Миша и мамина денежка

Мише очень повезло – он родился первого января две тысячи седьмого года. Хотя начал рождаться ещё в две тысячи шестом.

Было это так.

Ближе к вечеру, перед самым Новым Годом, у Мишиной мамы начались схватки. Мишин Папа поймал такси, и они поехали в родильный дом.

Доктор и акушерка очень спешили, потому что хотели посмотреть обращение нашего президента к народу, и торопили Мишину маму:

- Тужьтесь, голубушка, тужьтесь.

И она тужилась.

Но потом вдруг спросила:
- Господа, а который час?

- Полдвенадцатого, а что? – нахмурился доктор.

- Боже мой! – воскликнула Мишина мама и стала тужиться в другую сторону. – Доктор, умоляю, задержите ЭТО!

- Что – ЭТО?

- Ребёнка!

Доктор удивился:

- Первый раз вижу такую чудачку. Вы что, хотите растянуть удовольствие?

Тут вмешалась акушерка:

- Ну вы, доктор, будто с другой планеты. Неужто ничего не слыхали про «материнский капитал»?

- Ааа! – понял доктор и великодушно махнул рукой: - Да вы не тревожьтесь, голубушка. Напишем, что ребёночек уже после боя курантов на свет появился.

Вот так получилось, что Миша родился первого января две тысячи седьмого года. И в том было его большое детское счастье. На целых двести пятьдесят тысяч рублей.

Миша рос. Но не просто рос, как другие дети, которые родились поспешно и преждевременно, до первого января, а стремился к благосостоянию.

Папа подкидывал Мишу на руках и шутливо говорил:
- Думаю, тысяч на восемьдесят уже потянет.

- На все восемьдесят пять! – возражал дедушка. И мечтал: – Вот получим денежку - телевизор новый купим. Большой. Плазменный. Чтобы президента лучше было видно.

- А мне – пальто, - подхватывала Мишина мама.

- И машину приобретем, наконец, - грезил Мишин папа. – Большую такую возьмём, просторную, семейную. А то сколько можно электричкой с дачи да на дачу мотаться, с вареньями?

И вот Мише исполнилось три годика. Мама с папой надели всё самое нарядное и отправились в банк.

- Здравствуйте, - говорят. – Мы родители. И очень интересуемся получить капитал за нашего мальчика.

А им отвечают:

- Да вы что? Разве можно доверять родителям такую вещь, как деньги? Родителям – только детей доверять можно.

- Но как же так? – возмущаются Мишины родители. – Ведь это наши деньги?

- Конечно, ваши, - отвечают. – Только ваши и ничьи больше. Разве не читали вы свой сертификат, красивый такой?

- Да что нам сертификат? Нам бы деньги потратить как-нибудь.

Тут им пальчиком погрозили:

- Э, нет! Вот «как-нибудь» - это как раз не выйдет. А только – на три благие цели. Можете, к примеру, себе жилплощади прикупить, целых два метра. Можете за школу заплатить, хотя образования у нас, вообще-то, бесплатные. Но коли заплатите – отпираться не станут. А можете – себе на пенсию оставить, когда совсем старенькие сделаетесь. Хотя, конечно, это вряд ли.

- Почему?

- Потому что пенсию у нас начальник пенсионного фонда получает. За всех отдувается. Так уж повелось.

Взгрустнули Мишины родители и побрели прочь, не солоно похлебавши. Так бы и жить им в озадаченности да бедности, но случилась, на их счастье, ком-пе-тентная подруга семьи. Можно сказать, добрая фея. В юрконсультации работала.

- Да об чём речь? – сказала она. – Вот сейчас я позвоню по телефону – и пристроим Мишаню в школу.

- Так рано ж ему ещё?

- Ничего не рано. Это особая школа. Художественная. Для одарённых детей. И очень… элитарная. Один урок – аккурат двести пятьдесят тысяч стоит.
И подмигнула с таким глубоким смыслом, что Мишины родители начали понимать.

В школе по указанному тётей-феей адресу оказался всего один класс. Даже не класс – так, кабинетик. Даже – закуток. И сидел там один директор, упитанный такой смуглый мужчина с акцентом некоренного жителя.

«Итальянец, наверно, - подумала Мишина мама. – Они там все художники».

- Вах, какой одарённый малчик! – восхитился директор, с первого взгляда оценив Мишин творческий потенциал. Глаз, что говорить, намётанный. – Давай, садысь, биджо! Вот тебе карандашики.

- Прямо сейчас занятие начнёте? – уточнил Мишин папа.

- А чего тянуть? Вы пока сходите, напишите заявление о переводе вашего капитальчика на наш счётик, все дела. И возвращайтесь с квитанцией.

Через час Мишины родители вернулись. Миша, тем временем, успел нарисовать нечто, похожее на придавленный кабачок цукини, а сверху – зелёное яблоко с очень длинной плодоножкой.

Педагог взял листок с Мишиной картиной и гордо показал родителям:

- Вах! С одного сеанса талант прорезался. Гений. Малевич. Вон – как знатно намалевал. В художественной академии и в двадцать лет никто лягушку не нарисует так… жизненно.

- Танк! – негодующе поправил Миша.

- Точно. Танк на лягушку наехал – совсем плоская. Концептуальная живопись, «нет войне». Пикассо. Верещагин.

- «Уходи с баркаса…», - не совсем к месту вспомнил Мишин папа.

- Вот квитанция, - Мишина мама протянула бумажку.

Педагог покашлял, встал и открыл сейф.

- Значит, как договорились? Двести тысяч вам, пятьдесят – на развитие художественного просвещения?

- Заметано! – сказал Мишин папа и принялся укладывать пачки денег в пластиковый пакет от магазина «Пятёрочка».

***

Тем временем в большом белокаменном городе, в большом белом доме заседали большие мужчины в белых рубашках. Помыслы их тоже были самыми белыми, но тревога – чёрной.

- Это что же получается? – негодовал министр народного детоводства. – Это ж каждый жадный проходимец может получить свои деньги за двадцать процентов отката?

- Да-да, просто кошмар и бардак, - соглашался министр мозговой промышленности. – Жуликов этих расплодилось, вокруг образования, – видимо-невидимо. А у меня, между прочим, жена – директор лицея. И тёща. И…

- Что там образование, что там школы? – взвился министр по квартирному вопросу. – Я вот случай знаю, как один пройдоха свой сарай уж пять раз продал. И всё – за двести пятьдесят тысяч. Вроде как – улучшение жилищных условий. А там, между прочим, крыша три года как просела и даже полевки жить отказываются, которые попривередливее. Безобразие!

- Что-то мы упустили, - посетовал министр по финансовым махинациям. – Просчитались. Пора эту лавочку прикрывать. Не позволим обналичивать детство в корыстных целях!

***
На радостях родители купили Мише огромного, вдвое больше мальчика, жёлтого медведя. «Вроде как тёзка», - пошутил Мишин папа.

Вечером Миша засыпал в обнимку с новым другом, уткнувшись лицом в тёплый плюш. В его вихрастой головёнке зрел новый творческий замысел: лягушка, ловящая длинным языком летающие танки. Миша был счастлив. Ведь ему посчастливилось родиться первого января две тысячи седьмого года. Не раньше. И не слишком поздно. Вовремя.