Скромная биография

Я столько ждал этого момента, и вот он уже настал, и что я вижу, я мечтал взглянуть в глаза матери, и что после этого…

Немного о себе: среднего роста, голубые глаза, обычного телосложения для моего возраста, кстати, о нем, на землю я пришел тридцать дней назад, да, по-моему, так. Я еще полон сил и ясности ума. Даже помню все, что было до того, как я появился на свет. Помню, кем был в прошлой жизни, потом помню образ Иисуса, который пришел ко мне после смерти. Из жизни после смерти много чего помню, главное - своих товарищей. Мы многому научили друг друга, все мы были очень разные, всех нас ждала там разная участь, этого зависело от того, каких мировоззрений мы придерживались при жизни. Иисус пришел из моих друзей только ко мне и одному моему хорошему приятелю, к большинству - Аллах, кто-то отправился в ад, потому что был неуверен в себе, атеистам пришлось пройти самое сложное испытание, полное бездействие, был даже один, кто исправно преодолевал круги рая и ада Данте, - сам виноват. Несколько сотен лет подождал свою очередь в новую жизнь.
Ну, вот я и здесь, мне только месяц, я не умею управлять своим телом, а когда научусь, потеряю все накопленные знания. Вот он закон подлости, начинает преследовать человека, когда тот еще не сказал, ни слова.

Честно скажу сейчас я в бешенстве! Еще не приходилось видеть такого скопления вульгарности. В этой жизни она преследует меня по всюду: в моих ползунках, слишком яркого цвета с непонятными рисунками, в том, как одета и ведет себя моя мама, в том, как накрашена моя бабушка, в том, как изрисованы стены в подъезде и т. д.

Конечно, скажите вы, что еще может подумать, человек, который последний раз был на земле, когда она была еще плоской. Вы правы, но я не сильно удивлен техникой, которой у нас и близко не было, этими огромными небоскребами. Я повторюсь, после смерти мы с товарищами многому научили друг друга, и каждый «новичок» охотно сообщал нам последние новости. Я больше всего возмущен людскими нравами. Они, какие-то дикие, в смысле нравы, хотя люди современные такими считают поколение моей прошлой жизни.

Действительно мы мало чего знали, природные явления объясняли присутствием высшей силы. Зато мы учились объяснять, и этим главным навыком пользуются по сей день, но немного по другому. Наука у них появилась, техника,…а мышление чище не стало, избыток дешевых продуктов в магазинах не привел к усмирению голода.
Земля изменялась по мере возможности человека это представить. У нас она была плоской, да не только она, вообще все пространство вокруг нас. А если все вокруг, похоже, то и мы не должны быть исключением. Каждый из нас представлял правильную планиметрическую фигуру, поэтому и жить было намного проще, чем сейчас, когда каждый не понятно кого из себя корчит. Сложность современного общества, наверное, заключается в сложность понимания между, толи личностями, толи людьми, когда появились разные термины, характеризующие человека, тогда и появилось стремление к индивидуальности или просто не понятности для других. Индивидуальность есть у каждого, ее не возможно специально создать, она сама формируется стечением времени жизни и трудностей. Стремление к ее искусственному формированию – их проблема, что порождает агрессию во всех ее проявлениях.

Мне страшно думать о том, что здесь я на долго, и очень скоро забуду все мной изученное, обдуманное, достигнутое. Потерять все это не так страшно, как стать «личностью», то есть одним из них. Они покупают большие машины и парики, убивают друг друга и животных, после того как дикие животные погибают, только половина из них становится украшением витрины или холодильника.

Ладно, сейчас просто показываю свою слабость, а для мужчины это не поощрительно.

Первым кого я увидел, стала моя мама. Когда я попал на свет, я растерялся, ведь не каждый день такое случается. Потом увидел ее измученное лицо, тогда оно не показалось мне привлекательным, напротив, оно отражало какие-то уставшие, немного агрессивные чувства, лоб был сморщен, на щеках высыхали полоски от слез, глаза чуть открыты, над ними брови в угрожающем положении. Я испугался от неожиданности и громко закричал, через секунду ее лоб расправился, шире открылись глаза, за всем этим брови пришли в обычное положение, губы напомнили, что-то похожее на улыбку. Так я познакомился с мамой.

Потом подтянулись все остальные родственники, их было так много, сначала, я даже не всех различал. Но вскоре меня осенило, есть мама – должен быть папа. Это естественно, потому что момент зачатия я тоже помню, но сейчас не буду вдаваться в подробности. Но я был уверен - я узнаю его, я вспомню папу, он такой добрый и беззаботный, я узнаю его дыхание и его энергию. «Я почувствую его», - что-то говорило мне.

Невозможно описать то желание, преследующее меня, я перестал удивляться новым проявлениям низости современного общества, мне стало неинтересно управлять новыми открытиями, мои мысли были только о нем. Я наблюдал за людьми, пытался узнать в них папу, следил за их жестами, изучал их характеры, прислушивался к дыханию и биению сердца. Появлялись все новые и новые люди, каждый был похож на предыдущего: все одинаково пусты и угрюмы.

Мы с мамой часто ходили в гости, к друзьям, родственникам, там было много таких же как она. Чаще всего мы были у бабушки, она пожилая с огромными теплыми руками. Мне сразу бабушка показалась добрее, чем все остальные, она хотя бы ни разу не позволила себе сюсюкать со мной и строить глупые гримасы, что сразу подняло ее моих глазах.

Мысли о моем отце не покидали меня, что заставило прислушиваться к
разговорам «взрослых». Я выделил круг людей, которые могли владеть информацией – бабушка и мамины подруги. Какую чушь они говорили! Но что-то подсказывало мне, что этот вопрос интересует не только меня. И вот, однажды, я дождался. Я был прав, бабушка заговорит о моем отце. Вот что я услышал:
- Свет, ну матери-то признайся: кто его ребенок?
- Мам, я говорила тысячу раз, ты его не знаешь, и не надо меня ни в чем упрекать, уже ничего не исправить, я, скорее всего, никогда его больше не увижу и не жалею, ему не нужен этот ребенок, у него семья и своих два.
- Ты на свою старшую сестру посмотри, хоть у нее семья нормальная: муж, дети; а я тебе говорила, теперь ты понимаешь, как бывает полезно меня послушать?
- Ну, я же попросила…
И тут я закричал, и они подбежали меня успокаивать. Их слова убили во мне всякую надежду. Я был разочарован. «Они не правы, я ему нужен и он очень добрый. Во всем мама виновата, она просто считает, что он ее не достоин. И почему я на что-то рассчитывал?»- говорил я себе. Теперь я мог забыть, но это было не просто. Я заставлял себя думать о другом, по началу не получалось, но потом я, словно все забывая, погружался в воспоминания. Мне было что вспомнить, я столько прожил. Это было не легко, но постепенно я добился того, что все мысли о моем отце стали бессмысленны, вскоре они меня уже не терзали, просто проходили и сменялись воспоминаниями или еще чем-нибудь.

Правильным было бы поставить жирную точку на этой нелепой истории, но то, что было дальше потрясло меня до глубины души. Я встретил папу, но теперь не уместно его так называть. Мне жалко маму, ее совсем никто не понимает, просто, так получилось, что им оказался муж ее старшей сестры. Не думаю, что он задумывался о моем происхождении. И не надо. Пока я не увидел этот свет, он был белым, теперь – серый. Та же ситуация с моим отцом.

Нет, я не продолжал приглядываться к людям, это вошло у меня в привычку. Я в первый раз его увидел через два дня после того разговора. Я узнал его по дыханию, оно было таким плавным, последовательным и чистым, что никак не сочеталось с его слишком растянутой улыбкой. Он не сюсюкал, он не строил гримасы, он практически не обратил на меня внимания. Внутренний голос подсказал мне - он знает, что я его сын.

Все-таки единственное, что я здесь открыл для себя – это вульгарность. Я больше потерял в поисках своего отца. Во всем нужно искать позитив, я пытался. Это стало для меня хорошим уроком, жаль, уже некогда будет использовать опыт. Мне уже месяц, и скоро я все забуду. Пока не представляю свою жизнь без прошлой, без воспоминаний о Павлике, это мой лучший друг из того, что было после смерти. Он тоже православный, а еще он был на Второй Мировой. Там и погиб. Павлик мне много рассказывал о последних минутах своей жизни. Помню как вчера его слова: «Перед смертью мне было так страшно… Бывало, знаешь, пытался заснуть, не получалось – боялся не проснуться, вспоминалось минувшее, такое яркое и светлое, теплое и легкое, вся жизнь прокручивалась в голове, на минуту засыпал, во сне было так хорошо,… но вдруг выстрел, я вздрагиваю, резко открываю глаза… передо мной серое не большое помещение, пропитанное запахом смолы и ледяным воздухом, слышится отчетливое гудение из низких, тихих мужских голосов...». Хотя мы совсем мало пробыли вместе, лет двадцать, не больше, по тем меркам, это как здесь пару месяцев, я бы все отдал, только чтобы его не забыть, жаль, у меня ничего нет.

Может завтра, может послезавтра, может через неделю или через пару месяцев, но я очень скоро все забуду. Возможно, это не первый раз, возможно, это не вторая моя жизнь, возможно, я уже испытывал эти чувства. Зато первое разочарование не принесет своих плодов, хорошо, что это не будет детской обидой на мир, ребенком стану, когда все забуду. Совсем не важно, что будет дальше.
 Я начинаю приспосабливаться.
 Я начинаю забывать.