Немецкая оккупация 1918 г. и партизанская борьба -

От составителя:
это продолжение 1,2 и 3 частей II главы "Немецкая оккупация 1918 г. и партизанская борьба"
Начало смотреть "ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА".
*********************************************

Часть 4

Несмотря на большую занятость по своей работе в Дебальцево, я однажды вырвался в Чернухино к матери и пошел навестить своего друга Сашку Аксёнова. Он, после занятия села нашими, был назначен Председателем Чернухинского Ревкома.

Недолго мы беседовали с ним, как стали свидетелями бегства наших отступающих по селу солдат, так называемых «Богучарских капелюшников», которые были призваны в Красную Армию без желания, в своей одежде и капелюхах, и воевали очень плохо. Скоро начался артобстрел села с бронепоезда. Видя неустойчивость наших богучарцев и угрозу оставления ими села, мы взяли в руки винтовки и решили с Сашкой влиться в их ряды, поднять их настроение, приостановить отход, увлечь в наступление и спасти положение.

Расчёты наши оправдались. Мы обошли всю отходящую цепь, пристыдили их. От кого бежите?! Остановили отход и первыми бросились в контратаку против реденькой наступающей цепи белых, прорвали их цепь, продвинулись вперёд, и белые начали откатываться назад. И теперь пошли в атаку и богучарцы. Мы отогнали белых за полотно ж.д. возле Тришкиной будки. Я первый выскочил на ж.д. полотно и видел, как белые подхватывались с обратной стороны полотна и бежали по всему фронту по направлению к своему бронепоезду, стоявшему у мостиков, где теперь разъезд Редкодуб, а затем ушли в сторону ст. Рассыпная.

Дело сделано, теперь можно и возвращаться в село. Когда я возвращался, мне показалось странным, что нигде не вижу Сашки, и даже подумал, не убит ли он. В это время со мной повстречался один богучанец и нёс кожаную тужурку, похожую на Сашкину. Хотел спросить, но не решился. Иду дальше, встречаю своих партизан земляков. Спрашиваю: Не видели ли они Сашку Аксёнова? Они сказали: он убит, показали, где лежал его труп, который недавно увезли на подводе в Ревком. Я опешил, меня просто поразила эта новость. Бегу в Ревком, не застаю, его увезли домой на Лемешовку. Туда идти мне не по пути, и я решаю идти на станцию, ехать в Дебальцево и организовать оркестр на похороны Сашки.

Так нелепо в расцвете своих сил погиб мой самый близкий и самый любимый друг Александр Кузьмич Аксёнов, подававший большие надежды на крупного советского работника. В этом же бою погибли ещё два наших партизана: Филька Царёнок и тов. Устин, фамилию я его не знал и позже не узнал. Знал, что он был одинокий, без родных, жил рядом с Касьяном Чаплыкиным по шляху вверх.

Поскольку речь зашла о погибших, я должен добавить, что самым первым из бойцов нашего первого отряда погиб дядя Вася Шапуненков, затем Ерёменко Степан «Мишин», Баранов Захар Максимович, Аксёнов Охрем «Лупанов» на ст. Мануиловка при ж.д. аварии погиб Афонин Михаил «сын писаря», в Алчевске на митинге от шальной пули погиб Бахарев Иван. Погиб где-то за Ворошиловградом, ставший командиром полка наш первый командир отряда тов. Петров Иван Ефимович «Буцков». В боях под Чистяково погиб командир повстанческого полка тов. Резниченко Михаил, бывший комендант ст. Дебальцево при украинцах. Он перешел к нам ещё в Алчевском и похоронен в братской могиле Дебальцево с почестями. Мне ещё пришлось держать надгробную речь над своим доброжелателем в период подполья.

Вечная им память и Слава.

За себя говорить неприлично, но я не могу умолчать. Во всех сражениях я лично принимал участие, не зная страха. Очень часто был на волоске от смерти и остался невредим. Так же как и герой наш и мой друг Пастухов Владимир Николаевич.

Не могу забыть, как однажды около водокачки 8 км, когда мы часто наступали из Мануиловки и отступали, я по своей инициативе прорвался далеко вперёд от своей цепи. И когда стал спускаться по обратному скату косогора к балке Чернушке, я попал на мушку пулемётчика-снайпера белых, стрелявшего с окраины с. Чернухино по мне. Пули всё время свистели вокруг меня, так близко, что я поневоле струсил. Хотя цепь наша давно отошла назад к Софиевке, а я не могу двинуться с места, т.к. всё время снайпер не прекращает стрелять по мне, и очень метко. Я прилёг за небольшим бугорком и долго ждал удобного момента, чтобы бежать назад, но как только пошевельнусь, он зорко следил и начинал стрелять ещё ближе и опаснее. Вижу, что не будет этому конца. Подхватился и побежал, что есть мочи в лесок к водокачке, хотя делаю крюк, обстрел по мне усилился очередями. Пули буквально между ног шлёпают в грязь. Когда выскочил в кустарник – обстрел прекратился. Я передохнул и пошел по берегу к зданию водокачки и зашел к своему хорошему приятелю Решетняку. Он посмотрел на меня и спрашивает, почему я такой бледный? Я показал ему свою чумарку и шапку, изрешеченные пулями, и он поразился, как я мог остаться живым.

При контратаке с Сашкой Аксёновым я первым выбежал на ж.д. полотно – пули свистели, а я кричал ура! За полотном лежали белые и на моих глазах поднимались и убегали буквально из-под моих ног, и опять ни одна пуля не зацепила. Таких случаев необыкновенной удачи для меня было много. И теперь, когда я вспоминаю эту партизанскую эпопею, длившуюся с 18 ноября 1918 года по 9 марта 1919 года, я нахожу это время самым ценным и счастливым, что остался жив и невредим. Да, это лучшие боевые дни во всей моей жизни. Часто находились на волоске от смерти, хлебали горюшко вдоволь. И голодали, и холодали, и чего только не испытали, но всё это пережито с энтузиазмом и гордостью, и теперь забыто. Кануло в вечность. Пролетело как чудесный сон. Сохранилось лишь в памяти чувство редчайшей дружбы боевых товарищей и чувство гордости за наши славные дела, за наше землячество. На всю жизнь сохраняю в сердце своём самое лучшее чувство безграничной любви и благодарности ко всем моим землякам партизанам. За эти славные дела. Они были настоящими героями, они нигде и ни разу не пошатнулись и не подвели нас, а всегда и всюду держали себя и наш партизанский отряд достойно, как положено сынам великого советского народа.

Погибшим вечный покой и слава! Живым – вечная благодарность от потомства.

Большинство погибших похоронены в братской могиле в центре села Чернухино, где благодаря нашим заботам с Терентием Харитоновичем Спиридоновым поставлен памятник героям партизанам.

Когда бы я не проходил мимо этой могилы и памятника, я всегда остановлюсь, сниму головной убор и отдаю честно свой священный долг перед ними.

Вспоминая своих земляков и товарищей по борьбе, я иногда невольно сам себе задаю вопросы: Откуда у меня, простого деревенского парня с середняцкой психологией, к тому же по профессии чиновника-служащего, бралась воля и энергия безропотно переносить все эти тягости и лишения в борьбе за Диктатуру пролетариата? За Коммунизм? Ведь я лично никогда не был пролетарием, а всю почти свою жизнь прожил среди крестьян и служащих. И далее: Откуда бралась железная воля и энергия у моих земляков-чернухан, боровшихся с таким героизмом и самопожертвованием за Диктатуру пролетариата? За коммунизм? Ведь большинство из них - зажиточные крестьяне-середняки, не имеющие понятия, что такое диктатура пролетариата.

На этот вопрос я отвечал так:

За себя: Потому, что я с молоком матери впитал страшную ненависть к царскому строю. За то, что царские сатрапы замучили моего деда Кирюшку – Кирила Стефановича Афонина, отца моей матери, который, по рассказам матери и других, был выдающимся по тому времени грамотеем и умницей, и даже революционером-бунтарём. Он был хорошо грамотным, знал на память почти всю огромную книгу – библию. Выписывал журналы. Не признавал ни светской, ни духовной власти. Попов обычно называл подлецами и бездельниками. Повесился, не выдержав издевательских вопросов и истязаний полиции. Вся его вина заключалась в том, что он как-то на улице возле магазина смело заявил: «Если бы вместо этого фонаря повесить белого царя, мужикам бы стало куда светлее». Это изречение им было вычитано из народнической литературы. Наша мать всю жизнь оплакивала отца и голосила особенно жалостно, что отец сам наложил на себя руки. Она всегда ставила нам его в пример. Я никогда не забуду тех раздирающих душу сцен, когда она, сидя за прялкой, проливала горячие слёзы, а мы, пять детей её, становились рядом с прялкой и плакали такими слезами, каких невозможно видеть. И эти сцены повторялись очень часто и доводили нас до исступления.

Далее от себя и от имени моих земляков я отвечал: Потому, что революционерами нас сделал 1905 год. В нашем селе в 1905 г. был учитель Иван Петрович Редькин. Он был прекрасный педагог, отличный регент церковного хора и яростный революционер, и пользовался огромным авторитетом у всех селян. Он проводил в селе митинги очень горячо и привлекательно выступал с речами. Поднял всех почти мужиков против помещиков и добился захвата их земли. Он возил наших селян в Горловку на баррикады. Мы молодёжь, мне было 13 лет, тоже были в Горловке и видели, как казаки жестоко рубили и кололи пиками рабочих-дружинников. И пели революционные песни: про Луганского токаря героя Ворошилова и про Авдеевского учителя Дейнеко, руководителя Горловского восстания.

В селе существовала подпольная революционная организация куда входили:
Спиридонов Т.Х., Моисеев Андрей Степанович, «дед Солопей» с сыном Трофимом, Боранов Нифонт, Журуев Михаил Денисович, Змиёв Фёдор Архипович, Ключков Сергей, Афонин Иван Пантелеевич «Иван Косой» и др.

Неизгладимую память оставил в сердцах многих чернухан полевой суд 1905 г. в г. Екатеринославе, присудивший И.П. Редькина к расстрелу, а фельдшера Багровского, деда Солопея, Ивана Косого и др. - на вечное поселение в Сибирь. И многие селяне горячо оплакивали судьбу любимого учителя Редькина.

Эту свирепую царскую расправу над любимцем села наш народ не забыл, отсюда и начинаются, и идут те революционные искры, которые теперь отразились в героической борьбе наших партизан в 1918-1919 годах.


***********************************************

От составителя:
продолжение следует по мере набора текста...

Дальше будет продолжение последней части II главы: "Немецкая оккупация 1918 г. и партизанская борьба"