Гибралтар

 Г И Б Р А Л Т А Р
Прошло три года.
 Автобус с туристами, путешествующими по Испании, остановился перед сухопутной, не обозначенной ни на одной карте мира границе между Испанией и Англией. Взору пассажиров автобуса открылась необыкновенная картина. Посреди уходящего вдаль морского простора возвышался остров–утёс. На груди утёса, как поётся в песне, ночевала белая тучка, отчего казалось, что он, как огромный корабль, плывёт в белой пене между небом и землёй. Это был Гибралтар.
 Спустя полчаса, после проверки паспортов, мы шумной толпой, нестройным пешим походом пересекли границу. На английской стороне в стеклянных будочках стояли, одетые в красные мундиры, солдаты Её Величества Английской Королевы, что на испанской территории выглядело вполне экзотично. Поднявшись вверх на местных мини-автобусах, мы оказались на небольшой открытой площадке, вид с которой потрясал воображение.
 Я присела на металлическую оградку, окружающую стелу с изображением карты современного мира, сходящегося в этой точке, и залюбовалась. Слева от меня простирался бесконечный Атлантический океан. Где-то вдали протекал Гольфстрим, согревая побережье, клубя белый призрачный туман над морем. Справа сверкала на солнце голубая гладь залива, омывающего Испанию. Белое облако к полудню спустилось с утёса и неподвижно лежало на воде. В нём словно в небе парили суда, стоящие на рейде. Прямо передо мной просматривался в дымке скалистый берег Марокко. Африка! Неужели это я сижу, свесив ноги на самом краешке Европы!? Прямо дух захватывает.
 Неожиданно я услышала за спиной мелодичный голос:
 - Правда, здорово? Великолепный вид.
 Я оглянулась, и сразу же узнала её. Это была моя незнакомка-попутчица, с которой я повстречалась в самолёте, когда вся в слезах от жалости к себе, летела в Израиль. В тот же миг стих многоязычный гомон туристов, все происходящее отодвинулось на задний план.
 Я видела только её. Сегодня она выглядела, как все туристы. В легкомысленном сарафане и лёгких туфлях, в руках шляпка из тонкой соломки. На губах светлая помада. Только ласковый взгляд её добрых, серых глаз, казалось, по-прежнему проникал в самую душу.
 - Могли вы предполагать при нашей первой встрече, что собственными глазами увидите всё это? – обратилась она ко мне так, будто мы продолжали только что прерванный разговор. Я отрицательно покачала головой, не в силах произнести ни слова, только, как заворожённая, глядела в её глаза. На сердце было радостно и легко.
 - Таких путешествий будет ещё много, радуйтесь жизни! Мы ещё увидимся, - пообещала она и исчезла, затерявшись в толпе туристов.
 Опять не успела спросить её, кто она и откуда! Вслед за её исчезновением снова возникли реальные голоса, шум ветра, но всё дальнейшее уже не имело значения и воспринималось увиденным со стороны.
 Я невнимательно слушала рассказ экскурсовода о происхождении огромной Гибралтарской пещеры, не умилялась обезьянам, свободно снующим по улицам города и пристающим к туристам. Не произвели на меня впечатления и многочисленные магазинчики и лавочки беспошлинной торговли. Я, боясь расплескать, бережно несла в себе переполнявшие меня чувства от встречи с незнакомкой. Передо мной всё стояли её лучистые глаза, навевая воспоминания.
 Время шло. Много всего случилось со времени нашей последней встречи, которая стала казаться миражом. Я постигала премудрости новой жизни. Пришло философское понимание того, что всем эмигрантам приходится пройти через трудности и испытания, даже если это называется возвращением на родину.
 После смерти Ицхака Рабина в стране шла активная политическая борьба за место премьер-министра. Создавались новые партии, в том числе и русскоязычных израильтян.
 Случилось мне побывать на предвыборном собрании партии Ликуд в Тель-Авиве. Пригласил меня туда мой знакомый израильтянин - многолетний член партии Ликуд.
 В просторном зале было полным-полно народу. Нестройно стояли ряды стульев, на которых в очень свободных позах сидели разношерстно одетые люди. У некоторых в руках были стаканчики с напитками, даже сигареты. Все громко переговаривались между собой, невнимательно слушали ораторов на трибуне, выкрикивали с места, выражая недовольство. Я испытала лёгкий шок оттого, что всё происходящее совершенно не походило на те партийные собрания, которые были на нашей бывшей Родине.
 Шум стих немного, когда места в президиуме заняли два человека. Один – пожилой, седой, грузный мужчина с крупными чертами лица. Он вошёл тяжёлой походкой, и, глядя исподлобья, сделал приветственный жест рукой. Зал зааплодировал, принимая его приветствие.
 - Это Арик Шарон, - зашептал мне в ухо знакомый. – Мы зовём его «бульдозер». Очень умный человек и сильный политик…
 Он ещё что-то говорил, характеризуя Шарона, но я отвлекла его вопросом:
 - Как ты говоришь, бульдозер? Я правильно поняла?
 - Да, правильно. Потом объясню. Рядом с ним тот, что моложе со шрамом над губой – это Биби Нитаниягу. Вот увидишь, он будет премьер-министром. – Говорил знакомый, очень довольный этим обстоятельством.
 Я некоторое время слушала его пояснения, но так как знаний иврита ещё не хватало не всё было понятно. Отвлекшись, я стала разглядывать публику. Горящие в едином порыве глаза, обращённые к трибуне, были преимущественно тёмными. Вдруг мне показалось, что в отдалении, среди колонн, я увидела женское лицо и светлые, серые глаза. Они насмешливо наблюдали за мной. Будто хотели спросить: что ты здесь делаешь? Между колонн постоянно передвигались люди, не давая, как следует разглядеть лицо обладательницы серых глаз. Я поднялась и пошла туда, навстречу зовущему взгляду.
 Но каково же было моё разочарование, когда я увидела на стене плакат, призывающий летать самолётами авиакомпании Эль-Аль. С него, улыбаясь, на меня глядела девушка с фирменным шарфиком авиакомпании на шее. Я была убеждена, что прежде на этом месте стояла моя знакомая. Её серые глаза смотрели на меня с усмешкой.
 - Да, она абсолютно права. Политика это не моё. Не для того я счастливо избежала вступления в Коммунистическую партию, чтобы сейчас заниматься тем, что плохо понимаю. Вот от чего она меня предостерегала. Я уверена, что не случайно мне привиделись её глаза.