История жизни маленького бублика

Все что я помню с самого начала, это собственный вкусный, жаркий, немного сдобный запах и темное место, которое люди называли печью. Помню, деревянный поддон и время, которое я провел в неимоверной тряске. Помню руки, бережно перекладывающие с одного места на другое и раскладывающие на прилавок таких же, как и я бубликов.
 Я был бубликом, горячо и вкусно пахнущим, желто-коричневым, посыпанным сахарной пудрой и ванильным порошком и стоившим 8 руб.70 коп. В одно прекрасное утро (именно тогда, когда меня испекли и привезли в магазин) меня купили. И положив в душный пакет, где лежали еще капуста и два йогурта, унесли.
 Когда меня вынули из полиэтиленового плена, вокруг меня было много пространства, светлого, чистого и блестящего. Люди называли это кухней.
 Какое-то время я жил вместе с другим хлебом в прозрачной и уютной коробке – хлебнице. Время от времени меня доставали и отрезали ломтики, жарили эти ломтики, намазывали маслом и джемом и съедали за завтраком. Каждый раз я радовался, что живу такой счастливой жизнью и что едят меня так медленно. Мне хотелось прожить подольше, понаблюдать из своего пластикового заточения за окружающим миром, пусть он и был ограничен четырьмя стенами и всякими сковородками, тарелками, стаканами и прочей кухонной утварью, которая используется для умерщвления хлеба, овощей и других продуктов.
 Потом обо мне забыли и я состарился. Я начал покрываться плесенью, безнадежно мечтая погибнуть во рту у какого-нибудь члена этой милой семьи, к которой я успел привыкнуть.
 Люди бывают добрыми… Меня спасли. Отчистили от плесени, порезали оставшееся от моего некогда прекрасного бубличного существа на более мелкие кусочки, и я к старости стал, хотя, и немного подпортившимся, сморщенным, разрезанным на куски, маленьким, но бубличным сухариком. Положили на противень и засунули в духовку, повысив температуру до предела. Хотя, я и представлял собой расчлененное, сморщенное, высушенное и почти почерневшее бубличное тело, я стал чувствовать себя наипрекраснейшим образом. Плесень не разъедала мою плоть, я больше не находился в душной хлебнице, а стоял у всех на виду в красивой хрустальной вазочке и меня подавали к чаю. Меня съели до последней крошки. Так, прожив счастливую жизнь, я умер счастливой смертью.