Новость

Новость мусолили по двору целую неделю. Проходя мимо старушек на лавочках, можно было слышать отдельные слова, произносимые почти шепотом и с заговорщицким видом: «…отрезал себе достоинство…, …и как он теперь будет…, …кровищи-то было, кровищи…».

Время было летнее, пора повсеместных отключений горячей воды. Ну и угораздило меня тогда остановиться возле соседок по подъезду, поинтересоваться – когда, может, знаете, включат горячую воду в доме? Выслушав все эпитеты в адрес коммунальных служб и, поняв, наконец, что никто ничего толком не знает, наталкиваюсь на осторожный, и в то же время до пошлости откровенный вопрос, мол, что ж ты, девка, не о том спрашиваешь, поинтересовалась бы тем, чем народ интересуется.

- А ты ничего не слышала о… (и называется имя парня, живущего в нашем доме)?

- А что я должна о нем слышать? Вроде парень как парень.

- Да теперь он вроде бы как и не парень вовсе.

- Что значит не парень? Девка, что ли?

- Вот то-то и оно, – говорят, - он себе причинное место оттяпал.

- Как это, - спрашиваю, - сам себе что ли? А почему?

- Да кто ж его, бедолагу, теперь разберет. Мне вот ихняя соседка по большому секрету рассказала – матери-то его дома не было, одна бабка, а та не уследила. И как тут уследишь – парню не то 20, не то 21 год, здоровый лоб. Так вот, бабка сидит себе в комнатке своей, чаек попивает, а внучок взял ваты, взял зеленки, да ножницами под самый корень и маханул дудку-то. Мать возвращается – полная ванная крови, какие-то куски ваты, зеленка разлита по полу. А хер, видно, выбросить успел – нигде его так и не нашли. Тут, конечно, мать давай вызывать скорую, да пока та приехала, пока кровотечение остановили (благо, страдалец, видно хорошо подготовился, смог сам сдерживать юшку), ну и увезли его в больницу, а что было дальше – одному Богу ведомо. Мать теперь старается все задворками ходить, да глаз не подымать.

Признаюсь, была в шоке и от рассказа и от того, каким тоном это было произнесено – как будто речь шла о пересказе занимательного сериала с детективным сюжетом. Мне захотелось поскорее покинуть старых сплетниц и со словами «Да что вы тут обсуждаете, как языки-то не отсохнут?! Может у него кризис самоидентификации!?», я поспешила ретироваться. Меня провожала напряженная тишина. Я успела уже отойти на порядочное расстояние, когда группка ожила, посыпались реплики, по большей части мною не услышанные. Лишь одна фраза долетела до моего уха – «…стервь заморская…».

Иду и рассуждаю про себя – во дела, никогда бы не подумала, что мой сосед по дому на такое способен. Я его часто видела во дворе – тот по большей части шел с остановки автобуса прямиком к своему ничем не примечательному, такому же, как и все остальные, обшарпанному подъезду с залепленной рекламой и объявлениями, давно не крашеной дверью. Буркнет что-нибудь приветственное себе под нос, обращаясь к сидящим на лавочке у входа соседям, или вовсе пройдет боковым ходом, не встречаясь с посидельцами. Никогда его не видели с друзьями, да хоть школьными, к примеру. Те, вон, часто кучкуются во дворе – пиво пьют или хохочут, сидя на бревнах и тиская девчонок. Да и с девушкой никогда его не было видно – то один, то с матерью (с отцом парня она давно в разводе).

Что же, что могло привести парня к такому поступку? Есть у меня подруга, заканчивающая мединститут. Правда, будет специалистом по уху, даже название специальное есть, смешное какое-то – отоневролог - все же она рассказывала иногда о своих студенческих занятиях по психиатрии, но даже от нее таких случаев я не слышала. Ведь больно, наверное, было мальчишке, правда, совсем ведь мальчишка. Может, действительно – посчитал себя не мужчиной, или еще что…

Стоп, поймала я себя на мысли, чем я тогда лучше подъездных старушек, если беспардонно влезаю в чужие проблемы?! Вот ведь интересное свойство психики – хлебом ее, психику то есть, не корми, а дай только какой-нибудь внешний повод, так она и уйдет в рассуждения о чужих проблемах, а свои – пусть подождут …

***

Парня продержали в больнице около месяца, затем переправили в другую, откуда выписали еще через два. А вскоре после выписки не стало видно во дворе ни его, ни мать – съехали, наверное…