у окна

 У окна.

 ОДИН:
« Обнимать тебя украдкой.… Целовать, словно, пить… Мир мой без тебя неполный… Я не знаю, как жить… Ты можешь…. Можешь быть без меня.… А я не знаю, могу ли…. Тоска… . Вижу тебя и тоска… Глаза твои и губы такие чужие, такие далекие и с каждым днем все дальше и дальше… Я чувствую как ты недоступен мне, и как невозможны даже мечты о присутствии тебя в моей жизни, и рвется все внутри от понимания этого.»
 Думала она это или говорила вслух? Ее тонкие пальцы впивались в холодное стекло, словно пытались увидеть то, что видит она. Он уходил быстрой легкой походкой, а на ее плечи безумием, как всегда, ложилось одиночество. Уже третью неделю шел, не переставая дождь, заливающий все. Но он не замечал этот дождь, и его походка ничуть не изменилась. Она всегда смотрела в след ему, словно это было очень важным и нужным в ее жизни. Если бы она не посмотрела, то что-то бы сломалось. Ей хотелось стать легкой как пыль и вскочить на подоконник, а может, хотелось, чтобы в этот миг отросли крылья, и она бы полетела над ним, проследив путь его. Куда может идти он от нее, без нее? И в жизни его она в этот миг исчезает.
 Взглядом ловить, гладить, нежить….
Пальцы замерзли. Холодное стекло не согрелось, дождь не перестал. Каждый раз, когда он уходил, угасал свет и тепло, и пальцы леденели. Она боялась отпустить его взглядом, сердцем, мыслью. Боялась жить, быть без него….



ДВА:
 Он был свободным Художником и умел рисовать облака. Но облака не звали к себе. У него была жена, самая красивая в этом городе, у него был теплый дом и много красок, которые он мог бесконечно перебирать. Но у него не было музы, и тоска сжимала сердце каждый раз, когда он открывал по утрам глаза.

ТРИ:
 Она была Странницей, случайно зашедшей в этот старый город. У нее не было денег на горячий камин. Но была теплая шаль, не пропускающая холод. У нее не было сил, чтобы идти дальше, но была сильная душа, чтобы лететь, не смотря на нищету и беды…

ЧЕТЫРЕ:
Она увидела его на базарной площади, среди сотни других лиц и застыла в ожидании взгляда его. И это было, как взмах крыльев на встречу ветру. Это было, как салют, когда он обернулся, и его глаза, ищущие и растерянные, остановились на ней. Он приподнял шляпу, скорее машинально, из-за врожденного приличия. И улыбнулся…. Наверно, так улыбается дождь…
Они смотрели друг другу в глаза и медленно подходили. Солнце играло лучами в ее золотых волосах, словно дразнило его, и казалось, что она часть светила, сошедшая с небес.
- Вы моя муза - сказал он, останавливаясь.
- Вы мой сон – ответила она, замирая.
- Я понял, чего не хватает в моих облаках
- А я знаю теперь, что сны сбываются.

ПЯТЬ:
…Запах роз заполнил ее комнату, как только он вошел. Голова ее закружилась, и стало непонятно быстро все вокруг вращаться. Вопрос застыл в голове и не таял, задаваясь снова и снова: - « Зачем я позволила ему быть, зачем позволила прикоснуться к мыслям моим?»
- Как вы меня нашли?
- Я не искал, я знал – он протянул ей розы, а она лишь отступила назад:
- Откуда вы узнали, что я люблю желтые?
- Я не узнавал, я знаю. Я знаю все, что ты любишь, знаю, о чем мечтаешь, знаю все твои привычки. Я знаю тебя. Я так давно ждал тебя, тебя одну – он снова протянул ей розы, но не удержал, и они упали к ее ногам, рассыпаясь.
- Прости, прости, я так долго шла, так долго искала - лепетала она, отходя в глубь комнаты, и как будто пыталась ухватиться руками за воздух.
- Любимая… - он подхватил ее и больше не отпускал.
Облака спустились ниже, чтобы заглянуть в окно, посмотреть на любовь в желтых лепестках роз, которых вдруг стало немыслимо много…

ШЕСТЬ:
 Скоро он стал известным и самым популярным в городе, его картины стали неотъемлемой частью имущества каждого горожанина, и желающих их приобрести становилось все больше и больше. Его приглашали на приемы в самые роскошные дома, на самые богатые вечеринки. Он приходил на них с красавицей женой, и все говорили ему самые льстивые слова, какие только можно услышать на пике славы. Но он всегда был невесел, смотрел в окно на облака и думал о той, которая дала ему возможность их нарисовать настоящими, такими, что хотелось полететь к ним. Люди принимали это его состояние как неотъемлемую часть художника мечтателя. Они не знали, что тяготят его эти дома, эти улыбки и жена, нашептывающая ему о предстоящей ночи. И ее горячие губы, целующие едва – едва, словно сжигали, причиняя ужасную боль.
И как он был рад сумеркам, обнимающими город, чтобы бежать к НЕЙ под любым предлогом, скрытым, незамеченным, чужим для всех. А она ждала его, и в ожидании этом пальцы примерзали к стеклу, глаза уставали, от бесконечного взгляда в окно… Он врывался в квартиру и сжимал ее в объятиях долго, молча, жадно. Он засыпал ее цветами, покупал ей красивые вещи и безумно целовал. А она лишь улыбалась, ставила розы во всевозможную посуду и по-прежнему надевала свою шаль.
 
СЕМЬ:

Дождь начался с того дня, с того момента, когда его красавица жена вдруг спросила:
- Правда ли, милый, то, что ты бываешь в доме у Странницы?
Он побледнел, обернулся на неожиданный вопрос и услышал первые капли дождя по карнизу:
- Каким должен быть мой ответ?
- « Да» или «Нет», - брови ее угрожающе нахмурились, она пристально смотрела на него, и было в этом взгляде что-то такое, почему он не мог обмануть.
- Да.
- И ты это говоришь мне вот так спокойно?
- Я не понимаю, почему не могу там бывать?
- Почему?!!!! – она закричала. И вдруг ударила по лицу.
- Что ты?… - он отступил
- Ты позоришь нас!
- Нельзя позорить любовью, - он смотрел на нее умоляюще, отчаянно и больше всего ему хотелось, чтобы она поняла его.
- Любовью? – она отшатнулась.
- Прости.
- Ее?… Но почему?…
- Прости.
- Я не отпущу тебя…. Позор какой,– она закрыла лицо руками.
- Прости.
- Простить? Как «немногого» ты просишь. У меня будет ребенок, простит ли он тебя? – ее руки машинально прикоснулись к животу, форма которого еще не изменилась.
Художник отшатнулся, попятился к темному коридору и исчез…

ВОСЕМЬ:

Три недели нескончаемо шел дождь. Улицы были безобразно грязные и пустынные, люди сидели в домах у теплых каминов, пили горячий чай и ругали дождь.
И только у Странницы не горел камин и не был заварен горячий чай, и она по-прежнему стояла у окна и ждала его. Пальцы уже не чувствовали холода и стекла, а глаза словно не могли смотреть на что-то другое, кроме дороги. Вот уже три недели он не появлялся в ее холодном доме, не растапливал камин, не заваривал чай, не целовал, не гладил, не обнимал. И холод вокруг был не важен для нее, так как сама она стала холодм в ожидании его, слилась с ним…

ДЕВЯТЬ:

Снова пришел рассвет: чужой, холодный серый. Он едва отличался от ночи, и слезы ее полились вдруг вместе с дождем. Они лились нескончаемым потоком, проливаясь, проливаясь, проливаясь. И это ощущение сырости стало полным, вокруг, везде.
К полудню дождь пошел еще сильнее, и тогда она увидела идущего его. Он шел как-то неуверенно, словно забыл, куда ему нужно прийти. Ей хотелось закричать, и она даже попыталась это сделать, но только шепот и больше ничего.
Она побежала к двери, распахнула ее и бросилась на шею, рыдая, задыхаясь, замерзшая, сырая. Не чувствуя себя, его, без ощущений, желаний, растворилась в нем и замерла не дыша…

ДЕСЯТЬ:
Очнулась, когда было совсем темно, в углу потрескивал камин, на столе стояли свежие розы, и пахло чем-то вкусным, горячим. Она села на диване, пытаясь встать, но не успела, так как вошел он.
- Милая, ты очнулась! Так напугала…. Так напугала меня – он целовал ее быстро – быстро, словно боялся, что не успеет, и она исчезнет:
- Как жить без тебя?… Как быть?… Нежность моя, жизнь моя, тепло мое!
- Люблю, - прошептала она. Глаза ее блестели, наполненные радостью. Без тебя, меня нет…




одиннадцать:
И потом она стояла у окна, снова глядя на то, как он уходил, и почему-то совершенно не верила, что он вернется. У каждого где-то есть дом и он должен туда возвращаться.
 Что-то сильно разрывало ее внутри и просилось наружу и это сильное предупреждало о том, что она его может больше не увидеть…

двенадцать:
А утром в дверь постучали. Она знала, что это не он и нехотя передвигала ноги. На пороге стояла та, которая была самой красивой и желанной в городе – жена художника.
- Вот ты какая, - сказала она задумчиво. – Я думала ты красивая.
- Что вы хотите?
- Хочу, чтобы ты ушла туда, откуда пришла.
- Я не могу без него.
- Он мой!
- Так не бывает, люди принадлежат только самим себе.
- У нас будет ребенок, ты должна уйти хотя бы ради нашего малыша, - и слезы брызнули из глаз красавицы.
- Не плачьте,… не плачьте… - Странница погладила ее по руке. – Я уйду с рассветом…





тринадцать:
Дождь перестал в тот миг, когда она вышла за границу города, кутаясь в шаль. Выглянуло солнце, поглаживая ее по сырым волосам. Оно тут же высушило слезы и согрело замерзшие руки. Странница понимала, что делает правильно…

четырнадцать:
Она шла по пыльной дороге, никуда не торопясь, рядом с одиночеством, которое любило ее и не отпускало. Она шла и пела, пела о себе, о нем, о цветах и ее согревала мысль, что в ней осталась часть его, которую она вырастит и никуда не отпустит от себя. И эта частичка не будет блуждать по темным дорогам одиночества, она этого не позволит.

пятнадцать:
Однажды кто-то услышал ее голос, разливающийся вокруг. Однажды кто-то увидел, как расцветают цветы, когда она поет. И этот кто-то рассказал другим. Люди позвали ее петь для них, купаясь в звуках ее голоса. Они полюбили ее за теплоту и понимание. И скоро голос ее стал знаком каждому.

шестнадцать:
Так пролетали годы, она пела, а рядом бегал, подрастая, малыш, похожий на художника. В ее доме висели его картины с облаками, и она сочиняла все новые и новые песни, глядя на них.
Ее большой, теперь дом, стал полон гостей. Она всех принимала и жалела. Вот только любовь ее по-прежнему оставалась верной, только одному человеку. И никто не мог даже капельку изменить это.

ВСЕ:

 И в один теплый вечер он вошел в ее гостиную. Она стояла одна в комнате и задумчиво смотрела в окно, приложив к нему ладонь.
- Я знала, что ты придешь, - сказала она, не оборачиваясь.
- Ты пришел за дождем, который я унесла? Или ты пришел за вдохновение для твоих новых облаков? Или, быть может, ты пришел, чтобы взять у меня автограф, как приходят иногда?
- Нет, я пришел разжечь тебе камин, приготовить что-нибудь твое любимое, и поцеловать тебя.
- Поцеловать, а потом снова уйти? Я больше не хочу ждать тебя у окна, я больше не буду ждать тебя у окна. Я …
- Нет, поцеловать, чтобы остаться! Я искал тебя, я пошел за тобой сразу как узнал. Я искал тебя, пять лет. Посмотри на меня! И ты поймешь, что я не обманываю!
Она обернулась, и сердце ее заплакало. Она бросилась к нему, целуя и нашептывая о том, как ждала его, как любит. И ей совершенно не важно, что он без шляпы и вещи на нем прохудились. Лишь бы он больше не уходил, и ей не надо было бы смотреть в окно, на то, как он уходит. Лишь бы он был…