Четырнадцать Амартлен

И ровно, и обгоняя друг друга, уступая и толкаясь, мы бежим по Маросейке на Красную площадь. Все мы бежим к Лобному месту послушать объявление, о котором возвещалось с перекрёстков и в тупиках.
На Спасской башне часы уже пропели полдень. Народ всё прибывал. Но Лобное место оставалось свободным, только какие-то мальчишки по временам завладевали им и тот час же, к общему удовольствию и развлечению, летели оттуда вверх тормашками.
С помощью знакомого полотёра с Зацепы я взобрался на кровлю собора Василия Блаженного, и от меня прекрасно было видно даже всякую мелочь.
Наконец толпа, крякнув, осадила, головы обнажились, а на Лобном месте показался маленький человечек: он был в смокинге о высоком воротничке, а голова его была по бабьи повязана платком.
-Протектор, - прокатилось по площади из уст в уста, - это же сам Протектор.
На Спасской башне снова пропели часы и пели долго: тринадцать.
-Садитесь, дамы и господа, - сказал Протектор, кланяясь во все четыре стороны: Кремлю, Замоскворечью, Историческому музею и Охотному Ряду.
Так как я сидел, то, не смея ослушаться, всё-таки подобрался, будто усаживаясь, все же прочие, стоявшие внизу, хотя и было не совсем удобно, беспрекословно присели.
-Милостивые государыни и милостивые государи, - картаво запел Протектор знаменным распевом, - все мы учились заповедям, и всякий знает, что их десять штук. Десять штук, не так ли?
И в ответ прогудела толпа, как гудят «Воистину воскрес» в церквях на Пасхе.
- Ну, вот, господа, - продолжал картавить Протектор тем же распевом, - а на самом деле их отнюдь не десять, а четырнадцать. Отцы ваши утаили от вас, но и они мудрые, да и вы все исконно блюли их все четырнадцать.
-Блюли, - проблеяла толпа.
-А! Вот видите! – пропел Протектор, - а теперь по исчисленьям Бланка Кугельгейма фон Густава пришло время провозгласить их полностью и начать исполнять не тайно, а в открытую. Внимайте же и пишите в сердце, вот новые заповеди:
Одиннадцатая – Не зевай.
Двенадцатая – Ешь пирог с грибами, а язык держи за зубами.
Тринадцатая – Прелюбодействуй.
Четырнадцатая – Укради.
Протектор залился таким весёлым смехом и так затряс головой, что платок съехал ему на шею, и перед опешившим, сбитым с толку народом вдруг метнулись глаза, и грозное стало лицо царя Ивана.
На Спасской башне пропели часы и пели долго: четырнадцать.

Амартлен
09.09.2004