Псы Одина. Эпилог

Псы Одина. Эпилог.

Ланн сидел дома и размышлял. Он больше не слышал страшного волчьего воя с того ужасного дня, когда почти у него на руках погиб мельник Фред. Лекари доказали, что смерть произошла в результате того, что в легкие мельника попала вода, и поэтому никаких обвинений в убийстве Ланну не предъявлялось. Однако легче от этого не становилось. Воспоминания о тех событиях были очень свежи и тревожили душу Ланна, поэтому уже которую ночь он провел в тщетных попытках заснуть. Он боялся опять услышать тот вой, леденящий душу, боялся снова пережить тот безграничный ужас, который проникал в сердце и заставлял его замирать от страха. Смерть Фреда казалась загадочной не потому, что он, такой сильный и здоровый, погиб от какого-то несчастного глотка воды… Нет, тут было нечто большее, чем просто стечение обстоятельств; Ланн был уверен, что эта смерть и вой как-то связаны, только как именно, он не мог понять. А еще ему было страшно, страшно, потому что он подозревал, что если что-то немедленно не предпринять, его ожидает такая же участь, как и Фреда.
Был полдень, на небе ярко светило солнце. Погода сильно переменилась за последние две недели, никто уже и не вспоминал о серых, мерзких, промозглых буднях, о непрекращающемся моросящем дожде, от которого вся одежда пропитывалась влагой, а риск подхватить простуду становился сильнее, о тучах, словно безмолвная угроза, нависших над землей. Лишь только Ланн подозревал, что недавняя погода и внезапная смерть мельника связаны каким-то загадочным образом. А может быть, те происшествия настолько напугали его, такого впечатлительного и даже суеверного, что он стал чересчур подозрительным, воспринимая каждое странное обстоятельство как звено в цепи разворачивающихся жутких событий. Вполне возможно, что ничего странного нет ни в гибели Фреда, ни в погоде, ни в том человеке, которого Ланн встретил при выходе из трактира… И разум действительно твердил ему эти истины, отказываясь складывать все кусочки головоломки воедино, но чувства… сердце подсказывало Ланну, что все это далеко не так гладко и просто, как кажется на первый взгляд. А тут еще и легенда о Псах Одина, являвшихся предвестниками смерти. Если принять ее во внимание, то гибель мельника становилась неотвратимым и вполне объяснимым событием, ведь, насколько понял Ланн, Псы Одина сами по себе никого не убивают, они лишь предсказывают скорую кончину того или иного человека. В таком случае, обвинять их в смерти Фреда и сваливать все на тот страшный вой было бы, по меньшей мере, неправильно и даже недопустимо, так как то, что произошло, по сути, не было их виной.
Но если Псы предсказывают смерть, то и он тоже должен погибнуть. Однако прошло уже две недели, а ничего подобного не происходило.
- Странно, - задумчиво произнес Ланн. – Может быть, все обойдется…
Он поднялся со стула и стал мерить шагами комнату. Неожиданный стук в дверь вывел Ланна из задумчивости. Гадая, кто бы это мог быть, он рассеянно сказал:
- Войдите!
Дверь открылась, и на пороге показался Кейн.
- Привет, - произнес Ланн. – Проходи.
- Привет, Ланн. Хороший сегодня денек, верно? – улыбнулся Кейн и направился к своему любимому креслу в гостиной.
Ланн осторожно прикрыл дверь и усмехнулся:
- Не знаю, не знаю. Меня все никак не могут оставить мысли об этих псах. Понимаешь, как-то на душе неспокойно. Не нравится мне все это.
- Хм, значит, тебя гложут страхи и сомнения, друг мой? В таком случае могу тебя обрадовать: я нашел зацепку, которая, вполне возможно, позволит нам приблизиться к разгадке этой страшной тайны про волчий вой, псов и смерть мельника.
- Правда? – Ланн оживился и испытующе поглядел на Кейна. – Ну, не томи меня ожиданием, говори!
- В общем, дело обстоит так. Я тут порылся в старых газетенках, да поговорил с кое-какими людьми и вот что обнаружил: относительно недавно, около года назад, в соседнем селе произошел странный случай. Там весьма загадочным образом погиб маленький ребенок.
- Как смерть маленького ребенка может быть связана с этими адскими псинами? – раздосадованно спросил Ланн.
- Слушай дальше. Говорят, что отец этого ребенка сошел с ума.
- Ну, сошел он с ума, нам-то какое до этого дело! Я до сих пор не понимаю, как это может быть связано с Псами Одина.
Кейн скрипнул зубами и сделал глубокий вдох, видимо, чтобы успокоиться.
- Давай ты сначала меня выслушаешь, а затем будешь задавать вопросы, хорошо? – с трудом подавив раздражение, предложил он. Ланн кивнул. – Так вот. Отец ребенка все время после смерти сына твердил что-то про неких «волков, что вовсе не волки», а также про «охотника, в тело которого вселился сам Сатана». Ничего не напоминает?
Глаза Ланна удивленно расширились.
- Ты думаешь, он говорил про псов?
- Это еще не все, - продолжил Кейн, оставив вопрос Ланна без ответа. – Угадай, как погиб мальчик?
- Захлебнулся или подавился?
- Точно! Захлебнулся.
- Боже правый… - потрясенно пробормотал Ланн.
- Все это очень напоминает случай с мельником, не так ли? Думаю нам стоит навестить эту несчастную семью.
Ланн поднялся с кресла и подошел к окну. Только что рассказанная Кейном история действительно напоминала случай, который недавно произошел с ним самим, ну, точнее, не с ним, а с Фредом, но в его присутствии. Уж очень не хотелось вспоминать тот ужасный момент, когда он проснулся посредине ночи от страшного воя неких загадочных существ, которых покойный мельник назвал Псами Одина, однако выбора не оставалось: было просто необходимо как можно скорее, пока никто другой не пострадал, разрешить эту загадку. Иначе… он даже боялся представить, что же будет дальше.
- О чем ты задумался? – спросил Кейн, спокойно наблюдавший за Ланном, пока тот размышлял.
- О том, что если мы скоро не предпримем каких-нибудь действий, то количество людей, погибших такой загадочной смертью, возрастет. Как далеко находится та деревня?
- В милях двенадцати от нашей. Думаю, часов за пять доберемся. Ну, что, готов к попытке разгадать загадку Псов Одина?
Ланн невесело усмехнулся и медленно кивнул.
- Тебя что-то смущает? – поинтересовался Кейн.
- Сомневаюсь, что нам удастся добраться домой до того, как стемнеет.
- Ты боишься?
- Не боюсь, а опасаюсь, как бы чего не случилось.
- Ты сам сказал, что чем скорее мы найдем ответ на этот животрепещущий вопрос, тем лучше. Ты отказываешься от своих слов?
- Нет, - слабым голосом сказал Ланн. – Но… пойми меня правильно, Кейн: я пережил такое, что многим даже в самых страшных кошмарах не снилось, поэтому мою нерешительность можно объяснить.
- Да, я прекрасно тебя понимаю, друг. Но…
- Нет, не понимаешь.
- Важно сейчас не это. Важно то, что твои колебания могут привести к необратимым последствиям. Ну, так что, ты со мной или нет?
Ланн задумчиво опустил голову.
- Да, я с тобой, - промолвил он.
- Тогда нам стоит поторопиться. Я разузнал, какой дорогой можно добраться до той деревни, так что проблем с поисками пути возникнуть не должно.

- Стучи сам, - сказал Ланн другу, стоя перед дверью, ведущей в дом людей, которые были им нужны.
Кейн покачал головой и выполнил «просьбу» Ланна. «По всей видимости, говорить тоже придется мне», - с неудовольствием подумал он. Внутри все было тихо. Кейн постучал снова. Тишина.
- Похоже, никого нет дома, - разочарованно пробормотал Ланн.
- Я так не думаю, - возразил ему Кейн и обратился к проходящему мимо человеку. – Простите, а вы случайно не знаете, где сейчас хозяева этого дома?
Мужчина остановился и пристально оглядел друзей с головы до ног и подозрительно спросил:
- А что вам от них нужно?
Кейн, видимо, предвидевший этот вопрос, ответил:
- Мы из соседней деревни. Нас послали выяснить насчет полей.
Ланн изумленно посмотрел на друга и открыл рот, чтобы поинтересоваться, что это они должны выяснить про какие-то поля, но наткнулся на испепеляющий взгляд, заставивший его проглотить готовые сорваться с языка слова, и промолчал.
Незнакомец хмыкнул и произнес:
- Странно, меня не предупредили… Впрочем, вы зря пытаетесь достучаться до них: с тех пор как погиб их сын, они ни с кем не разговаривают и тем более никого не принимают у себя дома. Горе настолько сразило их, что бедняга Райсом сошел с ума.
- Большое спасибо, - сказал Кейн и повернулся к другу. – В следующий раз постарайся сам держать язык за зубами.
- Ты бы меня хоть предупредил, - обиженно отозвался на его слова Ланн.
- А у меня было время?
- Но…
- Ладно, это не важно, забудь. Давай лучше подумаем, как нам попасть в этот дом.
- Да уж, задачка не из легких, - согласился Ланн. – Может, попробуем быть настойчивыми и будем колотить в дверь, пока кто-нибудь нам не откроет?
Кейн скептически посмотрел на дверь и подумал, что они скорее отобьют кулаки, нежели добьются какого-нибудь мало-мальски стоящего результата.
- Идейка не ахти, но другой у меня все равно не имеется, - сказал он и постучал в дверь снова. Ланн тоже начал стучать.
Прошло около десяти минут, а им так никто и не ответил.
- Бесполезно, - пробормотал Ланн, потирая кулаки.
- Да, - кивнул Кейн. - Бесполезно.
Он посмотрел на небо. Было еще светло. «Часа через два начнет темнеть, чем тратить тут время зря, лучше отправиться домой и прийти пораньше. Так будет спокойней. По крайней мере, мне не надо будет выслушивать нытье Ланна», - подумал Кейн и хотел было предложить Ланну пойти обратно, как за дверью послышался шум. Друзья переглянулись и стали терпеливо ждать; вскоре дверь открылась и на пороге появилась высокая молодая женщина лет двадцати пяти. Она выглядела уставшей: под заплаканными, воспаленными глазами лежали мешки, как после долгого недосыпа, на лице появились небольшие морщинки.
- Что вам нужно? – спросила она охрипшим от долгих рыданий голосом. – Зачем вы нас потревожили?
Ланн, пораженный такой невежливостью, выдавил из себя улыбку и извиняющимся тоном произнес:
- Мы бы хотели поговорить о вашем сы…
Он недоговорил, потому что почувствовал сильный толчок в бок, который отбил у него все желание продолжать.
- Мы бы хотели поговорить с ваши мужем, - любезно промолвил Кейн. – Если вас не затруднит, конечно.
Женщина посмотрела на него ненавидящим взглядом и сдерживая подступившие к горлу слезы произнесла:
- Вы издеваетесь над нами? Уходите отсюда немедленно и больше никогда не тревожьте нас!
Она начала закрывать дверь, но Кейн удержал ее.
- Выслушайте нас, прошу вас, пожалуйста! Это чрезвычайно важно! Только выслушайте, нам больше ничего не нужно… Или, хотя бы позовите сюда вашего мужа!
- Откуда мне знать, что вы не хотите причинить зла? – спросила она.
- Зачем нам это? К тому же, если бы мы хотели причинить вам зло, то, наверное, уже бы сделали это, не так ли? – сказал Кейн.
- Верно.
- Ну, так вы впустите нас?
- Заходите, - сказала она сухим голосом и сделала приглашающий жест. – Райсом! К тебе пришли! – прокричала она.
Кейн вошел в небольшую уютную, со вкусом обставленную прихожую, в которой, однако, по его мнению, давно не прибирались: на комоде и полке для обуви покоился порядочной толщины слой пыли; сама обувь была беспорядочно разбросана. Он посмотрел через плечо, убедился, что Ланн не отстает, и проследовал за хозяйкой. Та уже медленным шагом шла по коридору, нисколько не заботясь о том, следуют ли они за ней. Остановившись около единственной открытой двери, она безразличным взглядом смерила гостей и ничего не выражающим голосом произнесла:
- Райсом, мой муж, там. Но я сомневаюсь, что он захочет вообще разговаривать с вами. А уж если услышит, о чем вы собираетесь поговорить с ним, то и вовсе выгонит, презрев все правила приличия. Честно сказать, он и со мной-то редко когда заговаривает, а уж с незнакомцами… - она неопределенно махнула рукой и пошла дальше по коридору.
Кейн, несказанно удивленный тем, что эта убитая горем женщина произнесла столь длинную речь, растерянно поглядел на Ланна, который, впрочем, казался не менее обескураженным. Однако колебался Кейн, в отличие от своего непутевого друга недолго: он прекрасно понимал, что любое промедление может стоить жизни не только им, но и многим другим ни в чем не повинным людям, потому не мог позволить себе такую роскошь, время было слишком дорого и его пустая трата могла привести к необратимым последствиям. Решительно шагнув в гостиную (он решил, что это была именно гостиная), он направился к сидящему на стуле сгорбленному мужчине. Вид этого человека несказанно потряс Кейна: на еще молодом лице уже пролегли борозды ранних морщин, синие круги под глазами говорили о постоянном недосыпе, сами глаза воспалились и покраснели, сквозь от природы темные волосы пробивалась седина. Как понял Кейн, это и был Райсом, муж той женщины, что открыла им дверь.
- Добрый день, - негромко произнес Кейн, и сам удивился, насколько глупо и не к месту прозвучала эта фраза: во-первых, на улице уже смеркалось, а во-вторых, для этих незнакомых людей, к которым они так нагло без приглашения пришли с расспросами, все доброе в этом мире закончилось со смертью единственного сына. Райсом не высказал ни малейшего внимания к непрошенным гостям, Кейн даже подумал, не глухой ли он. – Бесполезно, она оказалась права: он не захочет говорить с нами…
- Захочет, - нагло прервав Кейна, возразил Ланн. – Я знаю, как заставить его говорить с нами.
- И как же?
- Псы Одина, - громко и без толики извинения и почтительности в голосе сказал Ланн.
Два этих простых, с первого взгляда кажущихся абсолютно безобидными, слова, вопреки всем ожиданиям, произвели впечатление на Райсома и вывели из транса, в котором он пребывал очень давно. Лицо его резко переменилось, на нем отразились одновременно панический страх и жгучая ненависть, в глазах появилась решимость. Он поднял голову и посмотрел на друзей.
- Что вы о них знаете? – скрипучим голосом произнес он.
- Ни… - начал Ланн, но очередной испепеляющий взгляд Кейна заставил его замолчать.
- Мы знаем только то, что они приносят несчастья, страдания и смерть. Потому и хотим их остановить. Однако у нас недостаточно информации, и мы хотели бы…
- Я расскажу вам все, что знаю, - отозвался Райсом, не дав даже договорить Кейну. – При одном условии: мы достанем их и уничтожим. Согласны?
- Согласны, - ответил Кейн, прерывая очередную попытку Ланна встрять в разговор и ляпнуть что-нибудь неразумное. – Кстати, меня зовут Кейн, а это мой друг Ланн.
- Я Райсом, - сказал он и, указав на стоящие рядом стулья, сделал приглашающий жест. – Прошу, садитесь.
Садясь, Кейн украдкой поглядел на Ланна и заметил его недовольное выражение лица: тому, видимо, не очень нравилось то, как он с ним обращается. «Надеюсь, друг, ты понимаешь, что я делаю это не просто так», - подумал Кейн и перевел взгляд на Райсома. Тот словно преобразился: выражение безразличия полностью исчезло с лица, как будто его и не бывало, глаза светились энтузиазмом, сгорбленная спина выпрямилась.
- Они убили моего сына, - начал он. Кейн весь обратился в слух и краем глаза успел заметить, как недовольное выражение лица Ланна сменилось заинтересованностью.

- Теперь вы понимаете, почему я так стремлюсь расправиться с этими тварями? – спросил он, окончив печальный рассказ.
Ланн рассеянно кивнул, потрясенный услышанным до глубины души, Кейн недвижно сидел на стуле и о чем-то напряженно думал.
- Вы знаете, как их можно убить? – спросил он после недолгого молчания.
- Я не уверен, что их вообще можно убить, - с ноткой горькой иронии в голосе отозвался Райсом.
- Как же мы тогда собираемся уничтожить их? – спросил Ланн.
Кейн смерил друга убийственным взглядом, однако Райсом как будто не заметил скрытого сарказма в его голосе.
- Я сказал, что не знаю, можно ли убить самих псов, но хозяин-то их наверняка смертен… Вполне возможно, если не станет его, то и псы исчезнут.
- А если их хозяин сам Сатана, а тот охотник, которого вы видели, – всего лишь его наместник…
- Не исключено.
- Что тогда?
- Ничего.
- Как это «ничего»?
- Ты способен бросить вызов Дьяволу?
- Нет.
- Вот потому и «ничего». Если их хозяин Дьявол, то мы ничего не сможем поделать.
- Но разве Сатана не хозяин всего зла на Земле?- поинтересовался Кейн, всерьез задумавшись на этой проблемой.
- В этом-то и вся сложность, парень, в бессмертии зла. Однако, надеюсь, что нам все же удастся предотвратить смерти многих людей… В любом случае мы должны хотя бы попытаться уничтожить этих псов, - Райсом поочередно поглядел в глаза Ланну и Кейну, желая убедиться, поддерживают ли они его.
- Но как? – спросил Кейн. – У вас есть какие-то мысли по этому поводу?
- Есть. Я узнал, что они боятся воды, в смысле, водоемов: рек, озер, прудов и т. д. Не спрашивайте, как мне удалось добыть эту информацию: слишком длинная история. Если заманить их каким-нибудь образом в воду, то, возможно… Вы меня поняли? – дождавшись утвердительных кивков, он продолжил. – Стоит хорошо продумать план…
- Постойте, постойте, - прервал его Ланн. – Но тут есть одно «но». Как мы их отыщем? Не выйдем же просто так на улицу и не будем кричать до хрипоты: «Песики, привет, мы здесь!». Верно?
Кейн неодобрительно посмотрел на Ланна, но промолчал, видимо, подобный вопрос интересовал и его самого.
- Не торопите меня, молодой человек. Я долго искал хоть какие-нибудь сведения об этих тварях и, поверьте, нашел немало. Хотя это было невероятно сложно. Не мы их найдем… а они нас. Мы уже отмечены. Вы понимаете, о чем я? – он вопросительно посмотрел на Ланна. Тот медленно кивнул.
- Но я все равно никак не возьму в толк…
- Стоит лишь нам ночью показаться в определенных местах, как они тут же явятся.
- В каких таких определенных местах? – спросил Кейн.
- На кладбище или на лесной дороге. Я даже присмотрел место, где мы встретимся с ними…
- Как это присмотрели? – подозрительно поинтересовался Ланн. – Вы заранее знали, что мы придем?
- Конечно же, нет! Поначалу я собирался пойти один, но пришли вы… это судьба, понимаете? Нам судьбой предназначено выполнить это задание: уничтожить источник зла, кроющийся в этих псах…
«Сумасшедший!» - в ужасе подумал Ланн, вскакивая со стула. Он попятился назад и с подавленным испугом в голосе произнес:
- Я… я никуда с вами не пойду! Кейн, уходим отсюда скорее, это человек…
- Сумасшедший? Умалишенный? Больной? – поднял бровь Райсом. Ланн замер. Кейн по-прежнему неподвижно сидел на месте и, похоже, не собирался в ближайшее время никуда уходить. – Это вы хотели сказать? Ну что ж, я не виню вас за подобные слова: сколько раз мне приходилось их слышать из уст разных людей: и умных, и глупых… С тех пор как погиб мой сын, все думают, что я сошел с ума от горя. Несомненно, смерть единственного сына - страшная трагедия для меня и моей жены (особенно для нее), но я, в отличие от нее сохранил рассудок… Это страшное событие заставило меня по-новому взглянуть на мир, оно лишила меня юношеских иллюзий… навсегда. И теперь я твердо намерен отплатить им за смерть моего малыша. Этот мир полон несправедливости, он жесток и беспощаден. И потому я хочу хоть как-то улучшить его с вашей помощью… или без нее.
Ланн от удивления открыл рот. «Дурак, как ты мог такое ляпнуть», - сказал он сам себе и перевел взгляд на Кейна. Тот смотрел на него осуждающе.
- Простите, - извиняющимся тоном произнес Ланн и сел обратно на стул.
- Я же сказал, что не виню тебя ни в чем, так что тебе не за что извиняться. Но сейчас я хочу, чтобы вы дали мне точный ответ на вопрос: вы идете со мной или нет.
«Идем или нет?» - усмехнувшись, подумал Ланн. Да, вопросик он задал не из легких. И правда, разве можно без долгих раздумий так просто ответить согласием на предложение отправиться на верную смерть… А ведь именно смерть ждет их впереди… там, в неизвестности, куда их только что пригласил этот полусумасшедший (Ланн решил, что Райсома все-таки нельзя считать полностью здоровым в психическом плане) человек. «Идем или нет… С одной стороны, я еще слишком молод, чтобы умирать, а с другой… какая разница, если верить словам Райсома, я отмечен и эти адские псы придут забрать мою жизнь… Да, идти с ним – самоубийство, но…».
- Я с вами, - с готовностью произнес Ланн. – Этот рассадник зла необходимо уничтожить. А ты? – он посмотрел на Кейна.
Тот колебался. Он прекрасно понимал, что отправляется на правое дело… Однако что-то не давало ему покоя. Какое-то странное чувство не давало ему дать однозначный ответ. Непонятное ощущение, исходившее откуда-то из спинного мозга, первобытный страх… «Что меня там ждет?» - спросил он самого себя, и тут же из подсознания выплыл ответ: «Нечто гораздо худшее, чем смерть…». Он вздрогнул. «Худшее, чем смерть. Что же это?» При мысли о том, что может быть хуже смерти, его пробрал озноб. Но разве он мог бросить друга? Нет, не мог.
- Я, - он запнулся. – Я иду, - с трудом закончил он и понял: это путешествие будет последним в его жизни.

Ночь опустилась на землю, кромешная тьма заполонила мир, сгладила и размыла очертания предметов… Тень принесла с собой все те страхи, что люди в течение дня старались забыть, накрыла безмолвные поля, опустевшие улицы городов, сел и деревень, жители которых давно уже заперли дома на замок и легли спать… Тишина окутала все вокруг: деревья, кустарники, травы…, Литья замерли, словно в преддверии страшного урагана… Настало время истинной ночи: время, когда на свободу вырываются самые ужасные твари, порожденные человеческим воображением, когда самые жуткие создания мрака обретают свободу и выскальзывают из тьмы, влекомые вперед лишь одним желанием: терзать, рвать на куски неосторожных путников, убивать, убивать, убивать…
Огни в окнах домов давно погасли, на небо выкатился красный шар, пылающий огнем и окруженный мириадами ослепительно сверкающих точек, сплетшихся в причудливый узор…

- Полнолуние, - проговорил Кейн, выглянув в окно. – Настал тот день, которого мы так долго ждали.
Ланн хранил молчание. За те несколько дней, проведенных в доме Райсома, он погрузился в себя и сделался жутко неразговорчивым: его одолевали тяжкие мысли, полные сомнений и страхов. Он плохо спал. Он долго ворочался в постели в тщетных попытках забыть обо всем и наконец заснуть, но не мог этого сделать… А в те редкие моменты, когда ему это удавалось, ему снились кошмары и он просыпался посреди ночи в холодном поту.
- Скоро мы выйдем, - сказал Райсом.
- Как скоро? – спросил Кейн.
- Как только вы будете готовы.
- А вы? – поинтересовался Ланн. – Вы готовы?
Райсом повернулся к юноше и с горькой иронией в голосе произнес:
- Я готов с тех пор, как погиб мой сын.
Ничего другого он и не ожидал. Оставалось ответить лишь на один вопрос: готов ли он? Да и чему, в конце концов, должен быть готовым? К смерти? Нет. К встрече с адскими псами? Нет. К чему он вообще готов? «Ни к чему», - решил Ланн. Быть готовым встретиться со своими самыми потаенными страхами? Разве это возможно? «Нет, не возможно». Заглянуть в лицо ужасу… снова… в последний раз… и погибнуть. За что? Он не знал. Он запутался. Уставший разум был не в силах ответить ни на один из этих вопросов, постоянный недосып мутил сознание и не давал ясно соображать. Порой ему казалось, что он сходит с ума.
- Я готов, - слова сами сорвались с губ Ланна, он не успел даже сообразить, что этой короткой фразой подписал себе смертный приговор.
Кейн недоверчиво посмотрел на друга, словно понимая, что согласие того продиктовано вовсе не разумом. Сам он давно решил, что во что бы то ни стало, он должен пойти вместе с Райсомом до конца и хотя бы попытаться что-нибудь предпринять, чтобы избавить землю от этого зла, хотя и знал, что… что в конце он, скорее всего, погибнет.
- Я тоже готов, - произнес Кейн. – Я иду с вами.
- Хорошо, - без всякого выражения сказал Райсом. – В таком случае не стоит медлить. Вы помните план, согласно которому мы должны действовать? – дождавшись утвердительных кивков, Райсом продолжил. – Тогда идем, - он встал и, не смотря, следуют они за ним или нет, направился к двери.
Кейн не медля последовал за ним. Ланн, чуть замешкавшись, словно смысл сказанных Райсомом слов дошел до него не сразу, встал и тоже пошел за ним. Идти было тяжело, с каждым шагом Кейну приходилось вступать в битву с самим собой, снова и снова… и каждый раз победа давалась ему все труднее и труднее… Но он продолжал идти, потому что знал: это его долг. Он не вправе перекладывать эту ношу на чужие плечи, единственное, что он мог себе позволить – это разделить ее с другом, шедшим с не меньшим трудом рядом с ним. И не важно, что двигало в тот момент Ланном: желание помочь другим, страх показать себя трусом, просто автоматизм или же что-то другое – важно то, что он был с ними и хоть как-то старался помочь.
Первобытный ужас сковывал стальными клещами грудь, сжимал сердце, завладевал разумом. Кейн не знал, откуда он взялся, но не мог помешать его распространению по всему телу.

Они миновали безлюдные улицы опустевшей деревни и вышли на дорогу. Идти было неимоверно тяжело, хотя последний дождь шел три недели назад и образовавшаяся после него грязь уже успела высохнуть. Тьма обволакивала словно саван, давила своей беспросветной полной чернотой, угнетала, нагоняла мрачные мысли, порождала и усиливала страх… Тусклый лунный свет вырисовывал в темноте еле различимые силуэты деревьев, казавшиеся грозными великанами, вытягивающими вперед длинные руки-ветки в попытке дотянуться до путников, схватить их и разорвать на части… Вдалеке были слышны леденящие душу неистовые завывания ветра, однако вокруг стояла тишина: листья и травы замерли, перестали стрекотать кузнечики.
Тьма, тишина и страх… они невероятно сильны, они повсюду, и когда они объединяются, сливаются воедино, их ничто не остановит. Мрак… безмолвие… ужас… они пугающе опасны, они везде, и когда они идут рука об руку, то превращаются в немыслимой силы власть, способную сломить самого сильного, погубить волю самого стойкого и истощить силы самого отважного…
Казалось, они шли уже целую вечность: тихий стук каблуков о ставшей за последние две недели твердой от недостатка дождей, как камень, грунтовой дороги отзывался в ушах словно удары барабана. И это ритмичное постукивание постепенно становилось невыносимым: и без того натянутые до предела нервы очень чувствительно отзывались на всякий раздражитель извне. Но иного выбора не было, и потому они продолжали путь, превозмогая все неудобства, преодолевая все препятствия, даже такие казалось бы непреодолимые как собственный тихий ужас.
Их конечной целью было старое заброшенное кладбище, которое находилось около небольшой, но глубокой реки. Насколько помнил Ланн, а его воспоминания об этом месте были по некоторым причинам не только не очень веселыми, но и весьма расплывчатыми, идти оставалось не долго: еще около километра по тракту, там надо будет свернуть на лесную дорогу (только при мысли о которой у него внутри все съеживалось от страха), и по ней пройти еще километра два, может три.
Ланн старался не думать о том, что их ждет впереди, но перед внутренним взором то и дело появлялись ужасающие картины, нарисованные буйным воображением… Хотелось заговорить, нарушить эту страшную тишину, оживить ее звуками человеческого голоса, однако, взглянув на Кейна и Райсома он понимал: никто из спутников беседовать с ним не собирался. Он молчал. А молчание лишь еще сильнее раздувало в душе пламя страха, превращая его в настоящий пожар, постепенно охватывавший все тело. Даже воспоминание о вое псов полностью парализовывало волю и изгоняло остатки хороших и светлых мыслей, уничтожало надежду. Один вопрос беспрестанно маячил в его голове, даже когда иногда, казалось, удавалось хоть немного отвлечься от окружающей действительности, он сидел на задворках сознания и мешал ясно думать. Вопрос, на который нет и не может быть ответа: «Почему я?». Хотелось верить, что все это – лишь сон. Страшный, кошмарный, полный ужаса и безнадежности, но все же сон. Еще один вопрос поднялся откуда-то из недр разума: «Зачем?». «Затем, что злу нужна пища», - выплыл ответ. Ланн содрогнулся. Паника постепенно подходила к границам сознания, угрожая окончательно смести последние остатки воли, на которые опирался весь внутренний мир Ланна. Однако в тот момент, находясь на грани истерики, полный ужаса и отчаяния, он не мог себе даже представить, что ожидает их впереди. Насколько реальность будет кошмарней картин, рисуемых воображением. Даже в тот момент он не думал, что есть вещи, которые хуже смерти. Стократ хуже.

- Надо спрятаться, - тихий, хриплый шепот.
- И куда же? – Райсом повернулся к одному из двух молодых людей, стоящих за ним.
- Не знаю… - неуверенный ответ.
- Что нам делать? – более твердый голос.
- Ждать.
- Сколько?
- Столько, сколько потребуется.
Тишина. Опять. Райсом покачал головой. Долго. Так долго он ждал. И вот теперь, когда минута отмщения близка… Он не знал, просто не имел ни малейшего представления, что ждет их впереди. Смерть? Он не боялся умирать. Но ему было страшно. Чего? Кто знает… Он не имел права показывать страх, не здесь и не сейчас, не перед этими двумя юношами, которые решились отправиться с ним в неизвестность…
Псы Одина… Он не испытывал ненависти. Он забыл что это такое давным-давно. На том месте, где сейчас должна была быть ненависть, зияла пропасть. Пустота поглощала его. Пустота и страх. Он умирал. Он знал это. И не сопротивлялся.
Шорох…
- Я… - начал юноша. Ланн, насколько помнил Райсом.
- Тихо! Они идут.
Всепоглощающий ужас отразился на лице Ланна.
- Я тоже слышу, - прошептал второй. Кейн.
Он казался спокойнее своего друга. Хорошо.
Тихий стук копыт.
- Где? – начал Ланн, но Райсом покачал головой и тот замолчал.
Невозможно было понять, откуда они приближались. Ланн в страхе вертел головой из стороны в сторону, Кейн замер, прислушиваясь, пытаясь определить направление…
Секунда. Мир взорвался мириадами красных пятен и последнее, что Райсом увидел – это несущего на него во весь опор коня…

Кейн бежал что было сил. Он плохо понимал, что произошло… Они появились из ниоткуда… Псы… Несчетное множество, и… Он. Всадник. На коне черном как сама ночь. Ланн отскочил в сторону и пропал в темноте, а Райсом… Что с Райсомом, Кейн не знал. Ведь всадник несся прямо не него…
Ноги сами понесли Кейна прочь оттуда. Он бежал, смутно представляя, куда. Река. Он начал задыхаться. В голове маячили смутные воспоминания… Псы бояться воды… Река… Заманить всадника в воду… Река! Да, он бежал к реке. Что ж, теперь он хотя бы примерно знал, что делать. Мысли приходили откуда-то издалека. Силы кончались. Он слышал. Звуки погони. Да, за ним кто-то гнался. Теперь он был в этом уверен… Бежать, бежать, что есть сил. Еще немного и… Лес начал редеть. Впереди земля кончалась и была видна темная вода. Насколько помнил Кейн, берег был не очень крутой, а река – довольно глубокая, но не широкая. Погоня приближалась…
Он добежал до обрыва, остановился и оглянулся. Всадник был в тридцати футах от него. За ним – множество горящих ненавистью красных глаз… Ужас парализовал тело. Он не мог отвести взгляда от черной фигуры всадника… Все мысли растворились в растущем чувстве страха…
Пятнадцать футов… Десять… Кейн не двигался.
«Ланн», - воспоминания потихоньку начали возвращаться к нему… Медленно, слишком медленно он вспоминал, зачем же здесь находится… Повинуясь скорее, какой-то неведомой силе, нежели своей воле, он молниеносно развернулся и прыгнул с обрыва.
Ледяная вода вернула его к реальности. Он поплыл к противоположному берегу, минута – и он уже стоит на суше. Его трясло одновременно от холода и от страха. Он повернулся и посмотрел на верх обрыва.
- Я здесь! – крикнул он всаднику. – Приди и забери меня!
В ответ он услышал смех. Его передернуло от ужаса, мерзости и отвращения. Всадник развернул коня и исчез за краем обрыва.
Понимание пришло молниеносно.
- Черт! – выругался он в темноту.
Как же они могли подумать, что всадник так просто последует за ними в воду… «Идиот!» - отругал себя за глупость Кейн. Как они могли быть такими наивными?
«Все было бесполезно, - подумал Кейн. – Теперь Райсом и Ланн погибнут, а я до конца жизни буду винить себя в их смерти…» Он сел на песок. «Как же я сразу не догадался?..»
Приближающийся стук копыт. Кейн поднял голову. Не может быть… Он вскочил на ноги… Черная фигура отталкивается от края обрыва и ныряет в воду…
Тишина. Сон. Ничего не было. И не будет. Уже никогда. «Потому что зло бессмертно», - тихий шепот в голове. Бессмертно. Бессмертно. Бессмертно. Эхо повторяющихся слов. Где? Тишина. Нет. Крик разрывает изнутри. Крик? Но вокруг ведь тишина. Не-е-е-е-т!

Ланн лежал на земле. Казалось, что по нему пронеслось стадо разъяренных быков. «Или волков», - подумал он. Мысль не принесла радости.
- Райсом! – позвал он в темноту.
Ответа не было.
«Черт!» - выругался про себя Ланн. Он попробовал пошевелить пальцами ног. Получилось не очень. Одна нога была явно сломана. Левая. Да, левая. Руки целы. Все тело болело.
- Райсом! – снова крикнул он.
Ответа не было.
Ланн сделал попытку встать. Неудачно. Со второй встать все же удалось. Удержать равновесие оказалось непосильной задачей. Он снова упал. Но все же успел заметить в нескольких футах от себя тело. «Не может быть».
Усилием воли он заставил себя ползти в том направлении, в котором заметил тело. Казалось, на преодоление пути ушла целая вечность. Райсом лежал на животе. Вернее то, что от него осталось. Ланна передернуло. Полголовы не было. На месте второй половины было кровавое месиво из мозгов и костей.
- Райсом, - прошептал Ланн…
Не в силах вынести зрелища, он отвернулся и изо всех сил пополз прочь. В горле застрял ком. Хотелось кричать, но голос куда-то пропал. Все тело трясло. Он отполз на приличное расстояние и залез в убежище между корнями большого дуба.
Он не помнил, сколько времени пролежал недвижно на одном месте. Судя по тому, как затекли и болели все мышцы – немало. Постепенно то, что осталось от разума начало возвращаться. Он огляделся по сторонам. Помогло это не сильно: ночь еще пока не хотела уступать право властвования рассвету. Он пошевелился и посмотрел в сторону, откуда приполз. Воспоминания нахлынули неудержимой волной. Не в противостоять такому напору, Ланн откинулся на землю. Он все еще не мог до конца поверить в то, что произошло. «Где же Кейн?» - внезапно дошло до него. Мысли спутались.
Ужас все еще сковывал тело и мешал трезво оценивать ситуацию. Тревога за друга постепенно нарастала. Но заставить себя встать и пойти искать его Ланн не мог. Произошедшее отняло слишком много сил: и физических, и моральных. И он продолжал лежать… Пока не услышал. Или не почувствовал… Легкое дрожание земли… Шорох листьев… Слабый стук копыт о землю.
Он поднял голову, чтобы видеть, что происходит. Хотелось закрыть глаза, зарыться в землю, спрятаться, исчезнуть… Но он смотрел. И видел.
Всадник подвел лошадь к телу Райсома. Спешился. Наклонился вперед. И снова выпрямился. Ночь загорелась мириадами красных точек. Всадник кивнул.
- Этот мертв, - услышал Ланн тихий, застывший, безжизненный голос. Ощущение чего-то знакомого…
Всадник резко встал и посмотрел прямо туда, где лежал Ланн. Холод. Чудовищный страх. Ужас. Всадник дернулся, будто боролся сам с собой … Содрогнулся… И отвернулся.
А Ланн потерял сознание.