладеть ее вниманием и расположением, в то время, как я, находясь в полутора тысячах километров от нее, избегаю общения с нею… Наверное, Маша, если еще вспоминает меня, то представляет себе в лучшем случае призрак. Я схватил телефон. «Маш, привет, это я. Можно, я буду писать тебе каждый день? Сева». Получилось вроде неплохо. Только вот отчет, автоматически высланный мне, извещал, что сообщение до адресата не дошло.

Два дня Борька наблюдал во мне больного душою и телом страдальца. По нескольку раз в день я пытался отправлять Маше сообщения, но ее телефон упорно отказывался их принимать. Мой насморк вскоре сменился жутким кашлем, от которого я не находил спасения ни днем, ни ночью и, чтобы хоть как-то попытаться справиться с заболеванием, стал «лечиться» подогретым домашним вином. Вирусы, похоже, «чихать» хотели на мою «дезинфекцию», зато спать я стал спокойнее. Наконец, утром третьего дня мой телефон внезапно оживился радостным пиканьем. Удача улыбнулась мне. Маша получила мои сообщения.
- Привет! Я в Москве. Как дела?
- Маша! У тебя телефон столько времени не работал! Я так волновался!
- Напрасно. У меня “села” батарейка в деревне. Мы же договорились не общаться.
- Мне оказалось это не под силу. Ты надолго в Москве?
- Наверное, больше не поеду в деревню.
- Тогда, быть может, приедешь сюда? Здесь так здорово!
- Пока не знаю. Сейчас сложно с билетами.
- Маш, за два часа до отхода поезда снимается бронь. Если приехать на вокзал с вещами, есть шанс на удачу.
- Попробую, но пока не обещаю. Я только приехала, сейчас такая суматоха. Как отдых?
- Без тебя плохо. Кстати, я все-таки «подцепил» заболевание от соседки. Правда, простудное, а не венерическое.
- Уже хорошо. Чем лечишься?
- Вчера наглотался противокашлевого сиропа. Только вот эффект был слабый, и я выпил за день полфлакона. Потом ходил по улицам, как пьяный.
- Лучше отпаиваться вином. Оно там роскошное!
- Это тоже взято на вооружение. Ты абсолютно права.
- Будет возможность – попробуй массандровское «Пино-гри». Божественный напиток!
- Обязательно попробую, спасибо.
- Ну, до встречи! Возвращайся скорее! Хотя… Отдыхай подольше!
- До завтра. Целую тебя в усики!
- Я против. Это пошло.
- То есть?
- Избито, слащаво. Целование усиков - пошло. Так же, как целование шеи, грудей.
- Хочешь сказать, тебе это уже надоело?
- Нет. Просто мы с тобой – друзья, и целоваться можем только в щечку.
- А я считаю, что целоваться с друзьями – пошло. Поцелуй – это интимно.
- С друзьями я только в щечки целуюсь.
- Это я и имею в виду.
- Ну, как хочешь. В принципе, я не настаиваю… Хорошо, для тебя сделаю исключение.
- А кто сказал, что мы – друзья?
- Пока только друзья.
- Ладно. Думай, как хочешь. Я тоже останусь при своем мнении. Только не обманывай меня никогда, пожалуйста!
- А я никогда тебя не обманывала. Я могу что-то не договаривать, но обманывать себе не позволяю.
- Маш, завтра я собираюсь выслать тебе кое-что по электронной почте. Ну, пока!
- До завтра.

На следующий день я, как и обещал, отправил ей свои стихотворения. И, конечно, спросил вечером в телефонном письме, собирается ли она приехать.
- Билетов нет. Вряд ли получится.
- Маш, а ты хотя бы пыталась?
- Времени уже немного осталось, да и родители против.
- Сюда многие приезжают всего на неделю. Ты сможешь замечательно отдохнуть!
- В школе скоро педсовет. Я должна буду там присутствовать. – Одни отговорки.
- Когда он состоится?
- Еще не знаю, но уже скоро. – Ну что ж, похоже, я напрасно стараюсь. Что ей мешает приехать? Может быть, лень?
- На Антарктиде есть такая профессия – переворачиватель пингвинов. Ну, пока!

Недавно я прочитал в юмористическом журнале, что на Антарктиде существует специальная служба, занимающаяся тем, что помогает упавшим на спину пингвинам подняться на ноги, так как самостоятельно они этого сделать не могут. В естественных условиях пингвины на спину никогда не падают. Но в настоящее время данное явление перестало быть редкостью, поскольку пингвины теперь часто слишком сильно задирают голову, чтобы рассмотреть пролетающие самолеты и вертолеты. Вот с таким «переворачивателем пингвинов» я и сравнил себя, когда написал Маше последнее сообщение, имея в виду ее нежелание самой ко мне приехать. Однако, в следующую секунду произошло то, чего я совершенно не ожидал. Пришел отчет, который уведомлял меня, что последнее письмо доставлено… на абсолютно незнакомый мне номер. «Человеческий фактор» был тому виной, или дал сбой один из компьютеров, но только своими словами я заинтриговал совсем другого человека.
- Ты кто? – немедленно спросил меня неизвестный собеседник. К сожалению, я не мог ответить. На моем счету оставалась всего одна копейка.

На следующее утро меня разбудил телефонный звонок. Высветился номер вчерашнего случайного знакомого. Я нажал на кнопку ответа, но связь тут же прервалась – для разговора необходимо было внести аванс. Вскоре мы отправились с братом в городскую столовую, чтобы позавтракать. По дороге я купил телефонную карточку и смог, наконец, оправдаться перед незнакомцем, отправив ему письменное объяснение.
- Прошу прощения, но, по-моему, не стоит беспокоиться. Просто сообщение случайно отправилось не по тому адресу.
- Но откуда у тебя мой номер?
- Ниоткуда. Говорю же, случайность. Сам в первый раз такое вижу.
- Так ты – парень? - Двоеточие и круглая скобка означали «смайлик», или улыбку в электронной переписке.
- Парень. А ты?
- А я – девушка!
- А как тебя зовут?
- Меня зовут Леночка! А тебя?
- А меня – Всеволод. Леночка, сколько тебе лет?
- 16! А тебе?
- Мне 25. Мы сейчас гуляем с братом по городу.
- А сколько лет брату?
- 23. Ты в школе учишься?
- Да! А ты?
- Я работаю врачом. Ты живешь в Феодосии? – У Леночки был украинский номер.
- Да! В поселке *! Приезжайте к нам!
- У вас красиво?
- Неплохо. Когда приедете?
- Можем хоть сейчас.
- Хорошо!

Брат заинтересовался моей новой перепиской и принял предложение съездить в *. Почему бы и нет? Может же оказаться, что Леночка неглупа и недурна собой и они понравятся друг другу. Правда, практически каждое ее сообщение сопровождается восклицательными знаками, а в словах большое количество ошибок, но ведь и у Борьки проблемы с орфографией…

Через час мы приехали в поселок и вышли из автобуса, озираясь по сторонам. На улицах было безлюдно. Кругом чувствовались скука и тоскливое запустение. Я достал телефон и позвонил Леночке.
- Алло? Леночка? Мы приехали!
- Спускайтесь к пляжу! Я освобожусь через полчаса!

Я обомлел. У Леночки был совершенно взрослый голос. Мы с братом спустились к морю и расстелили на песке взятое из дома полотенце. Через полчаса появилась Леночка – крашеная блондинка в темных очках и коротком светлом платье, с простеньким деревенским лицом. В одной руке она держала пляжное полотенце, в другой – дымящуюся сигарету. На вид я бы ни за что не дал ей шестнадцать. Мы познакомились и уселись на полотенце. Оказалось, Леночка помогала в работе своей маме – горничной местного санатория. Через несколько минут они с Борькой отправились купаться. Веселый смех и плескания сменились вскоре обиженными возгласами Леночки – Борька без лишних уловок пытался к ней приставать. Она вышла из воды и опустилась рядом со мной на песок.
- А ты почему не купаешься? – Спросила она меня.
- Потому, что болею. Заразился тут недавно, так что старайся не подходить слишком близко.
- И ты болеешь! Сейчас все болеют.
- Да. По-видимому, идет эпидемия.
- А ты какой врач?
- Терапевт.
- Ой, слушай, у меня спина болит! Что мне делать?
- Наверное, ты перетрудилась…
- Тебе нужно к невропатологу! – Воскликнул подошедший Борька.
- Вот спасибо! Ты считаешь, у меня с головой не все в порядке?
- Почему? Он прав. Спиной тоже занимаются невропатологи. Ну и терапевты тоже, только наш контингент обычно пожилого возраста.
- А что ты делаешь? – Леночка с интересом смотрит мне в глаза, пытаясь оторвать от телефона.
- Пишу сообщение.
- Кому?
- Девушке.

Леночка погрустнела и посмотрела на море. Я и вправду отправлял Маше очередное сообщение, в котором рассказывал, как в настоящий момент проходит наш отдых: «Лежим с девушкой на пляже». Имею право, ведь мы же только друзья, она сама говорила. «Здорово! Теперь неплохо бы увеличить количество». Что ж, ей виднее.
- Ну, расскажи мне что-нибудь! – Попросила Леночка.
- Что именно? – По правде говоря, все, что мне хотелось ей рассказать – это прочитать лекцию о вреде курения. Несмотря на то, что Леночка выглядела значительно старше своих лет, уровень ее интеллектуального развития оставлял желать лучшего. Она могла беззаботно, совсем по-детски громко рассмеяться или же вдруг выкрикнуть что-нибудь обидное вслед прохожим, благо они этого не слышали. Мы с Борькой не успеваем удивленно переглядываться, неодобрительно покачивая головами. Через какое-то время, поняв, что от нас не приходится ждать ни хорошего, ни плохого, Леночка прощается с нами и уходит, забрав свои вещи.
- Ну как тебе? – спрашиваю я брата.
- Идиотка! – Отвечает он со злостью. Ничего необычного. Жизнь преподносит еще меньше приятных сюрпризов, чем лотерея. Главное – как можно быстрее узнавать результаты «розыгрыша».

Мы еще немного погрелись на солнце, затем уехали обратно в Феодосию. Все же таких девушек, как Маша, больше нет. Каждый день я брожу по набережной, подыскивая подходящие сувениры. Прекрасные миниатюрные картины местных художников, изящные бусы из полудрагоценного камня, набор эфирных масел экзотических растений и еще бог знает какие безделушки ежедневно пополняют мою коллекцию подарков. Все это поразительно дешево стоит здесь, но брат зорко следит за моими покупками, не позволяя сумасбродству окончательно выйти из-под контроля. Да Маша и сама не позволяет мне делать ей хотя бы умеренно дорогие подарки. Она не разрешила мне даже купить для нее элегантный шерстяной свитер ручной вязки. Правда, меня в большей степени остановило незнание ее точного размера. По электронной почте я получил ответное письмо от Маши. Меня поразил не столько в общем-то ожидаемый отказ ее принять немедленно мое предложение, сколько стиль, которым письмо было написано. Проще говоря, в нем вообще не было стиля. Письмо содержало такие немыслимые ошибки, которые я никогда не ожидал встретить у Маши. Она написала мне короткое стихотворение в ответ, но в нем не хватало не только рифмы, но и элементарной логики. Вероятно, она очень торопилась, когда писала письмо. Другого объяснения я не находил. Прежде у нас часто возникали споры относительно грамматики и орфографии, и далеко не всегда они разрешались в мою пользу. Однако это было не единственным открытием, сделанным мною по прочтении письма. Среди прочего Маша сообщала, что я напрасно столь ласково и влюбленно смотрю на нее. Она не может ответить мне тем же, потому что… «грешна». Меня охватили недобрые подозрения. Придя домой, я попытался прояснить ситуацию с помощью телефона.
- Так чем же ты грешна?
- Я ветреная. И не могу позволить себе тебя любить.
- Почему? Или ты опять что-то не договариваешь? Это я тоже считаю обманом! Ты же говорила, что способна даже на курортные романы?
- Но только не с тобой. Ты – впечатлительный и ранимый. А я – несерьезная. Мне будет больно, если я тебя обижу.
- И в этом вся проблема? Маш, как только я увижу, что ты несерьезная, сразу же тебя брошу! И ранимость тут ни при чем.
- А я такая и есть! Ты что, еще не заметил?
- Тогда, и вправду, хорошо, что ты со мной не поехала. Тебе точно нравится меня раздражать!
- Я не хотела, прости! – Наконец-то! Один-ноль!
- Ладно. Приеду – пойдем на «Отелло» и «Кармен».
- Ура! Я об этом давно мечтала! Предложение принято! – Один-один…

Жаль все же, что отпуск у меня вышел такой невеселый. Мало того, что Маша не смогла со мной поехать, так еще я заболел, лишившись возможности купаться в море. Мы идем с братом в город поздним солнечным утром, развлекая себя тем, что подбрасываем по очереди маленький резиновый мячик. Этот мячик, сделанный из какой-то особой резины, обладал невероятной прыгучестью и от твердой поверхности отскакивал с поразительной энергией. Пару дней назад я купил его у торговки на пляже. В один из моментов, когда я резко кинул его перед собой об асфальт, мячик высоко подпрыгнул, упал на тротуар и затем вдруг подлетел кверху вновь, далеко впереди «замерев» прямо над головой идущей нам навстречу молодой женщины. Мы застыли в ужасе, ожидая скандала. Однако женщина спокойно прошла дальше, ничего не заметив, а мячик тихо опустился на землю позади нее и отскочил на газон. Еще немного, и нам в лучшем случае пришлось бы долго извиняться за свое ребячество.

В городе мы взяли напрокат японский мопед, выглядящий, как маленький спортивный мотоцикл. Когда-то я обучался вождению мотоцикла, но прошло уже слишком много времени, и сейчас обращение с «железным конем» нередко выходило лучше у брата, севшего за руль двухколесной машины впервые. Нам повезло, что управление было почти полностью автоматическое. Оставалось только вовремя прибавлять газ, рулить и тормозить. Тем не менее, мы и на этом «чуде» едва не убились. Зато почувствовали себя настоящими байкерами и сделали много шикарных фотографий. Я знал, что Маша питает особую страсть к мотоциклам, в чем мы с ней, впрочем, были схожи. Вернув мопед владельцу дрожащими от перенапряжения руками, мы продолжили прогулку. Повсюду были выставлены увеселительные мини-аттракционы, среди которых можно было видеть «караоке», молоты с «наковальнями» и боксерские груши для измерения силы удара. Еще издали наше внимание привлекла одна из площадок с «караоке», собравшая вокруг себя толпу в плотное многослойное кольцо. Из динамиков доносились какие-то непонятные, плохо различимые звуки. Подойдя поближе, мы поняли суть происходящего и пожалели, что не захватили с собой фотокамеру, чтобы записать певца на видео или хотя бы на диктофон. Песню, которую он исполнял, я смог узнать только в конце. Повсюду горели красные огоньки включенных видеокамер. «Певец», изрядно выпивший краснолицый молодой мужчина, от души старательно декларировал в микрофон слова из песни «Вологда» группы «Песняры». Ничего подобного я еще в своей жизни не слышал. Люди, считающие, что у них нет слуха, могли бы полностью реабилитироваться в собственных глазах, если бы послушали это «блистательное» исполнение. Угадать мелодию было невозможно. На слух публики преподносилось то восхитительное овечье блеяние, то протяжное коровье мычание, то вдруг неожиданное, леденящее кожу тоскливое волчье завывание. Припев составляли уносящиеся ввысь с интервалом в три четвертых тона слоги «ду-ду-ду-ду-ду-ду-ду-ду-ду-ду!» Это был настоящий подарок отдыхающим. Когда исполнитель закончил выступление, толпа взорвалась оглушительными аплодисментами и криками «браво!», а я не удержался и прокричал «бис!», вызвав дополнительную волну смеха.

Вечером я, конечно, вновь потянулся к телефону. Одна неразрешимая дилемма никак не давала мне покоя. Я не мог найти объяснения, почему Маша не испытывает любви ко мне. Снова и снова я вспоминал ее поведение во время наших встреч. Ее задумчивый взгляд при наших первых свиданиях и трепетное отношение ко мне. Эротичные игры в кино и запрет на прикосновение к ней в дальнейшем. И при этом утверждения, что между нами не происходит ничего, кроме дружбы. О своем последнем парне она вспоминала без всякого сожаления. И это после четырех лет свиданий! Я и не слышал, чтобы люди встречались столько, так и не сыграв свадьбу. Мне вспомнились ее стихи, посвященные объекту прежней, давней любви, датированные, как я подсчитал, четырьмя годами позже разрыва отношений с ним. В этих стихах звучала неподдельная нежность, жгучая боль обиды и непонимание причины разлуки. Разлуки навсегда… Внезапно меня осенило. Виной всему была отнюдь не последняя любовь. Причиной являлась именно эта, по-детски преданная, бескорыстная любовь к человеку, которого она ждала из армии два года, и который ее впоследствии так неожиданно покинул, не утруждая себя никакими объяснениями. Я сразу же вспомнил ее полузакрытые глаза и счастливую улыбку на губах, когда она делилась со мной воспоминаниями о первом поцелуе. Поцелуе, который он открыл для нее… Значит, она пыталась найти повторение, думала, что я смогу стать точной копией того, кто так незаслуженно проник в ее сердце, прочно там поселившись. Естественно, она испытала разочарование, поняв, что он – это он, а я – это я, и никогда не смогу, а главное, не захочу стать его копией. Но ничего… Я найду лекарство, Маша, я тебя вылечу! Слава богу, я все-таки доктор.

Для начала я решил «обезоружить» Машу, мягко упрекнув ее в неграмотности.
- Маш, я все вспоминаю твое ответное письмо. Ты, наверное, очень торопилась, когда это писала. Ну, ладно, кое-где забыла о рифме. Ну, допустим, слова местами перепутала. Но «таска»!
- А что такое «таска»?
- Это я у тебя хотел спросить. Ты же мне написала «опять глаза мои с таскою…» Очевидно, ты имело в виду «тоску».
- Странно. Я не знаю, что такое «таска».
- Вот и хорошо, я так и думал. Маш, как твои успехи? Тебе уже удалось в себе разобраться?
- Ты о чем?
- О том, что уже прошло некоторое время, и настал час подвести кое-какие итоги. Ты все так же не знаешь, дружба между нами или любовь?
- Я отлично знаю, что между нами только дружба. И что должно случиться по прошествии «некоторого времени»?!
- Ты должна решить для себя, что ты ждешь от наших с тобой отношений. Мы же не можем всю жизнь только ходить в кино и кататься на роликах.
- Хорошо. И сколько у меня времени?
- Мне кажется, месяца вполне достаточно.
- Отлично. Давай вернемся к обсуждению этой темы через месяц.
- Машенька, месяц давно прошел. Ты продолжаешь жить воспоминаниями.
- Какими воспоминаниями? Я что, называла тебя другими именами?
- Маш, я не слепой. Если ты ожидала, что я окажусь простым повторением твоего прежнего возлюбленного, то извини, я это не смогу. Во-первых, я его не видел, а во-вторых, я другой человек в другом времени. Пойми, если тебе предпочли другую, значит, просто не разглядели твоих достоинств! Или ты решишься все забыть, или останешься в том времени навечно! – Надеюсь, я не ошибся. Промах будет мне слишком дорого стоить…
- Не надо повторений… Я рада, что ты – другой.

Вот и все. Даже за тысячу с лишним километров я чувствую, что Маша плачет. Это должно было когда-то произойти. Если бы я был немного умнее, то догадался бы раньше. Ничего. Слезы говорят о том, что «кризис» миновал. «Лекарство» действует…

В последние два дня я все же решился искупаться, несмотря на небольшое похолодание. Унявшийся было кашель тут же стал делать новые попытки мне досадить. Но до кашля ли мне теперь было?! Я вновь приводил себя в «форму», делая пробежки и занимаясь на турнике. И, конечно, не переставая думал о Маше. Наверное, мне в жизни повезло больше. Лучше не иметь вовсе никакой любви, чем испытать разочарование, о котором невозможно забыть спустя годы. Все же любовь – это болезнь, и чем она коварнее, тем сильнее мучает больного. Я просто уверен в том, что человек, которого она полюбила до обожествления, не стоит ее самых изношенных туфель. И она уже давно забыла бы о нем, если бы не он прервал их отношения столь внезапно, таким отвратительным и мерзким способом. Ведь уход без объяснений породил путаницу в ее голове. Маша считала себя виновной в случившемся, и не могла найти оправданий. Что она сделала ему такого плохого, где совершила ошибку? Единственной причиной, которую она могла придумать, могла стать ее мнимая «ущербность», она стала чувствовать себя не совсем полноценной по сравнению с другими. Когда-то, еще учась в институте, я прочитал в учебнике по психиатрии о таком понятии, как «шизофреногенная мать», то есть в некоторых случаях мать якобы воспитывала ребенка таким образом, что вызывала у него развитие шизофрении. Пояснение было следующим. Ребенок складывает кубики. Независимо от того, правильно он сложил их, или нет, наказание от его матери последует в любом случае. Конечно, никакой шизофрении у Маши не было. Была лишь «зацикленность» на собственной «неполноценности», а в роли неадекватной «матери» выступил парень, которого она так сильно полюбила.

Вечером первого сентября мы с братом, наконец, садимся на поезд, чтобы покинуть песчаную Крымскую землю. Я с нетерпением вглядываюсь вдаль, предвкушая предстоящую встречу с Машей. Через сутки я уже буду в Москве и смогу ей позвонить, чтобы обговорить детали предстоящего свидания. Выходные заранее «забронированы» мною для нас двоих. Я достал телефон. Денег на счету осталось всего для трех сообщений.
- Привет, Маш! Мы в поезде. Завтра приеду!
- Замечательно. По дороге подумай, чем займемся в выходные.
- Хорошо. Самое главное, что мы, наконец, встретимся. Хочу видеть тебя, слышать твой голос, чувствовать тепло твоей руки! – Ну что поделаешь, обнимать ее я буду без предупреждений.
- Тогда до завтра! Счастливого пути! Передавай привет брату.
- Маша, я тебя люблю!!!

Господи, ну почему у всех любовь, как любовь, а мне всегда приходится лечить тяжелобольных?! Как же это долго – целые сутки! Держись, Маша! Послезавтра мы увидимся, чтобы больше не разлучаться!

Глава тринадцатая. Разрыв.

Мы приехали домой около девяти вечера. Я оставил брата в общежитии, а сам отправился в магазин, чтобы купить что-нибудь на ужин и, конечно, позвонить по дороге Маше. Когда я включил телефон, то увидел, что мне пришло сообщение от Наташи – сотрудницы кафедры. «Всеволод, ты где? Появишься – срочно позвони!» Звонок Маше пришлось отложить.
- Алло? – Наташа взяла трубку.
- Наташ, что случилось? Я только что приехал.
- Всеволод, ты куда пропал?! Тебя все ищут! Ученый секретарь велела немедленно найти тебя! Тебе нужно будет сдать экзамены в аспирантуру на следующей неделе!
- Наташенька, других билетов не было. Я предупредил ее, когда вернусь, и она не стала возражать.
- Я передаю то, что мне было сказано. Позвони ей в понедельник.
- Хорошо. Спасибо, Наташ.

Это была неожиданная новость. До моего отъезда я специально заходил к ученому секретарю, и она сообщила мне, что экзамены придется сдавать не раньше середины сентября. Выходит, я должен был более серьезно готовиться к ним во время отпуска, а не только читать учебник по специальности. За английский я не переживал, но вот философия... Ну ничего, постараюсь хоть что-нибудь прочитать за оставшиеся дни. Должен же я когда-то заниматься личной жизнью! Набрав Машин номер, я немного задержал дыхание, стараясь как можно меньше волноваться. Опыт подсказывал, что девушки не прощают слабости, с чем бы она ни была связана.
- Привет, Маш, мы приехали!
- Привет! С приездом!
- Спасибо. Завтра встретимся?
- Конечно, мы же договорились. Ты придумал, куда мы пойдем?
- Ну, есть несколько вариантов… Скажи, что привлекает тебя больше? Мы можем погулять где-нибудь и зайти в кафе, можем сходить в кино… Но я подумал и понял, что хочу вновь покататься с тобою на роликах! Предпочитаю активный отдых. А что выберешь ты?
- То же, что и ты. Но разве ты еще не «наактивничался» на юге?
- Совсем нет. Я же проболел там половину срока.
- На юге – и болеть?! Да ты с ума сошел!
- А что я мог поделать? Инфекция меня не спрашивала! Ну, тогда договорились? Я к тебе завтра заеду часам к двенадцати?
- Хорошо. До завтра.

Как ни сетовал я по поводу того, что в Крыму мне пришлось проболеть целую неделю, а все же был очень благодарен Маше, что она заставила меня туда поехать. Я успел довольно сильно загореть, и этим зачастую обращал на себя внимание прохожих. Еще бы! В Москве температура была в два раза ниже, а небо плотно затянуло тучами. На свидание я шел в старых джинсах и легкой спортивной куртке, которые ни разу не пришлось надеть в Крыму. Однако, будь я даже в шортах, все равно не чувствовал бы холода: ведь через час я увижу Машу! Чем ближе ее дом, тем теплее мне становится. Рюкзак с прикрепленными к нему роликами доверху набит подарками. Предметы роскоши и искусства, миндальные орехи, диск с фотографиями. Где-то сбоку примостилась бутылка любимого Машиного «Пино-гри». Перед дверью в ее квартиру я снял очки, чтобы было удобней целоваться, и нажал на кнопку звонка.
- Привет! – Я немного наклонился, чтобы поцеловать ее, но Маша, будто не заметив моего движения, сделала шаг назад, пропустив меня в квартиру. Я вошел и снял рюкзак, вопросительно посмотрев на нее. Маша выглядела именно так, какой я оставил ее в прошлый раз, только загорела немного. Передо мной была сама неприступность, и я не знал уже, как себя дальше вести. Если уж долгая разлука не подействовала… Я собрал все силы и приготовился к изнуряющей, длительной осаде.
- Ну и кто сказал, что целоваться с друзьями – пошло?! – Маша сердито смотрит на меня, однако я заметил, что ее глаза как-то хитро прищурены. И вдруг, раскинув широко руки и улыбнувшись, она сделала шаг мне навстречу. Крепко обнявшись, мы прижались друг к другу, не собираясь расходиться. Еще никогда я не чувствовал себя настолько счастливым. Вот он, итог трех месяцев знакомства! Как странно. Мы оба столько старались найти дорогу к сердцу друг друга, и только сейчас почувствовали, что составляем единое целое. Словно маленькая звездочка, Маша «светится» в моих объятиях, и я больше не представляю каждого из нас по отдельности.
- Соскучился?
- Еще бы! Все согласно старинной мудрости – чем меньше мужика мы любим, тем больше нравимся ему!

Маша засмеялась, довольная собой. «Война» окончена. Мы можем поздравить друг друга с победой. Я взял рюкзак и мы прошли с Машей в зал. Внезапно мое внимание привлекла большая красная роза, стоявшая в вазе на столе.
- Опять Сергей?!
- Почему? Разве это не мог сделать кто-то другой?
- Мог, конечно. С определенным намеком.
- Неужели девушке дарят цветы только с намеком?
- Именно так. И если ты принимаешь такие подарки, то позволяешь надеяться…
- Ну что ж… Разве можно лишать кого-то надежды? Надежда умирает последней.
- Значит, ты предпочитаешь обман? Все женщины одинаковы! – Еще посмотрим, чья возьмет. Благо, и я неплохо подготовился…

Будто из рога изобилия, я достаю и выкладываю на стол предметы, которые подбирал с такой тщательностью. С каждой новой вещицей глаза Маши расширяются все больше.
- И это все мне?!
- А то кому же? – Подумаешь, какие ценности! – То ли еще могло быть! Если бы ты не запрещала мне приобретать более дорогие вещи…
- Я и сегодня хотела отправить тебя обратно, когда увидела готовый лопнуть рюкзак!
- Чтобы я снова нес всю эту тяжесть домой? Очень мило с твоей стороны! – Я извлек из рюкзака бутылку вина.
- Что это?
- Не узнаешь? То, что ты просила!
- Я же советовала тебе попробовать, а не везти это мне!
- Ну хорошо. Только пробовать его мы будем вместе. – Рюкзак, наконец, опустел. В последнем пакете, который я достал, еще что-то нащупывалось. Я осторожно перевернул пакет, и оттуда выкатился невесть как там оказавшийся маленький резиновый мячик. Переполняемый самыми лучшими чувствами, я и его протянул Маше.
- Нет, спасибо. Должна же я что-то оставить тебе.

Мы рассмеялись и вновь обнялись.
- Смотри, я так загорела! – Похвасталась Маша, демонстрируя свои слегка «тонированные» солнцем руки.
- Разве что чуть-чуть! С моим загаром не сравнить! Нужно было ехать со мной!
- Зато мой загар дольше продержится!
- Не может быть! Можно, я посмотрю? - Моя рука, прикоснувшись к ее талии, слегка приподняла короткую футболку, а затем под ней поднялась по спине выше и скользнула под застежку бюстгальтера. Маша не сопротивлялась. Однако, зная ее крутой нрав, я быстро убрал руку. Маша встала с дивана, чтобы рассмотреть кое-что из разложенных на столе вещей. Я подошел к ней и обнял сзади за талию, скрестив руки у нее на животе, но она сама передвинула их выше, так, чтобы они касались грудей. Мы опустились в кресло. – Так бы и сидел все время!
- Печально…
- Почему?
- Ну, ведь тебе же нужно иногда выходить в туалет…
- Ах, ты… - Я не оставляю без внимания ее шутку, ответив новой «порцией» объятий.
- А ведь если бы мы и вправду поехали вместе, то вряд ли стали бы искать раздельные комнаты. Вот только секс был бы исключен! – Маша опять пытается расставить все по своим местам. Однако это мы еще посмотрим…
- Неужели? Эту проблему решить очень просто. Достаточно взять побольше вина и…
- И что? Ты хотел бы посмотреть на пьяную женщину?
- Нет, на пьяную девушку.
- Ты бы позвал девушку в наш номер?
- Для чего? Мне достаточно тебя.
- Но ты же сам сказал, что хотел бы взглянуть на пьяную девушку.
- Правильно. На пьяную девушку вечером, на трезвую женщину утром.
- В таком случае тебе не удалось бы найти девушку…
- То есть? Что ты хочешь этим сказать?
- То, что я не девушка.
- Ты о чем? – зачем она так со мной шутит? Она что, не понимает, что сейчас говорит?
- Я говорю о том, что я не девушка. Девушка – это девственница, не имевшая интимной связи с мужчиной. – Маша вдруг замолчала и покраснела. Она смотрела куда-то в сторону, избегая встретиться со мной взглядом.
- А у тебя разве такие связи были? Маш, что случилось? Почему ты молчишь?
- Пусти, мне нужно в туалет…
- Не пущу! Вот я и придумал, как «пытать» тебя. Сначала скажи, почему ты не считаешь себя девушкой! Почему ты не девушка?
- Потому, что это должно было когда-то случиться…
- Что случиться? Где ты не девушка?
- Там…

До меня, наконец, доходит, что она не шутит. Мне показалось, что наступил конец света. Очертания окружающих предметов вдруг начинают искажаться, поле зрения сильно сужается и в комнате становится темно, как поздним вечером. Я чувствую, что не доживу до следующей секунды. Перед глазами проносятся все наши встречи, все счастливые моменты и переживания.
- Когда же ты успела? – Кто-то спрашивает Машу вместо меня, глухо и равнодушно. Я сижу рядом и с трудом досматриваю спектакль.
- В девятнадцать лет! – Маша говорит это с явным облегчением, как будто гора у нее свалилась с плеч.
- И ты меня столько обманывала?
- Когда я тебя обманывала? Когда я тебя обманывала?! – Гневно повторяет она, внезапно обрушив на меня приступ агрессии.
- Маш, ладно… Иди в туалет. – У меня нет ни сил, ни желания спорить с ней и вспоминать эпизоды, когда она с такой гордостью говорила о собственной невинности. Все, что мне сейчас нужно – это немного побыть одному. Я должен смириться с тем, что теперь нам придется расстаться. Так я решил очень давно и знаю, что любое другое мое решение в данную минуту будет неверным. Ведь Маша уже давно владеет доброй половиной моего сердца, оказывая влияние на все мои помыслы и поступки.

Я захватил пустой рюкзак и вышел в прихожую, чтобы одеться. За этим занятием меня и застала Маша. Она безмолвно наблюдала за моими сборами, очевидно, не зная, как реагировать.
- Ну что ж… Покатаемся на роликах? – спросил я, стараясь казаться беспечным, но голос предательски дрожал.
- Конечно. – Маша тоже быстро начала собираться. Кажется, она решила, что ничего страшного сейчас не произошло, и даже как будто несколько повеселела, чувствуя себя исповедовавшейся и прощенной. - Я тебя так сильно шокировала?
- Ну что ты… Вовсе нет. Останемся друзьями, тоже неплохо…

Поняв, в чем дело, она на секунду застыла и еще больше покраснела. Дальше мы не проронили ни слова, пока не вышли на улицу.
- Как я выгляжу? Все в порядке? – спросила она меня наконец, поправляя куртку.
- Конечно. Все замечательно. – Я привычно оглядел ее, словно мы уже много лет женаты, и уверил в том, что о своей внешности она может не беспокоиться. Затем не удержался и несколько ехидно добавил: «Так ничего не видно!». Мы снова шли к остановке молча.
- Для тебя это так важно? – вдруг спросила она меня.
- Да. Понимаешь, для меня это не просто вопрос ощущения «первопроходства». С моей точки зрения, люди должны вступать в брак… Даже не знаю… чистыми, что ли. – Я меньше всего на свете ожидал, что мне когда-нибудь придется объяснять это Маше. Я был уверен, что она полностью разделяет мои взгляды, а оказалось, что из «динозавров» остался я один... Еще раз взглянув на Машу, я поразился тому, как быстро она изменилась. Ведь с каждой новой нашей встречей она «расцветала» все больше, и если бы я сразу увидел ее такой, то несомненно влюбился бы с первого взгляда. А сегодня… Маша вдруг на глазах вся «съежилась» и постарела по крайней мере лет на десять. Мне даже показалась, что она стала меньше ростом. На лице проступили глубокие морщины. Она выглядит теперь точно так же, как во время второго нашего свидания, едва не ставшего последним. Да на ней и одежда та же самая… Только взгляд еще более печальный и серьезный.

Едва мы подошли к остановке, как подъехала наша маршрутка. Я пропустил Машу в салон первой. Какая-то тетка, разделявшая собой два свободных места, ответила отказом на чрезвычайно вежливую Машину просьбу подвинуться. «Спасибо Вам», – грустно сказала ей Маша. Так и пришлось нам сесть порознь, чем я, честно говоря, не был огорчен. К горлу подкатывала обида, а глаза заволокла боль несбывшихся надежд. Когда мы вышли на остановке «ВДНХ», я пожалел, что решил не отменять прогулку. Ноги не слушались, спотыкаясь на каждом шагу. Мне было сложно представить себя на роликах в таком состоянии. Промозглый ветер заставил покрыться «мурашками» мою загоревшую кожу.
- Ничего, что я иду так медленно? – спросила меня Маша.
- Ничего. Я все равно не смогу сейчас идти быстрее. – Я удивленно посмотрел на нее. За три месяца мы слишком усердно старались друг друга понять, и отрепетированная синхронность еще не успела нас покинуть. В парке звучит старая, грустная песня. – И зачем только придумывают печальные песни? Для того, чтобы тем, кому плохо, стало еще хуже?!
- Ты не поверишь, но я подумала сейчас точно так же.
- Маш, ты слышала когда-нибудь песню «Сумерки» ансамбля «Поющие гитары»?
- Нет. А что это за песня?
- Да так. Еще одна глупая грустная песня. – «Только в глазах пустота и печаль, а на губах привычки печать. Так скажи, зачем мы с тобою рядом?» – Она мне очень нравилась, но смысл ее слов стал понятен лишь теперь.

Мы медленно едем на роликах и иногда, как прежде, беремся за руки. Мои чувства к Маше уже начали совершать обратную эволюцию с того момента, как я решил с ней расстаться. Тепло в моем сердце еще не успело остыть, Маша была мною все так же любима, но теперь только как сестра. И словно немой укор, я еду рядом с нею, не зная, о чем теперь говорить, да и не испытывая, собственно, такого желания. Наверное, из чувства вины, а может, все еще надеясь сохранить наши отношения, Маша берет инициативу на себя.
- Все меняется. «Гражданские браки» перестали быть редкостью. Представляешь, недавно услышала по радио, что девочки сейчас теряют девственность в среднем в двенадцать лет.
- Правильно… - Я с трудом подбираю нужные слова.
- Что же здесь правильного?! – Возмущается Маша.
- Ничего. Я хотел сказать, это закономерно, учитывая мораль современного общества. А как детей воспитывает телевидение…
- Да. Страшно подумать, что нас ожидает лет через двадцать…
- Наступил новый век. Старые нормы поведения больше никому не нужны. Кто знает, быть может, мы последние, кто вообще говорит об этом. Я чувствую себя совершенно чужим человеком на этой планете. Знаешь, вчера мне позвонили с кафедры. Оказывается, мне нужно будет поступать в аспирантуру на следующей неделе. А я совсем не готовился к экзаменам. Если не поступлю, то уеду отсюда обратно в свой город. Больше нет смысла здесь оставаться. Ведь одной из причин, почему я приехал сюда, как раз и было то, что я не мог найти себе подходящую девушку. А здесь людей так много… Мне казалось, что найти себе пару будет проще. Но, пожив здесь некоторое время, я понял, что ошибался. В Москве люди совсем другие. Они умные, красивые, но какие-то… Они как роботы, Маш!
- Верно. Но я не такая, ведь правда?
- Да. Но и ты не смогла пройти мимо того, через что проходят «роботы». – Мы помолчали немного, не глядя друг на друга.
- Вчера ездили с Сергеем по магазинам. Он отправился на поиски запчастей для своего автомобиля. А у меня на душе вдруг стало так плохо, что я вышла и купила себе розу.
- Все ездишь с Сергеем? Позволяешь ему надеяться?
- А что в этом плохого? У нас с ним все давно оговорено. Массажи только через кофточку. – Массажи? Это новое. Интересно, какого места?
- Плохого ничего нет. Это, наверное, даже приятно. Просто у несерьезных всегда так.
- У меня есть знакомая, - вспомнила Маша, - которая вела настолько разгульную жизнь, насколько только можно себе представить. Она меняла парней, как перчатки, «кочевала» из одной постели в другую. А в итоге она… вышла замуж за совершенно домашнего мальчика, который еще ни с кем не встречался! Сама его всему обучила, воспитала. Теперь живут «душа в душу», довольные и счастливые. Я бы никогда так не смогла…
- Я бы тоже не смог! Так, как он. – Почему-то я знал, чем закончится Машина сказка. Нет уж, здесь наши дороги расходятся. Мы проехали в Останкинский сад.
- Да, сейчас все по-другому. Быть «девочкой» стало немодно. Помню, как все поражались, что у меня еще никого не было. Как Галя качала головой и повторяла: «Надо срочно в постель!» Моя двоюродная сестра! Малолетка!
- Я тебя понимаю. Мои сверстники, да и парни намного младше, тоже не отказывают себе в удовольствиях.
- А ты? У тебя кто-нибудь был? – спросила меня Маша. Я горько усмехнулся. Выходит, она и мне не верила, когда меня обманывала.
- Может, ты будешь сейчас смеяться на весь парк… Нет, у меня никого не было.
- Почему я должна смеяться? Я, наоборот, восхищаюсь такими людьми.
- А я совсем не предполагал, что у тебя уже есть опыт… Хоть ты и отрицаешь, что обманывала меня, но я останусь при своем мнении. Маш, нужно было раньше сказать. Обоим было бы легче.
- Я не знала, что тебе нужна девочка. Я пыталась тебе намекать, что я не такая, но ты не обращал на это внимания.
- Ты пыталась мне намекать?! Когда это?
- Ну, хотя бы тогда, когда рассказала тебе про ключи…
- Ах, это когда ты взяла меня за руку и потащила в кино!
- Разве? Я этого не помню.
- Значит, это он открыл тебе дорогу во «взрослую» жизнь?
- Да. Он возил меня в ресторан, потом отвез к себе домой… Я не сопротивлялась. Все вокруг только и говорили, что это мне необходимо. У него была жена, правда, они уже не жили вместе. И он мне потом постоянно говорил, что скоро мы поженимся. У нас было шестнадцать лет разницы…
- Маш! Но это же все сто раз описано! – Я не мог поверить своим ушам. Я ожидал это услышать от кого угодно, только не от Маши, такой умной и образованной девушки. – Как отвратительно устроен мир! Я уже слышал подобную историю семь лет назад. Правда, Таня ступила на этот путь после изнасилования.
- После этого можно было себе такое позволить?
- Почему бы и нет? Ведь «ограничения» сняты.
- У каждого человека «ограничения» должны быть в голове. Правда, не все умеют учиться на чужих ошибках. У меня уже два года никого не было. И даже с последним парнем мы целых полтора года только дружили, и лишь потом стали вместе жить. Через полгода расстались. Недавно пытались вновь возобновить отношения, но из этого ничего не вышло. Потому что я поняла, что нельзя жить вместе без любви, испытывая одно лишь чувство страсти. Любящие друг друга люди должны прежде всего понимать друг друга, им должно быть интересно вместе. А получать взаимное удовольствие только от телесного контакта совсем не значит любить.
- А раньше ты этого не понимала? Обязательно нужно было сделать, «как все»?
- Иногда приходится учиться на своих ошибках. Тогда я думала, что мужчинам нужно только это.
- Ты и обо мне так думала?
- Да. Мало кто интересуется душой. Таких, как ты, больше нет. Ты идеальный.
- Спасибо на добром слове. Только что мне теперь делать со своей идеальностью?

Мы уже почти подъехали к выезду из Останкинского парка, чтобы, не торопясь, завершить нашу последнюю прогулку. Хотя почему последнюю? Мы не поругались, и можем иногда гулять просто как друзья. Тогда мне действительно так казалось… Маша всего на несколько шагов обогнала меня, приготовившись пройти через ворота. Но ее ролики угодили в большую борозду на асфальте. Она споткнулась и, стараясь из последних сил удержать равновесие, опрокинулась навзничь. Я бросился к ней, чтобы попытаться смягчить падение, успел подложить под спину руку, но и сам упал сверху, постаравшись перенести вес собственного тела на другую руку. Все же Машина голова коснулась асфальта, отчего я не на шутку перепугался за нее.
- Маша, тебе очень больно?! Я смягчил падение хотя бы немного? – Я помог ей подняться.
- Эх, Сева, давно же на мне мужик не лежал! – Вместо того, чтобы плакать от боли, она хохотала, как сумасшедшая. Чертовка, да и только…

Нам открыли дверь ее родители, вернувшиеся из деревни. Словно сговорившись, мы ничем не показали, что между нами все кончено, и они, кажется, ничего не заподозрили. Маша сходила на кухню и принесла только что открытую бутылку «Пино-гри». Вот уж не предполагал, что этим вином нам придется «заливать» горе.
- За то, чтобы в будущем у нас все складывалось благополучно. – Мы сделали по глотку. Вино действительно оказалось волшебным. Только и его силы не хватит, чтобы вернуть нам счастье.
- Как бы то ни было, я благодарна судьбе за то, что способна любить. Ведь есть люди, которые не представляют себе, что это такое. Такова Галя. Такими созданы большинство моих знакомых.
- Маш, а кого ты любила все последнее время? С твоего лица не сходит печать давней разлуки.
- Того, кто меня предал. Он отнесся ко мне так мерзко, как никто никогда не позволял себе. Может, поэтому я до сих пор его люблю… Хотя, когда нас только познакомили, он мне совершенно не понравился. Почти одного роста со мной, непривлекательный, жилистый. И чуть ли не в два раза старше…
- Так это он?! А я думал, тот, кого ты ждала из армии…
- Нет. У меня красное лицо?
- Ну, есть немного…
- Разве можно спаивать девушку до такого состояния?
- До какого? – не понял я. Внимательно посмотрев на Машу, я увидел, что на ее глазах заблестели слезы. – Маш, иди сюда.

Она прильнула ко мне и разразилась беззвучными рыданиями на моей груди. Я обнял ее, чтобы утешить, но теперь у меня было чувство, что я обнимаю тряпичную куклу.
- Маш, расскажи мне, тебе легче будет.
- Понимаешь, он открыл мне, что я красивая. Он превратил меня в лебедя из «гадкого утенка». Хвастался мною перед всеми друзьями: «Смотрите, какая у меня чудная девочка! Просто ангелочек!» Рядом с ним я почувствовала себя настоящей женщиной. Обаятельной и прекрасной. – Маша медленно вспоминала, как начинались ее отношения с этим мерзавцем. И вдруг ее словно «прорвало». Она быстро и четко начала мне рассказывать все то, о чем столько времени думала, вспоминая вновь и вновь; она решилась поделиться со мною тем, что накопилось у нее за эти годы.
- Он был спелеолог…
- Ты же говорила, бизнесмен.
- С помощью торговли он зарабатывал деньги. А по профессии был спелеолог. Он водил меня по пещерам целыми днями. Это было ужасно тяжело. Я дико выматывалась, но ему было наплевать на это. Я шла за ним, как собачонка, и преодолевала все новые километры подземных ходов. Даже его жена восхищалась мною, говоря ему: «Смотри, какая твоя Машка сильная! Ее ничто не останавливает!» А я не обращала внимания на усталость. Я готова была идти за ним куда угодно, в кровь разбивая ноги. У него был свой грот, куда мы часто приходили, чтобы отдохнуть. В другое время мы приезжали к нему на квартиру, и я жила у него по нескольку дней.
- Как твои родители терпели все это? – Я вспомнил звонки ее матери по десять раз на день во время прогулок со мной.
- Я и сама не понимаю, как.
- Наверное, они думали, что так для тебя будет лучше. – Сказал я самое приемлемое, что мог предположить, хотя мгновенно потерял к ним всякое уважение. Ведь их гораздо больше беспокоило, что происходит, когда Маша гуляет со мной.
- А потом вдруг наступило «затишье». – Продолжала она. - Звонки прекратились. Если я сама звонила ему и просила встретить, он говорил, что занят, что ему некогда. Пришло лето. Я все каникулы просидела дома, ожидая его звонка, я молилась, чтобы он вернулся, и целыми сутками плакала в подушку. Наконец, поняла, что все кончено. Тогда мама заставила меня ему позвонить и прочитать в трубку то, что я написала на листке бумаги под ее диктовку. Сказать это самостоятельно я не могла.
- Почему же ты не можешь его забыть? Он что, доставил тебе такое большое удовольствие?
- Секс? Нет, с ним я, наоборот, чувствовала себя фригидной. Просто я была влюблена…
- Какая же это любовь?! Это можно назвать привязанностью. На тебя подействовал его опыт. Он прекрасно знал, чем тебя подкупить.
- Привязанность? Столько лет?
- Почему бы и нет? Меня всегда поражало, почему девушки «клюют» на такие дешевые штучки. Выбирают себе в спутники старых ублюдков и не обращают внимания на хороших парней.
- Да… В то время я встречалась еще с двумя парнями, моими сокурсниками. Но в итоге предпочла Рому. Хотя они были действительно хорошими ребятами… Иногда я все еще борюсь с желанием ему позвонить.
- Маш! – Я посмотрел на нее строго. – Ты будешь просто дурой, если решишь вернуться к нему!
- А знаешь, сколько таких старых «козлов» «портит» хороших девочек?
- Знаю, Маш. Знаю.
- И все же я желаю тебе найти такую девушку, которую ты ищешь.
- Спасибо. Мне уже пожелали это семь лет назад.
- Эх, Сева… Я еще не стала твоей девушкой, а ты меня уже бросил! Надо же… А ведь мне не хватило всего двух дней, чтобы… А какое, впрочем, это теперь имеет значение!
- Чтобы что?!
- Чтобы влюбиться…
- Еще бы… Я столько старался.
- Хочешь сказать, это был не ты? Ты притворялся?
- Почему? Это был я. В лучших своих проявлениях.
- Ты принес фотографии… Давай посмотрим? – Немного помолчав, предложила она.

Она включила компьютер, и я нехотя достал диск с крымскими снимками. Рассматривая фотографии на экране, Маша давала профессиональную оценку моему умению фотографировать. Оказалось, когда-то она занималась в фотостудии. Тем временем, перед нашими взорами предстали темные стены пещер.
- Если бы знал, что мне сегодня придется услышать, ни за что бы не поехал на эту экскурсию! – С таким восхищением воспринимавшиеся мной сталактиты и сталагмиты вызывали у меня теперь сильную тошноту.
- Там другие пещеры! – Увиденное не заставило Машу чувствовать себя хуже. – Хочешь шоколад?
- Нет, спасибо. – О еде мне не хотелось даже думать.
- Попробуй, возьми кусочек! – Маша уплетает разломанную «плитку» и пытается засунуть шоколадку мне в рот.
- Спасибо, Маш, я не хочу, правда! – Я отворачиваюсь от ее «подарка».
- Вот ведь, насмотрелась всякой глупости по телевизору! – Маша продолжает «трапезу» в одиночестве. - Какой-то идиот сказал, что шоколад заменяет секс. Неправда! Шоколад вкуснее. О чем ты думаешь?
- О том, что меня тошнит.
- Как хочется тебя сейчас обнять, поцеловать. Чтобы ты остался.
- Если тебе так будет легче, делай, как хочешь.
- Да нет. Это уже ни к чему не приведет.

Я взглянул на часы. Семь часов. Еще можно было бы почитать философию… Но какая мне теперь философия?!
- Ты уходишь?
- Если хочешь, я могу еще задержаться.
- Зачем же, ведь тебе это неудобно.
- Да нет… Просто, если раньше были причины оставаться здесь до десяти, то теперь…
- Теперь их нет?
- Ты права.

Маша ушла за родителями, чтобы они попрощались со мной, а я вышел в прихожую. Мы еще плохо понимаем, что происходит. Сейчас все выглядит так, как будто это случилось с кем-то другим.
- Уже уходишь? – ее мать все так же по-доброму смотрит на меня, по-прежнему ничего не подозревая.
- Да… Нужно готовиться к экзаменам.
- Маш, положи Севе яблоки! – И, обращаясь ко мне, добавляет: «Смотри, какие у нас яблоки поспели! Покушаешь дома, и маму угостишь!»
- Спасибо, но у нас и своих много… - Я пытаюсь отказываться, но Маша, пряча глаза, все равно быстро набирает мне яблоки в рюкзак. Мы вышли за дверь.
- Наверное, ты все-таки могла меня обмануть, если бы захотела.
- Если бы захотела… - Повторяет она. – Но мне кажется, что если любишь, обмана допускать нельзя.
- Я тоже так думаю. Бедные мы, бедные! Маш, я действительно хочу, чтобы и у тебя, и у меня жизнь дальше сложилась счастливо!
- У нас!
- Да, конечно, у нас…
- Звони почаще, хорошо?!
- Обязательно.

Приехал лифт. Мы поцеловались на прощание. Маша провожает меня взглядом, плотно сжав губы. Она действительно очень сильная, и все у нее получится. Сейчас ни одной слезинки не катится по ее лицу, но я знаю, что как только она закроет за собой дверь, ничто не помешает ей дать волю эмоциям. А я тем временем иду к остановке, будто в тумане. Половина моего сердца так и осталась сегодня в Машиной квартире, и я не знаю, сколько пройдет времени, прежде чем я успею к этому привыкнуть. Теперь только яблоки, заботливо положенные Машей в мой рюкзак, будут напоминать мне о ней солоноватым привкусом упавших и высохших слез.

Два дня я не мог думать ни о чем, кроме нашей последней встречи. И все время ожидал, что Маша позвонит мне, будучи не в силах вынести разлуку. Но она не звонила, пугая меня своим молчанием. Уж не случилось ли с ней чего плохого?! Ей итак столько всего пришлось пережить… И она, конечно, не предполагала, к чему приведет ее смелая откровенность. Но разве это не искупает ее вину?! А что, если бы она действительно меня обманула, и я так никогда и не узнал бы правды?! Тогда мне было бы легче? И какое мне, собственно, дело до ее прошлого?! Разве она в этом теперь не раскаивается? Почему я решил, что пресловутая «невинность» – самое важное качество в девушке? И где я найду теперь другую Машу?! За что я так ее обидел?

Внезапно я почувствовал, что только что осознал абсолютную истину. Ведь самое важное, что только может быть – это настоящее, то, что происходит сейчас. Прошлого нет, оно живет только в наших воспоминаниях. А раз так, то бросить Машу из-за того, что она нашла в себе смелость познакомить меня со своим бездумным прошлым, можно считать не меньшей глупостью… Я почувствовал, как холодок пробежал у меня по коже. Осел! Я схватил телефон, чтобы написать сообщение. Звонить не решился, потому что боялся все испортить неудачной интонацией.
- Маш, привет. Ты как?
- Как всегда, лучше всех! – Вот как? У нее и «рецепт» найдется?
- Чем «лечилась»? Или тебе не надо было?
- Не надо было. А что?
- Опять притворялась? – Я не выдержал.
- Я – настоящая! А от тебя мне нужна была только дружба, я тебе так и говорила!
- Ну тогда я спокоен.

Гневно отшвырнув телефон, я понял, что напрасно позволил себе жалость. Что я так из-за нее переживаю?! У нее всегда найдется куча «запасных вариантов», догадался, кого жалеть. Лучше бы выбросил дурь из головы и подумал о более серьезных вещах. Вздохнув, я продолжил изучение философии Средневековья. Конечно, Маша никогда бы так не ответила, если бы знала, зачем именно я решился с ней побеседовать. И вскоре понял, что по-другому она себя утешить просто не могла. Вот только порывистое желание вновь объединить наши судьбы куда-то пропало. Мне вспомнились разговоры о курортных романах, цветы от Сергея, флирт по телефону, «массажи через кофточку». Все это происходило уже после знакомства со мной, за моей же спиной, это было не столь далекое «прошлое». И я понял, что Маша была права, когда называла себя несерьезной. Если бы мы поженились, она все равно никогда не смогла бы хранить мне верность, а мне от этого было бы намного больнее, чем сейчас.

Мы встретились с Машей еще раз спустя месяц, чтобы вернуть друг другу кое-какие одолженные ранее вещи. И, словно решив «перещеголять» друг друга, не сговариваясь, позаботились о своем внешнем виде как можно лучше. Собираясь дальше идти в театр, я надел свой любимый темно-синий костюм, а очки заменил контактными линзами. Я ожидал ее в переходе метро, там, откуда несколько раз начинались прежде наши свидания. Маша, немного опоздав, почти бежала мне навстречу. Она выглядела, как королева в своих высоких сапожках на каблучках. Голову украшали шикарные кудрявые длинные волосы. Она вновь «расцвела», и такой я ее еще не видел. Меня охватило чувство гордости оттого, что окружающие видят, как мы подходим друг к другу с улыбкой, будто у нас намечено долгое счастливое свидание. И хотя я не собирался этого делать, конечно, не мог ей отказать, когда она потянулась к моей щеке, чтобы поцеловать меня.
- Хорошо выглядишь сегодня! – Я оставляю за собой право оглядеть ее с головы до ног.
- Спасибо, ты тоже! – Мы обменялись теми незначительными вещицами, что привели нас сюда. – Ну что, пойдем?

Она предложила мне знаком следовать за ней по переходу, и я понял, что если она сейчас спросит меня, хочу ли я, чтобы наши отношения продолжились, я соглашусь без колебаний. Мы прошли на соседнюю «ветку».
- Куда мы едем? – Спросил я, увидев, что Маша остановилась с той стороны, откуда шли поезда к ее дому.
- Вы? Не знаю. А мне нужно сесть на поезд здесь. Я, конечно, хотела бы взять тебя с собой, но боюсь, меня поймут неправильно…
- Значит, мы думаем об одном и том же.
- Почему?
- Потому, что я туда не поеду. Мне туда не нужно!

Подошел поезд, и Маша попрощалась со мной, вновь поцеловав в щеку, хотя видела, что я не собираюсь делать то же самое. Я и в самом деле считаю, что это не нужно делать друзьям…

Несколько дней я мучился от дикой «сердечной» боли. Короткое свидание с Машей вновь разбередило поджившую было рану. Мне стало ясно, что я никогда, или, по крайней мере, еще очень долго, не смогу ей позвонить. И не потому, что не хочу этого делать, а потому, что это ужасно тяжело. У каждого из нас теперь собственная жизнь, и никому из нас неизвестно, выиграли мы, или проиграли оттого, что расстались.


Январь 2006.