Лето на Васильевском острове

 И снова, как когда-то в двенадцать лет, я мечтаю, высунувшись в окно. Здорово, что лето, особенно когда сильно пахнут цветы, создаёт такое необычное состояние…не могу слова подобрать…Ну, когда ждёшь чего-то совсем совсем сказочного. Предчувствие любви, что ли. Словно наперёд знаешь, что ещё две секунды и вот он: самый долгожданный в жизни человек! У меня такое бывало несколько раз. Действительно, совершенно обыденные встречи заканчивались большими романами. Тогда зимой, когда появился этот. Да и весной, когда возник тот. На осень тоже нечего обижаться, я тогда получил в подарок такого…Но, однако, сейчас лето. Пахнет цветущим заливом. И я уже чётко знаю, что ТЫ есть.
У тебя стального цвета глаза, люди пугаются их, называя колючими. Или безжалостными, как у кобры. Но я-то знаю, какими ласковыми и благодарно-нежными они умеют быть! Губы ты обычно плотно сжимаешь, волосы стрижёшь коротко, ёршиком. И у тебя огромные, не знаю где и как загрубевшие ладони. Как правило, костюм на тебе кажется слегка великоватым. Ничего не поделаешь. Ты любишь свободные брюки, а пиджаки вынужден выбирать так, чтобы скрыть кобуру. Мне нравится, как ты стоишь. Голова слегка наклонена вперёд, плечи расправлены. Нравиться твоё не многословие и любовь к разговору жестами. Твоя скрытая мощь стальной пружины, заведённой до отказа.
Из окна я вижу залив. Там, почти у воды проходит дорога, по которой то и дело проносятся фары. Но я спокоен. Знаю не только тихий рокот твоего мотора, но и как скрипят тормоза, как мягко хлопает дверца. Это наш сигнал. По нему я выхожу из дома, спускаюсь, мы едем к тебе, а утром я возвращаюсь обратно.
Обычно, вместо поцелуя, ты быстро касаешься моей руки, проводя большим пальцем по тыльной стороне. Всю дорогу мы почти не разговариваем, копим силы до того мига, когда после лёгкого ужина ты идёшь в душ, а я разбираю постель. Нашу постель. Правда, однажды ритуал был нарушен. Ещё в начале нашего знакомства. Я не стал ждать, пока ты выйдешь, и залез в душ к тебе. Что ж, ты был мил и спокоен. И только через неделю заявил, что в тот раз я переиграл, не стоило изображать такую опереточную страсть.
Чёрт тебя побери! Какое изображение? Меня безумно заводит как ты, скала гранитная, спокойно позволяешь мне выворачиваться наизнанку в попытках придумать всё более тонкие удовольствия. И я, окружаю тебя кипящими волнами страсти, пока ты…Впрочем, мы оба знаем, насколько ты бываешь безрассуден и ласков. Как тебя может сотрясать дрожь нетерпения, как ты неповторимо нежен, пытаясь предвосхитить мои желания своими ласками. Нам всего мало, всё кажется недостаточно хорошим для партнёра. Тела начинают двигаться всё быстрее и быстрее. Мощный взрыв сотрясает основы вселенной! Везувий возносит к небу раскалённую лаву! Гибнут Помпеи, Геркуланум и Стабия!!!… Иногда, правда, ломается только кровать.
Трудно сказать сейчас, которая из ночей была первой по настоящему. И что бы ты ни говорил, никогда не поверю, что в твоей душе сразу что-то зашевелилось. Ты желал просто тело, и я тебе это тело отдал. Твои правила игры, выложенные предо мной в первую же минуту в форме памятки посетителю домика Петра первого, меня позабавили. Ни слова, ни истинного факта друг о друге. Имена вымышленные. Никаких вопросов, попыток внеплановых встреч и узнавания где бы то ни было. Только секс и больше ничего. Да, ради Бога! Я не ошибся, когда подумал, что ты первым нарушишь правила. Такая чёткость пробудила во мне любопытство, а секс будет тоже по инструкции? Разумеется, первым в кровати потерял соображение я. Твоя тонкая кожа обтягивала крепкие мускулы, как латекс. Я покрывал твое тело поцелуями, стремясь доставить удовольствие только себе. В полумраке комнаты, ты казался выточенным из куска гранита. Всё, всё самое интересное, по твёрдости походило на гранит. Раскалённый гранит. Я так увлёкся работой ртом, что чуть было, не привёл тебя к финалу. Разумеется, я люблю и так, но пусть это будет позже. Было нечто трогательное в том, как робко ты выражаешь свои желания. Я перекатил тебя на живот, и лёг с верху. Боже! Наверное, такое испытывают только дрессировщики слонов. Ощущать под собой неизмеримую силу, могущую стереть тебя в порошок при желании, но покорную и податливую – это нечто! Я целовал твои плечи, спину и идеально круглые ягодицы. Ты так по-детски застонал, когда мой требовательный язык проник внутрь, что последние капли рассудка испарились. Я взял тебя с трепетом Адама, впервые вкусившего запретный плод. Перед финалом мы легли лицом к лицу. Не знаю, откуда в такие моменты у меня берутся силы, но я без труда справляюсь с твоим телом, а ведь ты выше и крупнее меня! Кончая, я впился в твои губы так, что оставил синяк.
Ты не особо расстроился. Мы продолжили после моего перекура. Ты же у нас правильный, даже выпиваешь исключительно по тридцать грамм. Не по пятьдесят или сто, а по тридцать. Каждый раз мне кажется, что чем больше я занимаюсь с тобой этим, тем больше мне этого хочется. Ты мог бы делать со мной всё, что захочешь. Что ты и делал, в тот раз, правда, только ртом. Я тогда ещё не привык к твоей сдержанности и думал, что первая ночь станет последней. К счастью, ошибся. Мы так и не сомкнули глаз. Я так расхулиганился, что скрутил тебе руки ремнём и уселся сверху. Твоему удивлению не было предела! Такие, распахнутые от удивления глаза меня рассмешили. Но я добился, ты был во мне и ты кончил. Правда, сказал после этого, что впервые испытал на себе весь смысл слова «оттрахать».
Утром ты повёз меня в какой-то пафосный ресторан, из тех, что я ненавижу. Ты был так неподдельно счастлив, так горд собой, что я покорно вынес эту пытку пребывания в музее восковых фигур. Зато в машине, пока ты рулил, полностью завладел твоим малышом. И ты кончил. Прямо на ходу!
Мы притормозили возле Исакия, где меня ждала суровая проповедь. Милый, можешь сколько угодно выдумывать правил, выбить их золотом на мраморе и приколошматить к капоту своей машины, Сделать себе на лбу татуировку. Бесполезно. Я не признаю никаких правил. Только короткое время терплю их. И, чтоб я провалился, ты ведёшь себя с каждой встречей всё свободнее…
Утро. Я провожаю глазами машину. Хочется спать, а губы сами шепчут: «Я жду тебя. Я тебя постоянно жду».