Посланник - глава из повести Глаза

 
 ПОСЛАННИК
 Самолёт пробежал по взлётной полосе, набирая скорость, легко оторвался от земли и плавно взмыл в небо. В этот момент во мне будто что-то оборвалось и упало, может быть от смены высоты. Вместе с этим падением вдруг пришло чёткое осознание смысла слов: «Оставить на земле своё сердце». И сердце, и душа остались там, внизу, на Крымской земле вместе с моей юностью, всей прошлой жизнью, любимым и друзьями. Самолет уносил в неведомую даль опустевшее без сердца тело. Жизнь с этого момента разделилась на две половины – до и после. Непрошенные слёзы моментально навернулись на глаза и крупным горохом покатились по щекам.
 Несмотря на раннее утро провожающих в аэропорту было много и это только самые близкие, а остальные приходили проститься накануне. Проводы были долгими и трудными. Расставались, как тогда думали, навсегда. Я была расстроена и рассеяна, всё казалось, будто что-то забыла, недосказала.
 И постоянно за мной следили, звали, молили его такие добрые, такие любящие, родные глаза. Как я могла оставить их! Ведь в этом ласковом взгляде я купалась, как в волнах тёплого, искрящегося моря, когда на восходе утреннее солнце стелет по воде золотую дорожку. По этой дорожке я всегда возвращалась в добрые, ждущие объятья, прятала в них свои невзгоды и печали. А теперь? Кто будет ждать меня вечерами? Кто подставит сильное плечо, поможет удержать трудную ношу жизни? Я остаюсь одна! И увожу с собой только этот взгляд любимых глаз.
 Мысль о глазах была настолько плотной, что просто не могла не материлизоваться. На самом деле я вдруг увидела серые лучистые глаза, пристально наблюдавшие за мной.
 Обладательница внимательного взгляда сидела в кресле по другую сторону прохода. Выглядела она вполне современно: копна седых коротко подстриженных волос, фиолетовый брючный костюм, на губах светлая помада. Но её взгляд проникал глубоко, будто из потустороннего мира заглядывал прямо в душу.
 Я не услышала её голоса, но чётко поняла обращённую ко мне речь:
 - Извините, я давно за вами наблюдаю. Не стоит так расстраиваться, у вас всё будет хорошо. Я вам это обещаю, – уверенно сказала она.
 - Откуда вы знаете? – спросила я, но своего голоса тоже не услыхала.
 - Я же сказала, что давно за вами наблюдаю. В вашей жизни всё закономерно. За добрые дела вам обязательно воздастся. А испытания, - сказала она и, помедлив, подняла глаза вверх, - Он посылает только тем, кого любит.
 - Что ж Он посылает так много тяжких испытаний своим любимцам? – пыталась возражать я, несмотря на то, что понимала: мы говорим о Боге.
 - Он никогда не посылает больше испытаний, чем мы можем вынести. И испытывает тело, чтобы впоследствии спасти душу. Кроме того, Он посылает к вам своих вестников, чтобы предупредить о предстоящих бедах.
 - Что-то не припомню!
 - Вы не правы, нужно только уметь их слышать и анализировать, - назидательно говорила попутчица. - И к вам много раз посылали вестников.
 Её ясный взгляд сделался мутным, отрешённым, будто обращённым внутрь себя. Губы сложились в мечтательной улыбке, казалось, ей припомнилось что-то приятное. Такая перемена не вязалась с тем, что и как она до этого говорила.
 Я молча наблюдала за ней. И вдруг, вовсе не удивившись, вслед за беззвучной беседой я увидела то, о чём думала собеседница. Это было видение из моей прошлой жизни.
 - Откуда вам это известно? – беззвучно спросила я.
 - Из прошлого, - загадочно произнесла попутчица. Снова посмотрела на меня ясным, пронизывающим взглядом и так же беззвучно сказала: - Мы ещё увидимся!
 - Когда? – спросила я, - и на этот раз услыхала свой вопрос.
 - Что вас интересует?- надо мной склонилась молоденькая стюардесса. В руках она держала поднос с напитками, которые предлагала пассажирам.
 - Когда мы прилетаем? – вышла я из затруднительного положения. Мне хотелось, чтобы она поскорее отошла в сторону и не мешала мне продолжать начатую беседу.
 - В двенадцать десять по местному времени, - сказала девушка, улыбнувшись дежурной улыбкой, - какой напиток вы предпочитаете?
 - Лимонад, - коротко ответила я, - спасибо.
 Когда стюардесса, наконец, удалилась, я взглянула на свою давешнюю собеседницу. Но кресло по другую сторону прохода пустовало. Тогда я припомнила, что после взлёта место рядом с проходом пустовало. У окна сидела худенькая женщина преклонного возраста, а рядом тучный мужчина, который постоянно над ней подшучивал:
 - Смотри, не пробей лбом стекло иллюминатора, а то очень скоро окажешься на этих красивых облаках, а там, гляди, и с Богом повстречаешься!
 Женщина продолжала восхищаться красотой неба и облаков, не обращая внимания на его слова. Видимо, давно привыкла к таким шуточкам.
 «Померещится же такое, - подумала я, - может быть действительно к Богу ближе на такой высоте». И как будто в подтверждение моих мыслей в динамиках послышалось:
 - Граждане пассажиры, наш полёт проходит на высоте десять тысяч метров, температура за бортом…, - дальше я слушать не стала, погрузилась в воспоминания.
 Под влиянием моей мнимой собеседницы из глубин памяти всплыла картинка. Вечереет, тихо плещет волной о берег Чёрное море. Я стою на пристани курортного посёлка у подножья Аю-Дага - Медведь горы. Катера нет, и я решаю вернуться в посёлок: в Алушту к последнему рейсовому автобусу уже не успею.
 Летний вечер быстро угасает, солнце уже утопило в море последний отсвет заката. Так бывает только на юге, когда ночь стремительно сгущает темноту. На набережной зажглись фонари, в воздухе разлилась пряная прохлада. Наслаждаясь чудесным приморским вечером, я медленно шла к дому, в котором снимала комнату.
 Знакомый голос окликнул меня по имени. Это была Мария. Мы каждый день загорали на соседних топчанах, болтали о разной курортной ерунде.
 - Я не заметила тебя на причале, извини, - сказала я, смутившись, - хотела домой уехать, но последний катер почему-то так и не пришёл.
 Утром я без приключений автобусом съездила в Симферополь, взяла недостающие вещи, прихватила планшет с бумагой для рисования и акварельные краски. Уж очень мне хотелось попробовать запечатлеть красоты морских пейзажей.
 Вернувшись, я застала на кухне квартирную хозяйку. Расспросив меня о городских новостях, она начала выкладывать местные:
 - Ты уже слышала? - спрашивала она, не переставая чистить картошку к ужину, - в Алуште катер врезался в причал. Люди прямо в воду падали… некоторые плавать не умеют.… Один мальчик под винт попал, - она оставила своё занятие ужином и говорила, возбуждённо размахивая руками. - О причинах разное говорят. Будто кто-то в рубку ворвался или моторист пьяный был…
 - Да!? – мне передалось её волнение, - я собиралась на этом катере уезжать…. Теперь понятно, почему он на последний рейс не пришёл. Но на пристани было спокойно.
 - А ты, что хотела, чтобы они по радио объявили?
 - Сказали же, что последнего рейса не будет.
 - Ну вот, - резонно заключила она, - я и говорю. Ужас!
 - Откуда вы знаете?
 - Мне кассирша знакомая рассказала, а ей из порта позвонили. Ты должна Всевышнего благодарить, что на катер не успела, - глаза её блестели от готовых пролиться слёз и переполнявшего её возбуждения, - это не иначе, как Божий промысел!
 - Какой там! Меня соседская собачка задержала. Я уже закрывала дверь своей комнаты, в руках сумка, вдруг у меня под ногами проскочила и юркнула прямо в дверь маленькая собачка. Пришлось поставить сумку и ловить её. Не могла я оставить живое существо в комнате. А она забралась под мой диван и только глазками оттуда сверкает. Не лает, не рычит, молча смотрит, но выходить не собирается. Я её гнала, пыталась достать из-под дивана, манила – всё бесполезно. И только когда, взглянув на часы, я поняла, что опоздала, оставалось пять минут до отхода катера, я присела
на стул и сказала:
 - Всё, теперь я из-за тебя добежать до пристани не успею. - Она спокойно выбралась, подошла ко мне, поставила на мои колени передние лапками с твёрдыми коготками и посмотрела прямо в глаза. Я готова поклясться, что она мне улыбнулась по-собачьи. А потом быстро юркнула в открытую дверь кухни, оттуда на лоджию. Пока я в спешке закрывала дверь, она исчезла. Видимо, у неё есть лазейка на соседний балкон.
 - Хозяйка слушала меня, и глаза её всё шире и шире раскрывались от удивления.
 - Что ты?! – вдруг замахала она на меня руками, - у наших соседей кошка, а лоджия у них с другой стороны.
 Такое сообщение поставило меня в тупик. Я не знала, что думать и что сказать. Мы переглянулись в замешательстве и поспешили сменить тему.
 На следующее утро я встала очень рано. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить других постояльцев, наскоро попила чайку и отправилась на прогулку к горному озеру на Медведь-горе.
 Туристская тропа поначалу вилась по пологому, горному склону и шагать по ней было совсем нетрудно. Дальше вверх уходила узкая крутая тропинка. Минут через сорок запыхавшись, я, наконец, добралась до цели своего похода.
 Передо мной лежало круглое горное озеро, в чаше которого отражалось ясное, голубое небо, а единственное белое облачко плавало на воде, как небольшая льдинка. Раннее солнышко тонкими лучами пробивалось сквозь зелень деревьев. Лёгкий ветерок, раскачивая листву, шевелил на земле золотистые блики, будто считал монеты из своего клада. Внизу, у подножия горы расстилалось бесконечное, бирюзовое море. С вершины оно казалось сине-золотой парчой, расстеленной меж гор. От красоты и свежести утра захватывало дух. Создавалось впечатление нереальности мира. Альбом и кисти спокойно лежали в небольшом заплечном ранце. Я даже не пыталась покушаться на славу Айвазовского – непревзойдённого мастера морских пейзажей. Присев на валун у края озера, я долго любовалась игрой красок гор и моря. Неожиданно пришла мысль: «Только Бог мог создать такую красоту!» А за ней другая - жуткая: Как страшно, наверное, было людям, собиравшимся сходить на берег и неожиданно полетевшим в воду от удара катера о причал». Я будто бы услыхала снова слова хозяйки: «Это не иначе божий промысел, что ты на катер опоздала». Холодок пробежал у меня по спине: И правда, ведь я могла оказаться там. Любоваться морским пейзажем пропала охота, и я спешно вернулась в посёлок.
 Со временем этот случай забылся, и только разговор с мнимой попутчицей вернул меня в прошлое, заставил взглянуть на события по-другому, искать в них тайный смысл. Кто знает, может быть, эта ниоткуда взявшаяся собачка, смотревшая на меня умными глазами, и была вестником, удержавшим меня от грозившего несчастья?!
 В связи с первым припомнился и другой случай, которому было много свидетелей.
 На исходе весеннего дня к нам в дом буквально ворвалась заведующая женской консультацией, весьма колоритная особа. В своей манере заправской матерщинницы, что не мешало ей быть лучшим гинекологом в городе и очень добрым человеком, она напустилась на домочадцев:
 - Вы что же её дома держите?
 Она имела в виду меня. Срок родов давно подошёл, а я и не думала отправляться в роддом.
 - Вы же взрослые люди, хотите потерять и невестку и внука! – кричала она.
 На что бабушка резонно заметила:
 - Знать не время ещё, ягодка созреет - сама отвалится.
 - Да вы, что? - Сара Вениаминовна была возмущена до предела, - отправляйся в больницу немедленно! Все сроки вышли…
 - Доктор, я пока себя нормально чувствую, разрешите мне пойти завтра утром.
 Она неожиданно легко сдалась, ласково посмотрела на меня поверх очков:
 - Гляди, не затягивай, я позвоню с утра, проверю.
 Вечер проходил в хлопотах и сборах. Муж вышел из дому по хозяйственным делам, а я гладила одежду. Вдруг мне показалось, что во входную дверь кто-то легонько стучит. Я решила, что это соседка, и, не оставляя утюг, крикнула:
 - Открыто, заходите! Никто не вошёл, но в дверь снова поскреблись. Пришлось пойти открывать. За дверью никого не было. Со своим огромным животом я не так скоро развернулась в узкой прихожей и только по возгласам, доносившимся из квартиры, поняла, что к нам пожаловала непрошенная гостья.
 Крошечная, гладкошерстная собачка с большими на выкате глазами и острыми ушками прошмыгнула в спальню и забилась под кровать, испугавшись шумного приёма.
 С трудом наклонившись, я стала ласково звать её, выманивая из укрытия. Удивительно, но она сразу же откликнулась на мой зов, вылезла из-под кровати и, весело повиливая хвостиком, прижалась к моим ногам. При этом она задрала вверх мордочку и преданно смотрела мне в лицо, как будто хотела что-то сказать.
 - Ты чья? Заблудилась? – участливо спрашивала я её. - Бедняжка! Какая ты красавица, не волнуйся, мы тебя сейчас на улицу отведём. Но гостья, видимо, не очень огорчилась своей ошибке, она снова тёрлась о мои ноги и заглядывала в глаза, проявляла все признаки дружелюбия.
 - Собачка-то из дорогих, породистых, - заметила бабушка, - её, наверное, ищут. Как она вообще на четвёртый этаж взобралась, ей и ступеньки-то трудно одолеть, - сокрушалась бабуля. – Ты, Андрюша, проследи за ней.
 Муж вынес собачку на улицу. Через некоторое время после возвращения Андрея у двери снова послышалась возня. На этот раз открыл муж. Та же собачка юркнула в приоткрытую дверь и мгновенно очутилась под кроватью. Теперь из укрытия мы выманивали её всей семьёй. Тщетно!
 Тем временем совсем стемнело, и, посовещавшись, мы решили оставить её до утра, чтобы засветло поискать хозяев. Будто поняв и одобрив наше решение, гостья тут же выбралась из-под кровати и направилась на кухню. Холодная котлетка и булочка, смоченная в молоке, пришлись ей по вкусу. Весь остаток вечера она не отходила от моих ног, а спала рядом с моей кроватью, уютно устроившись на расстеленном старом свитере.
 Утро было солнечное, яркое. Уже цвела моя любимая сирень. Настроение было приподнятое, весеннее, но с оттенком лёгкого беспокойства перед неизвестностью. Теперь, выходя, мы пытались задержать в доме свою ночную гостью, но не тут то было. Она первой выскочила из двери и очень ловко побежала вниз по крутым ступеням. Не внимая нашим увещеваниям, она вскочила в троллейбус и спряталась под сидение. Снова мы увидели её только на улице. До самого роддома она бежала впереди, будто знала дорогу, иногда оглядывалась, проверяя, идем ли мы следом. И всякий раз смотрела мне прямо в глаза.
 Распрощавшись с мужем на пороге приёмного покоя, я шагнула навстречу неизвестности. Три дня продолжались манипуляции и, наконец, я оказалась в родильном зале.
 Когда ребёнок, наконец, появился на свет, две бригады врачей и акушеров занялись им. Сознание медленно ускользало от меня. Последним усилием воли я удерживала медленно ворочающиеся мысли:
 - Кто же родился? Ребёнок не закричал…. Почему мне не говорят ничего?
 И тут кто-то сказал: - она задохнулась, бедненькая.
 - Девочка! – вспыхнула и погасла последняя мысль…
 В полной темноте струился мягкий свет. На меня глядели лучистые глаза в пушистых ресницах. Именно глаза без лица. Потом, взмахнув крыльями ресниц, они полетели в чёрную пустоту, оставляя яркий трассирующий след. Хотелось немедленно полететь вслед за ними, я напряглась и открыла глаза. Но ничего не увидела. Царила холодная чернота и глухая, ватная тишина. Было полное ощущение потусторонности мира.
 - Вот и всё! Совсем не страшно… - подумалось мне. Глаза снова закрылись. Спустя некоторое время я снова открыла глаза и попыталась разглядеть что-то в этой вязкой темноте. Я чувствовала, что жива, хотя ничего не слышала и не видела. Было холодно. Я легонько пошевелилась, почувствовала наготу тела. Нет, определённо жива!
 - Есть кто-нибудь? – подала я голос и сама удивились, тому, насколько слабым и глухим он был.
 - Лежи тихо, не разговаривай! Тебе нельзя! – неожиданно откликнулась темнота.
 - Пить! – жалобно попросила я, слегка приободрённая, – почему так темно?
 В темноте послышался скрип кровати, шевеление и я ощутила на губах влажную ткань.
 - Пить тоже нельзя, - отозвался тот же голос, - ну и напугала же ты нас. Я с тобой тут дежурю всю ночь. А сейчас мне сменяться пора, уже восемь.
 - Как восемь, ведь было же два, я точно помню, часы на стене показывали? Почему же так темно? – не удержалась я от расспросов.
 - Нельзя тебе света нисколько пока глазной врач зрение не проверит. Потому и шторы светонепроницаемые на окнах. Закрой глаза, я выйду. Счастливо тебе!
 Я зажмурилась и услышала, как скрипнула дверь. Мне хотелось спросить сестричку о моей девочке, но я не успела.
Видимо, я спала. Проснулась оттого, что скрипнула дверь. У моей кровати зажглась настольная лампа. Передо мной сидела известная в городе врач-офтальмолог – Мальцурова.
 Когда-то она была нашей соседкой и у неё была дочь моего возраста: прыщавая, толстозадая и ужасно заносчивая. Во дворе её все не любили. Но может быть здесь, как раз перепутана причина и следствие. Скорей всего, она была заносчива оттого, что её не любили. Она, как и я, занималась музыкой, и мы иногда общались с ней, встречаясь в музыкальной школе. Мальцурова сразу же узнала меня и сказала:
 - Я подумала, что фамилия знакомая, но в их семье, будто только мальчики. Теперь всё ясно. Значит, вы с Андреем поженились, - говорила она, имея в виду моего мужа, который тоже был её соседом. При этом она проверяла зрение прибором, светя в глаза тонким лучом света.
 - Ну, что ж, - заключила она, - всё в порядке, считай, что тебе крупно повезло. После такой родовой болезни, как у тебя бывает, умирают. Или остаются глухими и слепыми…
 Продолжать она не стала. Собрала свои инструменты, поздравила меня с рождением ребёнка, даже не спросив, кто родился, пожелала выздоровления и удалилась.
 Спустя три дня мне удалось поговорить с мужем по телефону. В конце беседы я вдруг вспомнила о собачке.
 - Она исчезла в тот самый момент, как ты переступила порог больницы.
 - Немного жаль, что она исчезла, хорошая была собачка.
 Вернувшись в палату, я стала рассказывать женщинам об удивительной гостье, которая посетила меня перед уходом в роддом. Неожиданно за моей спиной раздался низкий грудной голос. Оказалось, что у двери слушала мой рассказ детский врач Валентина Андреевна.
 - Это тебе был посланник на добрую весть, - сказала она совершенно серьёзно. - Ты могла умереть, но Бог хранил тебя. Мы здесь часто слышим подобные истории. У меня для тебя ещё хорошая новость: сегодня впервые принесут тебе ребёнка кормить.
 Радость от этого сообщения затмила все другие чувства. Появились более важные заботы и о посланнице, если собачка ею была, сразу же забылось.
 К реальности меня вернул голос в динамиках самолёта.
 - Граждане пассажиры, наш самолёт заходит на посадку в аэропорту Тель-Авива….
 В иллюминаторе появилась белая полоса прибоя, самолёт лёг на крыло и, сделав круг над незнакомым городом, пошёл на посадку.
 Тель-Авив встретил вновьприбывших знойным ветром. Пыльные пальмы у терминала аэропорта приветливо махали своими листьями–руками, приглашая нас ступить на Землю Обетованную.
 Войдя в здание, я оглянулась. Мне показалось, что в проёме двери, освещённый сзади ярким солнцем, появился силуэт моей попутчицы. Лица её не было видно, но я уверилась, что это она, потому что на мгновение в меня будто вновь проник взгляд её лучистых глаз. Хотелось её окликнуть, но я поняла, что не знаю, как к ней обратиться.
 Видение растаяло, оставив чувство уверенности, что всё в дальнейшем сложится хорошо. Она мне это обещала!