Письмо миру 2

 По правде говоря, мною ничего не предполагалось – будете вы мне отвечать или нет. Я и не думал ни о чём подобном. Но я рад (сам не знаю, чему, но всё же). Вообще-то я собирался отправить вам ещё 2 послания, с интервалом в 10-15 дней, т.е. такой триптих, русская троица… Но раз уж случилось такое непредвиденное и неожиданное, то Бог с ними. Ещё время придёт их пустить в дело, я думаю.
 Очень сильно был я удивлён, обнаружив ваше письмо зашитым в подкладку милицейской фуражки, что нашёл сегодня утром у дороги. Я запахнул покрепче свой халат и возмущённо зашагал к дому.
 - Что это, Дженкинс? – спросил я вышедшего мне навстречу дворецкого.
 - Фуражка, сэр.
 - Я и сам вижу, что фуражка. Как она попала в моё имение?
 - Не знаю, сэр. Посторонних здесь не было. Может быть, ветром случайно принесло?..
 - Ветром?! Хорошо, а как вы тогда объясните вот это?!
 Дженкинс ошеломлённо уставился на письмо и только развёл руками, не зная, что сказать. Он очень добросовестный, исполнительный человек, прослужил в нашем доме уже более 30 лет, но в таких исключительных случаях даже безупречная логика оказывается бессильной. Я поднялся к себе на третий этаж, открыл дверь и прошёл в полутьму прихожей. «Валюха! Ты, что ли?» - раздался гнусавый голос из кухни. «Можешь считать, что да», - произнёс я. «А, это ты… Всё философствуешь… Ну, садись, что ли». Я прошёл к замызганному окошку и сел на старый ящик, подозрительно подо мной затрещавший. Дядя Юра (мой сосед по коммуналке, как вы уже, наверное, догадались) налил полный стакан водки и протянул мне. Я выпил, закусил дряблым огурцом, вытащил из-под фуфайки письмо и начал читать.
 Должен вам признаться, что то письмо совершенно никакого смысла в себе не несло. Как, впрочем, и это, и все остальные, которые я вам писал когда-либо и ещё, несомненно, буду писать. Так что если вы пытались найти там какие-то философские глубины, многозначительные намёки и т.п., то вынужден вас огорчить – я ничего не имел в виду!
 «Один умный человек» - это, разумеется, не я. А кто – я не знаю. Возможно, его на самом деле-то и не было никогда. Даже – скорее всего. И не раскрывал я вам своих «взглядов на жизнь», потому как нету их у меня. Никаких убеждений, никаких принципов, никакой Системы Ценностей. Ничего я не знаю, ничего не считаю и ничего не думаю ни по каким поводам. И ни в чём не уверен.
 Что главное в жизни? Чего хочет каждая женщина? Можно ли противостоять «суровой реальности»? И имеет ли смысл? А как? А что, если?.. ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЮ! Я ведь даже не знаю, кто я такой и есть ли я на самом деле. Но если уж принять как данность сам факт моего существования, неизбежно встаёт самый главный и, похоже, разрешению ни в малейшей степени не подлежащий, вопрос: «Зачем я, собственно, всем этим занимаюсь?!»
 А, чёрт… Понаписал опять всякой белиберды. Объяснял чего-то, доказывал. Такое чувство, будто всё наврал. Похоже, действительно наврал. На самом-то деле, конечно, всё было совсем по-другому. Вот только я не знаю, как именно – ни мыслей, ни слов просто нету. А так как никто не знает, как ЭТО должно выражаться, оно может выражаться как угодно и представать в каком угодно обличье. Потому и живёт так долго, несмотря даже на то, что наклоняющийся книзу почерк – несомненный признак комплекса неполноценности.
 Однажды мне стало невмоготу ходить кругами по комнате в непроглядной тишине и сидеть, глядя в одну точку. И тогда я взял да и поехал к вам. Нашёл нужный дом, зашёл в подъезд… Встал перед дверью, подумал-подумал, махнул рукой: «Э-э-эх!..» да и пошёл восвояси.
 Конечно, я вполне отдаю себе отчёт в том, насколько чудовищна бессмысленность такого поступка, да и писем этих – «размышлений о мироздании» этаких, не говоря уже о прочих безумных и безобразных выходках, повествовать о сути которых – места не хватит. Но всё же хочется верить, что ваше любопытство так и не удовлетворилось – даже в самой ничтожной степени. Возможно, в вашей (да и в моей, и вообще – в чьей угодно) жизни ещё что-нибудь случится. Такой… Прорыв к Свободе!
 Хотя дело не в этом.
 Нет! Нет!!! Прошу вас – только не выискивайте, в чём тут дело. Что я пытался всем этим сказать, что я думаю по поводу мира и себя в нём…
 Иногда мне кажется, что наивысшим блаженством для меня было бы быть шкафом или комодом, стоящим в вашей комнате. Вы бы никогда и не догадались, что это – я. По крайней мере, до тех пор, пока однажды вдруг тихий и незаметный комод не начал бы радостно открывать и закрывать свои дверцы, выдвигать и задвигать ящики.