Моя биография

Моя биография
(трудовая деятельность)

 Родилась я 27 ноября в год змеи по-восточному гороскопу, в городе Владивостоке. Зовут меня Ольга, отчество Ивановна, фамилия - украинская. Когда спрашивают о национальности, отвечаю: славянка русско-украинского (или украино-русского) происхождения. Спросите, а при чем тут Борисова? Это мой псевдоним. Но не просто распространенная фамилия. Под этой фамилией умер мой прадедушка по материнской линии. У него было четыре дочери и сын. А у сына – только четыре дочки. Все фамилии сменили на фамилии мужей. Но когда в 1981 году мне мои двоюродные бабушки на ушко нашептали об истории их семьи и рассказали, какие сады цвели на том месте, где в 81-м году от этих садов осталась одна старая груша на огромном пустыре, то эта история, наверное, и повлияла на выбор псевдонима. Пусть фамилия и распространенная, но она должна быть и по этой линии моих предков.
 Детство пока пропускаю. В 1971 году, после окончания школы направилась я вместе с группой друзей (тогда наша семья жила в поселке, на севере Приморского края) во Владивосток, поступать в политехнический институт. Мать хотела, чтобы я поступала на архитектурный факультет (я неплохо рисовала). А отец видел меня переводчиком. Но какие могли быть языки? Если из 5 лет в деревне в общей сложности нам преподавали английский года два с половиной. Так что с моей сомнительной четверкой и пытаться не было смысла.
 Это родители хотели, а я мечтала быть археологом. Они мое увлечение в серьез не воспринимали, но не стали бы возражать. Даже, наверное, и денег смогли наскрести на дальнюю дорогу. Такая специальность была только в МГУ и в университете в Ленинграде. Нам в то время твердили о равных возможностях. Но даже я, наивно верящая в эту чушь, понимала, что девочке из провинции туда не пробиться. А из дома уж очень хотелась вырваться: на свободу. И обязательно поступить, чтобы не возвращаться назад, в поселок.
 Мне в равной мере легко давались и точные науки и гуманитарные дисциплины. Вот только учителем мне точно не хотелось быть. Хватит того, что родители учителя. Воспитывали чужих детей, а на своих, - просто не хватало времени. Только, если собственным примером? Они уходили на работу, - мы еще спали, приходили, - мы уже спали. Мать наша, помимо отличника народного образования, была еще почетным донором СССР.
 Университет и пединститут – отпадали по этой причине. И мы с подругой, лучшие ученицы класса, присоединившись к группе одноклассников, поехали приобретать мужскую профессию, инженера. Выбрали, где конкурс поменьше, наслушавшись всяких советов от бывалых студентов. Четыре человека на место считалось это немного.
 Сдала все вступительные экзамены на одни пятерки (сочинение тогда не считалось). Проучившись пять лет, приобрела профессию (так это звучит по диплому): инженер-строитель по специальности теплогазоснабжение и вентиляция. Очень “подходящая” профессия для девочки, которая воспитывалась на книгах Тургенева и Чехова. У нас в семье даже слова дурак или дура не употреблялись. Правда, к окончанию института я уже знала, точнее, слышала, приличный набор из ненормативного лексикона. Да и производственная практика на стройке пополнила их запас. Но вот сама так и не научилась их применять. И даже краснела, услышав сочетание слов, во всем мире считающихся исконно русскими.
 Это я сейчас могу и ругнуться, работая бухгалтером. Когда уж сильно “достанет” налоговая инспекция с проверками. Да и то, конечно, в недосягаемости от их слуха.
 Отвлеклась. Пусть будет все в хронологическом порядке. Итак, закончила институт. Отличницей я там не была, но и среди троечников не числилась, хотя штуки три и затесались в приложение к диплому. Было несколько любимых предметов, по которым, естественно я имела пятерки. Ну, еще по гуманитарным. Помните, что 50% нашего времени, даже в техническом вузе, занимали история КПСС, научно-ленинская философия и прочие “нужные” дисциплины для советского гражданина? Преподаватели этих наук все удивлялись – что я делаю здесь, среди технарей? Ничего, - вписалась. Даже с третьего курса начала заниматься наукой, теплофизикой и подрабатывала лаборанткой на кафедре.
 Но по распределению хотела поехать за “романтикой”: на Билибинскую атомную электростанцию. Знаете где это? Представитель, окинув взглядом мои 50 кг и рост метр с “кепкой”, сказал: “Там надо работать с зеками”. Кто это такие, я уже знала из книг. И уже пришлось столкнуться с несколькими представителями, не имеющими моральных тормозов. Как-то мне романтики перехотелось. Любимый преподаватель меня забрал на кафедру под свое руководство (он читал теплоснабжение): отличница, с красным дипломом, отказалась. Так я в 1976 году стала м.н.с. (младшим научным сотрудником).
 Правда, хобби у меня было: чтение исторических романов. А любимая книга – “Мифы древней Греции”. Даже хотела заочно поступить на исторический факультет в ДВГУ, у нас во Владивостоке. Но меня не пустили. Мол, на экономический или юридический можно, а сюда не положено: государство вас бесплатно учило пять лет, теперь будьте добры отрабатывать всю оставшуюся жизнь. Ну, я и смерилась. Я ведь была законопослушным гражданином.
 А где я еще могла исследованиями заниматься, изучать что-то новое? Только в науке. Потом еще три года работала преподавателем: читала лекции, вела практические занятия, курсовые проекты, практику, консультировала дипломников. Некоторые студенты были старше меня, особенно вечерники. Два раза успела побывать в Киеве, на курсах повышения квалификации. Раза три в командировке по научным делам. Успели с руководителем на 60% набрать материала для моей диссертации. Можно было работать и дальше во Владивостоке. Но мне не сиделось на месте. Чтобы дальше работать преподавателем, надо было рано или поздно защищать кандидатскую. А мне еще очень хотелось попутешествовать. Так почему бы не совместить приятное с полезным? Решила, что наши европейские города самое подходящее место для выбора аспирантуры. Тогда была система целевых аспирантур: места строго ограничены по регионам. На меня, конечно, все время не хватало. И ректор не отпускал: поступай, мол, здесь. Пришлось искать самой место. Нашла уже в третьем городе, в Киеве. Не буду здесь описывать свои поиски в Москве и Ленинграде: это к трудовой деятельности не относится. Но ректор уже не имел право не отпускать.
 Вот так я в 1980 году оказалась в аспирантуре Киевского инженерно-строительного института на кафедре теплотехники. Правда приехала со своими материалами. Но в результате каких-то их внутренних интриг мне дали другого руководителя и новую тему, по термодинамике газовых процессов. Все пришлось начинать с нуля. А тема называлась так, как сейчас помню: оптимизация схем и параметров автомобильных газонаполнительных станций на перепадах давления. Успела опубликовать несколько статей, написать диссертацию, предварительно защититься на кафедре. Впереди еще предстояла защита на специальной комиссии. А у меня закончился срок подготовки. Очная аспирантура вместо 3-х лет растянулась на 5,5: 5 месяцев провела в больнице на сохранении, родила дочку, брала отпуск академический. Да и были другие причины: сложность с постановкой экспериментов из-за высоких давлений, до 350 атмосфер. Шеф мне договорился с местом работы старшим инженером в НИИ КБ под Киевом. Пока летала во Владивосток за откреплением, потом в Москву в Мингазпром для перераспределения, искала жилье, - прошло несколько месяцев. Раньше бывшие аспиранты, как молодые специалисты получали жилье сразу. А мне вот не повезло: 1986 год – год Чернобыля. Помните? Все средства, в том числе и жилищные, уходили, якобы, на ликвидацию последствий аварии. Я обосновалась в 70 км от Киева. Городок Фастов тоже считался зоной. Мы даже имели несколько льгот. Ну и, конечно, ослабление иммунной системы. Пришлось мне с маленьким ребенком в течении 5-ти лет снимать частное жилье.
 Окончательная защита была назначена на декабрь. Но случилось несчастье за пару месяцев: погиб мой руководитель. Началась перестройка. Тогда наука уже становилась не актуальной. И моя диссертация, вместе со мной и моим ребенком, никому не нужны были. А ездить искать нового руководителя, имея маленького ребенка на руках (с ее отцом мы расстались), бабушку с дедушкой в Приморском крае, строгий режимный рабочий график, не было возможности. Надо было думать о хлебе насущном. Так я и осталась кандидатом в кандидаты технических наук.
 Правда запись в трудовой книжке о том, что я прошла полный курс аспирантской подготовки сохранилась. Но вот по новому закону этот период, как и обучение в институте, отпуск по уходу за ребенком, не входят в пенсионный стаж. Получается, что из 33 лет (если считать с 71-го года) у меня набирается этого стажа от силы лет 20. Потом еще были перерывы в работе. Самая минимальная пенсия будет, сколько бы я сейчас не получала, а тем более официально. Эмоциональное отступление.
 Проработала 5 лет инженером, занималась автоматизацией теплотехнических расчетов. В 90-м году на курсах в Киеве освоила ПК. У нас в КБ был еще допотопный, венгерский, ТАP-34. Но в 91, перед закрытием КБ, ушла работать к друзьям в производственный кооператив экономистом: считать себестоимость товара и делать экономический анализ деятельности. Экономика была моим любимым предметом в институте. И аналитические способности пригодились. Так что я и тут вписалась в процесс без напряга. Да и учиться я все время любила. Потом я у них еще была ведущим инженером отдела информации. Но надо было ездить далеко, в Белую Церковь. Дочка стала бояться вечером дома оставаться и ждала меня на улице. А я приезжала в 9-10 вечера. Хотя в Киеве зима ни как во Владивостоке, но не жарко. Вот и пришлось уволиться.
 Стала подумывать о собственном бизнесе. У меня был знакомый юрист на 10 лет старше меня, познакомились в 86 году, просто очень хороший друг. У меня с умными мужчинами, наверное, писала, лучше получается просто дружить, общаться или сотрудничать. Так он еще в эпоху застоя считался не благонадежным: был не в ладах с официальной идеологией. Мы с ним общались и по разным темам, находили общий язык. Это один человек из немногих, кто меня понимал. Я, только попав на Украину, узнала о голоде в 30-х годах на Украине. О других фактах, скрываемых от нас, от, якобы, хозяина, а на самом деле бессловесной толпы. Естественно, вера в незыблемые коммунистические доктрины была подорвана. Он мне еще говорил: “ Оля, ты со своим характером, принципами и убеждениями не вписываешься в систему. Ты либо рано, либо поздно родилась”.
 Он стал успешным адвокатом. Настолько успешным, что за пять лет не проиграл ни одного дела. Построил шикарный кирпичный дом и имел свободные деньги. Вот он мне и предложил 160 тысяч рублей в 91 году. Это еще до кризиса. Для сравнения: за 20 тысяч можно было в Фастове купить приличный кирпичный дом, хоть и не шикарный. Условия идеальные: возврат через два года, а чистая прибыль 50:50, хотя у меня своих, можно сказать, ни копейки.
 У меня была идея организовать автоматизированную информационную службу. Тогда мы, естественно, об Интернете понятия не имели. Нужны были компьютеры, хорошие дорогие специалисты. Разработала что-то отдалено похожее на бизнес-план. И испугалась. А вдруг не получится, а вдруг прогорю? Я же научный работник, далекий от коммерческих отношений. Как же я тогда, как честный человек, буду возвращать деньги? У меня тогда была только однокомнатная квартира, которую я получила в 37 лет. Я никогда ни о кого не занимала деньги. Только, если 10-ку за день-два до получки. У меня занимали. Я как-то старалась распределять свой скудный бюджет, вела учет (да и сейчас это делаю), планировала. А это же не 10 рублей. Хотя меня бы не стали напрягать на квартиру (да и стоила она намного меньше кредита), я не стала рисковать чужими деньгами. Решила, что надо вначале изучить теоретически основы рыночных отношений.
 Наскребла денег и поступила в заочную Санкт-Петербургскую школу бизнеса. Мне присылали пособия, задания, я отсылала контрольные работы. Получила свидетельство об окончании. Но заочное обучение оно и есть заочное. В это время пыталась осваивать основы коммерции и на практике. Тогда многие пытались заниматься посредничеством в сфере “купи-продай”. Но, не имея собственного капитала, трудно свести покупателя и продавца, сохранив и свой интерес. Особого успеха у меня, естественно, не было. Да еще по неопытности влезла в спирт и полиэтилен. Вот уже договорилась со всеми: знаю путь, знаю № цистерны. А что-то в последний момент срывается. Один умный чеченец, видя мои безуспешные потуги, разъяснил мне суть. Сказал, что это стратегический товар, и его курирует мафия, и меня туда не допустят. А о мафии я знала только из детективов. Самое интересное, что за два месяца никакие братки меня не беспокоили. Но я сложила все в логическую цепочку, “продала” 5 тонн мазута и свернула свою “коммерческую деятельность”.
 Пошла становиться на биржу труда в качестве безработной. Но так как я ушла с прежнего места по собственному желанию, то пособие мне было не положено, только через 6 месяцев. Да и пособие то стоило 1 кг сливочного масла. А жить то надо. Продала все что могла. Оставалась только старинная икона. Даже повезла ее к оценщику. Он сказал, что где-то конец 18-го - начало 19-го века, но художественной ценности не представляет, так как чувствуется рука посредственного художника. Такие иконы писались для крестьян простыми умельцами. Но хотел купить ее у меня за 500 рублей. Это был, кажется, 92 или начало 93-го года.
 Я отказалась и стала думать: что же я такого умею делать? Вспомнила, что в молодости обшивала всю семью. Села за машинку: нашла заказчиков, шила по журналу Burda, еще просто детские вещи на продажу. Вот так и продержались несколько месяцев. А на биржу надо было ходить раз в неделю отмечаться. Как-то прихожу, а мне предлагают общественные работы: целый день разносить по городу бумажки за сущие копейки. Я отказалась. Правда, мотивируя это тем, что у меня единственные босоножки, а этих денег не хватит на одну набойку, я уже не говорю о хлебе. На самом деле: я с 5 утра до 10 вечера сидела за машинкой, а в субботу и воскресенье стояла на базаре и торговала вещами. Правда, доходов хватало только на овощи, хлеб, растительное масло и, иногда, на фрукты для дочки. Тем не менее, больше, чем их жалкие копейки. Но они мне отомстили. Правда и раньше говорили, что с моими образованиями в этом городке трудно мне что-то подыскать. А у них же план. Еще 6 месяцев не прошло. И в следующий раз заявили, что, мол, мне это пособие не дадут, так как видели меня на базаре. Я их и спрашиваю: “Как же мне ребенка кормить эти 6 месяцев, дожидаясь пособия?” Ну а они: “Раз стоите на базаре, то имеете доход”. Тут я, наверное, в 1-раз и заругалась: послала их в задницу с их пособием и ушла, хлопнув дверью. Алиментов на ребенка в свое время я не стала требовать. Из гордости. А у отца совести не хватило их самому предложить.
 Моя индивидуальная трудовая деятельность (нелегальная, конечно) продолжалась до сентября 93-го года. В процессе я все-таки попыталась зарегистрировать фирму. Но тогда уже все документы надо было оформлять на украинском языке. У меня была печатная машинка, сама напечатала, консультируясь с написанием у украинца коренного. Далее начались мытарства с их утверждением. Комиссия заседала раз в месяц. Обнаружат в одном абзаце букву “и” вместо “I” и отправляют на доработку. Потом в следующем абзаце что-нибудь найдут: некоторые значения слов в наших языках пишутся по-разному, хотя языки в общем-то похожи. Пока меня мурыжили, а тут резкая инфляция. Мои 960 рублей на книжке, которые держала на оформление документов, превратились в “труху”. На них уже нельзя было купить 2-х коробков спичек. Уже не было смысла идти к юристу, да и больше года прошло, даже два.
 Подруга меня устроила работать в собес. Я занималась внедрением компьютерных программ расчета пенсий и пособий. Помню, получила зарплату, 550 тысяч карбовенцiв, целую хозяйственную сумку. А купить на них можно было за раз два комплекта детских (маячку с трусиками).
 Тогда народ держался, у кого родственники жили в ближайших деревнях, или имели дачи. У нас ни того, ни другого не было.
 А в январе 94-го получаем от моего отца телеграмму, отправленную из Новосибирска уже: “Увольняйся, продавай квартиру, еду за вами”.
 Но квартиру я не смогла продать: за нее давали только 3000 $, а за такие деньги во Владивостоке даже туалет нельзя было купить. Поменять тоже нельзя было: никто уже из Владивостока не хотел ехать на Украину, а тем более в чернобыльскую зону. Бросила на квартирантов, взяли с собой, что могли взять в руки и поехали на мою родину поездом через Харьков.
 Вначале остановились у родителей, между Хабаровском и Владивостоком. Месяц отдыхали, отъедались. Думали, что никогда не наедимся. Пыталась на базаре стоять: торговала китайскими тряпками. Но одно дело в Киеве, где тебя практически никто не знает. А другое дело здесь, где училась в школе, почти лучше всех, знают, что окончила аспирантуру. Продержалась месяца три, пока кто-то, наверное, из конкуренток не донес в налоговую, что торгую без лицензии. Села – посчитала: нет мне никакой пользы, если купить эту самую лицензию. Это же не город. Легла на диван и стала тупо смотреть в потолок.
 Попытались меня в районном центре пристроить работать в милицию в качестве оператора-диспетчера на персональный компьютер. Но не получилось: во-первых, зарплата мизерная, 70 тысяч рублей (это уже когда многие рядовые граждане могли быть “миллионерами”). А, во-вторых, не прошла по здоровью, по причине плохого зрения: - 5.5. Оказывается, для работы в милиции надо иметь всем прекрасное здоровье, не зависимо от того, что оператору ПК не придется бегать с пистолетом за преступниками. Второй вариант: преподавать информатику в одной из деревень, где даже компьютера не было. Но зарплата в месяц 50 тысяч, которой как раз только хватило бы на дорогу в эту деревню.
 Лежу я, значит, дальше, смотрю в потолок: безысходность, тоска зеленая. Конечно, не совсем уж лежу. Май-июнь: началась огородная пора. Трудотерапия отвлекла на некоторое время. Посадили картошку, пропололи, окучили. Опять депрессия. Из дома никто не гонит: в деревне на две пенсии и в 94-м можно было вчетвером прокормиться. Но в сорок лет с высшим образованием плюс верхним у стариков на шее сидеть да еще с ребенком, как-то, вроде, стыдно?
 Родители, наблюдая за моими моральными мытарствами, принимают мудрое решение: ехать мне во Владивосток переучиваться на бухгалтера. Рыночная экономика набирает обороты, коммерческие фирмы растут, как грибы после дождя. Бухгалтер – профессия ныне востребованная. Это в 70-х считалась позорной: на бухгалтера шли учиться ну уж совсем тупые, кто больше никуда не мог поступить. Товаровед – считалось престижно, туда и конкурсы бешенные были. Наскребли денег и отправили в путь-дорогу, на разведку.
 Приехала я во Владивосток, остановилась у сестры. Нашла курсы при политехническом институте, где я когда-то работала. Была, да и сейчас функционирует, там Высшая Коммерческая школа, а при ней специальность “Бухгалтерский учет малого и среднего бизнеса”. Да опоздала. Занятия уже шли две недели, следующий набор в августе, а учеба с 1-го сентября начинается. Узнала, что стоят эти знания 600000 руб. Записалась, чтобы место застолбить. И пошла по гостям: навещать своих коллег по кафедре и институтских друзей.
 Пригласили на кафедру вернуться. Естественно, опять ассистентом. А кем же, - без степени еще? На зарплату 160 тысяч рублей в месяц. А жить где? Ректор сказал, что выделят мне комнатку в студенческом общежитии. Пошла я смотреть это общежитие. Зашла я в место общего пользования, кухню: грязь не вообразимая, на помойке, наверное, чище, а из-под кучи мусора выскакивает огромная крыса, пробегает по моей ноге и скрывается в одной из дырок. Я, правда, мышей и крыс ни так боюсь, как пауков, но, как положено, завизжала от прикосновения этого животного размером с приличного кота, с моей голой ногой. А сама подумала: эт так, будем спать, а зверь еще ребенку нос отгрызет? Если в 70-х квартиру в институте надо было ждать лет 20, то уж при капитализме, ее и ждать нет смысла. Да и зарплата мизерная была. Особенно после той, которую мне вскоре предложили в частной фирме: рядовой бухгалтер – 600000 рублей в месяц. Я поблагодарила руководство кафедры и института за доверие, но отказалась. Потом мой руководитель диплома обижался на меня за “предательство” науки и высшей школы.
 В моем положении, без местной прописки да еще с паспортом гражданина Украины, нечего было и рыпаться: искать работу по объявлениям. Чуть-чуть отвлекусь назад, в историю гражданства украинского. Дело в том, что в конце 80-х - начале 90-х, когда еще продукты были по талонам, не гражданам не давали эти самые талоны. А потом, и квартиры не приватизировали. Так я, уроженка российского города Владивостока, стала гражданином Украины, нового государства на карте мира. В общем, иностранкой, как когда-то предсказывала мне гадалка случайная в 1981 году: будешь жить за границей.
 
 Продолжение следует