Фонд защиты человека - 4 часть

Сашка смотрела на свои собранные вещи и ей все больше хотелось уйти из этого города, из этого дома. Пряжка ремня, торчащая из сумки, напоминала голову змеи и, казалось, была готова броситься на любого, приблизившегося к ее убежищу. День был настолько солнечный, что свет, который проникал в окно, погружал оставшуюся часть комнаты во мрак и, казалось, что этот мрак и есть – вся правда об этом городе. Он не покидал его ни на секунду, он всегда таился в сырых подвалах, в вонючих дворах и как дерево, растущее вверх ногами, пускал корни-трещины по стенам. Он питался этим городом и вытравить его невозможно.
А сейчас он был в Сашкиной комнате, он цеплялся за ее ноги. Пытаясь стряхнуть его, включила свет, но мрак только спрятался за мебель и продолжал смотреть на нее завистливыми взглядами оттуда.
Сашке захотелось на свет, на солнце. Она взяла кошелек. Собрала все деньги, что были в доме. И, захватив таблетки от аллергии, вышла на улицу.
Некоторое время она просто стояла и смотрела на солнце, а когда мир покрылся зелеными пятнами, закрыла глаза. Но кожа ее все равно оставалась холодной – это солнце не приносило ни капельки тепла. Казалось, оно тоже подчинено этому мраку. Как черный бриллиант, который на самом деле никогда не бывает черным. Он цвета графита и весь в мелких разводах. От этого самого графита, буквально разрывающего структуру камня. А черным его в свое время назвали за удивительный оптической эффект – в окружении черного бриллианта все другие камни кажутся тусклыми и невыразительными. Его можно окружить отборными топазами и рубинами, но все они рядом с черным бриллиантом будут казаться бижутерией. Фальшивкой. Черный бриллиант – камень правды. Солнце Питера – черный бриллиант. Оно восходит только для того, чтоб еще раз показать непобедимость мрака в этом городе.

Просто идти по улице. Никуда. Ни за чем. Просто идти, сворачивая на понравившуюся тропинку и останавливаясь у каждого понравившегося дерева. А вы можете себе это позволить? Сашка попыталась сделать именно так. Она просто шла, пока не начали болеть ноги. И тогда села на ближайшую скамейку. Залезла на нее с ногами и стала наблюдать за тем, как меняется цвет асфальта. Тогда ей это зрелище показалось неимоверным. А когда асфальт стал розовым – наступила ночь. Оставаться на улице было слишком холодно.

В местном клубе она была в первый раз. Она чувствовала себя достаточно комфортно, но при этом постоянно ловила на себе взгляды. Редкие открытые взгляды. Обычно люди смотрят на кого-то до тех пор, пока их внимание не будет замечено, а после этого моментально отдергивают взгляд. На Сашку сегодня не стеснялись смотреть. Она отворачивалась, уходила на другой танцпол, но продолжала чувствовать эти провожающие взгляды. И постепенно обрастала ими и здесь. Ей хотелось спрятаться, но даже в дамской комнате этого не удавалось – стеклянным зрачком за ней следила камера видеонаблюдения. Ужасный стеклянный взгляд. Вот кого точно не пересмотришь!

Сашка не понимала, как ее удалось затащить в метро. Она смотрела на темноту за окном, на вены современного города, на казавшуюся пульсирующей черную трубу. А в это время город слащавым вампиром целовал ее шею, лез холодной рукой ей в лифчик, и находил там тепло. Сашка это тепло отдавала и все никак не могла понять – за дверью она видит соседний пустой вагон или это отражение того, в котором она была. Если это отражение, то в нем должна быть и она, а если соседний вагон, то кто-то другой. Но никого не было. Никого не было.

1

- Сашка, вставай! Такой благодарной натуры у нас не будет никогда.
- Что? Какой натуры.
- Давай. Одевайся. Бери весь свет, что есть. Фотоаппарат я уже взяла. И быстренько организуй термос кипятку и какие-то будетрброды. Форма одежды – походная. На улице холодно.
Выдав все это скороговоркой, Неонила умчалась из комнаты. Зазвонил телефон. Неонила ответила, что-то одобрила, сказала, что будет через полчаса. Сашка в это время сонная вышла на кухню, набрала полый чайник воды и включила кнопку. В пластиковый контейнер сложила нарезанный хлеб, колбасу и сыр, сверху положила несколько листьев салата. Неонила все еще что-то объясняла телефону. Рассказывала, что ей нужен будет подъемный кран со всеми креплениями. Потом еще позвонила на склад и долго кричала, рассказывая о каких-то бревнах. Сашка ровным счетом ничего не понимала.
Неонила никогда не делилась своими творческими планами. Они считала, что даже сказать о том, что ты сейчас над чем-то работаешь, это уже сглазить. Из такого выболтанного дела ничего толкового не выйдет. Все время она жаловалась на отсутствие идей, но при этом постоянно что-то делала, отдавала какие-то распоряжения, не посвящая Сашку в свои дела. Хотя и те, кому она отдавала распоряжения, вряд ли знали, зачем ей нужно 3 свиноматки и двадцати килограмм силикона. Сейчас ей нужны были какие-то бревна и вертолет. А Сашке нужно было просто умыться и одеться. Так она и сделала, и с большой походной сумкой, с кофрами и зонтиками, а также рюкзаком с тормозком через 15 минут Сашка уже стояла в двери. Желудок дернулся, как будто чихнул, намекая, что запах колбасы он ощутил, а вкуса как-то не заметил.
Неонила буквально вылетела из своей комнаты и впрыгнула в обувь.
Под подъездом уже ждала машина. Художница назвала какой-то адрес и они поехали. Сашка куняла. Расспрашивать Неонилу было бесполезно. Она сама все расскажет, когда придет время.
- Ты когда-нибудь летала на вертолете?
- Нет.
- Вот и покатаешься.
На этом разговор закончился. Сашка смотрела в окно. Обычный движняк. Люди-машины-пробки. Но потом она посмотрела на приборную доску и увидела, что часы показывают пять утра. Чтоб убедиться, что ошибки нет, она посмотрела на мобилку. Точно – 5 утра. И только теперь она заметила, что машины были битком набиты вещами, а некоторые из людей тащили огромные сумки.
- Вода поднимается, - сказала Неонила.
- Уже? – удивилась Сашка.
- Нет, это не океан. Это река. Такие наводнения были. Были и сильнее. Максимум это пару дней длится, а потом уходит, но сейчас люди пуганные.
- Уезжают из города.
- Да что там уезжают – некоторые пешком идут.
- А мы куда?
- Мы на вертолет.
По выражению лица художницы стало ясно, что больше объяснений не последует. И на вертолете они не убегать из города собираются.
- Страшно представить, что на вокзале творится, - сама себе сказала Сашка.
Водитель молчал, вообще не слыша разговора. Не отрываясь он смотрел на сигнальные огни впереди едущей машины. Сашке показалось, что он под наркотой, но это ее не сильно испугало. На такой скорости (а ехали они медленно) вряд ли может случится очень страшная авария. Минут через 20 начались практически безлюдные улочки среди каких-то складов и цехов. Сашки эта местность показалась знакомой.
- Сейчас нужно проконтролировать, чтоб на складе взяли все необходимое. Посиди в машине.
После очередного поворота водила остановился. Неонила выскочила и скрылась в одной из дверей. Сашка попыталась занять себя разглядыванием стоящего вдали высокого здания. От других строений оно отличалось тем, что представляло из себя многоэтажное здание, а не огромную коробку цеха. К тому же оно было выкрашено серо-голубой краской. слишком светлой для промышленного здания.
- А что это за здание?
- Больница… - напрягая глаза ответил водитель. – Раньше была. А сейчас… хер его знает. Вроде как и не работает. Или там что-то другое сделали…
- На площадку… - вернулась в машину Неонила.
Водила молча тронул. Они недолго пропетляли по узким складским улочкам и выехали на большею асфальтированную площадку. Основания опор указывали на то, что когда-то она была накрыта огромным навесом. Сейчас в центре площадки создавал вихри пыли небольшой желтый вертолетик. Неонила выскочила из машины, кинув «Расплатись с водителей» и, схватив сумку с аппаратурой, побежала к вертолету. Сашка расплатилась с водителем и кинулась следом. Винт уже набирал обороты. Кто-то подтянул Сашку за ремень в салон и закрыл дверь.
В вертолете кроме Сашки и Неонилы находились еще двое молодых людей. Один о чем-то спорил с Неонилой и, кричал ей что-то на ухо. Та, в ответ, кричала что-то ему, делая размашистые жесты. Второй молодой человек молча смотрел на Сашку, потом нагнулся к ней и жестам предложил сделать то же самое. Сашка уже поняла, что Неонила не ругалась, а просто пыталась перекричать шум винтов.
- Меня зовут Валентин! – проорал молодой человек сашке на ухо.
- Саша!
- Ты тоже модель?
- Нет, помошница, - и она указала на Неонилу.
- А могла бы быть.
- Спасибо, не надо, - и девушка, слишком яркая для того, чтоб быть просто моделью, откинулась на спинку кресла, дав понять этому начинающему ловеласу, что кокетничать и вестись на банальные комплименты она не настроена.
Он смотрел на нее и ждал, что она вернется, но Сашка уткнулась в окошко на то самое здание, которое она увидела, еще возле склада. Теперь стало видно, что оно одним боком примыкало к промышленному кварталу (по разрушенным крышам было видно, что он давно утратил свое значение), а с другой стороны было окружено парком. В том же парке располагалось двухэтажное, как бы вросшее в землю, старое здание. В некоторых окошках горел свет из чего Сашка сделала вывод, что оно вполне обитаемо. С высоты отдаляющийся корпус больницы напоминал ярко-голубой зуб на темной парковой десне младенца. Сашка вспомнила, где видела это здание – на Его фотоаппарате.
Очень быстро умчался на северо-запад город и вертолет стал снижаться. Теперь Сашка поняла, что имела в виду Неонила. Под ними была магистраль, перегруженная еле ползущими разномастными автомобилями. Вдоль дороги шли люди. Вертолет приземлился на каком-то бугорке. Неонила распахнула дверь и выскочила. Парень, с которым она до этого говорила, сделал жест, указывающий на то, что Сашка и Валентин должны последовать за ней. Они выпрыгнули из вертолета и уже через несколько секунд он уже был в небе. Сильный ветер сбил Сашку с ног. Неонила предусмотрительно сидела на корточках.
- Понравилось? – спросила она сашку.
- Ага. Но это – супер! – указала она на идущих людей.
- Во-во!
- В чем будет заключается моя работа? – подошел к Неониле Валентин.
Она взяла его под руку и повела вниз, к дороге, что-то рассказывая по пути. Потом оставила его у подножья холма и вернулась.
- Доставай вспышку и штатив. Ну и бутербродов сваргань. Я тоже не завтракала.
Сашка все выполнила. Валентин вернулся к ним и присоединился к завтраку.
Сашка, в первые несколько минут изумленная видом людей, уходящих из города, теперь спокойно смотрела вдаль и жевала бутеброды, запивая их растворимым кофе. Вкус был ужасный, но она была уверена, что если заварить чай, то вкус будет еще хуже. К тому же термос неважнецки держал тепло и уже сейчас начинал остывать.
Вертолет прилетел практически незаметно. Гул машин на дороге перекрыл шум лопастей. Да и заметила Сашка его в первую очередь благодаря грузу. Снизу к вертолету было привязано дерево. Неонила схватила ассистентку под руку и потащила вниз, к дороге, озвучивая по пути свою идею.
Валентин переоделся. Точнее разделся до пояса и теперь пытался согреться под курткой, периодически поблескивая перед Сашкой выбритой накачанной грудью. Она на эти мелкие провокации не реагировала и слушала указания Неонилы. Две вспышки она закрепила на штативах, еще две должна была держать в руках. И теперь, когда прилетел вертолет, она со всем этим барахлом неслась к дороге.
Буквально воткнув штативы в землю, чтоб их не повалило ветром, поднятым вертолетом, она сама присела на корточки и прицелилась в уже стоящую на исходной позиции модель.
Вертолет завис прямо над парнем и уже в это время Неонила начала щелкать затвором и слепить сильным искусственным светом. Вертолет опустился так, что ствол дерева едва не касался земли. Парень прижал его к голому плечу и подался вперед. Толпа на заднем плане со страхом смотрела на эту необычную сцену. Некоторые даже вышли из машин.
Неонила сделала с полсотни снимков, медленно передвигаясь по склону. Затем подала Сашке знак собираться и вернулась на холм. Вертолет снова поднялся вверх и, отлетев метров на сто в сторону города, выбросил какую-то корягу.
Точно так же быстро, как и появилась, летучая машина с привязанным к нему деревом улетела.
Валентин сходил за корягой и поднялся с ней на пригорок.
- Делаем перерыв, - скомандовала Неонила и они снова вернулись к бутербродам.
Люди с дороги смотрели на эту троицу, не понимая, кто они и зачем сюда явились. А главное, почему они сами не спешат спасаться.
- Нет, с корягой ничего делать не будем. Того, что есть, хватит.
- А что ты хотела с корягой делать? – поинтересовалась Сашка.
- Да так, неважно. Согласись, странное зрелище. Столько людей. Они ж понимают, что просто не успеют уйти, если вода резко поднимется, но все равно продолжают идти.
- Ага. Пытаться никто не запрещал, вот они и пытаются, - чувствуя себя королем ситуации ответил Валентин.
- Ты сам хоть раз в жизни был на грани между жизнью и смертью? Откуда тебе знать, что для человека эта попытка? Что для него может значит надежда? Не говори ничего. Я знаю ответ.
И все замолчали. Они доели бутерброды, допили кипяток из чайника и молча смотрели на уходящую в лес дорогу. Сейчас движение практически полностью остановилось. Вероятно, что впереди случилось несколько аварий.
- Мне не нравится то, что вертолета нет.
- Может что-то случилось.
- Если бы что-то случилось, то позвонили бы. Набери.
- Кого? Ты ж сама договаривалась.
- А! Ну да… дай трубку, – Неонила набрала номер. – алло… Неонила… где вы?.. а когда?.. что?.. и надолго?.. спасибо, выберемся… - и она захлопнула телефон так, что всем присутствующим показалось, что они слышат треск лопающегося дисплея. – В городе введено военное положение из-за беспорядков на вокзале. Были выстрелы. Машины из города не выпускают. Там, наверное, жутко.
- И как мы вернемся? – подал голос парень.
- Пешком пойдем.
- Как?! Мы не так далеко от города. Километров 60 – не более. Человек идет со скоростью 5 километров в час, а значит, это расстояние мы преодолеем максимум за 12 часов. Сейчас главное – рассчитать ритм так, чтоб мы не сильно устали, но и не свалились с голоду.
- Рассчитать ритм? Да вы понимаете, что это такое – 12 часов идти…
- А что ты предлагаешь?
- Не знаю.
- Если не можешь ничего предложить, то просто смирись.
- А может не возвращаться в город, а пойти со всеми?
- Куда? И ты думаешь, что ты им нужен? Ты не заметил, что мы здесь уже 2 часа, а нами никто не поинтересовался. Они напуганы, а в состоянии страха человек себя не контролирует. Мы пойдем обратно в город. Может быть к тому времени, когда дойдем, вода пойдет на убыль, люли успокоятся и все наладится.
- Нет. Я не пойду.
- Галина, отпусти его. Он уже взрослый, – художница удивленно посмотрела на девушку – та впервые назвала ее настоящим именем.
- Хорошо, делай, как знаешь. Сашка, пойдем.
Они встали, собрали вещи в сумку и пошли. Парень так и остался на пригорке, глядя им вслед.
- Сейчас нужно найти место, где мы могли бы оставить сумку, чтоб потом за ней вернуться. Не переть же ее на себе.
Такое место нашлось метров через 500 в густом кустарнике. С собой Неонила забрала только карту памяти с фотографиями.
После они вернулись на дорогу и продолжили свой путь навстречу изумленным взглядам. По расчетам Неонилы где-то к часу они достигнут дачные поселки, а там можно будет рассчитывать на крышу над головой и какую-нибудь помощь. Хотя дачники уже покинули поселки, где-то там, среди небольших домиков должен ходить сторож. С верой в человека можно было утверждать, что двух несчастных женщин он в беде не оставит.
Луди с недоумением смотрели на старуху и девушку, возвращавшихся в город, но следом за ними никто не пошел.
В своих расчетах Неонила несколько ошиблась. С одной стороны им не попался ни один дачный поселок, а с другой – город оказался значительно ближе. Уже к трем часам они вышли к коттеджному поселку на окраине. Бродя по узким улочкам, и заглядывая за высокие заборы, они не обнаруживали признаков жизни. Металлические решетки на окнах, бронированные двери – эти люди еще когда жили здесь привыкли чувствовать себя в безопасности и даже сейчас не хотели, чтоб оставленное или имущество досталось мародерам. Прислушавшись, Сашка услышала какой-то шум. Это на соседней улице бомжи пытались взломать решетку на одном из окон при помощи трубы.
- Стоять! – бомжи на этот окрик кинулись врассыпную. – Стоять, я сказала, суки! – но снова никто не послушался – бомжи перемахивали через заборы на соседние участки. Один из них не взял необходимую высоту и упал с забора. – Что ж ты, сука! – орала, подходящая к нему Неонила. – куда ж ты полез! Я ж говорила – стоять…
- Да я…
- Да мне похуй, кто ты и что ты. Давай, вставай, - протянула она ему руку, бомж офигел, но руку принял и поднялся. – Пошли, поговорить надо.
- Пошли.
- В поселке есть еще кто-то? – спросила Неонила, когда они уселись на крыльце.
- Ну… только наши.
- И много ваших?
- Ну… человек тридцать. Не больше.
- Не ****и. Вас тут полтора десятка от силы. Нашел чем меня тут пугать.
- Ну да… человек 15.
- А какого *** вы тут ошиваетесь? Все ж уехали. Затапливать сейчас будет.
- А куда нам идти?
- А тут вы что?
- А *** его знает.
- Че в дом лезли?
- Ясно че…
- Понятно. Давай лезь по дереву на крышу.
- Шо!!!
- Давай-давай! Я знаю, что говорю… Неонила.
- Николай.
- Ни колай… ни дворай. Давай на крышу. Там окошко без решетки. В дом залезешь и нас пустишь.
- Так а вы чего.
- Потом расскажу. Лезь давай.
- А девка у тебя красивая.
- Смотри, чтоб стояк на дерево лезть не мешал.
Николай довольно проворно взбирался по дереву. Сашка не могла понять, что происходит и зачем Неонила устроила этот спектакль.
- А ты и правда у меня красивая, - сказала она ей тихо. – И чего это я тебя еще не фотографировала.
- Не знаю…
- Выберемся, обязательно организую.
- А что ты сейчас делаешь?
- Ну, думаю какую-то еду найти. Ну и понести немного культуры в массы.
Дверь открылась. Неонила вошла и пошла по дому искать кухню. Погремев ящиками, она крикнула.
- Коля, давай собирай своих товарищей.
- А че? Зачем?
- Ну жрать-то хотите? Я вам сейчас хоть каши наварю. А лучше нет. Пойди, найди какие-то шмотки, помойся и переоденься.
- Зачем, - как робкий подросток засмущался бомж.
- А потому что от тебя воняет. Девушку сейчас стошнит. Давай, шевелись.
- Хорошо.
Неонила достала кастрюлю, набрала в нее воду из резервуара и поставила на электроплиту.
- Вот тупой народ. Ну разве оставили б электроснабжение, если б городу реально грозило бы затопление. Кому нужно столько энергии просто в воздух выбрасывать?
- А почему это вы так с бомжами… я вообще не поняла, что произошло.
- А думаешь, они поняли? В том-то и фишка. С ними только так и надо.
- А вот это мытье и переодевание?
- Ну пусть хоть один день почувствует себя человеком.
- А это законно?
- Чувствовать себя человеком?
- Нет, проникать в чужое жилище?
- Незаконно. Но я по другому закону живу. Если б я знала, что все это погибнет, я б даже не подумала дверь запирать. Пусть все берут. Может это хоть на один день сделает их счастливее.
- Интересно, а почему они не убегают?
- А куда нам убегать? – в дверях стояла бомжиха с оплывшим малиновым лицом. Неонила пошла к плите, а Сашка молча смотрела на гостью. – А куда нам бежать? Мы тут никто. И там никто будем. Так лучше тут пару дней по-человечески пожить.
- В смысле? – удивилась Сашка.
- Ну тут… - обвела кухню рукой бомжиха. - В нормальном доме. Спать на нормальных простынях. Еду нормальную есть. А потом – да гори оно все синим пламенем. Нам терять нечего.
Неонила поставила на стол три чашки и поочередно заполнила их кипятком. Чайные пакетики окрасили воду в коричневыми разводами.
- Спасибо, - поблагодарила бомжиха и взяла одну чашку.
- Садись.
- Не… я сначала в душ. Вы такие чистые. Мне неудобно.
- Там сейчас ваш товарищ. А ты садись. Ты ни капли нас не стеснишь.
- Спасибо.
- А почему ты пришла? Не испугалась?
- Чего нам терять. Где он, там и я. Муж он мой. Уже два года вместе.
- А до этого где были?
- Да каждый своей жизнью жил… а потом как-то… у меня сын наркоманом стал. Чуть не убил меня. Я из дома ушла. А потом его встретила. Он тоже из дома ушел. Вот так мы никому ненужные и вместе.
- Прямо любовь, - удивилась сашка.
- Да какая тут любовь. Любовь это когда конфеты и цветы… а знаешь, сколько он мне раз жизнь спасал?! От других отбивал, от собак бродячих. У него нюх на ментов – и я с ним не разу не попадала. Это не любовь. Это что-то большее.
В кухню вернулся Николай с мокрыми зализанными волосами и в каком-то плаще поверх свитера.
- Красавец! – он поцеловал бомжиху. – А теперь я пойду.
- Позови что ли остальных, - сказала Неонила, забрасывая крупу в кипяток.
- Да че там звать – сами сейчас придут.
- Слушай меня. Мы сейчас поедим и дальше пойдем. Нам идти надо. Понял?
- Ну да…
- Так вот. Наводнения не будет. Вы тут себя в порядок пока приведите. Через пару дней начнут хозяева возвращаться – вы тут сильно погромов не устраивайте. Я на вас надеюсь. Будьте людьми…
- Так понятно…
- Вот и хорошо. Иди за своими. Сколько вас там?
- Пятеро.
- А ****ел, что тридцать… давай, зови. Каша уже скоро будет.
Пришло еще двое бомжей. Один где-то потерялся, но по этому поводу никто не горевал. Неонила насыпала всем по большой миске каши и они буквально накинулись на эту сухую еду. Вернувшаяся из душа бомжиха, единственная женщина в этой компании, все продолжал рассказывать о своей неземной любви. И даже не любви, а чем-то большем. Ее никто не слушал, кроме «мужа».
- Хозяйка, а выпить у тебя не найдется? – подал голос один из присутствующих.
- А ты что, еще не напился? Ты на морду свою в зеркало посмотри – у тебя ж если глаз проколоть, то водка польется. Давай, Сашка, пошли…
- Да че ты обижаешься…
- Нахуй. На «ты» мы с тобой еще не переходили.
Все бомжи зашикали на своего товарища.
- А че она, чужой сухой кашей накормила, еще и кобенится.
Неонила с Сашкой вышли на улицу.
- Суки… - скрипела зубами Неонила. – раз в жизни к ним по-человечески отнеслись… порода у них такая, ничем не исправишь.
На секунду Сашке показалось, что к глазам художницы подкатили слезы и сейчас прольются.
- Успокойся… ну кто они – бомжи. И ничего тут не сделаешь. Я смотрела какую-то программу… знаешь, они ж все рассказывают, как их из дома выгнали, как работу потеряли, как приехали в столицу и не смогли прижиться. Так вот, в этой программе одного одели, денег на обратную дорогу дали. А он все пропил. Тут уж ничего не поделаешь, - Сашка обернулась в надежде увидеть кого-то на крыльце, кто сейчас попросит у Неонилы прощения, но им в след никто даже не смотрел.


2
После того, как Сережу в очередной раз проставили с деньгами, он решил завести себе какую-нибудь интеллектуальную собственность, на которой можно было бы кормиться всю жизнь. Первой мыслью было украсть какую-нибудь идею и, усовершенствовав её, удачно продать. Но многодневный серфинг по интернету не принес результатов. Идеи были всё мелкие и нежизнеспособные. Их авторы, разумеется, так не считали, но Серёжа ситуацию оценил трезво.
Сначала он думал придумать гениальнейшую телепередачу. Но этот вариант отпал потому, что, во-первых, редкая передача живет дольше трёх сезонов и, во-вторых, если и живет, то уж наверняка деньги приносит продюсеру, а не замечательному автору идеи. А придумывать каждые три года телевизионный хит – та же рутина, что и пытаться заработать фрилансом. К тому же никаких связей на ТВ у Сережи не было, а значит и не было гарантий, что идею не стыбрят.
Если не сложилось с ТВ можно написать книгу поколения. Поколение это, как минимум, миллиард человек читателей. На такие деньги можно жить. И Сережа решил написать книгу поколения. Сначала, конечно, пытался украсть у кого-то готовую рукопись или, хотя бы, отдельные куски, но шедевров не попадалось. В начале двадцатого века верили, что если миллион обезьян посадить за печатные машинки по теории вероятности они рано или поздно напишут гениальный текст. Как показал эксперимент с интернетом и миллиардом обезьян – этого не происходит.
Сереже неимоверно радовало то, что он всё это прекрасно осознает. А с другой стороны его пугала эта исключительность. Эта способность осознать мелочность и бренность бытия. И как у любого думающего человека большая часть его мыслей вертелась именно вокруг того факта, что он человек думающий, а большая часть его действий сводилась к попыткам проверить этот факт.
Книга поколения должна быть нетолстой. Чтоб её можно было бы носить с собой. Она должна иметь какой-то типичный сюжет с типичным героем. Пусть это будет простой парень откуда-то из провинции. Не замусоленный ум попадает в столицу и множество новых мыслей посещают его голову. Не слишком оригинально, но все возможные ситуации в жизни человека уже где-то в литературе были описаны, поэтому нужно сделать акцент именно на философской составляющей текста. Если она получится удачной – какие-то недочеты сюжета простят.
Философия должна быть простой, как лапша быстрого приготовления. Загрузил во время обеденного перерыва в голову – и уже новый человек.
А значит она должна основываться исключительно на опыте. Реальном человеческом опыте самого Сергея. Он человек хоть и молодой, но весьма неглупый и в жизни понимает иногда побольше всяких там бородатых профессоров хотя бы потому, что он, в отличие от этих старцев, в жизни принимает активное участие.
Начинать нужно с названия. Оно должно быть оригинальным, броским, запоминающимся и не обязательно привязанным к тексту. «Другая планета – жизнь». Лучшего варианта не появилось. В конце концов, название можно в любой момент поменять. Теперь, собственно, текст. Есть определенный процент читателей, которые покупают книгу после прочтения первых страниц. Да и издатель вряд ли станет вчитываться в текст безызвестного автора, если его сразу не заинтересовать. Значит, начало должно быть очень ярким и очень интригующим. Вот у Дена Брауна хорошее начало. Вроде как обычное в человеческой практике событие – убийство, но при этом из-за него может измениться вся планета. Понятно, что планета не изменится, но у читателя должно непременно сложится такое ощущение.
Убийство уже тянет на ширпотреб. Можно описать один день из жизни вируса, как будто он наделен интеллектом или, как минимум, коллективным бессознательным. Этот вирус распространяется от человека к человеку, проникает в кровь по всему организму и медленно начинает точить его. А человек живет и пытается не обращать внимания на головные боли, недомогания, ухудшение памяти, пьет какие-то таблетки, а вирус разрушает его мозг. А потом переключиться на всю планету. Будто люди это тела вируса, заразившего эту планету и стремящуюся её уничтожить. Они распластали свои черные асфальтовые щупальца по лесам, болотам. Мелономы-города уродуют лицо планеты и выгрызают её сердцевину. Но вирус всегда погибает вместе с носителем. И человечество должно погибнуть. Не от войны. Сейчас войны не такие продолжительные, всё человечество они не уничтожат. Люди погибнут вместе с планетой. Когда вычерпают все водные ресурсы, когда окончательно остановится выработка растениями кислорода, когда от полей будет вонять бензином а урожай будет вянуть, только проклюнувшись из семян.
Но это всё потом, а пока провинциал приезжает в Москву. По делам и не на долго. Но судьба заставляет его задержаться в городе. Лишенный всяческих средств к существованию, он очень быстро оказывается на городском дне.
Но чтоб роман хорошо продавался на западе, нужно, чтоб он начал в определенный момент стремительно этого дна подниматься. Шаг за шагом он проходит путь от бомжа до директора химкомбината. Но чтоб книгу включили в школьную программу должны быть и идейные искания. Разрыв между чувством долга и личным счастьем. И здесь он есть. Пост обеспечил герою достаток, а значит и успех в личной жизни, ведь молодых и богатых любят все. Но, с другой стороны, трубы, вид на которые открывается из окна его шикарного кабинета, приближают человечество к неминуемому концу. В результате он сходит с ума. Вполне логичный русский роман получатся. Легкий для восприятия и понимания и в то же время с открытой концовкой, что, при необходимости, позволит написать вторую книгу. О том как через, к примеру, какую-то экзотическую восточную религию герой находит выход из своего запутавшегося сознания. Можно будет взять денег с представителей той религии. Да и в первую книгу можно зашить кучу скрытой рекламы. Но этим уже издатель должен заниматься. А Серёжа сейчас должен просто сесть и написать книгу поколения. Он посчитал деньги и прикинул, что на месяц ему должно хватить. Если целыми днями писать, то объемистый труд должен получиться, а потом можно будет просто повыдирать из него удачные фрагменты. А пока Сережа решил отдохнуть. Как бог. Перед созданием нового мира.

3

Как это всегда бывает, вода ушла незаметно. Некоторые жители вернулись в город. Мешки с песком еще валялись на улицах тут и там, но военных уже не было.
- Что ж нам не везет так, - сказала Неонила, стоя на балконе. – Нас обзывали потерянным поколением, потому что мы видели войну, а значит - изнанку человека.
- В прямом и переносном смысле…
- Вот видишь, ты уже тоже шутишь. И мы шутили. Помню, ехал ко мне как-то парень с Украины. И спрашивает: «Чего тебе привезти?», а я его прошу захватить с собой настоящих украинских вареников с вишней. Он смеется, говорит, что не довезет, испортятся. Может вишен привезти, а вареников сами налепим. «Мука у вас, - спрашивает, - есть? или все еще, как в блокаду, на опилках?»
- Жестко.
- Нормально. Так и надо. Не дай нам бог понять и прочувствовать, что это было. Не оправимся. Хотя и так нельзя сказать, что легко живем. Вши родители всю жизнь строили демократию, восстанавливали страну и потом – что имеем. Выкармливаем тех, кто нас когда-то убивал. Разве для этого горбы наживали? А для чего уже и не помнят. И тут вы появляетесь – дети склеротиков, которые сами не помнят, что строили и к чему стремились. А чему они вас смогут научить?
- Может быть, именно мы и построим то общество.
- Да куда ж вы построите – сам себе общество и друг друга не слышите. Хотя, можно вас похвалить. Делаете прогресс – если раньше о потерянном поколении говорили лет в 30, то вы в 20 уже все «надежды» оправдали.
У Сашки подступил комок к горлу. Она понимала, что Неонила не хотела ее обидеть, но при этом она осознавала, что оговорок у этой женщины не бывает.
- Что ты будешь с выставкой делать? – решилась она наконец сказать хоть что-то.
- А что с ней делать? Дерьмо фотографии.
- А мне нравится.
- Слишком просто. Многим понравится. Все художники мира о таком пиаре мечтают. Люди, уходящие из города и уносящие с собой все, даже деревья.
- С одной стороны они все забрали, а значит город с ними, а с другой – города уже нет и не будет.
- Да. слишком просто это…
Она перегнулась через перила и плюнула на асфальт, чуть не выронив зубной протез. Энергичными движениями губ она вернула его на место.
- А помнишь ты говорила о фонде защиты человека.
- Ну да…
- Так может назовем так эту выставку. Обставим это как общественное движение. Пойдет стопроцентно.
- И куда это движение пойдет. Что и кому мы это скажем…
Сашка неожиданно почувствовала облегчение. Напряженность от осознания собственной никчемности притупилась, как и все остальные чувства. Все, что беспокоило стало забываться. Если б Сашка не продолжала видеть пустой переулок, уходящий к реке, то могла бы поклясться, что она заснула.
- Точно. Это будет шикарный китч на всю политику, на все эти фонды и движения. На все.
- К анархии пришли?
- Нет. От анархии пахнет мочой. Нужно новое слово придумать. Нового человека созидательного типа… человека, который способен переменить в первую очередь себя, чтоб построить новый мир.

После пресухи журналисты прошли в соседний зал к фуршету.
- А, максимум пару месяцев протянут…
- Судя по столу, они за это дело серьезно взялись.
- Ну может до выборов дойдут, но в парламент вряд ли попадут. Вот сволочи, одни салаты поставили, и с собой ничего не унесешь. Даже фрукты нарезали! Жлобы.

4

- Привет, куда пропал?
- Да никуда не пропадал. Живу всё там же.
- А чем, занимаешься?
- Да, в принципе, ничем…
- И это хорошо.
- В смысле?
- Есть работа для тебя.
- Да я как-то решил сделать перерыв.
- Ты подожди отказываться, деньги лишними не бывают. Там для тебя работы на три дня – максимум неделя.
- Что за работа?
- Нужно написать детектив. Мы серию новую запустили и нужно наперед наработать немного текстов. Романов 10.
- А что там по деньгам?
- Штучка за 8 листов.
- Змей-искуситель… о чем романы, что за серия?
- Я тебе позже стайл-бук вышлю. Ничего особого. Женские детективы. Там определенные сегменты уже прописаны и повторяются из книги в книгу. Есть определенный бит рекламы. Разумеется скрытой и ненавязчивой.
- Понятно. А с сюжетом что?
- А вот это твоя воля… хотя лучше будет написать об убийстве. У нас как-то волна всё о кражах и киднепинге пошло, а убийств мало.
- Известный телеведущий убивает свою жену. Все знают, что это он, но никто не может доказать.
- Хорошо, но ещё лучше что-то попроще, побытовушнее. Злой гений коммуналок. Утрирую, конечно. Чтоб был такой саспенс для домохозяек. Она его просто задрала своими варениками магазинными и он её очень хитроумно кокнул. Обычный мужик, но талант к убийству определенно есть… понял?
- Да, отлично. Сроки?
- До конча месяца. То есть три недели. Только не усложняй. Сможешь до пятницы мне на мыло скинуть синопсис?
- Да, без проблем. А вам это как? Только на один раз авторы нужны или есть перспектива? И что это за система вообще?
- Пока на один раз, но я ж тебя всегда имею в виду, если что-то будет. А система? Есть мадам с деньгами. Хочется ей прослыть второй Агатой Кристи. Но женщина она с мозгами, поэтому понимает, что к чему и то время, что она потратит на эти изыскания, не окупится. Ей удобней, как и прежде, макароны продавать. А так она из макаронницы превращается в писательницу.
- Понятно.
- А вообще тетка молодец. Если б она взялась сама – тоже отлично получилось бы, но зачем.
- Тоже правда. Как у тебя Ленка? Не родила ещё?
- От неё дождешься! Уже почти месяц перенашивает. Я весь боюсь, по ночам не сплю и любой спазм в животе воспринимаю, как схватки. Всё время забываю, что не мне рожать.
- Так, а почему она перенашивает? Это нормально?
- Врачи говорят, что ненормально, конечно, а кто сейчас нормальный? Узи делали – шевелится, дергается. Пацан будет.
- Счастливый папашка.
- Ага. А ты ещё не собрался?
- Ой, да зачем не оно? Я не из тех людей, кто хорошими родителями становятся. Его ж выгуливать надо, на прививки водить, к ветеринару.
- Ха-ха. В своем репертуаре! Ну, давай, жду синопсиса.
- Жди его, и я пришлю. Только очень жди. Жди когда наводят грусть желтые дожди…

В следующий же миг, как только связь оборвалась, Сережа пожалел о своем решении. С одной стороны, деньги лишними не бывают, но в то же время он непонятно во что ввязывался. Такое желтое чтиво могло основательно подпортить стиль, но с другой стороны можно было не опускаться, а подтянуть его до своего уровня. Учитывая, кто заказчик, можно доже на какие-то премиальные рассчитывать, тем более, что работы действительно на неделю. Художнику тоже на что-то надо жить. Он немножко выбьется из намеченного графика, но так у него уже будет возможность посмотреть на свой текст с расстояния, что только на пользу.

5

Сашке так и не удалось найти общего языка с редактором. В целом её работы были неплохими, но почему-то их упорно по несколько раз возвращали на доработку. Она была уверена, что для того, чтоб журналисту устроиться на роботу достаточно написать парочку в меру креативных но в целом стандартно-умилительных работ ни о чем. Главное, чтоб от них веяло позитивом и тогда редактор сжалится, посмотрит и скажет, да она же просто замечательный человек, какой в коллективе ужен. Гениев много, а работать по-настоящему могут единицы. Чаще всего требуются не гениальные журналисты, пишущие одну статью в три месяца, а те, кто способен перед дед-лайном выдавать стабильно положительный текст. В меру информативный, в меру авторитарный, в меру позитивный, а в целом – никакой.
Сашка себе позволить этого не могла. Она работала по полной отдаче и не терпела этой серединной стабильности. В результате Блятская взяла её к себе пресс-секретарем, ассистентом фотографа, домохозяйкой – как хотите называйте, в трудовой все рано не напишут. Большую часть времени Сашка читала книги, вывешивала ни о чем ни говорящие новости, лазила по нету и собирала ссылки на упоминания Блятской, но были дни, а иногда и целые недели, когда одно ухо Саши распухало от постоянных разговоров по мобилке, пальцы болели от постоянного стучания по клавиатуре, а глаза превращались маленькие красные пуговки. Платила Блятская немного, но учитывая, что Сашке не приходилось тратиться на питание и жилье можно было пока не метаться и спокойно ждать, пока подвернется хорошая работенка.
Сашка жила в квартире художницы. В небольшой комнатке, потерянной где-то в дальнем углу этажа. В комнату можно было попасть через комнату с канарейкой. Так хозяйка называла библиотеку. Канарейки уже и в помине не было, но клетка с налипшими на прутья серыми какашками говорила о том, что птица здесь когда-то жила. «Возможно, она до сих пор летает по квартире – отвечала Неонила на расспросы куда делась птица. – ну что с ней могло случиться. Это же животное, они долго не живут. Умерла от старости лет в шесть. Может для канареек это ещё не старость, но умерла так умерла!»
А потом она могла надолго впасть в рассуждения о том, что если кто-то умирает то смысла жалеть его нет – всё равно не вернуть. Только себе нервы попортишь. Хотя если кто-то жив, его нужно тянуть изо всех сил. Кто знает, может он после того как выздоровеет ни одну жизнь спасет. Была такая писательница Дарья Донцова. Она начала писать, когда лежала в раковом корпусе. И так спасла себе душу. Все вокруг умирали, а она писала глупые детективы. Потом она выздоровела и стала самой продаваемой писательницей России. Она просто горела от своего труда и выдавала в месяц по книге. Даже больше. Два десятка её рукописей лежали в издательстве. И, представляешь, когда она умерла, ещё полтора года выходили её книги. Это как звезды. Многие из них уже погасли, а мы до сих пор видим их свет. Так и Дарья Донцова. Она продолажала светить.
Все говорили, что её книжки не имеют никакой литературной ценности, а то, что она состоит в союзе писателей просто оскорбление для всей русской литературы. Дураки. Они не понимали, что Донцова это писатель будущего. Её книжки ничего не стоят, сейчас их уже не переиздают, а те, что были – в основном в мягком переплете – просто раскрошились и пошли на переработку. Но своей жизнью она осветила не одну дорогу. Ну и, в конце концов, если б не Донцова, домохозяйки в свое время просто забыли б азбуку.
В библиотеке не было ни одной книги Донцовой. Ничего страшного, главное, чтоб ты знала эту историю и верила, что всегда есть дорога вперед.
С другой стороны к спаленке Сашки примыкала проходная темная комнатка. В ней на полках в картонных коробках хранилась коллекция Блятской. А попросту говоря, куча хлама. Художница говорила, что может работать только пока склероз не хватил. Как только она начнет забывать, как к ней попали эти вещи, они сразу же потеряют всякую ценность.
Вещи в квартиру попадали из разных мест и сами вещи были разными. Неизменным оставалось только одно – у всех у них была неповторимая история. «Когда я работала в университете, цветок в этом горшке подарила мне моя студентка. Она писала у меня дипломную работу. Все пять лет фигней занималась, постоянно где-то подрабатывала, но успешной карьеры так и не сделала, а потом пришла и сказала, что именно у меня хочет писать диплом. Я сказала «Пиши!». Она писал что-то о кризисе рабочей силы. Тогда это было не так актуально, а сейчас бы её работа прошла бы на ура. И написала интересный труд. Действительно интересная работа. Если б она продолжила эту тему – сейчас была б на пике. Издавала бы научно-популярные издания. Но она решила, что карьера для неё важнее. Через пару лет после окончания универа она приходила о мне в гости и подарила цветок в этом самом горшке. Сказала, что у неё ребенок родился совсем недавно и она сидит с ним в декрете и пишет книгу. Ничего сложного – женский роман. Она сама в этом признавалась, но очень хотела, чтоб я прочитала. Я ответила, что ничего не понимаю в литературе, а она была уверена, что именно я пойму. И исчезла снова на пару лет. а потом мне кто-то рассказал, что она разбилась на машине. На какой-то маленькой машинке. Всмятку буквально. Её даже вытащить из этого комка покореженного метала еле смогли. Не знаю, что стало с её книжкой. Дописал ли она её. А может, даже и издать успела. Но эта книжка, которую я так и не прочитала, имеет для меня большее значение, чем все романы мира. Эта девочка не успела стать кометой. Свет этой звездочки погас очень быстро. Чем ближе звезда, тем ярче она светит и тем быстрее гаснет. Всё, что осталось у меня от этого человека – цветочный горшок. Обычный терракотовый горшок, каких раньше тысячи были. Но, согласись, в том горшке целая жизнь. Жаль, что когда я умру, эта история погибнет. Хорошо, если от меня останется хотя бы такой горшок сейчас таких вообще не делают. Всё биопластик. Удобный и дешевый»
На подоконнике в комнате Саши раньше стояли цветы, но когда она туда переехала, их убрали, чтоб в комнате было больше света.

- Надеюсь ты не станешь на меня сильно обижаться, за то что я похозяйничала с твоими цветами? – Сказала Неонила, указывая на вазу с красными розами. Не такими уж и шикарными, но тоже не бесплатными.
- Это что, мои цветы?
- Другой Сашки в этой квартире нет. Утром выносила мусор, и они лежали на коврике у двери. Вместе с запиской, - Неонила подошла к подоконнику и стала двигать горшочки с цветами. – Вот, завалилась.
«Цветы для Сашки. Никому не трогать! Отравлено»
- Так что, если меня сегодня хватит инсульт или я внезапно покроюсь зелеными и синими пятнами – ты уж позаботься. Ой! Вспомнила подругу свою. Инсуьтницу. Она тож полоумная старуха. Представляешь, она все звуки фотографирует. Ужас просто. Как-то ездила в Иерусалим и там какие-то колокола звонили и она в этот момент сфотографировалась на фоне какой-то свалки. Ну не то чтоб свалки – просто кирпич какой-то битый, надписи какие-то. Навернака матюки. А она всем эту фотку показывала и говорила, что это она колокольный звон фотографировала. А еще утверждала, что у нее есть фотка с венским вальсом. А вообще она милая. Что с тобой?
Саша распахнула окно и вышвырнула туда цветы вместе с вазой. Туда же полетела записка.
- Что такое? Вазу-то за что?
Сашка сползла по стенке и закрыла лицо руками.
- Что такое, мое девочка? Что случилось? Успокойся – гладила влажными руками Неонила Сашкину голову. – Пошли в зал. Идем.
Девушка, не переставая лакать, пошла в комнату.
- Откройте, пожалуйста окно.
- Там не жарко.
- Всё равно откройте, это нужно.












Пяту часть не вывешиваю. если хотите прочитать - пришлите пустое письмо на romacuprum@gmail.com