Солнечное затмение

- Мне все кажется, что ты скоро умрешь; случайно, как-нибудь совсем случайно; оступишься на лестнице, простудишься… Ты не знаешь – я несколько раз прибегал к твоим окнам, чтобы посмотреть, есть ли в них свет, и успокоиться... Это... маниакальная идея, это пройдет.
Он говорил, смотря вниз, на темную воду под мостом. Лицо его было как всегда бледно, очень спокойно и хладнокровно; твердый, почти безразличный взгляд с оттенком задумчивой грусти, и странная рассеянность. Искренние и невозможно чистые глаза и эта почти детская полуулыбка, от которой на его лице всегда чуть разгорался румянец.
- У меня уже было раз такое, в детстве, в десять лет; я был всегда один, отец любил, чтобы я тихо сидел в одной с ним комнате и читал, и я все читал, а, как увижу, что он заснул, то все смотрел на него и не мог больше читать… это неважно; мне принесли соловья, в клетке, кто-то подарил, кажется, я уже не помню, помню только, что я все никак не мог отойти от него, я несколько ночей не мог спать, потому что мне все мерещился соловей и его голос. Раз мой отец оставил клетку как-то плохо запертою, я заметил это и с тех пор вдруг ужасно стал бояться, что соловей улетит; этот страх стал мучением, я не мог спать, мне все казалось, что клетка плохо заперта, эти сомнения переходили в полную уверенность, мне мерещилось, что клетка раскрыта, совсем раскрыта, я соскакивал с кровати и каждый раз бежал проверять, мне каждую ночь снилось одно и то же – что клетка пуста; я наконец стал привязывать дверцы и обвязывать клетку веревками, но это не помогало. И тогда – тогда я вдруг понял, что все это не то… что мне нужно сделать совсем другое, чтобы он навсегда остался со мной и никак, никогда не смог меня оставить. Утром я взял клетку, вышел с ней в поле – тогда была свежая трава кругом и яркое солнце – опустился на колени, развязал все веревки и открыл клетку. Я помню, мне показалось в первую минуту, что у меня остановилось сердце, ужас, ужас, какой невозможно представить, охватил меня всего, как будто бы я сделал что-то непостижимо, невозможно ужасное, будто погасил солнце, земля, небо, поле – все закружилось у меня перед глазами, все как будто сошло со своих оснований, но передо мной все стояла эта картинка – взмах крыльями и свободный полет, почти невидимый из-за лучей солнца… я, кажется, тогда потерял сознание, потом несколько дней пролежал в горячке и едва остался жив…
Он вдруг поднял глаза и страшно пристально, молча всмотрелся в Ольгу с какой-то новой, совсем другой, вдруг охватившей его мыслью. Несмотря на детский испуг в ее лице, в глазах ее было какое-то серьезное удивление, совсем не детское; уголок ее губ слегка подернула какая-то искривленная, болезненная улыбка, она все смотрела на него и едва заметно отходила назад.
- Ты… маньяк… убийца! – крикнула она.
Он дико смотрел на нее; она бросилась прочь от него, она бежала домой, не оглядываясь. Он с полминуты смотрел ей вслед и, когда ее шаги затихли, медленно пошел за ней следом.
Окна ее горели… он опустился на скамейку у ее дома и положил голову на руки.