Фантазия

Виктор Степанович, молодой преподаватель русского языка, за пять лет работы на факультете геологии выглядевший потрепанным, издерганным и нервным, слушал реферат, который читала Анна, студентка с тонким металлическим фальцетом.
Три года назад, когда его брали в университет, обещали работу на его родной кафедре литературы. Но на первое время приписали к кафедре русского языка для естественных факультетов, и попал он на факультет геологии. Когда-то это был один из самых романтических и востребованных факультетов, а теперь стоял вопрос о его закрытии. Студенты здесь были из ряда вон выходящие: большинство, приехавших из районов, не могло учиться, они срезались на экзаменах, декан с них брал взятки и таким образом они продолжали числиться в вузе.
Виктору Степановичу, кандидату филологических наук, готовившего себя к лекциям по литературе, казалось, что он попал в деревенскую школу – многие студенты не знали русского еще со школы, были тупоголовыми и наглыми, норовили обмануть и нагрубить. Так, этот подонок Гарик, ломает дурочку и каждый раз норовит обратиться к Виктору Степановичу на «ты». Его друг Григор, вечно небритый, который год обещает показать тетрадь и тоже думает, что все сойдет с рук. Гор на уроках спит, тетради нет. Он и сам про себя говорит, что ленив. Но сам же считает, что имеющихся знаний ему хватает Переубедить его пока не удалось. Потом Виктор Степанович смирился – пусть спит, чем болтает. А со Спартаком, из Ленинакана, вообще надо быть начеку. Острослов и болтун, как и многие ленинаканские, он в карман за словом не полезет и на каждое замечание устраивает несносный базар. Заговаривает преподавателя, а потом бегает жаловаться насчет нарушения прав студентов. Виктор Степанович не любил своих студентов и со своими коллегами часто употреблял геологические термины: магнитная аномалия, осадочные породы, базальтовые лбы, рифт до мозга костей, материковый дрейф мозгов.
Виктору Степановичу с самого начала посоветовали обращаться с ними сухо и жестко. Чуть что – сразу вон из аудитории. Наорать можно. Не щадить никого. Держать в ежовых рукавицах. Вот только «срезать» не советовали – все равно декан будет уговаривать поставить баллы. От декана здесь многое зависит. В том числе и выбор пеподавателей-русистов. Но теперь Виктор Степанович злорадствовал: закрывают целый факультет, геологию соединяют с географией, такой же беспутной и проворовавшейся, и теперь декану не до сохранения планки. Наоборот, чтобы спасти геологию, он готов пожертвовать несколькими студентами и проводит чистки еще до экзаменов.
Но что эта суета даст? Виктор Степанович чувствовал, что он сильно сдал и нуждается в отдыхе. На уроке он только и делает, что, срывая голос, устанавливает, нет, не полную дисциплину, а мало-мальски возможные условия, чтобы говорить и себя слышать. Тупость студентов утомляет, наглость оскорбляет, а порядки, царящие на факультете, – он вспомнил, как ему во время экзаменов подсовывали не ту ведомость, а потом говорили, чтобы он принял экзамен на листочке и листочек передал бы в деканат – за дурака считают, – такие порядки просто бесят. Бесят. Стоп!
Это Виктор Степанович хлопнул по столу, пять минут наблюдая за тем, как Людвиг играет на мобильном телефоне. Людвиг убрал телефон и посмотрел виновато. После того случая, как Виктор Степанович разломал телефонную карточку на глазах у всей группы, его побаивались. Тогда он выхватил телефон, которым снимали его, преподавтеля, и студента, за его спиной дергающегося в экстазе, увидев картинку, разъяренный, бросил телефон – тот не разбился, но только раскрылся. Виктор Степанович выхватил телефонную карточку и сломал ее. Но и после этого телефоны пищали, их держали в руках, в них смотрели, студенты поминутно выбегали из кабинета – вся эта истерия родолжалась, правда, в сжатом виде.
– «По мере дальнейшего развития Земли она пережила несколько столь же крупных ледниковых эпох, причем чем ближе к современности, тем большей суммой данных об их особенностях мы располагаем. Несколько особняком стоит позднекайнозойский ледниковый этап, начавшийся двадцать – двадцать пять миллионов лет назад, с появлением антарктического ледникового покрова и, строго говоря, продолжающийся по сей день...» – рассказывала, подглядывая в бумаги, Анна.
Мысли Виктора Степановича сдвинулись с мертвой точки. Эк, какая современность. Двадцать пять миллионов лет. Это для человека так много, для Творца как взмах ресниц. Дивны дела твои, Господи. Доклад интересный, и Анна, конечно, послушная, исполнительная студентка, получит свой зачет. И Лусине получит, хотя плохо говорит по-русски. А эти глухонемые уродливые необработанные породы со скучающими минералами глаз, что год назад, что и сейчас – никакого толку. Он не выдержал и, перебив ее, спросил:
– А что же происходило с жизнью во время этих тотальных оледенений?
– Жизнь в виде микробов сохранялась, а потом – через миллиарды лет снова восстанавливалась, – с готовностью ответила Анна, а потом добавила:
– В этом реферате этого нет, но я читала об этом в другом месте.
– Да, а еще ученые открыли, что вулканы вместе с лавой выбрасывают молекулы ДНК, из которых тоже произошла жизнь у нас на Земле, – откликлнулась Лусине.
Это Виктора Степановича удивило. Он любил эти рефераты, переписанные из учебников или скачанные из интернета, из которых много можно узнать об истории земли. Нет, геология не мертвая наука, хотя и строится на гипотезах. Ему нравилось, когда студенты говорили «у нас на Земле...», «наша Земля...». Тогда Земля казалась живым существом, и как запросто студенты говорят об этом, а слово «Земля» при этом их немного облагораживает, смягчает и украшает. Совсем как боги – играют своей Землей.
Мысли его потекли живее. Он вслушался и услышал следующее: «Ты одеваешься светом, как ризою, простираешь небеса, как шатер; устрояешь над водами горние чертоги Твои, делаешь облака Твоею колесницею, шествуешь на крыльях ветра. Ты поставил землю на твердых основах: не поколеблется она во веки и веки. Бездною, как одеянием, покрыл Ты ее, на горах стоят воды».
Как так? Он не поверил ушам своим. Не слишком ли смело, не слишком ли опрометчиво? Но зато какая гармония? Какая сила во всем этом... как бы это назвать? Творении? Да, именно, какая сила во всем этом творении есть! И художество. Ведь создавал эту землю художник. Когда-то он читал об этом. И тогда же ему показалось, что сила и красота слов этих, в которых материя уравнена с человеческим разумом единственно возможным способом, поразила его и явно превосходит все ожидания.
Ни о космосе не забыл творец, ни о недрах: «Это – море великое и пространное: там пресмыкающиеся, которым нет числа, животные малые с большими; там плавают корабли, там этот левиафан, которого Ты сотворил играть в нем». А это более всего его умиляло – чудовище, и тоже игра мастера. А наука бьется над неразрешимыми загадками – вот они, от избытка созданы, а не от недостатка.
«Призирает на землю, и она трясется; прикасается к горам, и дымятся». Ведь вулканология совершенно недавно создана. И для чего дымятся – не сказано. Дымятся, потому что не дымится не могут. Значит, так и надо.
А дальше, дальше должно быть самое волнительное: «Да исчезнут грешники с земли, и беззаконных да не будет более». У-у, как заволнуются зеленые, забеспокоятся общества охраны и прочие благотвоительные организации, всякие меньшинства вой поднимут, содомиты и паскудники. В этих словах сквозит больше смысла, чем слов есть. Здесь о людях сказано, и как! Просто – пусть не живут омерзительные уроды, твари человеческие, рабы и слуги греха, и все. Ибо как они уродуют эту красоту, портят, поганят, а главное пользуют красоту такую. Землю эту. И когда оно будет, когда? Господи... Эх, фантазия какая.
Он снова прислушался, доклад шел к концу:
 – «Эти выводы касаются только природных закономерностей и не учитывают значительного техногенного влияния на окружающую среду... »
– Эй, там, Эдгар, перестань! – между двумя студентами, издавна враждующими, возникла легкая потасовка – задний бьет переднего в спину, тот поворачивается и отвечает «Сам ты дурак» и тут же получает затрещину. И улыбается.
Закончив разнимать сцепившихся псов, Виктор Степанович обращается к ним с вопросом:
– А вы можете сказать, что такое «техногенная катастрофа»?
– Да, можем, – подхватывает Людвиг. – Это когда поезда или самолеты сталкиваются.
Трудно понять, говорит он серьезно или издевается. Ребята объяснили, что у него такая дикция, что рот искривляется, ну и, конечно, природная изворотливость ума. Он – умный.
– Ты это серьезно, Людвиг? – улыбается Виктор Степанович.
– Да, – вытягивает шею Людвиг.
– Не совсем, Людвиг. Ты про Чернобыль слышал что-нибудь?
Он, впрочем, как и все другие, про Чернобыль не слышал. Они родились на три года позже, почти в другой стране родились.
– А-а, техногенная катастрофа происходит по вине человека, – Анна хорошо подготовилась к реферату. Она всегда говорит то, что знает. – К ней относят экологическое загрязнение среды заводами и фабриками, выбросы в природу нефтепродуктов.
– А еще – взрывы атомных бомб, войны – удачно подхватила Лусине.
– Правильно.
– Черт возьми – Людвиг недавно заразился этой фразой и произносил ее, щеголяя своим русским.
– А вот скажите, планета Земля – красивая?
– А мы не видели... хе-хе... других планет не видели, чтобы сказать, – Людвиг по-настоящему разошелся, теперь его не остановить.
– А ваша мама красивая, – Виктор Степанович сделал легкое ударение на слове «мама». Однажды так и вырвалось: «мать вашу». Аудитория замерла. Он продолжил: «любите родину – мать вашу». Шутки не поняли, поняли намек. И замолчали.
– А причем тут наша мама. Да, моя мама – красивая, – проснулся Гор. Он тоже часто вступается за права студентов, когда преподаватель перегибает палку. Значит, заставить Гора писать на уроке невозможно, но преподавателю рот нужно заткнуть.
– А ведь другой у тебя и нет, чтобы сравнивать. Я думаю, что вы совершили свой выбор, и пришли на эту планету, потому что она самая красивая. И красивая не с точки зрения Марса или Венеры, а просто для человека, живущего на ней, она красива. А по-другому и не бывает. Так и родина ваша – самая лучшая страна, она вас вскормила.
– Да, Виктор Степанович, мы как геологи это должны понимать, – Анна после удачного рассказа взмыла над всеми и парила, со своей высоты обозревая красоту земли. – И мы это понимаем. Только иногда.
– В этом все дело – что иногда. А ведь посмотрите, на такой прекрасной земле и человек должен быть прекрасным созданием.
– Вот именно. Такой как я. Красивый.
Секундная пауза.
– Людвиг, ты серьезно?
– Да, – и посмотрел боком, как курица.
– Людвиг, да ты микроб, замерзший во льду, ты еще молекула ДНК, выпавшая из вулкана. Тебе, чтобы стать человеком, нужны миллиарды лет. Ты прыщик на лице земли, ты самая настоящая выскочка.
– Вы мне делаете комплимент, – Людвиг услышал скрытое раздражение, но продолжал в духе своего юмора, – столько много я не смогу жить, а хотел бы.
– А я тоже не могу так долго ждать, Людвиг. Вот тебе задание, – чтобы ты к следующему уроку человеком стал.
– Есть.
И вот с такими недоумками работает Виктор Степанович. Они хорошие ребята, если бы встретились с ними где-нибудь в деревне, в которой всего лишь одна восьмилетка и половины учителей не хватает. При таком дефиците знаний Людвиг показался бы эрудитом, а Гор – гением, проспавшим свой поезд. Вот они и поехали в город за знаниями. Каждый со своим легким багажом знаний. За своими ликвидами.
Но ведь и с другой стороны, они еще не испорченные цивилизацией люди. Не развращенные и не растленные. Их еще не накрыла волна информации, они еще не вкусили с дерева познания добра и зла цивилизации, незнание еще спасает их. Да, они не умеют сидеть на уроках, говорят только на своем диалекте, не умеют писать даже на родном языке без ошибок. Не умеют учиться. Но здесь, вдали от своих родителей и семей, они обладают древней мудростью своих отцов.
Виктор Степанович всегда заканчивает свои уроки на высокой ноте, разговаривая на философские темы. Ему с трудом удается держать свою маленькую группу в узде. С нетерпением ждет конца семестра, когда начнутся зачеты. Вот тогда будет настоящий бой, переполох. Задвигаются, засуеятся, начнут слезно умолять о пощаде и прощении. А сейчас, сейчас эти расчетливые, хитрые, наглые студенты не понимают главного – того, чтобы не нервировать преподавателя и жить мирно. Ну что ж, посмотрим.