Прокофьевна

Маленькая сухенькая старушка почти каждое утро медленно шлепает к местному супермаркету. Ходит между покупателями, выклянчивая четвертинку хлебушка или маленький кусочек сыра. Зое Прокофьевне скоро 85. Многое она повидала за свою жизнь, но такой нищеты, как сейчас и голода еще не переживала, а началось-то все, ох, как давно. Мечется между кассами, плачет и просит, просит. Кассирши между собой сочувственно переглядываются – всех не накормишь, сколько таких здесь ходит и все плачут!
Администратор дергает секъюрити за рукав, чтобы вывел на улицу попрошайку – нечего шляться по дорогому супермаркету всяким нищенкам! Молодой парень, скривившись от резкости начальства, аккуратно берет старушку под локоть и предлагает ей постоять около входа в магазин, оттуда не прогонят. Старушка послушно кивает головой и шмыгает разорванными сапогами рядом с дородным детиной. Стоит около входа и жалобно ноет тоненьким голосом, обращаясь к людям в меховых халатах, как к родным детям. Доченьки и сыночки проходят, как тени, будто сквозь нее, стараясь не задеть своими пышными облачениями. Стоит подобно свече. Людской поток обтекает Прокофьевну с разных сторон и выписывает сложные траектории, чтобы только с ней не столкнуться.
Единственный сын Зои Прокофьевны умер несколько лет назад от какой-то тяжелой операции, внуков не оставил. Вот ей и приходится кормиться крошками чужой доброты.
Мимо прошествовал вальяжный господин в длинной дубленке нараспашку, отвернулся, чтобы сплюнуть, а она к нему тянется с просьбой, подслеповатые глаза не видят брезгливого выражения лица.
Кто-то из покупателей вынес пакет нехитрой снеди – пельмени, кусок сыра, масло и хлеб, всучил ей и пошел своей дорогой. Зоя Прокофьевна со слезами на глазах то ли от благодарности, то ли еще от какого-то непонятного чувства кричит в след мужчине: а деньги-то, деньги-то где? Может, все-то один добрый человек и попался, а ей вдруг мало! Секъюрити, курящий на улице, смотрит на бабку и смеется: эх, Прокофьевна, и на твоей улице праздник будет.