Бездна сердца

Она посмотрела на свое отражение в зеркале, и ничего в нем не смогла разглядеть. Кроме внешней оболочки оно ничего не отражало. К тому же, оно было белое как молоко, и по всему нему распространялись круги, словно на тихой глади воды от маленькой капельки, которая коснулась ее, заставляя трепетать от ее прикосновения. Но здесь же, в этом мире, рождением кругов явилась слезинка, которая горизонтально коснулась вертикального, ледяного куска стекла, которое умело отражать лишь веши, и то, лишь те которые своим явлением заставляли их отражать, иные же вещи были непроницаемы для зеркала. И вдруг она стала падать в бездну. Глубокую, длинную, узкую бездну своего сердца. Ей казалось, что это самое невыносимое ощущение из тех, которые она когда-либо испытывала. Она падала в пропасть: пугающую и столь угрожающую.
Бездна сердца - ей было страшно «познать» себя, свое внутреннее «я». Она боялась разочароваться в том, что она представляла себя одной на протяжении многих лет. Строила свой собственный образ, искала себя, и казалась, нашла нечто подходящее к описанию ее самой, думала, знает себя.
И все это могло сломаться в один лишь миг. Лишь одно мгновение, и ее образ мог разбиться изнутри, словно хрупкий, электронный предмет, выброшенный из окна за ненадобностью.
Она падала довольно долго в эту бездну, до сердца было слишком далеко. Вокруг было темно, сыро и холодно. Жуткий холод пронзал ее тело насквозь, будто тысяча людей одним махом кинули в нее дротики, и еще это угрожающее объятие инея, просто сводило с ума.
Жуткая темнота пугала, и из-за нее подкатывался комок к горлу и мешал дышать. Дыхание уже давно сбилось с ритма, а сердце становилось все горячей и горячей, оно просто жило в предвкушении встречи с самим собой. И все это разбавлял лишь свет, который мерцал, и лился так, словно ты едешь в лифте, где нет света, а через щели мелькают маленькие лучи света, только в два раза быстрее.
Она хотела заплакать, но не могла, ее, словно выжали. Она пыталась вспомнить, что-то стоящее из ее жизни, но так и не смогла, просто ничего подобного не было. Она думала, что, долетев до дна, она упадет на штыки, которые «торчали» из сердца, и она умрет двойной смертью. От того, что все сердце будет покрыто ранами от штыков, и от разрыва сердца одновременно.
И вот где-то там вдалеке она увидела свет, который напоминал о ее неизбежном приближении к концу бездны. Она зажмурила глаза и приготовилась к такой неожиданной, глупой, и гнусной смерти, но вдруг она почувствовала легкий ветерок обволакивающий ее тело, в нем присутствовал запах осени. Следом она очутилась на чем-то мягком. Странно, она не ощутила боли, как того предполагала, она боялась открыть глаза, думала все это исчезнет, стоит ей открыть веки. Но она все же открыла их, и не выдержав, заплакала. Здесь было великолепно, много солнечного света, который лился неизвестно откуда, вместо штыков везде были перья, по которым было щекотно ступать, так легко, хорошо, радостно. Везде летал весенний пух и лепестки дикого цветка мальвы.
Каждый день, надевая новую маску, она не могла найти своего лица, и строила образ своего внутреннего «я» посредствам окружающем ее, но теперь убедилась, что этого делать Ника было нельзя. Лишь теперь она познала себя. В следующее мгновение она очнулась, не понимая, где она, не могла придти в чувства, сердце дрожало и сжималось, именно дрожало. Во рту пересохло, и тело покрылось испариной. Это был сон, лишь сон, который предрешил ее дальнейшую судьбу.