Рассвет

РАССВЕТ

А главное, это вторая сторона зеркала отнюдь не снаружи.
Она в тебе, с самого рождения, и она растет в темноте как грибы.
Стивен Кинг, “Ярость”.

????
Кругом вопросы. Они разные.
Одни ранят, другие смешат, третьи… сводят с ума.
ПОЧЕМУ…
…я такой?
…я поступаю именно так?
…я думаю об этом?
Кругом вопросы…

ГЛАВА 1

Я нажал на кнопку звонка и не убирал палец, пока не услышал звук открывающегося замка. Открыл дверь Колька Березов, худощавый парень в очках, хозяин квартиры. К нашему классу он присоединился только в девятом, но сразу же попытался влиться в коллектив – предоставляя жилплощадь своей квартиры для пьянок, где он жил один. Утро выпускного я тоже встретил на этой квартире. Хорошо помню, как прекрасен был рождающийся рассвет через огромное окно зала, занимающее почти всю стену. С тех пор прошло семь лет…
- Денис? – только и сказал Коля. Из зала липкими пульсирующими щупальцами проникала рейвовая музыка.
Я убрал из-за спины правую руку. В ней был револьвер.
Мой бывший одноклассник, открыв рот, уставился на серебристый корпус.
Я выстрелил ему в грудь два раза. Он так и упал, с открытым ртом, без крика, без какого-либо звука. Словно манекен, которого отбросило назад от удара. Две дырочки оплавленными краями дымились в клетчатой рубашке, начинающей окрашиваться в бордовые тона. На стене блестели кровавые капли. Я больше не смотрел на него.
В зале послышались голоса. Кто-то спрашивал, не слышали ли все какого-то звука? Кто-то сказал, что похоже на открытие шампанского, но почему два раза? Другой голос спросил, а где Колька? Потом все-таки один из выпускников решил выйти в коридор. Это была Таня Тиманская. Она увидела меня с шестипатронным револьвером “MP412” в руке, глупо улыбнулась и сказала:
- Привет, Денис.
- Привет, - сказал я и выстрелил в неё.
Пуля попала в её прелестное личико и распылила содержимое черепной коробки на стены и ковер прихожей. У завалившегося на бок тела больше не было красивого лица.
В зале закричали. Им была прекрасна видна бывшая одноклассница в новом для неё образе – образе мертвой девушки.
Я вошел в зал. В опасной близости от меня оказался Александр Пашко. Я ударил его рукояткой в лоб, вскинул пистолет и сказал:
- Все на диван, живо.
Так начинался для меня этот вечер встречи выпускников.

ГЛАВА 2

Диван был угловым. Там поместились все шесть оставшихся участника вечеринки. Я сел в противоположном от них углу – на аляповатое кресло, положил ноги на пуфик, пистолет на живот, и улыбнулся.
- Сколько лет, сколько зим, - сказал я. – Жаль, что не весь класс в сборе, но костяк присутствует, - я глянул в коридор на тело Тани и добавил. – Пусть и не все предрасположены к беседе…
- Где Коля? – спросил Роман Данилюк, стараясь не смотреть мне в глаза.
- Там же где и Таня - в резиденции небес. Как говорят, в мире, намного лучшем, чем этот.
Катя Лоткина заплакала. Рома обнял её за плечи.
- Ты сумасшедший, - угловатое лицо Иры Тунь перекосило от страха и ненависти.
- Вполне вероятно, - кивнул я и прицелился в неё.
Все девушки закричали. Ира закрыла лицо руками и вжалась в спинку. Катя и Игорь Давыдов отшатнулись от опасного соседства.
- Шутка, - сказал я и опустил револьвер.
Только сейчас я понял, насколько у меня болит голова. Боль была тупой, навязчивой, кто-то настырный пытался выдавить кусок моего затылка изнутри. Эта боль помогала мне до этого, концентрировала на себе внимание, отвлекала от таких мелочей как причины, мотивы, моральные устои. Теперь мне предстоял важный разговор, даже не зная, о чем он будет, я твердо знал, что он очень важен и он… будет последним. Для меня, а возможно и для всех присутствующих.
Я потер виски. Надо избавиться от этой боли.
- Вы ведь встречаетесь, Рома? – спросил я, показав дулом пистолета поочередно на него и Катю.
Парочка посмотрела друг на друга, лихорадочно оценивая возможные последствия своего ответа. Я видел их пару раз в городе, счастливые, красивые, вечно за ручку.
- Да, - сказал Рома уверенно, насколько это было возможно в данной ситуации. Катя прижалась к нему.
- Мы собирались пожениться летом, - тихо сказала она.
- А вот это уже сопли, - сказал я. – Сразу оставьте при себе ваши душераздирающие истории о будущем, они меня только злят. Так… Что я хотел? Ах, да… Рома, сейчас ты встанешь, пойдешь закроешь входную дверь на замок, отыщешь аспирин и стакан воды и принесешь их мне. Если сбежишь, я отстрелю Кате уши и нос… но ты ведь джентльмен и всё равно женишься на ней, так что решать тебе…
- Зачем ты всё это делаешь? – тяжело дыша, проговорил Рома. – Что с тобой стало, Денис?
- Что с нами всеми стало, а? Об этом мы еще поговорим… И не взывайте к школьному прошлому. Прошло семь лет, дорогие одноклассники, семь лет… Все меняется. Вон, видите, наш застенчивый и вечно прыщавый Ромка собирается жениться на первой красавице класса Кате. Пять минут назад я убил двух своих товарищей, а теперь сижу перед вами и улыбаюсь… Ну ладно… у нас еще будет время для откровений… Вперед, Ромыч!
Он встал и медленно пошел к двери. Всё время он смотрел на меня. На секунду меня охватило сильное желание выстрелить ему в спину. Такие желания, возникающие последнее время в моей жизни как вспышки, ниоткуда, но очень красочные и целенаправленные, уже не пугали меня. Лоб у меня покрылся потом, металл револьвера показался удивительно холодным. Рома исчез в дверном проеме, я расслабился.
Александр сидел с самого краю, ближе всех к двери. Шишка на его лбу вырисовывалась приличная.
- Захвати льда и полотенце, - крикнул я в коридор.
- Не стоит, - презрительно посмотрел на меня Саня.
В школе мы с ним сидели за одной партой. Можно сказать, были друзьями. Эти воспоминания были потертые и выцветшие, прошлое напоминало мне сейчас горстку фотографий кинутых на жаровню – они начинали чернеть маленькими увеличивающимися островками, морщились… скоро они вспыхнут и сгорят. Но не исчезнут вовсе, ведь пепел – это тоже напоминание.
- Не скалься, Сашок, - сказал я. – Ненависть, как и жалобность, здесь не помогут.
- Мне и не нужна помощь, - улыбнулся он и с нажимом добавил, – старый школьный друг…
Ему было тяжелее всех, ведь до этого вечера он действительно считал меня другом, минимум хорошим приятелем. И я его. Из моих школьных друзей здесь больше никого не было (этот факт я объясню позже). Но сейчас всё это не имело значения. Шесть лиц. Шесть пар глаз. И ниточки, которые тянуться назад, в прошлое. И семь лет, которые изменили каждого из нас. Кого-то больше, кого-то меньше. Я вот, например, сижу здесь и с интересом думаю, кого же я убью следующим, я этого не знаю, поверьте, за ответами лучше обращать к демону в моей голове, который иногда неожиданно вмешивается в ход событий.
- А что тебе нужно, Санек? Может пуля?
Он что-то видит в моих глазах – лед или пламя, и решает больше не провоцировать меня. Мудро.
Появился Рома. Я наставил на него ствол, распорядился передать лед и полотенце Саше, а аспирин с водой поставить на столик возле меня. Вторую процедуру он исполнил очень медленно и деликатно.
Я повертел в руке пластиковую баночку. “ТЕРАПИН. Ацетилсалициловая кислота. Успокаивает головную и суставно-мышечную боль…”
- Пойдет, - сказал я, сорвал крышку с защитой от детей, и вытряс на ладонь три таблетки. Запил это дело водой.
Посмотрел в огромное окно. Начинало темнеть. Закат меня не интересовал, я не любил символы умирания, будь то догорающий костер или последние отсветы солнечного диска. Странно, конечно, учитывая всё происходящее…
Я закурил.
Начала плакать Света Назарова, до этого почти молча и неподвижно ютившаяся на противоположном от Саши крае дивана.
- Отпусти нас… пожалуйста… отпусти… я не понимаю ничего… Денис…
- Заткнись, - сказал я.
Она продолжала лепетать. “Пожалуйста, пожалуйста…”
Я сбросил пепел на пол, размял шейные позвонки, задумчиво посмотрел на Свету, которая плакала и не хотела затыкаться. Я выстрелил два раза, зная, что в барабане осталась всего три патрона.
Комната наполнилась криком и запахом сгоревшего пороха. Одна пуля попала в диван возле шеи Светы, проделала маленькую дырочку в коже и поролоне и, вероятней всего, застряла в стене. Другой кусочек свинца оказался более удачливым – он перебил щитовидную железу девушки, прошел через гортань, вынес шейные позвонки и тоже поселился в стене. Остановило работу молодое сердце, оборвалась и засветилась лента воспоминаний за неполные двадцать четыре года жизни Светы. Крови было много, никогда не видел такого, только в самых кровавых фильмах.
Тело начинало заваливаться на Игоря. Казалось, что он сейчас упадет в обморок. Лицо было неестественно белым, дрожащие руки, перепачканные чужой кровью, пытались не дать трупу упасть на него.
- Положите её на пол и прикройте чем-нибудь. Или вынесите в коридор! – крикнул я. – И не какого крика, никаких больше стонов, надеюсь, теперь ясно?!
Пока Саша и Рома перетаскивали Свету в коридор, я докурил сигарету. Головная боль начала отступать.
Я посмотрел на пистолет и улыбнулся возникшей мысли.
- Дорогие одноклассники, - сказал я. – В барабане этого револьвера шесть патронов, всего я израсходовал пять: два на Колю, один на Таню и еще два на Свету… Вас пятеро, ладно – трое, оставим только мужскую часть… У меня один патрон. Три против одного. Кто-то может пожертвовать собой, остальные накинуться на меня и разоружат. Выстрелить-то я успею и попаду, скорей всего смертельно, уж будьте уверены. Можете, сыграть в лотерею, на “ра-два-три” броситесь на меня одновременно, в кого я выстрелю сам не знаю. Вы думаете, что меньше всего шансов быть убитым у Саши, ведь мы дружили до этого. Не думаю. Перед вами другой Денис. И мне безразлично кто станет героем посмертно. Ну, как предложение? Это ведь так романтично и достойно в наш век разврата и трусости, в мире, где мертвых эмбрионов перемалывают и делают из них пюре, что бы потом назвать это вакцинацией стволовыми клетками и колоть богатеньким дядям и тетям, это будет луч благородства в мире, наполненном токсикоманами, дурочками, теряющими девственность в тринадцать лет и считающими сей факт, а так же наличие мата в их словаре, необходим условием взросления и возможности презрения к старшим, в мире, забитым пустыми пивными бутылками, рвотными лужами и рекламой прокладок… Кто-то из вас может убедить меня, что не всё еще так плохо, что это всего лишь закат, а он временем… и скоро будет рассвет. Так что? Я сейчас собираюсь встать, выйти в коридор, закрыть вас здесь, и спокойно перезарядить пистолет, потом вернуться… У вас осталось несколько секунд на принятие решения…
Парни переглянулись. Я встал, показательно медленно двинулся к двери. Рука с револьвером была опущена.
- Раз… два… - сам начал отсчет я, стоя в метре от двери. – Три…
Никто так и не кинулся на меня. Я закрыл с той стороны дверь в зал. Эжектор был выключен, поэтому я переломил рамку пистолета и просто вытряс гильзы на ковер. Не спеша перезарядил барабан. Посмотрел себе под ноги, снизу на меня смотрели два стеклянных шарика на фоне того, что некогда было лицом Тани. Я вспомнил, что встречался с ней в одиннадцатом классе. И выпускной… Я впервые переспал с ней тогда, здесь, на этой квартире, за час до рассвета… Оказывается воспоминания легко читать даже по пепельных кучкам.
Мышцы уже начали расслабляться, и челюсть у трупа отвисла. Эти синеющие губы я целовал когда-то… Раньше я думал, что сойти с ума – это перестать себя контролировать. Не знаю насколько я подошел к черте безумия, быть может уже перешагнул её, но все изменения связанные с моим мозгом заключались лишь в том, что люди, предметы и слова перестали иметь для меня значение. Я не видел в них того, что когда-то узлами морали, предрассудков, чувств и прочей мишуры вплетало меня в паутину общества.

ГЛАВА 3

Я вернулся в зал.
- Есть вопросы? – спросил я, подойдя к столу и отпив из графина морса.
- Какого это - сойти с ума? – бесцветно спросил Саша.
Я улыбнулся.
- Я только что думал об этом в коридоре… просто всё перестает иметь смысл, не отзывается в тебе импульсами эмоций. Ты перестаешь понимать для чего живешь, и для чего живут люди вокруг тебя. Слова становятся просто звуками. Вы мне нужны именно для того, чтобы найти слово, образ, которые найдут отклик во мне, и для этого нам придется говорить о прошлом – далеком и не очень. Об этих семи годах, чем мы жили всё это время, к чему стремились… В чем смысл… если он?
- Потом ты нас убьешь? – спросила Ира.
- Честно? Не знаю… А знаете, может я и не сумасшедший, а просто хладнокровный убийца? Что хуже?
Все молчали. Я не собирался развивать эту тему.
- Кто хочет есть или пить, пусть подходят к столу…
Рома взял со стола бутылку “Фроста” и с ней вернулся на диван, дал Кате.
Я перебазировал за свой маленький книжный столик бутылку водки “Голкипер”, остатки морса и лимоны. Налил полстакана сорокаградусной жидкости и выпил. Запивать не стал, лишь кинул на язык кислый кругляш.
- Ну-с, с какого начнем? – я потер руки. – Будьте честными и откровенными и никто не пострадает… Уважаемый Игорь Давыдов, начнем пожалуй с вас, во-первых, вы мужчина и вам будет легче сломать первым барьер откровенности о своей жизни, второе… простое любопытство – о тебе я знаю меньше всего, мы, наверное, даже не встречались с выпускного…
- Три года назад на встрече выпускников, - сказал Игорь.
- Ах, да… - кивнул я. – Тогда в последний раз меня туда “пригласили”… Начнем Игорёша с твоей личной жизни. Есть ли у тебя девушка?
- Есть… Можно взять пиво?
- Я же сказал: стол в вашем распоряжении. Сколько ей лет?
- Двадцать семь.
- Неплохо. Ты обычно предпочитаешь девушек постарше или так сложилось?
- У меня нет каких-то границ и характеристик в выборе девушки. Я не буду встречаться с тупорылой малолеткой, которая знает (и не только теоретически), что такое оральный секс, но не сможет показать на глобусе Австралию, но это не значит, что я не допускаю отношений с девушкой намного младшей меня. Тут критерий возраста не имеет значения.
- Твоя позиция мне импонирует… - кивнул я и налил еще водки. Все немного расслабились. Лёд тронулся, как говорил бессмертный герой романов Ильфа и Петрова.
- Раз ты упомянул тему орального секса и раз мы договорились быть полностью откровенными… Игорь, твоя девушка берет у тебя в рот?
Я отпил немного водки, и, сдерживая улыбку, смотрел на озадаченные и растерянные лица одноклассников. Игорь напрягся, забыв про бутылку пива, которую подносил ко рту.
- Что такое? Что? – я не выдержал и заржал. – Ну и рожи у вас! Взрослые люди, а краснеют и смущаются при выражении “берет в рот”, вы может и сексом никогда не занимались? Ах, да – табу! По телеку прикольно смотреть и слушать о сперме, групповом сексе, а когда дело касается личностей, закрытой группы, где все вроде знают друг друга, но не перешагивают барьер за которым допустимы разговоры об интимной жизни, то все напрягаются, смущаются, как будто речь идет о чем-то противном и неестественном.
- Я не соби… - начал Игорь.
Я направил на него револьвер.
- Игорь, пока ты не совершил ошибку, я перебью тебя. Я застрелю тебя, если ты скажешь что-то вроде “это не твое дело”, “я не собираюсь отвечать” или просто, если я почувствую ложь. Так что лучше хорошо взвесь предстоящий ответ и начни сначала.
Он несколько раз закрыл и открыл рот, так делают рыбы, выброшенные на берег. Меня это рассмешило.
- Да, - сказал он.
- Что “да”? - меня всё это очень забавляло. – Мне нужен развернутый ответ.
- Она берет у меня в рот…
- Вот видишь! Нет так уж и сложно. А ты?
- Что я?
- Оказываешь ли ты ей оральное удовольствие со своей стороны?
- Нет.
Я прищурился, оценивающе глядя на Рому. Похоже, что он не врал.
- Почему? – спросил я и допил остатки водки в стакане. Запил морсом.
- Не знаю. Я никому не делал ланьет. Я не утверждаю, что это плохо…
- Подожди, - я перебил его. – Что не плохо? То, что именно ты не делаешь ланьет или делать его вообще?
- Вообще.
- Наверное, тут дело в психологии и прошлом. Девушки, прошедшие через твою жизнь, не обременяли себя постоянными отношениями…
Рома улыбнулся. Наверное, эта была первая улыбка среди лиц напротив меня.
- Ты хочешь сказать основная масса моих девушек были шлюхами?
- Молодца. Мне нравится наша прямота!
- Может в чем-то ты прав. Были и проститутки, были и бедовые подруги. Да я и сам не обременял себя продолжительными отношениями – неделя, две…
- Всё ясно. Хорошо. Какую степень серьезности носят твои сегодняшние отношения с девушкой?
- Я хочу в туалет, - подала голос Ира.
- Иди, - не глядя на неё, сказал я.
- Ты не выстрелишь в меня? – она встала и смотрела на меня в упор.
- Еще один вопрос и точно выстрелю… - спокойно сказал я.
Она нерешительно сделала шаг, остановилась, а потом слишком торопливо выскочила в коридор.
- Убью всех, если вздумаешь уйти и оставлю записку, что их смерть на твоих плечах. А, Ирочка, сможешь ли ты жить с этим?! – крикнул я ей в след.
- Я бы на её месте ушла, - сказала Катя. – Ты всё равно всех убьешь…
- Откуда такая уверенность, дорогая Катя? Даже я не знаю этого.
В ответ она опустила лицо в ладони и тихо заплакала.
- Я же просил без слюней и соплей, извини, Рома, тебе придется искать другую невесту, - я прицелился в голову Кати, собираясь выстрелить.
- Не надо, Денис… - ровным голосом сказал Саня и что-то щелкнуло в моей голове. Я опустил револьвер.
- Ты можешь идти, Санек, - сказал я, жонглируя в голове словом “дружба” и чувствуя едва заметные отклики в душе. Остатки откликов.
- Ты знаешь, что я не уйду один.
- Уйдешь. Я застрелю всех по очереди кроме тебя, если ты не уйдешь, и ты знаешь это.
- Я бы хотел остаться… - все так же спокойно и ровно сказал он.
Опять начинала болеть голова.
- Ладно, - сказал я. – Оставайся…
Вернулась Ира.
- Вернемся, Рома, к нашему разговору. Ты помнишь вопрос?
- Мы встречаемся с Викой (так её зовут) больше года. Я очень серьезно отношусь к нашим отношениям. Не собираюсь ломать их из-за каких-то мимолетных желаний или прихотей. Я перестал думать об интригах, которые меня когда-то очень забавляли в отношениях с девушками, а думаю о будущем, не хочу обижать её, не хочу давать ей повода для ревности… Нет, мы не думаем о свадьбе… Пока нас устраивают отношения в этой фазе.
- Ты любишь её.
Рома задумался.
- Вопрос снимается. Молчание в этот раз вряд ли согласие.
- Почему?
- Если ты и любишь свою Вику, то какой-то странной производной первоначального безумного чувства в моем понимании. Ты бы не думал так долго, если бы жил только ради неё…
Все остальные молчали, хотя по их лицам я мог прочитать, о чем они думают – маньяк, сумасшедший, убийца рассуждает о настоящей любви и понукает этим другого…
- Может слово которое ты ищешь, это и есть любовь? – осторожно спросил Игорь. – Или она причина твоего безумия?
- Любовь, любовь… - заулыбался я. – Я помню чудное мгновение, передо мной явилась ты… ля-ля-тополя… Нет, Игорь, не любовь вообще, не несчастная любовь в частности ни являются причиной моего поведения, ни целью моего поиска. Во всяком случае в своем изначальном виде. Эти шесть букв остаются для меня буквами, которые складываются в слово столь же далекое, как и берега Антарктики. Я любил, да, три раза. И каждый раз мне казалось, что всё – только она, и никто не нужен. Один раз я переварил эту любовь временем, не расставаясь с девушкой; просто чувство сошло на нет, испарилось. Два других раза я расставался с девушками в самый разгар романа, и тогда боль была невыносимой. Каждый раз мне казалось, что теряется смысл, мир блекнет и тускнеет. Но и боль поблекла. Я сохранил приятные, добрые воспоминания об этих девушках. Быть может, ты тоже безумно любил свою Вику, а теперь время и бытовуха берет верх – ты задумываешься над вопросом о любви к ней, ты воспринимаешь ваши отношения как данность. Нет, это не страшно, такова эта гребаная жизнь, и именно поэтому она стала мне безразлична. Рождение-смерть, а между ними погоня за вечным и осознание абсолютного непостоянства.
- А не считаешь ли ты себя посланцем, избавителем от этого непостоянства? – это вопрос Саши. Вряд ли у кого-то еще хватило смелости спросить такое.
- Я даже не верю в бога, Саня, будь то Иисус или какая-то абстрактная сила. О каком спасителе ты говоришь? Я это я. И эти убийства лишь инструмент принуждения вас к этому разговору. Просто очередное действие, в котором я не вижу ни смысла, ни эмоций.
Настенные часы показывали почти полночь. Я посмотрел на Иру. Она была маленького роста, некрасивое лицо, вызывающее ассоциации с кубической живописью. Вроде, её родители сильно пили… Не важно.
- Ира, хочу послушать историю потери тобой девственности.
Она учащенно заморгала. Лицо пошло красными пятнами.
- Ты еще девственница? Только правду…
- Нет.
- Так-то лучше. Теперь саму историю, с подробностями и нюансами.
- Это было два года назад, - Ира смотрела на свои руки. – Я знаю, что я некрасивая. Но он… Я должна была понять…
- Стоп- стоп. По порядку, Ирочка. Кто он? Где? Когда?
Она на секунду посмотрела мне в глаза, в них пульсировал осуждающий вопрос: зачем ты заставляешь меня снова вспоминать это?!
- Это было на даче, на дне рождении у моей подруги. Народу было много, я почти никого там не знала. Даже хотела зразу уйти, после того как поздравила именинницу, но она попросила задержаться хотя бы на часик. Его звали Вадим. Красивый, высокий, наглый… Два часа я правела практически в одиночестве, пила вино, и наблюдала за гостями. Он подошел ко мне, когда я курила на крыльце. Никого рядом не было. Он обнял меня со спины, и я задрожала от неожиданности. До этого мы даже не обмолвились ни словом. Я чувствовала его пьяное дыхание, и не понимала, что происходит.
- Что ты чувствовала?
- Страх. Возбуждение. Его руки забрались мне по кофточку и сновали там. А я стояла, как парализованная…
У Иры, не смотря на маленький рост и некрасивое лицо, была превосходная фигурка, этакая изящная дюймовочка… если бы не лицо. Я вспомнил эпизод из фильма “Очень страшное кино-2”, где негр трахал ведьму со срашнющим лицом, надев ей пакет на голову, а та всё порывалась стащить его и поцеловать его. Больших усилий мне стоило не засмеяться.
- Продолжай, Ира.
- “Пойдем”, сказал он мне. И я пошла. Без вопросов, без слов. Он взял меня за руку и повел в дом. Мы оказались в спальне. “Садись”, сказал Вадим. Я села на кровать. Он подошел ко мне и приспустил джинсы и трусы. Передо моим лицо оказался его эрегированный член. Он был небольшой и обрезанный. Головка была похожа на созревшую сливу. И снова на меня накатила волна страха и возбуждения. Он сказал, что бы я начинала. Через минуту, он поинтересовался: “в первый раз что ли?” Я убрала губы от головки и кивнула. Тогда он сказал, что бы я раздевалась. И опять я безмолвно подчинилась. Я хотела его целовать, но он просто взял меня раком. Было больно, было приятно. По-моему я закричала, и сразу же устыдилась своего крика. Тело казалось ватным, всё вокруг плыло в пелене наслаждения, пульсирующей боли и непонимания происходящего. Он кончил мне на спину, молча оделся и вышел со спальни. Я осталась лежать на животе, не зная, что чувствовать. Через полчаса в комнату зашла именинница. Я была уже одета. Сидела и курила. Она обняла меня за плечи, по её глазам было ясно, что она знает о случившемся. “Он просто поспорил с друзьями, что лишит тебя девственности…”, донесся словно из другого мира её голос. Я тупо кивнула, встала и вышла. Я вышла из дома и пошла. Вперед. Вперед. Всё болело - и тело и душа. А я шла и шла… Больше я не общалась с той подругой, больше я не видела Вадима…
Я ощутил невнятное уважение к Ире за её откровенность.
- У тебя были другие после?
- Да.
- Серьезные отношения?
- Нет.
Я выпил водки и закурил. Каждому своё. Да? Извечные рамки и критерии. Красота. Наивность. Самооценка. Случай. Горсти слов, которые непосредственно влияют на ваше становление в этом мирке.
Я посмотрел на часы - пол первого.
Чего я ждал?
Я знал и не знал…
- Ира, включи музыку, - сказал я и мне показалась, что на её лице мелькнула благодарность за эту просьбу – любое действие, любое, лишь бы не чувствовать на себе взгляды других, не слышать эхо только что рассказанной истории…
- Тут стоит танцевальная сборка, - сказала она.
- Нет, только не “колбасу”, под которую вы тут прыгали.
- Есть диск “Касты”…
- Давай…
Я откинулся на кресле, не снимая пальца с курка, положил револьвер на колено. Я смотрел в окно, в ночь, периферийным зрением контролируя движения на диване.

Шепнул “постой”,
Ушел в огонь её герой,
Прах которого достался костру,
А душа погребена в ней самой…

Пока не кончился диск, никто не проронил ни звука.

ГЛАВА 4

Меня перестали приглашать на встречи выпускников три года назад. Меня, Саню, Толика и Никиту. Да и тогда – три года назад – мы с Толиком случайно просекли, что намечается вечёра на хате у Кати, люди уже скидывают деньги, а нас даже не собираются ставить в известность. Всё это по неосторожности нам рассказал Игорь, которого мы встретили в городе. Мы быстро кинули ему лаванду за себя и за Саню с Никитой. Деваться теперь остальным было некуда, не скажут ведь, мол, мы не желаем вас видеть на встрече выпускников. Мы тогда изрядно напились, Толик сломал магнитофон и выключатель, а я с Никитой чуть не намяли бока Роме.
Наш класс во время учебы можно было разделить на две части – наша четверка и остальные. Так и учились. Мы жили своей жизнью, своей компанией, вечно придуривались, не желали участвовать в школьных мероприятиях, обособлено-безразлично общались с остальными одноклассниками, раз уж приходилось проводить столько времени под одними стенами.
К одиннадцатому классу мы всё-таки стали иногда собираться вместе с остальными, но уже никогда не стали бы для них “своими”. Да и не нужно нам это было! Поэтому меня удивило присутствие здесь Сани. Что его привело? Кто позвал? Подождите, подождите… Таня… Месяц назад я встретил их вместе в кино…
Я убил девушку Сани?
Секунда, несколько миллиметров, на который твой палец смещает курок, выстрел. Чья-то смерть, невидимые ножницы, перерезающие ниточки, связывающие убитого(ую) с другими людьми.
Да, бесспорно у меня что-то замкнулось в голове. Нормальный человек не может хладнокровно убивать своих товарищей. Нормальный… Вы бреетесь, любите, страдаете, ходите на работу, занимаете сексом, звоните родителям, ужасаетесь, когда слышите о смерти… вы нормальный. Я приоткрыл запретную дверь, ведущую в бесконечность, за которой вся эта суета и чувства лишь бессмысленное движение пылинок в вакууме.
- Ты встречался с Таней? – я словил взгляд Сани и ждал ответа.
Он медленно кивнул. Сейчас он бросится на меня и мне придется застрелить его, мелькнула в голове. Но он не бросился.
- Ты любил её?
- Очень, - сразу же ответил он.
Я кивнул и перевел взгляд на кусочек звездного неба.
Любовь. Смерть. Я уже не мог попробовать на вкус эти слова. Я жевал их, мял языком, но они оставались безвкусными. Я убил девушку друга, девушку, с которой сам когда-то встречался и которая была у меня первой. Лишение девственности в выпускную ночь. Идеальное завершение школы. Семь лет. Пленка мотается быстро. Та же квартира… три трупа… кровь на моих руках. Никаких эмоций. Два образа: первый – Таня, целующая меня в висок, мы под простыней на диване, перед нами рассвет и новая жизнь, второй образ – полные ненависти глаза Сани и мертвая Таня в коридоре, для неё уже нет будущего, впрочем, как и для меня… Но я сам сделал свой выбор (Сам? Вы слышите демон в моей голове смеется?), а она нет. Я нажал на курок, пуля оторвалась от среза ствола и вместе с лицом девушки уничтожила её планы и мечты.
Тик-так. Тик-так.
Почему снова болит голова?

ГЛАВА 5

- Кто-нибудь из наших связал себя узами брака? – спросил я.
Ответила Катя.
- Вика Прокопчик, почти сразу после школы, Оля Турова, Дима Усов по-моему недавно женился, сейчас он в Минске живет… Света… - Катя посмотрела в направлении коридора. – Два года замужем… была… у неё годовалый малыш…
Тик-так. Я сделал кого-то вдовцом, а ребенка сиротой.
Кинул в рот дольку лимона и принялся разжевывать. Кислая мякоть имела вкус, мысли о смерти по-прежнему нет. И уже вряд ли они смогут возродить во мне… что?… сожаление? Страх?
- Дети… - сказала Ира. – Это слово ничего не значит для тебя?
- Я хотел когда-то сына. Видел в нем смысл, продолжение меня. Теперь мне трудно воссоздать те чувства. Всё представляется гораздо проще, как пищевые цепи… Рождение новой жизни, которая столь же бессмысленно полетит вперед к смерти маленькой искоркой.
2:34.
- А у тебя сейчас есть девушка? – спросил Игорь.
Может застрелить его? отстраненно подумал я. Но все же ответил:
- Была. Неделю назад мы расстались. Я сидел во дворе. Она стояла и смотрела на меня. Каких-то жалких двадцать метров между нами. “Видишь?” – спросил мой друг Олег. Он сидел рядом со мной на лавочке и тоже смотрел в направлении Оли. Конечно, я видел. А она ждала. “Да пошла она…” - сказал я. “Серьезно?”, спросил он. “Вполне”. А ведь всё было нормально. Я любил её, вернее, был к ней привязан. У нас были замечательные отношения. Оля была красива, даже шикарна. Она пришла ко мне во двор, потому что я позвонил ей, и теперь стояла на углу дома, ожидая, когда я подойду, но я не подходил, и она начала нервничать… Ей не нравились мои друзья. Было вообще странным, почему она встречается со мной – ведь я из того же круга, быть может, даже эпицентр недостатков и вредных привычек нашей компании. Оля была вся такая чистенькая, ухоженная, утонченная, окруженная вниманием и влюбленными взглядами, и как побочный эффект этой пожизненной вакцинации исключительности – немного эфемерной, надменной, гордой, брезгливой, знающей себе цену, и старающаяся повысить эту же цену постоянно. Как она впустила меня в свою жизнь? Дядюшка Фрейд, психология, все дела… Типа несовместимость. Поиск противоположности. Таких объяснений я могу дать вам несколько тюков, набитых обрывками психоанализа, предположениями, оценками социального уровня, приоритетов… И что-то будет там правдой. Нравился ли я ей как мужчина, что-то в моей манере поведения или был ли я был просто экспериментом, как секс с представителем другой расы (Она – богема, мы – поколение сигарет и дворовых лавочек, работающие за сто долларов в месяц. Мы – другая раса… как сказал как-то мой друг Витя) – было не важно. Мы встречались с Юлей и я чувствовал сильную её сильную привязанность. Иногда доходившую до абсурда. Но теперь я сидел, смотрел на её растерянное лицо и удивлялся, что ничего не чувствую. Она ушла, а я так и остался сидеть. После этого я её не видел.
Всё молча смотрели на меня.
- Катя и Рома, - сказал я. – Хотелось бы услышать историю ваших отношений…
И они начали говорить, но я уже не слушал их. Пил маленькими глотками сок и смотрел в пустоту. Я не найду в этих разговорах то, что ищу. А что я ищу? Поди туда не знаю куда, принеси то, не знаю что… Нет смысла.
Я просто ждал утра. А люди на диване говорили, говорили, говорили…

ГЛАВА 6
Это было прекрасно. Красные рваные полосы расползались в просветах между домами, увеличивались, еще спящее солнце выползало нехотя из-за невидимой черты горизонта. Розовые, желтые, белые, оранжевые тона, вперемешку с остатками черноты заполняли небо.
Я открыл окно и наблюдал за небом с высоты одиннадцатого этажа.
- Все могут идти, - сказал я, не поворачиваясь. – Саня, останься, пожалуйста…
Когда хлопнула дверь, я повернулся к Александру. Он сидел на диване и смотрел на меня. Холодно, безразлично.
- Вы странные люди, - улыбнулся я. – Ищите смысл в умирающем дне, пытаетесь задержать продлить его, выхватываете у ночи еще несколько часов… Но вот что действительно необходимо попытаться задержать – этот рассвет. Символ рождения. Нового дня. Новых надежд. Это нечто большее, чем встающее солнце… это…
Я не нашел слов. Посмотрел на револьвер в руке и кинул его Сане.
- Ты знаешь что делать, - сказал я, взобрался на подоконник, свесил ноги вниз и окунулся в красные блики неба.
- Я не собираюсь помогать тебе в этом вечном уединении с рассветом. Если хочешь, просто прыгай, стрелять я не буду…
- Ты видел, как пуля вошла в переносицу этой суке, а? Было красиво – мозги Танюши брызнули…
Я не договорил. Что-то маленькое и теплое ударило мне в спину и расплескалось внутри океаном боли и жара, следующая пуля попала мне в плечо, и только тогда я покачнулся и упал…
В воздухе меня развернуло спиной вниз. Я раскинул руки и падал. Надо мной был рассвет, заполнивший все, и я падал сквозь него, в него, удаляясь и приближаясь… Я хотел навсегда раствориться в этом небе, которое через несколько минут уже не будет прежнем… Я хотел…
Потом был удар и забравшая всё темнота.
6 -10 марта 2005