В чем сила, Брат?

 Дело было в июле. Жара стояла – просто дикая. Казалось, что вот-вот солнце упадет на землю. Наш маленький лагерь, в четыре палатки, заливало солнечным светом. Высоких деревьев вокруг не было, стало быть, и спасательной тени – тоже. Палатки раскалились на солнце. Все, что в них находилось – медленно плавилось. Плавилось оружие, всякого рода шмотки, обувь. Плавились и медленно стекали по краям нар и сами бойцы. Даже свеча, воткнутая в гильзу, которую кто-то примотал жутким морским узлом из полевки и бинта, тоже плавилась. Она свисала печальной макарониной, устремив свой черный фитилек в изголовье нар. Если бы у свечи было лицо, то можно было подумать, что она смотрит вопросительно сверху вниз, как бы интересуясь: а кто это тут лежит? А лежали там мы все. Все, кого не обрадовали дежурством, патрулем, дозором и прочими радостями службы.
Казалось, что душа времени покинула часы, и они остановились. Встали, не в силах двигать свои стрелки вперед. Но все же чувство голода, соразмеренное с внутренними часами, подсказало особенно прожорливым, что время обеда пришло. И печка затрещала огненными поленьями, внося еще больший жар в и так раскаленную палатку. На печурке сразу же возникла горстка кружек с водой. Вода в скором времени закипела и своим бульканьем давала понять, что кружечка готова принять пакетик чайку. Аромат заварившегося чая разнесся по палатке. Бессильные гуды тел, обливаясь потом, вдруг оживились и, облизываясь, стали коситься на печку.
 В это время сержант Стёпа в очередной, уже, наверное, сотый раз, совершив ритуал омовения от пота, томно ввалился в палатку. Удовлетворенно выдохнув, он присел на краешек нар. Опора была неустойчивая, и нары слегка приподнялись под его весом.
- Но, но! – повелительно произнес Стёпа и бросил полотенце на подушку. Затем он улыбнулся, вспомнив о чем-то приятном и, ударив себя по коленам, радостно прошептал:
- Ну? Где тут мой чаек? Ай, хорошо! Ай, заварился кипяточек! А я тебя сейчас с сахарком, а?! Ну-ну! Ай-яй!
 Пританцовывая и приговаривая, он выудил из горячей кружки пакетик. Выжал его об ложку и, наклонившись к печке с кружкой в руке, открыл заслонку, чтобы выбросить ненужный мусор в огонь. Заглянув в железный проем печки, он пульнул туда выжатый пакетик и, желая раздуть подзатухшие угли, глубоко вдохнул. В этот момент тишину жаркого субботнего полудня нарушил громкий хлопок. Мощный хлопок в замкнутом пространстве палатки заставил всех, и спящих, и не спящих подпрыгнуть. Соскочившие стали испуганно оглядываться. Вот только Стёпа не оглядывался. Он как был – с надутыми щеками, закрытыми глазами и с кружкой в руке, так и встал. И ничего не отличало бы его от прежнего Степы. Если бы только не куски гречневой каши, беспорядочным слоем покрывавшие все его лицо, шею и плечи. Отдельные фрагменты гречневой культуры, готовые к употреблению, налипли на штаны и плавали в чае. С закрытыми глазами, надутыми щеками и в гречке Стёпа был страшен.
Злобно прорычав, Стёпа мелкими шажками двинулся вперед. В этот момент второй сержант, Андрей, хлопнул себя по лбу:
- Блин! Степа! Да что ж ты! Ё… Я ж туда банку с кашей бросил на разогрев. Ой-ой! Ну что ж ты так, а!? Как же это, а?! Как граната – бух! Иди-иди сюда! Сейчас я тебя почищу. Не больно, а? Ты прямо как сапер! – Андрей засуетился, зашарил по нарам в поисках полотенца. Раздувшись от нагрева, банка лопнула, выбросив содержимое в лицо Стёпе. Андрей еще раз шлепнул себя по лбу:
- А ты черта, а?! Оно ж у меня в сумке! – и, сев на корточки, начал выуживать из кармана сумки полотенце. А Стёпа все тупо шел и шел вперед, вытянув, как зомби, обе руки перед собой. В одной руке он продолжал сжимать кружку с горячим гречневым чаем. Стёпа шел и рычал. Кроме этого рыка и причитаний Андрея в палатке больше не было слышно ни звука. Все испуганно смотрели то на Стёпу, то на Андрюху.
 Наконец Стёпа дошел до сидевшего на корточках, спиною к нему Андрюхи. Уперевшись в него ногами Степа перестал рычать, открыл и выпучил полные любви глаза, а затем, не сдувая щек, вылил содержимое кружки Андрею за шиворот.
 То, что произошло в следующий момент – не снилось даже Джеки Чану.
 Андрюха, ощутив такой радостный приток бодрящей энергии, замахал (от счастья!) руками. Достав до кружки одним из своих брыков, он отправил ее куда-то в сжавшуюся от ужаса массу людей. Затем, совершив сложный акробатический фляк, он рванул вперед через печку и опрокинул ее, попутно выбив плечом трубу. Дальше, заложив крутой вираж, он с ревом, как бомбардировщик, включил форсаж и улетел куда-то в сторону дверного проема. При этом он очень громко и быстро плел замысловатые кружева из непечатных слов. Опрокинутая печка, всеми своими веселыми кружками с кипятком, навалилась на ногу Степе, и он, приятно удивившись литру кипятка на своем бедре, радостно запрыгнул на краешек нар, провозгласив себя царем горы. Но нары на этот маневр отреагировали по-своему. Ощущая около центнера веса на одном из своих неустойчивых краев, они встали, решив посмотреть: кто это там такой храбрый? Обрадовавшись неожиданной встрече со старым знакомым, Стёпа обнялся с нарами и упал на печку. Вдвоем он надеялся одолеть чугунного противника. Но опомнившиеся жители палатки выволокли на воздух взорванного, ошпаренного, подгоревшего и избитого Стёпу. Попутно туша чуть не начавшийся пожар. В палатке было оружие. Не хватало еще, чтобы Степан и за него принялся. Где-то рядом бегал и орал Андрюха. Взвод потерял управление. Ярко светило солнце. Было безветренно. Третья Мировая война была предотвращена, не успев начаться.
 Санинструктор, обработав Стёпу с ног до головы спиртом, заключил:
- Жить будет. Сейчас еще внутрь определим грамм сто, - и спросил погромче лежащего на нарах пострдавшего:
- Ну что, сержант, попил чайка!
- Да пошел ты, - нехотя протянул Стёпа, - спирту давай. Обещал.
 Пойманного Андрея тоже обработали. От шеи до поясницы. Перетянули ушибленное плечо и накормили все той же гречневой кашей, но уже без таких фокусов.
 Теперь Стёпа никогда ну заглядывает в печки, а Андрей стал чаще нервно оглядываться и вжимать голову в плечи. Вот так вот банка каши вывела из строя двух здоровых парней. Так в чем же сила, Брат?


1 октября 2006 года

Рассказ основан на реальных событиях, «жертвами»
которых стали двое военнослужащих.