Нежность

Они оба были молоды и развратны.
Их познакомили общие друзья. Они могли бы так и оставить друг друга в разряде «знакомых». Но что-то заставило его дразняще улыбнуться в огромные бездонные зрачки, и что-то заставило ее открыто и смело принять вызов породистых белых клыков.
Они жили далеко друг от друга, поэтому встречались редко. Просто тело за месяц, а то и за два успевало истосковаться по достойный ласкам… И тогда она садилась сначала на маршрутку, потом на электричку, потом спускалась в метро, добиралась до нужной станции, выходила и снова – электричка, а потом – пешком…
На протяжении всего долгого пути не раз оглядывались мужчины на преисподне-развратную красоту. Она была невысокой, гибкой, взрывной, как и полагается всем рыжим. Она была ведьмой, ведь ими бывают все черноглазые… Она умела петь так, что хотелось лететь или падать камнем вниз – так умеет петь только цыганская кровь…
Она звонила особым образом и дверь немедленно распахивалась. На пороге ее встречал он. Аристократичный, тонкий, белокожий – полностью соответствующий своей древней фамилии… Ледяные глаза не смягчались, даже когда скуластое лицо озаряла кошачья улыбка…
Они удивительно не вписывалась в пейзаж современного мегаполиса. Ее следовало бы поместить на картинку со средневековым Нотр-Дамом, его – на парадный портрет героев 1812 года…
Когда они встречались, слова становились какими-то лишними.
Наверное, поэтому он так никогда и не узнал, почему она не любит весну и не умеет готовить…
Наверное, поэтому, она никогда не спрашивала его о современной трактовке трудов иеромонаха Романа и о том, когда он впервые решил, что не умеет любить…
Они не хотели ничего знать друг о друге. Он не хотел заботы, она – опеки…
Только секс. И еще что-то… Что-то неуловимое… Нездешнее, не-мегаполисное…
Два длинных пути… Проходили годы. Но им казалось, что они не меняются… Изменялось все вокруг – квартиры, работы, семьи, любовники, количество денег и книги на полках, частота встреч и сумма часов, проведенных вместе… Неизменной была только их атмосфера.
Проходили годы… И вот однажды он понял, что постарел. Он посмотрел в окно и отчетливо увидел, как завтра его разобьет паралич, жена уйдет жить к соседу, а дети уедут на Канары и отключат сотовый. За окном настырно барабанил октябрьский дождь…
Ночью ему стало плохо.
Утром ее разбудил звонок. Удивление(равно как и давление) подскочили мгновенно, едва она глянула на определитель.
 - Приезжай…
Они не виделись почти три года…
Она надела все самое свежее и элегантное из последней коллекции Ив Сен-Лорана. К выходу из особняка подкатил черный мерс. Губы сами собой назвали водителю Вове адрес.
Путь вверх по лестнице оказался труднее, чем она ожидала. И только поднявшись на 9 этаж, она поняла, что постарела. Вот сейчас ее увидит он, а она… Она уже ничего не хочет. Им незачем встречаться. У них больше нет ничего общего. Никогда не было общего дома, детей, бизнеса, даже тем для разговора… А теперь и секса больше нет.
Она стояла перед дверью его квартиры и не решалась позвонить. И только привычка все доводить до конца заставила потревожить звонок.
 - Открыто…
Родной, глубокий, но донельзя слабый голос заставил подскочить давление второй раз за день.
Он полулежал в знакомом фамильном кресле, которое было немым участником стольких сцен совместного греха… Она поняла, что случилось. Гордость фамилии не позволила ему проронить ни звука. А просьба о помощи крылась всего-то в изломе пальцев, сжимавших сигарету.
Она села на ручку кресла и молча обняла его за прямые, надменные плечи.
Они уже не были молоды. Да и разврат остался только в воспоминаниях. И все же общее у них было. Что-то нездешнее, настолько чуждое мегаполису…
Они не знали, что оба сейчас пытаются вернуть друг другу задолженную за много лет Нежность…