тихая ненависть...

Ну вот, я снова блондин…
Посмотрел на себя в зеркало и увидел какого-то добродушного одуванчика... и окружающие во мне видят именно его, им не нужна отравленная суть человека с подозрительным прошлым, о котором они вряд ли хотят вообще знать... Счастье в неведении… никому не хотелось бы стать другом киллера, никто не закроет меня от пули, скорее отступит назад, чтобы скрыться от нее за моей спиной, поэтому для них я просто так и останусь одуванчиком Скаем с длинными светлыми волосами и голубыми чистыми глазами, которые "никогда не соврут". Смешно, людям нужна только внешность... по ней они вроде могут определить, кто ты... ведутся на красивые слова и смазливые мордашки… но не знают точно какие черты лица чему соответствуют. Мягкие изгибы и нежные цвета вовсе не означают дружелюбность и милосердие... То светлое, что есть во внешности, ослепляет, скрывая темноту и порочность души.
Я продолжал смотреть в зеркало, в свои светлые серо-голубые глаза... приятный цвет - да, но такой холодный... жестокий, как моя душа... прозрачный, как кристаллы твердого льда, который покрывает мое сердце... Провел пальцами по холодному металлу Desert Eagle Mark 19, покоящегося под моей тонкой кистью, и сжал его в руке. Может, мне стоит бросить все это и заменить ледяную рукоять оружия на теплый деревянный гриф SGS? Смог бы я теперь прекратить то, что когда-то началось так неожиданно? Изменила ли меня смерть? Нет… ядовитое сердце не изменить…Я никогда уже не стану тем, кем был задуман…
Все так же перед зеркалом я заплел волосы в косу, свободную и легкую, подвел глаза уже по привычке и накрасил ресницы... зачем? а мне нравится! Я запихаю стереотипы в глотку любому, кто меня тронет. Я больше никому не позволю причинить мне боль! Это все равно меня уже не изменит…
Потеребил пальцами длинные серьги, украшающие уши, они тихо зазвенели, ударяясь друг о друга. Приятный звук... Мне нравится… Будто тонкие прозрачные кристаллы снега соприкасаясь жалобно стонут… Я нырнул в широкие черные штаны и затянул потуже кожаный ремень, удерживающий их на бедрах, потом надел короткую водолазку того же цвета, оставляя полоску белоснежной кожи над поясом брюк, обул привычные ботинки – собрался на работу.
Не буду себе лгать: я не смог освободиться от зависимости, ненавистной, но такой сладкой и желанной в момент близости с ней, каждый раз… с каждой уничтоженной жизнью… с каждой каплей человеческой крови… Я не обманываюсь больше: мне действительно нравится их убивать… Но я никогда не оставляю людей калеками… Умирать – не страшно, страшно – жить…
Я никогда не был тем светом, которым меня пытались представить, и все, что я когда-либо делал, делал только ради себя и собственного спокойствия… Никто не заберет меня из этого мира: такие, как я, не нужны и в аду… Но, даже осознавая собственную эгоистичность и жестокость, я не могу да и не хочу меняться: это червь, разросшийся в сердце, заложенный в меня от рождения … моя плата за то, чем я обладаю… червоточина в сочном спелом плоде…
Я последний раз посмотрел на фото и, сжегши его, надел тонкие черные перчатки. Тенью выскользнул из квартиры. Оставаться незамеченным, прятать то, что бросается в глаза, превращать материю в тень – мой особый дар… возможно, от брата. Но это не магия, просто ловкость тренированного тонкого тела.
Быстро спустившись по лестнице, я вышел на улицу под мокрый снег и, не замечая холода и пробежав пару кварталов, скрылся в салоне своей белой Bugatti. Завел мотор, заставляя его тихо замурчать, и мягко включил первую скорость – машина спокойно тронулась с места.
Я не боюсь, что меня поймают за мои деяния и упекут в тюрьму: там я уже был, в психушке тоже… был даже в аду, но вернулся… Зачем? Только потому что некромант?
Никто не меняется… я навсегда останусь тем, кто я сейчас… убийца… жестокий… хладнокровный… От прошлого не убежать, его не забудут, меня не простят… но я и не нуждаюсь в прощении, потому что не каюсь. Те, кого я лишил жизни, уже не вернутся, несмотря на мое раскаяние…
Каждый день люди умирают, я лишь прибавляю к этому еще одну смерть: немного работы для собственного брата…

Я заметил его на крыше одного дома в Жижкове – весьма и весьма предсказуемо, как и он сам еще с детства, когда мы были знакомы по моим нескольким посещениям школы. Видимо, Сэм, как и я сам, перебрался в Чехию, только вот цели у нас совершенно разные всегда были. Остановив машину около подъезда, я поднялся на крышу незамеченным и, приблизившись к сидящему на парапете человеку сзади по его же следам, заговорил первым:
- Не думал, что мы когда-нибудь встретимся снова, Сэм… Я бы тебя вряд ли узнал в толпе, да и на фото ты не был похож на себя прежнего… того школьника, который так нагло насмехался над младшими… - скрестил руки на груди и склонил голову набок. - На сколько вы были старше? На 5 или 6 лет? – мои слова заставили Сэма обернуться и задумчиво осмотреть меня с ног до головы. Его и без того маленькие блестящие глазки сузились, а красное от слез и ветра лицо напряглось, будто за ним происходили серьезнейшие мыслительные процессы.
- Инферно… - протянул он и резко встал.
- Надо же! ТЫ меня даже помнишь! – отозвался я с легкой улыбкой на губах. – Кстати, с наступающим! Рождество скоро!
- Надо же... бездарность с Рождеством поздравили... – отозвался тот мрачно и убито, все так же глядя на меня. – И вас она поздравляет тоже... если имеет права поздравить великих мира сего.
- Да ладно! Что же такое плохое настроение в канун праздника? – поинтересовался я участливо, решив немного разрядить обстановку, чтобы проще было от него избавиться.
- Праздник испорчен. Какая мне разница? И тебе ли говорить да ладно? Сначала убил всеми своими поступками, а потом - да ладно! Тебе-то конечно - да ладно, а что чувствует человек и что с ним происходит - тебе плевать.
- Ну, в общем-то, да… - отозвался я спокойно и холодно. – Но это было так давно, - заметив, что он еще помрачнел, добавил. – Все, молчу...
- Теперь уже все равно. Можешь снова унизить, - проговорил Сэм медленно, с каким-то детским презрением в глазах и с обидой, но в то же время желанием какого-то сочувствия и жалости.
- Так я тебя и не унижал никогда, - заметил я осторожно. – Просто ты все видишь именно так, как того хочешь. Тебе нравится утопать в горе теперь, ибо никак иначе привлечь внимание ты уже не можешь…
- Зато я не имею обыкновения обсирать людей и рушить нахуй весь их внутренний мир!
- Позволь заметить, - быстро ответил я. – Это теперь так, раньше было иначе. ТЫ о себе не задумывался когда-нибудь? То, как я когда-то отреагировал на твое поведение, было вызвано именно тобой…
- Конечно! Я знаю, что всегда во всем виноват! – со слезами на глазах снова пробормотал он и всхлипнул. – Только я не разбрасываю людей на своем пути и не убиваю их!
- А ты разве способен на это? ТЫ не способен тогда был уничтожить меня, а уж теперь тем более, - безразлично и с совершенно отсутствующим выражением лица проговорил я. – Будто только у тебя такое случилось. У меня были в жизни случаи и поинтереснее, но это не сломило меня. Я смогу пережить все – так я решил!
- Ну и радуйся, великий! Радуйся, что ты такой сильный, сравнял с землей меня, слабака! – выкрикнул с надрывом Сэм, и его голос потонул в шуме вечернего города. – Ты поднялся в собственных глазах! А я дерьмо, и ничего не могу, хоть и хочу что-то изменить! – истерично тараторил он. – После того, как ты проткнул мне сухожилие, унизив перед друзьями, я стал ничем! Я никому не нужен!
- Ты сам назвал себя дерьмом, - надменно проговорил я, приближаясь к нему. - И ты хочешь, чтобы кто-то был иного мнения? – усмехнулся. – Тот, кто тебя заказал, видимо, считал иначе, - подняв его за грудки, я повернул Сэма лицом к краю. – Ты так любишь мусолить свое несчастье и мучить людей, но я не заставлю тебя мучиться, - улыбнулся и приставил дуло пистолета к его спине. – Тебе страшно… на самом деле ты просто хочешь… постоянно хочешь жалости, но во мне ее нет! Я могу пожалеть сильного, но не слабака, - резко крутанул его и, толкнув от края, проследил за движением этого ничтожного тела стволом оружия. Как это ни странно, Сэм ринулся бежать прочь с крыши, поэтому мне ничего не оставалось как только спустить курок – бездыханное тело обрушилось прямо в слой мокрого снега, облепившего все вокруг.
Я приблизился, ступая аккуратно, на носочках, по его же следам и только покачал головой. Постоянно убегая от жизни – умрешь трусом, постоянно убегая от проблем – умрешь ничтожеством, постоянно убегая от смерти – умрешь все равно. И за одного из таких идиотов, которые всегда считают себя особенными, я получил столько денег. Странно, все-таки люди довольно самонадеянные существа, хотя порой и требуют подтверждения собственного мнения. Самим себя хвалить им как бы общественное мнение претит, поэтому они пытаются с помощью самобичевания выпросить немного похвалы. Лично я, наконец-то, научился себя любить. Я понял, что если сам себя любить не будешь, другие тоже не смогут, а я, хоть большинство людей и ненавижу, без любви близких не могу. Я все же признаю, что хочу любви… Глупо, убеждая всех в собственной ничтожности и ненужности, обвинять людей в том, что ты им не нужен… даже не пытаясь что-то сделать, говорить, что ничего не получается и выхода из ситуации нет… Нет смысла искать причины неудач в людях, лучше просто задуматься о себе. Может быть, я высокомерен, эгоистичен, надменен – я даже не отрицаю этого – но я ненавижу слабаков… тех, кто готов моментально сдаться, даже не пытаясь спастись… Я наступаю на них, как на червей, отбрасываю подальше, чтобы не тащить на себе лишний ненужный груз, и умываю руки…
Я быстро вернулся в авто и сорвал его с места: опоздать на тренировку не хотелось, хоть и мокрый, но все же снег, который с наступлением ночи постепенно превращался в легкие хлопья, поднимал настроение. Сегодня я хотел немного покататься на лошади, дабы не позволять телу сильно распускаться, но и напрягать его боевыми искусствами тоже желания не было… Истязать себя никогда не входило в мои планы… Я делаю только то, что хочу, потому что знаю, зачем и с какой целью… только осознав самостоятельно, без чьей-либо помощи, чего ты хочешь, ты можешь быть уверен, что это именно твое желание…


Несколько километров по шоссе от города и я уже на месте, во тьме, опустившейся на луга, где располагается цепь шикарных чешских поместий, в одном из которых, в конюшнях, содержатся самые лучшие скакуны. Только тут я смог найти коней, которые в состоянии выдержать меня и мой крутой нрав, поэтому и стал приезжать чаще обычного. Управляющий поместьем – вампир – рассказал мне, что как только я пересекаю черту владения неподалеку от Праги, сразу переношусь под Берлин, где и располагается все то, что вижу перед собой. Любой другой не найдет в поместье ничего, кроме архитектурной красоты и людей, присматривающих ним, поэтому сей факт меня удивил: я обладаю каким-то особым даром натыкаться на все необычное, хотя и попал сюда по совету какого-то гота, пришедшего на концерт нашей группы и странным образом затесавшегося в гримерку.
Как всегда оставив машину перед воротами, я вошел внутрь и был встречен Бернардом, тем самым дворецким, который открыл мне тайну поместья.
- Добрый вечер, молодой господин, - он учтиво поклонился, я кивнул в ответ. – Сегодня специально для нашего графа привезли отменного вороного скакуна, и он соизволил даровать его вам, - глаза Бернарда хитро сверкнули. – Граф считает, что этот конь точно подойдет вам.
- Да? – я приподнял брови, накручивая на палец кончик косы. – Тогда я с удовольствием покатаюсь на нем! Как его зовут? – мы приблизились к конюшням, возле которых меня уже поджидал этот самый конь, устремив свои огромные черные глаза прямо на мое лицо, заставив улыбнуться.
- Черный Кристалл его имя, - ответил дворецкий, протягивая руки к черной морде. – Мне кажется, хозяин симпатизирует вам, господин Скай, - потрепал коня по гриве, - иначе не преподнес бы вам столь щедрого дара, - улыбнулся, когда конь повернул ко мне величавую голову на длинной блестящей шее и стал осторожно обнюхивать протянутую руку, щекоча усами.
- Передайте ему мою благодарность, - я тоже заулыбался, почувствовав прикосновения мягких губ, видимо, меня решили попробовать на вкус.
- Конечно, господин будет рад, - Бернард вежливо поклонился, когда я хлопнул Кристалла по крупу и тот затрусил вперед, оставляя на снегу следы от копыт. В несколько шагов я преодолел расстояние между нами и, поймав поводья, запрыгнул в седло. Резко ударив скакуна под бока, пустил его в галоп – ветер ледяным потоком ударил мне в лицо, подхватив волосы.
Мне нравится так скакать на лошади, без оглядки…