Замкнутый круг

Глава 1.

Андрей не любил зиму. Особенно в крещенские морозы. Год Огненной Собаки, встреченный под столом, так как традиционно все упились еще до полуночи, не оправдывал своего названия, по крайней мере – минус тридцать не ассоциировалось с огнем и жаром. И ладно бы мир в гигантский холодильник превратился в выходные, когда из дому можно и не выходить, а смотреть на природу из окна прихлебывая горячий терпкий чай и бормотать под нос всем известное Пушкинское: «мороз и солнце – день чудесный»... Но нет, вторник, день второй рабочий, привет вам, минус двадцать четыре и белый медведь, кажется вот-вот вылезет из-под кровати или поздоровается в подъезде. И из поэзии восторженно-нежной само собой рождается: «мороз и солнце – день премерзкий» . На работу к десяти, работа нервная – курьер, что означает, бегать, друг мой ты будешь по городу, будто Тузик шебутной. До восемнадцати часов, между прочим. Ругаясь мысленно, Андрей натянул тяжелые ботинки производства «Camelot» , кожаную куртку, волосы, свисающие до пояса собрал в хвост, сверху натянул шапку, шею шарфом замотал в три слоя, на руки перчатки, сумку на плечо, сигареты в карман куртки, деньги – в джинсы, пол-кружки кофе на ходу и вперед.
Офис. Половина сотрудников болеет, вторая – зябнет. Семь папок получите, отнесите, назад вернитесь, распишитесь и до завтра. А семь папок – это семь разных мест, и все у черта на куличиках, и все найди. Андрей вздохнул. А куда деваться? Надо же на что-то есть, оплачивать съемную квартиру, одеваться и радоваться бытию. Офис на «Таганке» . Пункт назначения со строкой доставить срочно... Андрей позеленел. Ибо этим пунктом оказался Аэропорт «Домодедово» ! Почти два часа на метро, а затем пехом или на автобусе, да хоть у черта в ступе страшное количество времени! А там еще найти надо, кому папку вручить. В общем, жизнь в состоянии аффекта.
Полдень. Найден троглодит, которому так необходимы документы. Переданы. Осталось шесть пунктов. Следующий. Каширское шоссе, некий завод. Андрей неплохо знал Москву и адрес завода находился неподолеку все от метро, но тут брезжил, словно рассвет зимний, фактик злобный. Если завод, то есть вахта. И внутрь не пройти. Придется охране расписываться. И погреться не удасться. Так оно и вышло. Хмурый мужик расписался в бланке странной закорючкой, хорошо хоть крестик не поставил вместо подписи, что-то буркнул и все на этом. А до метро пятнадцать минут. Да и внутри не теплица. Следующий пункт. Вообще в «Теплом Стане» . Оказалось еще веселее. Заведение находилось ровно посередине между «Теплым Станом» и «Коньково» . Некая задрипанная фирма по производству и доставке псевдо молочных продуктов.
Четвертый страждущий папку обнаружился близ «Крылатского» и оказался сто десятым клубом игровых автоматов. А времени уже три часа дня и желудок стонет. К счастью Андрюши остальные страждущие расположились на Новом Арбате, Тверской и Бронной. К шести часам он вернулся в офис, вручил бланк, расписался, получил свою тысячу рублей (за два дня) и узнал, что до пятницы он вовсе не нужен.
А мороз все крепчал. Андрей спешил на электричку, квартиру он снимал в ближнем Подмосковье. Как всегда толпа, попробуй залезь, а потом вылезь. Время восемь. Похолодало. Электричку, видимо по причине большого скопления народа, решили не отапливать и на родную уже два года как станцию, Андрей сошел дрожащим. В ближайшем продуктовом магазине купил три пачки пельменей, бутылку перцовки, готовых салатов, колбасу, майонез и хлеб. По дороге домой заглянул также в универмаг и запасся тремя DVD, шампунем, бальзамом и лампочками. В сети лотков «Табакерка» приобрел блок сигарет «Святой Жора» и пачку чая. А вот и дом. В пять этажей и без лифта, конечно. Топать как раз на пятый этаж. Зато тепло. Завтра Андрею теоретически никуда не надо и можно дома посидеть. От заработка осталось двести рублей и по приходу Андрей положил их в конверт с остальными деньгами. Разулся. Вскипятил воды и заварил чай. Выложил покупки, салат из крабовых палочек вывалил на тарелку, налил стопку перцовки и выпил залпом. Хорошо прогрело. Горячий душ и уютный халат, пельмени на ужин и фильм на компьютере. Андрей сам себе признавался, что живет скучно. Скучная работа, скучная квартира, все слажено и монотонно. Не жизнь, а конвейер. Двадцать три года. Образование среднее полное. Пол мужской. Рост метр девяносто, глаза зеленые, волосы русые, лицо типичное славянское. Крутится, подобно волчку на трех работах. Холост. Детей нет. Или не знает об их наличие. Редкие женщины и редкие праздники. Разгильдяи друзья и психоделические знакомства. И безграничное наплевательство на собственную жизнь. Так было не всегда. Как и миллионам людей, Андрею было что сказать миру и гипотетическому богу. Только слов не находилось. А когда находились, становилось не ясно, кому и что говорить, и надо ли говорить вообще. И с кем говорить?...
Зимой всегда темно. Андрей включил настольную лампу, купленную на распродаже и закурил трубку. Химически воссозданный аромат вишни поплыл по комнате. Дым цеплялся за занавески. Тихо плакала гитара. Звучал Гарри Мур. Андрей открыл Набокова «Лолиту» , но через пять минут чтения отбросил книгу. Он НЕНАВИДЕЛ педофилов и никакая красота слога, никакие уговоры чтимого за истину последней инстанции Уайльда: «Нет книг нравственных и безнравственных. Книги написаны или хорошо, или плохо. В этом вся разница.» Андрей же не рассуждал о нравственности. Он помнил лишь судебный процесс над его отчимом, доведшим до самоубийства тринадцатилетнюю девочку, жившую по соседству от них. И откровения, и цитаты из проклятой «Лолиты» . И себя семнадцатилетнего. И вопрос: почему? Почему, Александр Иванович, ты сотворил ТАКОЕ? После процесса и посадки отчима на десять лет в режимное заведение на краю географии, Андрей нашел первую работу и в восемнадцать лет снял первую квартиру в другом городе. Через год отчима не стало. Какой-то несчастный случай. Не жалко.
За стеной шумела бабка-соседка. На кого-то орала. Толи на дочь, толи на внучку. Андрей бабку терпеть не мог. Типичная ханжа. С соседями и посторонними сочиться елеем, а как за дверь, так на домашних кидается. Правда эту бабку никто и не слушал, просто посылал по-родственному, но суть не менялась. И когда Андрей видел это злое морщинистое лицо, мелкие холодные глазенки и сладкую улыбочку, его тошнило. Просто лицемеров он ненавидел не меньше чем педофилов. Он вообще был силен на эмоции, но редко их выдавал. Лишь раз, когда бабка эта, по соседству жившая, плачущим голосочком вопрошала: «За что меня они (домочадцы) так ненавидят?» не выдержал и ответил как есть: «Потому что ты столько дерьма словесного на них выливаешь, что хватило бы весь мир в кус говна превратить» . Подружки бабки, такие же мегеры престарелые тут же возмущенно закудахтали, только вот довольные ухмылки скрыть не успели. С тех пор соседская бабка здоровается сквозь зубы, а раз наябедничала хозяйке квартиры, мол ее несчастную оскорбили. Узнав, что же случилось, хозяйка хохотала минут пять и заключила, что насчет дерьма – это слабо сказано. Андрей улыбнулся.
Трубка догорела. Музыка стихла. Андрей включил «Doro» . Поднял книгу. Попытался читать дальше. Он все-таки ХОТЕЛ ПОНЯТЬ отчима, к которому был привязан долгие шесть лет, понять, дабы простить, чтобы не маяться более смешанным чувством к тому, кто был почти кумиром в подростковым воображении и ставшему низкопробным подонком после выяснения правды, оказавшейся сколь трагической, сколь и бытовой, а потому пошлой до банальности. Пошлостью Андрей брезговал. Ему попалась строчка: «Сначала я думал стать психиатром, как многие неудачники; но я был неудачником особенным...» Если бы не контекст, Андрей пришел бы в восторг от безжалостной точности фразы, но в романе она была всего лишь замысловатой индульгенцией. Отложил книгу, пошел на кухню и поставил воду для пельменей. Сделал еще чаю. Потянулся. Нежно пела Дора Пеш. Тихий вечер, только скучноват немного. Но в жизни Андрея было немало вечеров, перегруженных работой и усталостью, какими-то делами и суетой. К суете в любом проявлении он симпатии не питал. Закипела вода. Он бросил в нее чайную ложку соли и полпачки пельменей. Взял сигарету и закурил. Музыка бережно путала мысли. Он докурил и вернулся в комнату. Вытянулся на диване, укрывшись пледом. Оглядел потолок. По потолку полз ленивый паучок.
- К деньгам, - решил Андрей.
И поморщился. Значит, снова работа. Завтра, что там? Среда. Он не хотел никуда идти, его курьерские услуги до пятницы не нужны. Но есть еще две работы. И там может что-то высветиться. Причем не настолько смешные деньги, какие платят курьеру. Он числился разнорабочим в фирме, занимающейся ремонтом жилых помещений и программистом, за небольшую по сравнению с официальными дипломированными специалистами, способным исправить неполадки в компьютере. В целом, ему хватало. А главное, занимало большое количество времени и сил, тем самым спасая его от отвлеченных размышлений, воспоминаний и поиска смысла собственной жизни. Его скрипка, на которой он виртуозно играл все отрочество и влюблял в себя пропасть девчонок, теперь лежала где-то в шкафу. Он больше не хотел никого в себя влюблять, а музыки ему хватало и без собственных импровизаций. Так поступают многие подростки, становясь взрослыми, не замечая, как над ними звенит неслышный реквием по их же мечте.
Пельмени готовы. Андрей слил воду, залил их майонезом, взял вилку и унес их в комнату. На кухне он только готовил, но никогда не ел. Вот уже шесть лет. Кухня хороша для «квартирников» и чаепития, если ты живешь не один. В кухонной трапезе есть что-то от запаха детской присыпки, манной каши и праздного или бытового разговора, но это не для тех, кто отрочество свое решил искоренить навсегда. Андрей выключил музыку и поставил DVD. «Властелин Колец» . В обычном, «не-гоблинском переводе» . Прихлебывая чай и жуя не самые вкусные в мире пельмени, он растворился в кино-реальности. Она была не похожа на повседневность, а потому очаровывала.
Еда и питье кончились гораздо быстрее, чем фильм, идущий почти три часа. Зато в шкафу обнаружились чипсы, а в холодильнике пиво. К часу ночи фильм закончился. Андрей еле слышно включил «Pink Floyd» . Снова включил лампу, сел в кресло и продолжил мазохизм чтения Лолиты. Сцена с малолетней проституткой откликнулась в нем малодушным омерзением, а грезы о нимфетках получили свое звание – бред типичного скота. За окном простиралась бесконечная зимняя ночь, жестокая, ледяная, безупречно красивая. Завтра поутру радио вновь сообщит, что столько-то народа померло в сугробе, а столько-то получило обморожение. Зима – это сезон зачистки, три месяца природных репрессий.
Внезапно Андрей ощутил то, чего сознательно боялся всю жизнь – одиночество. Терпкое, вечно голодное до депрессии своей жертвы, жадное, почти материальное. Пустая квартира, пустые мысли, стук сердца и журчание «Флойдов» - это жестоко. Не хватает чего-то или кого-то. Термометр за окном покрылся инеем, да к тому же слишком темно, чтобы различить на нем цифры, мелкие цифры метеорологии. Но, судя по застывшему воздуху за окном, синоптики не ошиблись. Все минус тридцать. Вечный морг. Мысль Андрею категорически не понравилась. Смерти он боялся не меньше, чем одиночества. Смерть он видел не традиционной старухой с бензопилой, а натуралистичным образом: трупом утопленника со вздутым животом, - еще будучи мальчишкой, купаясь в деревенском пруду, он случайно проплыл мимо утопленника, который при жизни был балагуром и пьяницей, добродушным дебоширом Федей. Тогда Андрюша едва не утонул сам со страху. С тех пор предпочитал не плавать в природных водоемах. Иногда смерть виделась ему повешенной. Это тоже из детства, школьная пора, пятый класс. Скандал был страшный. Учительница по химии повесилась на школьном дворе. Андрей до сих пор помнил синий длинный, будто змея, язык, выпученные глаза и сломанные ногти. Подробностей же, толкнувших учительницу, по мнению школьно-дворовой общественности, к суициду он не знал. Как и другие, ибо стандартной записки химичка не оставила, а потому ее самоубийство уже казалось незаурядным.
С меланхолией Андрей решил бороться посредством интернета. Модем взвыл, как мартовский кот на грани спермотоксикоза. Но если что-то не задалось, так это надолго. Кончились деньги на счету. Новой карточкой Андрей не обзавелся. А это грозило утреннем походом за ней через застывший от холода воздух. Андрей этого делать категорически не хотел. Противное состояние. Он знал, что сразу заснуть не получиться, и в голову будут лезть препротивные мыслишки.
- Надо развеятся, - резюмировал он, постфактум отметив, что музыка смолкла.
Часы показывали три ночи. По фильму «Изгоняя дьявола из Эмили Роуз», Андрей помнил – это время, когда демоны обретают полную силу. Ему стало страшно. Не мистическим, а вполне обыденным страхом человеческим. Никто не любит встречаться со своими индивидуальными демонами.
- Скорее б рассвет, - прошептал он.
Ну, до рассвета нынче далеко,
И до луны, как и до вас не близко...
Случайная паника – не лучший попутчик к прослушиванию альбома «Свинопас» . Возникают ненужные размышления, «Чья песня не пелась» , и каверзный вывод, что и твоя жизнь, как в «Балладе о доброй принцессе», скромно промолчала. Андрей закурил трубку. Прошел на кухню и заварил себе чай. Старый вылил в унитаз. Он не признавал напиток, заваренный более часа назад. «Свежий чай подобен лекарству. Простоявший три часа – укусу змеи» , - нередко цитировал он.
- А когда-то я тусил в переходах, жил по впискам и в моем сердце жила порочно-невинная радость, - пробубнил Андрей.
Четыре часа утра. Безнадежно. Сна нет, голова тяжелая, в глазах рябит. Желудок обиженно заурчал. Андрей вздохнул и занялся варкой пельменей, как раз вторая половина пачки не съедена. Шипящий сонной змеею газ, короткая вспышка зажигалки, снова соль и, вода, закипай! Андрей поежился. Вроде и тепло, особенно на кухне, но все-таки. Он пошел в комнату, взял с дивана плед и завернулся в него. Включил «Машину Времени» .
... И верил я, - не все еще пропало,
Пока не меркнет свет, пока горит свеча.
«Может свечи зажечь?» - Подумал Андрей.
Но свечи зажечь невозможно, потому что в доме нет свечей. Где-то залаял пес. Шесть утра. Пельмени съедены. Сна нет. Кто-то уже чешет по лестнице. Толи пса выгуливать, толи на работу. В мерзлоту. Андрей решил, что за поход на работу в такой дубак надо присуждать «стахановца» . Никто, разумеется, ничем никого не награждал, только облаивал за опоздание и задерживал зарплату. Андрей знал это по личному опыту и рассказам друзей. Хотелось курить и кашлять. В комнате стоял кумар и дышать было нечем. Проветривать жилище посредством открытой форточки Андрей категорически не желал. Общаться с ледяным воздухом, тем более в виде сквозняка, бррр. Термометр сообщил, фонариком освещенный, что температура на улице – 27 градусов, в минус, конечно.
«А грозились минус тридцати пятью» , - подумал Андрей и лег спать.

Глава 2.

Проснулся он в три. В комнате холодно и изрядно накурено. Андрей поморщился. Минус двадцать девять за окном. Среда. День до Крещения. Андрей не отрицал вероятности существования Иисуса Христа, но в божественность его не верил. Более того, он подозревал, что образ записного в книге книг божественного сына содран с Гаутамы-будды, только с фольклорными дополнениями и мученическим ореолом. Впрочем, любую религию он рассматривал как род философии, инструкцией по управлению людьми.
- Я псих, причем замерзший, - сказал Андрей и пошел на кухню.
Там он поставил чайник, включил конфорку и занялся варкой гречки. Когда ядрица была почти готова, в другую кастрюлю он налил молоко и спустя пять минут получил завтрак. Заварил кофе. Прихлебывая горячую бодрость, он закурил. Потом включил музыку. Снова «Машину Времени» .
Сегодня самый лучший день,
Пусть реют флаги над полками,
Сегодня самый лучший день,
Сегодня битва с дураками...
С дураками билась природа, пытаясь заморозить человечество. Андрей включил сводку «оптимизма» , она же новости. Так и есть. Куча народа в больнице с обморожением, кто замерз окончательно, МЧС спасает бомжей от мороза, Путин опять что-то не то сделал... Через десять минут бреда телевизор был выключен. Андрей достал из кармана мобильник. Три не отвеченных вызова. Первый от Алексея. Это постоянный клиент, кошмар домашнего компьютера. Второй от Елены. Лена год назад едва не стала его женой. Странно, что она звонила. Третий от Маргариты. Кто такая Маргарита, Андрей вспомнить не мог. Он сварил еще кофе.
... носите маски! Ведь только под маской
Ты сможешь остаться собой!..
Андрей набрал номер Алексея.
- Привет, Андрюха! - бодро отозвался клиент. - У меня тут комп барахлит, приди чтоли...
- Через полчаса, хорошо?
- Очень хорошо! Жду.
Для Андрея это тоже было весьма хорошо, ибо смерть «железу» проживал в соседнем подъезде. Это был презабавный мужичок пятидесяти лет, всю жизнь проработавший водителем автобуса, отягощенный вот уже семилетним вдовством и тремя хулиганистыми детьми. Андрей никогда не знал покойной супруги Алексея, но судя по рассказам клиента, - это была святая женщина с кротким нравом. Добрая, приветливая, ласковая. Поручиться за это Андрей не мог, так как знал, что после смерти в глазах близких и друзей подавляющее число ушедших становятся добрыми и ласковыми. Детей у Алексея изначально было четверо, но старшего сына убили в армии. Среди ночи собрали роту, погрузили в грузовик и из Подмосковья отправили на границу, где боев якобы не было, только парней родители назад получили в свинцовых гробах. В день, когда Алексей узнал о смерти старшего сына, он постарел на десять лет. Спустя год жена его не выдержала и тихо умерла в больнице от обширного инфаркта, как раз на годовщину. Теперь у Алексея была дата, в которую он ездил на кладбище и приносил цветы. С ним же ездили и трое оставшихся детей. Два мальчика, пятнадцати и семнадцати лет и девочка десяти лет. Не лучший повод собраться вместе.
- Ну, что тут у вас? - спросил Андрей, входя к Алексею.
- Пес его знает! - в сердцах воскликнул клиент. - Дочь печатать какой-то доклад пыталась, а комп ей на одну букву три выдавал.
- Разберемся!
Андрей включил несчастную машину. В поиске набрал пару слов. На клавишу – три символа.
- На клавиатуру ничего не проливали?
- Чай, случайно, - признался Алексей. - Что, кранты? Новую печаталку покупать?
- Не факт. Фен есть?
- Это есть! - отрапортовал мужичок. - Аньке на Новый год подарил.
Спустя час, промыв, просушив и собрав назад , Андрей протестировал клавиатуру. Работала, как новая. Получив сто рублей, тысячу благодарностей и обед, Алексей отлично готовил, он откланялся. Пришел домой. Набрал номер Елены.
- Абонент не отвечает или временно недоступен! Попробуйте перезвонить позднее...
- Не доступен, так не доступен, - решил Андрей.
К семи часам пришли четыре восьмиклассника, с которыми он занимался алгеброй. Помучившись с теоремами полтора часа, и даже вдолбив разгильдяям в головы некие зачатки понимания вопроса, он получил еще двести рублей и головную боль. С детьми работать всегда нелегко. В восемь вечера, по просьбе соседки с третьего этажа, он вывел на прогулку черного терьера Лорда, получил пятьдесят рублей, зашел за деньгами и дошел до магазина, торговавшего практически всем. Там он приобрел интернет-карту, батон, макароны, сыр, пакет молока и бутылочку вина. Пока ходил, обледенел до беспредела. Дома он залез в душ и час отогревался под горячей водой. Промелькнула мысль принять контрастный душ, но растаяла, как прерванный сон. Хватило уличного холода. Включил телевизор, узнал, что некоторые деятели купаются в проруби, решил, что это не «моржи» , а отморозки и закончил сеанс просмотра телевизора. Сварил макароны, посыпал их тертым сыром и рубленной колбасой, сел в кресло у компьютера, налил стакан подогретого на плите вина и погрузился в просмотр «Империи Волков» , фильма, выбранного им в магазине из-за участия в нем Жана Рено. Фильм не разочаровал его. Французские триллеры отличаются своей непредсказуемостью. В общем, довольный и физически, и духовно, Андрей выкурил трубку и лег спать.
И, естественно, не уснул. Проворочавшись полчаса, он встал, оделся, подключил модем и вылез в интернет. В первую очередь его интересовала почта, которую он уже с неделю не проверял. Пять новых писем. Первое от Елены.
Пересылаю тебе мое новое стихотворение. Хотелось бы знать мнение закоренелого скептика:) .
Андрей вздохнул. Сообщение отправлено три дня назад. Елена считалась поэтессой, и даже публиковалась в неком малотиражном журнале, из тех, что никто не читает. Он открыл прикрепленный файл, зная наперед, что там будет очередная трагедия любви и смерти. Не угадал.
В коробку сложена память, -
Подарена костру.
Историю надо замять, -
Испить святу отраву.
Город из плоти и схем,
Старых циничных забав,
Город, ты громогласно нем,
Безукоризненно пьян.
Иней на окнах и иней в сердцах.
Стынут крыши домов и бродячие псы.
Где свобода людей издревле в кандалах, -
Там заучены тщательно мессы.
- И какой смысл было мне это посылать? - не понял Андрей. - Я в стихах вообще ничего не понимаю, и она об этом прекрасно знает!!!
Мимоходом он отметил, что тематика слегка изменилась. Не сильно, но всеже. Кое-где рифма показалась ему весьма рваной, но ошибка это или особый прием литературный... Он действительно ничего не понимал в лирике. Ему всегда было сложно оценить любое бессюжетное произведение. Понятия вроде метафора, метонимия, синекдоха, градация и прочее, были для него темным лесом, чащей, в которую лезть он и не собирался. Но мнение написать стоило. С Еленой, несмотря на годовалый разрыв, они сохранили неплохие отношения, а-ля доброе знакомство. Несостоявшаяся жена работала секретарем в фирме, занимающейся невесть чем. Вернее, род занятия фирмы был известен, но Андрей никогда не запоминал сведения, которые ему не были нужны.
- Чего ж написать-то?
Он вздохнул и набрал:
Симпатичное стихотворение. Про свободу и мессы – сильно.
На этом его письменная речь исчерпала себя. Он вообще не умел красиво говорить. Особенно об абстрактном. Сообщение успешно отправилось. Следующее письмо было от Следопыта, которого он не видел с Нового года.
Привет, Андре. Я тут миниатюру накатал, зацени!
-О, Господи! - воскликнул Андрей. - И этот чего-то написал. Я что им, Белинский?!
На счастье Андрюшино, Следопыт действительно изложил свою мысль весьма кратко и банально.
Смысл жизни.
- В чем смысл жизни?
Вопрос, казалось бы, риторический. Его задал очередной юнец, вышедший недавно из-под гипер-опеки родителей и перешедший под надзор школы, благо учебные заведения едины в своей тождественности со злющим циклопом с бельмом на глазу.
- Вообще или в частности? - Важно уточнил такой же юнец, поправляя на переносице очки с бифокальными стеклами.
- Если все ищут смысл жизни, то он один на всех, - строго сказала девочка, копируя интонации отца-педагога с менталитетом голодного питбуля – каннибала.
- И в чем же он? - допытывался первый юнец.
  Он дотошен до неприличия. Но термин «приличия» - из обихода взрослых. Они скрывают свое малодушие за «приличиями, манерами, нравственностью», и только дети спрашивают «почему», «в чем», «зачем» . После нескольких пинков уже бунтуют, так как самый колоритный пинок – это вырастешь – поймешь. Начав «бунт», юнцы переходят в ранг тинейджеров.
«Восстание» подавляется, подростки успокаиваются и становятся взрослыми, удовлетворенными ответом «по кочану», «затем», «не-лезь-ко-мне-со-своими-глупостями» .
А потом люди стареют и умирают.
В чем смысл жизни?
В смерти. Лишь она объединяет людей.
- Похмелье замучило, - резюмировал Андрюша. - И дети.
Следопыт, в миру Дмитрий Ленский, работал в школе учителем по физкультуре, был вечно недоволен собой и работой, тихонько спивался и в стол писал псевдо философские этюды. Милейший и добрейший человек, чья судьба не сложилась, а жизнь чихала на него, как пес от перца. Но он не унывал, ибо алкоголь заменял ему успех и карьеру, которую он мог бы сделать, если бы... Андрей не знал, какую карьеру мог бы сделать Следопыт, так как не впример многим, он никогда не ныл по пьяни. Утешало лишь, что отзыва на свои размышления приятель не требовал.
Следующее письмо. От тетушки.
Дорогой друг, когда же ты соизволишь приехать и навестить всеми брошенную старуху Надежду?
Андрей закашлялся. Пятидесятилетняя «старуха» жила во Владимире и навещать ее чаще двух раз в год было проблематично.
Дорогая тетушка, я вас обязательно навещу летом. К примеру, в июне.
- Если вы, конечно не уедете на очередной симпозиум в Берлин. - Добавил он вслух.
Тетушка недавно получила звание академика, чем чрезвычайно гордилась, а на две страны жила уже лет пятнадцать. Андрею казалось, что ученая дама Берлин знает лучше, чем собственный Владимир, где она родилась. Из всех родственников, тетя Надя была единственной, к кому Андрей питал теплые чувства. Может потому, что она НИКОГДА не вторгалась в чужую личную жизнь с советами и наставлениями.
Очередное письмо от Анастасии, его пятнадцатилетней племянницы из Санкт-Петербурга.
У нас холодно, мерзко и противно, а у вас?
Андрей фыркнул.
А у нас мороз звереет и скора фильм «Послезавтра» свершиться не только на экране!
Он поежился. Сходил на кухню, сделал чаю и три бутерброда. Закутался в плед, подобрав под себя замерзшие ступни и прочел последнее письмо.
Ты за умеренную плату не мог бы сделать нам сайт? Дизайн и задумки есть, осталось лишь осуществить. Маргарита.
Андрей вспомнил, что Маргарита, она же, кстати оставила неответку, это администратор в фирме по разнообразному ремонту.
Можно попробывать. Позвоните мне в понедельник, обо всем договоримся.
- Вот и халтура нашлась, - удовлетворенно пробормотал Андрей.
На это он большей частью и жил. Точнее, оплачивал в срок съемное жилье. Выкурив трубку и выпив чай, он зашел на свой любимый сайт и скачал драйвера. Отключился от интернета и занялся хлопотным и любимым делом: установкой. Занятие прервал звонок мобильника.
- Алло?
- Андрюха, выручай! У нас скрипач руку сломал, а завтра концерт! Отыграй за него! Не бесплатно, разумеется. Мы в кабаке лабухаем, плата достойная! - затараторил Виктор.
С этим немного ненормальным персонажем Андрей познакомился еще в период автостопов и хиппятников. Виктор учился в консерватории по классу фортепьяно, курил травку, одевался в мешковатую одежду и влипал во все мыслимые и немыслимые истории.
-Офигел?! Да я скрипку уж год как в руки не брал!!! Тем более, я не знаю, что вы играете!
-Все подряд! Не парься! Не в филармонию зову. В кабаке все равно никто не хрена в музыке не понимает.
-Во сколько и в каком кабаке? - решил не сопротивляться Андрей.
-В шесть, в «Веселом Джо» .
-Это где?!
-На окраине. Я за тобой в четыре зайду! - пообещал Виктор и отсоединился.
Часы показывали полночь. Термометр – минус двадцать девять. Андрей, чертыхаясь, рылся в шкафу ища скрипку. Когда предметом поиска стал смычок, он перешел на мат. К половине второго ночи, он нашел все, что нужно, включая струны. Стерев пыль с инструмента и присобачив новые струны, Андрей положил несчастье на стол и отправился на кухню за следующей партией бутербродов. Тихо включил Паганини. Поел. И под кружевные партии скрипки уснул. За окнами скрипел зубами вездесущий мороз, свистел, будто мальчишка, ветер и дрожали в подвалах бродячие псы.

Глава 3.

Будильник заверещал в десять. Минус двадцать девять за окном. По телевизору сообщают о «моржах» , не боящихся холода. Видимо, в роду у них преобладали пингвины. В генеалогическом древе Андрея птиц не было, а по сему мерз он изрядно. Батареи не спасали. Зато четыре включенные конфорки старенькой плиты кухню обогрели. Литр кофе, пельмени, пачка печенья и яичница – от холода разыгрался бешеный аппетит. Утолив голод, Андрей взял скрипку и попробовал вспомнить, что есть игра. Первые пятнадцать минут инструмент верещал, как запертый в одиночестве капризный барбос, но потихоньку руки вспомнили, что надо делать, плавные и резкие движения, заставляющие скрипку то плакать горько, то праздновать победу. К концу часа Андрей вполне прилично сыграл каприз № 24 Паганини. Перекурив и выпив чаю, он включил «Флойдов» и попытался подобрать простейшие мелодии. С третьей попытки получилось.
- Мастерство не отморозишь, - подвел он итог.
Его немного беспокоила привычка говорить самому с собой – верный признак одичания и отсутствия должного общения.
- Ерунда, сегодня исправлю, - успокоил он себя.
В три часа, вместо назначенных четырех, появился Виктор, и, судя по загадочной улыбке на худом лице безобидного шизофреника, не с пустыми руками. На столе материализовалась бутылка джина.
- Не паленый, - сообщил Виктор. - Фриз в дьюти-фри брал.
- У него есть доступ к ТАКИМ благам цивилизации?
- Он в аэропорту работает. Временно.
- Почему временно?
- А то ты Фриза не знаешь! Зимой отработал, - весной – обострение, летом – ишачит, по осени – в дурку.
- Погоди, ему ж двадцать восемь исполнилось.
- А ты думаешь, что он туда от армии ходил?
- А что, нет?
- Армия ему не грозила. У него белый билет с шестнадцати лет. Вены пилил. И сейчас иногда пилит.
- Как только жив еще...
- А его еще первая баба его прокляла, хиппушка, мол, что б ты прожил, мудак, до ста лет.
- Понятно.
- Раз понятно, тогда наливай!
Андрей достал стаканы.
- Лимончика у тебя, конечно же, нет, - прокоментировал Виктор.
Он скрылся во мраке прихожей, а затем вернулся с пакетом. На столе как-то сами собой материализовались пять лимонов, здоровенный кусок копченой грудинки, банка корнишонов, мандарины, две литровые бутылки водки, пакет сока, томатного, конечно, Виктор обожал «Кровавую Мэри» , фисташки, килограмм, наверное, и батон.
- Огурцы-то зачем? - не понял Андрей.
- На потом, как и водка. Я сегодня у тебя зависну после концерта. Девочек в кабаке снимем и зависнем.
Чего и следовало ожидать. Андрей разлил джин по стаканам.
- Ну, за концерт, - продекламировал Виктор.
- Чтоб не побили.
- Не психуй, там им всем слонопотам на ухо наступил. Сыграешь «Мурку» и готовы чаевые.
- «Мурку»?!
- А ты ее не знаешь?
- Знаю, но блатняк ненавижу.
- Никто не любит, но за деньги можно сыграть.
- Циник, - грустно сказал Андрей.
- Тогда за здравый коммерческий цинизм, - выдал следующий тост Виктор, разлив джин.
Минуту он молча сосал лимон. Андрей подумал, что с возрастом и от безденежья отречешься от любых принципов.
- Хорошо сидим, - прокоментировал приятель. - Жаль времени мало. Сейчас бутылку добьем и отправимся за деньгами и девками.
- Тогда, за девочек? - с сомнением спросил Андрей.
- Можно и за них, - согласился Виктор.
Бутылка подошла к концу, музыканты оделись, дружно вздохнули и отправились к черту на куличики, где находился кабак «Веселый Джо» . Там уже их поджидали остальные участники «группы»: гитарист Сакс, знающий три с половиной блатных аккорда, виолончелист Костя, имеющий в кармане красный диплом музыкального училища города Хрюково и саксофонист Юра, сбежавший из детского дома. Уже пьяные. В кабаке было невыносимо душно и жарко мокрым жаром. Публика уже в честь Крещения приняла на грудь и мало что воспринимала. Сцена, больше похожая на насест, пыльная и пахнущая плесенью. Колонки китайского производства. Начался концерт. Для начала сыграли Баха, потом Гарри Мура. После баллады «Still got the blues» на сцену выполз браток и сунув пятихатку прохрипел:
- «Владимирский Централ» - и упал со сцены.
Стоит ли упоминания, что оставшееся время, а именно два с половиной часа прошли под блатные песенки. После выступления музыкантам вручили по тысяче рублей на нос и ящик пива. Пиво распили в кабаке. Затем Виктор и Андрей, следуя намеченной цели, сняли пьяных девочек и поехали на квартиру. Вечер, а следом и ночь прошла по классическим законам русской хмельной бестолочи, кою не раз описали в своих романах Федор Достоевский и Александр Куприн. Пьяный бред и совокупление, которое Андрей и сексом назвать постеснялся, безыскусное спаривание. От «девочек» пахло потом и дешевым одеколоном, а утром, в робком свете зари, выяснилось, что это вообще дамы бальзаковского возраста, работающие нянечками в детском саду.
«Бедные дети» , - думал Андрей, закрывая за спешащими на работу бабами дверь. - «Они задохнутся» .
Затрещал мобильник и сонный голос начальника из офиса, где он работал курьером, поведал, что до вторника он не нужен.
- Вот и замечательно, - резюмировал парень. - С таким бодуном бегать по Москве было бы невыносимо.
Заработок, естественно, накрывался, но концертных денег вкупе с чаевыми хватит на неделю. Даже на оплату квартиры отложить немного можно. Андрей, напевая под нос «Битлов», сварил крепкий кофе и сжевал бутерброд с грудинкой. Виктор виртуозно храпел. За окнами беспредел творил мороз. Восемь утра. Пятница. Двадцатое число.
«Зачем природе зима?» - размышлял Андрей. - «Ведь зима – это смерть творений ее же» .
Он включил телевизор. Опять кто-то замерз. Где-то пробки, а дети по прежнему ходят в школу, если родители их туда отправили. И массовых прогулов нет. В прорубь освященную вчера окунали священники малышей. Идиотизм. Никакая святость воды не спасет от воспаления легких, но об этом не скажут, ведь новый всплеск православия, ходить в церковь – это модно, ибо чем гаже дела в стране, тем выше религиозность народа. Дальше пошла политическая сводка, интересная только пенсионерам. Андрей сменил телевизор на компьютер, запустил игру и два часа бодро палил по монстрам из базуки. Неспешно шествовал день.
Зазвенел мобильник. Не Андрюшин. Виктор зашевелился. Встал. Зевнул. Протянул руку к сумке и достал из внутреннего отделения изделие компании «Siemens» .
- Алло? Доброе утро, Солнце. Я еще у Андрея. Нет, нет, уже выхожу. Ну, не сердись. Я тебя люблю. Скоро буду.
И все на одном дыхании.
- Жена, - ответил Виктор на не озвученный вопрос.
- Когда успел?
- В мае того года. Ой, чуть не забыл.
Он снова начал рыться в сумке, вынул оттуда бумажник, из кармашка вынул обручальное кольцо и натянул на палец.
  - В кабаке я холост, - пояснил он. - У друзей тоже, если не с женой пришел, естественно.
- Как зовут-то?
- Кого?
- Жену твою.
- Олеся. Слушай, давай по кофе и я пойду.
- Ты в душ вначале загляни. От тебя несет туалетной водой, а на шее отпечаток гуашево-вазелиновой помады.
- Спасибо, друг.
Виктор исчез в ванной комнате. Через четверть часа он вылез оттуда, жадно выпил литровую кружку кофе, есть отказался, просушил волосы, оделся и пошел к выходу.
- Я тебя обязательно при случае с женой познакомлю, - пообещал он на прощание. - Она – идеальная женщина.
- Ага.
А что тут скажешь? Андрей закурил трубку. В воздухе почти растворился запах не слишком свежего женского тела и вчерашней пьянки. Минус двадцать шесть. Жгучий мороз за окном. Тишина, которую надо истребить. Иначе, замерзнешь. Музыка, порою, греет лучше чем батареи, и Андрей знал это, ибо был музыкантом, пусть и отрекшимся от себя. Он пытался понять, чем исполнена его жизнь, и, как всегда, отказался от философии, потому... Потому что нельзя. Нельзя рассуждать о сущности без расплаты. И цена за альтернативное мышление высока, платить за нее приходится из ресурсов, отнюдь не бесконечных, своей души. И он включил «Nirvana» , пусть не слишком мелодичную, но... В его жизни было предостаточно сакральных и не слишком «но» , чтобы делить искусство и шизофрению. Он был излишне взрослым. Он понимал, что передышка, стахановское затишье – это не надолго, кем бы ты ни был. И что жизнь, такая уродливо-прекрасная и беспощадная, милосердная и иллюзорная, потребует твой голос. Так как:
Электричество смотрит мне в лицо
И просит мой голос...
Все рабы электричества. Человек придумал его, чтобы выжить, дать себе комфорт. Андрей выпил стопку оставшейся водки. Это по-русски. Мороз и конец недели. Грех не пить. И он с бескомпромиссной честностью признавал, что пьет он едва ли не каждый день и, дело – дрянь. От себя не спрячешься. «Ложь то, в чем каждый убежден» ? Нет. Ложь то, чем каждый осквернен. И он знал это, невольный свидетель собственного заката. В итоге, может через год, или через десять лет, он тоже, как и Виктор женится, будет на работе и в кабаке, со скрипкою под подбородком, холост, заведет детей, пивной живот и лысину, и все...
«Нет, достаточно!» - решил Андрей. - «Сегодня пятница. И нет у меня излишне близких людей» .
Я один, но это не значит, что я одинок...
Пел Виктор Цой, у которого тоже был сын и бывшая жена. Андрей тоже был один, но, если убрать едва ли не дзен-буддистскую философию, был одинок. И не хотел гибели одиночества. Ибо одиночество – это самое драгоценное, что есть в этой жизни, ведь его так легко и так немыслимо сложно потерять. Пройдут выходные и наступит новая неделя. Новые проблемы и скука. Очередной сайт для мало кому нужной компании и почта срочная в аэропорт «Домодедово» . Что-то вновь сломается в компьютере Алексея. Несостоявшаяся жена напишет новое стихотворение, которое век спустя может стать, а может быть и нет, классикой. Дима Cледопыт продолжит философствовать, и философия его его оборвется в бесплатной лечебнице, она же – психушка, посредством лоботомии, через день, или через неделю...
Все повторяется. Ведь сама жизнь -это бег по кругу. Самый длинный кросс, заканчивающийся смертью бегущего.
- За жизнь! - Сказал Андрей, опрокинув вторую стопку, - За замкнутый круг!
По пятницам он всегда напивался в хлам.


17 – 20 января 2006 год.