Сущность книги - бессмертие

Библиотека – хранилище окаменевшего времени. Какой бы зной, свет, шум не был бы снаружи, здесь всегда растворенный в пространстве, сгущающийся по углам полумрак и повисшая меж стеллажей священная тишина. Лабиринты шкафов, а на них пыльные книги. И сколько библиотекарша не ходила бы между рядов с метелкой, смахивая пыль, которая вихрем взвивается вверх и сизым облаком ложится на чихающую старушку, сколько ни пыталась бы очистить эти полки – тщетно. Ведь это затвердевшее прошлое, пыль с него не смахнешь.
Стоит лишь ступить на порог этого помещения, как забывается суматоха улицы и тебя обдает прохладным, пьянящим потоком. Сердце на миг останавливается, дыхание замирает, тело не двигается. Но стоит лишь пройти этому мимолетному ощущению, как чувствуешь лишь одно – интерес и благоговение.
Бывает, идешь вдоль книжных полок, проводишь рукой по шершавым корешкам, словно поднимаясь по ступеням, и вычерчиваешь подушечками пальцев извилистые дорожки в пыли, чтобы хоть немного разглядеть название. Идешь медленно и смотришь, как ярко вспыхивают буквы разными цветами, скользишь взглядом по этим ярлыкам. Глаза разбегаются, но правду подскажет осязание. Ты движешься почти на ощупь, и книги мягким теплом согревают твою ладонь, но вдруг прикасаешься к той самой, которую в эту минуту ищет твое подсознание. Она пламенем обожжет твою руку, ты будешь в силах оторвать от полки свою кисть, лишь крепко сжимая в ней этот раскаленный, горячее тлеющего уголька том. Возьмешь, выйдешь, попрощавшись, из временного святилища. Ослепнешь от света, оглохнешь от гула, а книгу не пожелаешь положить для удобства в пакет, а захочешь держать ее, все еще очень горячую в своей руке, чтобы она блаженным жаром жгла твои пальцы, а вязкое тепло поднималось бы вверх, к плечу, потом медленно, тихими волнами обнимало все тело.
Садишься в молчаливом сквере и, наконец, открываешь ее. Перед лицом мелькают написанные мелкими буквами строки и много, много еще спрятанного между ними.
Вот так писатель превращает животечение в окаменелость, бурлящий поток – в мертвую ледяную гряду, бегущие мысли – в замершие знаки. Но так покажется тебе всего на миг, лишь только строки встрепенутся и побегут перед глазами, как оживет и книга, твое воображение разобьет твердые камни и растопит сверкающие на солнце кристаллики льда, превратит это в звенящий ручей, свежий ветер и яркое пламя. Талант писателя и талант читателя сольются воедино и победят время.
И ты увидишь многое. И мустанга, летящего словно ветер, в сердце американских прерий, и задумчивого английского джентльмена, спешащего по грязным улочкам Лондона конца прошлого столетия, и романтичную французскую девушку, и нормандский корабль посреди беспощадной стихии, и тонущий в сумерках деревенский домик, почувствуешь прохладу весеннего дождя и пряный запах осеннего листопада, увидишь отливающее металлом озеро и мерцающие в небе далекие звезды… Побегут назад стрелки часов, повернется Земной шар под ногами, в бесконечном вращении перед тобой предстанут далекие страны, города, улицы, переулки, дома, в калейдоскопе промелькнут лица людей, их сердца, души, чувства. Будешь грустить и радоваться вместе с ними, ощутишь их счастье и боль, переживешь обретения и потери…
И вот, наконец, увидишь самого автора. Он сидит за столом, положив ногу на ногу, полностью погруженный в свои мысли, отрешенный от бытия. У него в глазах вдохновенная стихия, голова наклонена слегка, а рука замерла над тетрадью. Миг – и перо пронзает желтоватую бумагу, рождает строку и наитие несет его руку, заставляя лететь вперед и вперед, создавая все новые строки. Вся его душа изливается на листы и запекается, словно выкрашенная в темно-синий цвет кровь… Уже сотворена страница, другая, третья, десятая, а рука, сжимающая перо, все летает над тетрадью. В перенапряженных мышцах кисти – сладостная боль, рука вздрагивает и вновь становится твердой, глаза горят, дыхание прерывается… Вновь и вновь перечитывает он написанное, хмурится, до крови кусает губы, остервенело рвет рукописи и яростно бросает в камин. Они вспыхивают, озаряя всю комнату светом, наполняют ее особым духом казненного творчества. Через минуту они превращаются в пепел, смешиваются с угольками, а уже завтра эту золу развеет по миру вездесущий ветер… Как ценны будут эти рукописи через столетие, но их никогда уже никто не прочтет – такова воля их создателя. И снова он берет тетрадь, сжимает в руке перо и ожесточенно пишет, пишет. Его мимолетная улыбка и заливистый смех взметаются в воздух фейерверком искр, падают и проникают в бумагу, радость заряжает ее солнечными лучами, заставляя источать тепло, светлая грусть тихо струится между строк, а на некоторых слегка размытых буквах остаются капли соленой влаги, падающей с его щек… Строчка за строчкой останавливает он время, в чем-то предопределяя будущее, творя вечную жизнь… Именно в такой форме существует сейчас бессмертие…

апрель 2005, 14 лет